Глава 14

— Как такое возможно? В каждом из миров Высшие творят, что их душе заблагорассудится. Понятно, что человеческая форма распространена, но не единственная! — я всей душой не понимал и не принимал подобных ограничений.

Шестёрка переглянулась между собой.

— Свобода творчества есть далеко не у всех. Если ты не владеешь колыбелью, то твой удел встраиваться в существующие рамки. Эксперименты разрешены только в колыбелях. Поэтому на них чуть ли не охотятся. В этом вопросе Саптама, к сожалению, был прагматичен, — Агрима отпил из кубка. — Чего уж греха таить. Мы и сами соблазнились на предложение техносов. Шутка ли, получить колыбель. Другой вопрос, что искали бы мы тебя дольше, ведь ты не свихнулся и не лил рек крови.

Братья и сёстры смотрели на меня, как на дитя малое, которому следовало разъяснить прописные истины.

— Откуда появились такие ограничения? Должен же быть прецедент… для запрета.

— Да сколько хочешь, — Тритья жестикулировал вилкой с нанизанным на ней куском мяса. — Считай, что во всей Вселенной разбросаны миллиарды болванок миров с исходными жизнеспособными условиями и нередко даже жизнью. На них многие тренируются и руку набивают, чтобы заслужить внимание Вселенной и стать кандидатом на владение колыбелью. Но тренировки бывают разные, иногда создают такое, что целые ветки миров отправляли на карантин.

— Вот смотри, — охотно подключился к объяснению Десятый, — проще всего создать паразитирующие формы жизни. Даже вы с Саптамой пошли по этому пути. Его красная слизь и твоя девочка-цветочек, по сути своей, паразиты, питающиеся определённым топливом, — Десятый закинул в рот ломтик копчёностей. — У Саптамы это органика, у тебя — несколько видов магии. Оба творения имеют склонность к бесконтрольному росту, что в перспективе может привести к тому же карантину сначала в рамках одного мира, а после и целой ветви. А вот его серебристая и твоя чёрная дрянь имеют совершенно иной посыл и несут другую опасность. И тот, и другой уничтожают нечто, но свою репликацию держат в узде. Это уже более высокоорганизованная форма жизни. У Саптамы она ещё и преобразовывала одну магию в другую, а у тебя и вовсе обладает зачатками интеллекта. То, что Великая Мать обозвала его паразитом, — плохой вариант. Его и тебя вместе с ним могут очистить принудительно.

— С другой стороны, обе Высшие дали показания, что формы жизни были созданы на территориях колыбелей, что формально не подпадает под запрет, — осторожно возразила Двенадцатая.

— И всё равно не понимаю! Селекционеры постоянно придумывают что-то новое во всех мирах. Это нормально, за что наказывать? — я понимал резоны Вселенной. Но такой запрет фактически тормозил развитие многих миров.

— Они выдумывают и усовершенствуют уже существующее, — Десятый взял из корзины яблоко и показал мне. — Можно создать сотни сортов яблок, но от этого яблоками они не перестанут быть.

— Хорошо, — согласился я, — допустим. — У меня здесь древний стихийный алтарь под землёй расположен. Тот вообще новый вид, считай, создал. Не с первого раза, но создал. Эргами зовутся, сейчас стоят на защите поместья. И ему ничего за это не было.

— Это бывшие магически одарённые твари, пробудившие разум и сознание на очередном витке развития и обретшие человеческий облик? — уточнил Десятый, а я кивнул. — Так это нормальная практика. Он не создал новый вид. Он просто добавил возможность звериному разуму прозреть. К тому же не забывай, он-то находится в колыбели. Ему, условно, можно ставить подобные эксперименты.

— Нет, ну по такой логике я тоже усовершенствовал имеющиеся образцы. Цветана — гибрид розы, жасмина и усовершенствованного конструкта Тлена, замешанного на адамантие и моей крови. А Гемос вообще случайно появился от слияния магии жизни, моей крови и какой-то магически забористой наркотической дряни. И я тоже это сделал в мире, что является колыбелью. И что их теперь за обретение разума убивать, что ли?

Братья и сёстры переглянулись, Катурва уже порывался было открыть рот, но Агрима отрицательно качнул головой, и тот затих.

— Давай я поясню. У вселенной ты — первый кандидат на уничтожение! Даже не твои «детки». Во-первых, что позволено одним, не позволено иным. Ты фактически даже не считаешься Вознёсшимся. А, во-вторых, ты заявился в чужую песочницу и принялся там лепить свои куличики. Уже только за это тебя должны были уничтожить. Если спустить такое тебе, то все остальные начнут заниматься тем же самым. А это породит анархию и хаос в и так не самым идеальным образом работающей системе. Причём уничтожить тебя должна была сама Смерть, но она с Великой Матерью по какой-то причине тебя выгораживают всеми возможными способами. Уже молчу про Систему, эта тварь должна была отплясывать на твоём пепле, а она вместо этого утащила Первородного едва ли не на буксире, вызывая огонь на себя и свою фракцию.

Шестая только хмыкнула, взгляд её вновь покрылся белой поволокой.

— Боги, как же скучно мы жили по сравнению с некоторыми, — спустя минуту тишины выдала она и тут же без перехода добавила: — его точно прибьют! О! Он на Высшей женился, прикиньте! На местной! Видимо, поэтому его Смерть пожалела. Ой, меня сейчас стошнит!

Брюнетка сорвалась с места и склонилась над первым попавшимся ведром, выворачивая желудок наизнанку.

Двенадцатая тут же позаботилась о сестре, придержав волосы, подав воду и полотенце утереться. Я же догадался, куда попыталась заглянуть Шестая и от чего её замутило. Временная петля местного прошлого и меня на изнанку вывернула, так что подобные последствия были не удивительны.

— Не стоит туда соваться, — искренне посоветовал я Шестой, когда та вновь вернулась за стол и залпом выпила кубок с вином. — Меня не просто так за это семенем безумия наградили.

— Вселенная просто восстанавливала равновесие, — криво улыбнулась брюнетка. — Мозгами ты тронулся давно и надёжно. Наш мальчик!

Сказано это было с такой гордостью, что все мы невольно рассмеялись.

— А что по поводу родного мира думаете?

Шестёрка вновь посмотрела на Агриму, похоже, Первый был среди них неформальным лидером.

— Шестая упоминала, что там коренное население из яиц начало появляться. Как бы мы им поперёк горла ни встали. Да и мы привыкли жить на несколько иных ролях, чем обычные люди. А места правителей и богов в этом мире уже заняты. Соперничать со своими мы не будем.

Я в целом понимал и принимал их решение, но решил им приоткрыть несколько иное окно возможностей.

— Я вам предлагаю пройти несколько иную процедуру. Имея кровь аспидов, вы в теории можете претендовать на привязку души к родовому ковчегу. Сами аспиды их называли устройствами переноса и хранения генетических и ментальных баз данных нулевого носителя.

— Это ещё что за зверь такой? — нахмурился Агрима.

— В теории ментальный слепок души основателя рода, заключённый в некие маго-технологические стелы, которые хранят ментальные слепки всех членов рода, и их родовую память, и, что самое интересное для нас, души рода. То есть умирая, души отправляются не на перерождение, а в отстойник в ковчеге, чтобы затем вновь переродится внутри рода и принести ему пользу.

— Нихрена себе! Они обманули законы Вселенной? А как же Река Времени? — возмутилась Двенадцатая.

— Ну да, хочешь сказать, что наши кровные маяки в других мирах — это не попытка налюбить систему? — хмыкнул Катурва, покачав головой. — Но там шанс — одна двенадцатая. А здесь все сто процентов! Хороши предки!

— Но, — честно предупредил я, — я не знаю, имеют ли ваши души отношение к Великим Домам аспидов. Моя, как оказалось, имеет. Потому часть способностей во мне проснулась ещё в прошлой жизни в качестве наследия души, а ещё часть в этой жизни и в этом теле. Но попытаться всё же стоит! В конце концов, может, ваши души с таким-то багажом примут в род из-за ценности. А, может, они их вообще не заинтересуют. Там каждый ковчег имеет свои взгляды на развитие рода. А уж характеры, не дай боги. Для справки, обо мне они все могут отзываться вовсе нелестно.

— Почему? Ты же вроде мир спас, империю возрождаешь… — Шестая, видев обрывками моё прошлое, не понимала такого отношения.

— А я пообещал их уничтожить к демоновой матери. Эти устройства планировали устроить геноцид пустынников, чтобы те не занимали земли и не разбавляли кровь. Хоть пустынники и были их далёкими потомками. Так что, увы, я не белый и пушистый.

— А что же Их Святейшества? Их ковчеги не хотят уничтожить? Всё же альтернативные игроки, обладающие первостихиями, могут попить им много крови, — это уже интересовалась Двенадцатая, как самая ближайшая ко мне по времени вознесения. — Да и деток ещё нужно взрастить. Если пустыня стала безопасной, то ордена попрутся туда всеми своими легионами и с истреблением пустынников справятся без всяких ковчегов.

— Нет больше Их Святейшеств, — развёл я руками.

— Новых, значит, выберут. Не перевелись ещё среди них уроды, — у Двенадцатой, похоже, тоже были счёты с орденцами.

— Не выберут, — мрачно ответила Шестая, — выбирать не из кого. Он теперь глава орденов и всей империи. Они его сами выбрали.

У Двенадцатой глаза на лоб полезли, а Шестая всё продолжала:

— Не знаю, как ты удержался, но я бы их грохнула после всего, что они сделали. А уж инкубатории… Тьфу! Уроды!

— И уничтожить все боеспособные подразделения, защищающие от прорывов тварей мирное население? Нерационально. Рыба гниёт с головы. Её я отсёк, остальных лечили принудительным путём.

Говорили мы до глубокой ночи. Что удивительно, и алкоголь не нужен был. Хотя пару фокусов с изменением крепости виноградосодержащих напитков я всё же показал. Расходились спать все под утро. Сам я планировал заглянуть к алтарю, поблагодарить за помощь, поэтому сделал вид, что не заметил, как вся шестёрка собралась в комнате у Агримы.

* * *

Шестёрка «выпускников» Обители Великой Матери Крови собралась в спальне у Агримы, стоило хозяину поместья исчезнуть из зоны досягаемости.

— Реально ушёл, оставив нас у себя дома? — удивился Десятый.

— Ушёл, — подтвердил Агрима. — Если он и правда просмотрел наше прошлое, то точно знает, что гадить у него под крышей мы не будем.

— А если мы сейчас из образца его крови какую-нибудь «прелесть» создадим? — Третий не стеснялся озвучивать все варианты, приходящие ему на ум, даже бесчестные. Выражение «язык без костей» к нему относилось как нельзя лучше.

— У него наши образцы тоже есть, — резонно заметила Шестая. — Вообще, чем больше обдумываю его стратегию поведения с нами, тем больше верю в то, что он либо безумен, либо абсолютно уверен в себе. Я бы никогда не решилась на подобное. Да и вообще на многое из того, что он делал.

— Кстати о безумии, за что его наказали? — вопрос задал Катурва, но ответа ожидали все.

— Прежде чем мы перейдём к этому, я расскажу вам кое-что о его жизни… Видела я обрывки, но даже их хватило с головой.

Шестая рассказывала больше часа.

— А я думал, у меня семейка сумасшедшая… — обмолвился Агрима.

— Иметь в папашах Альба Ирликийского — это сильно! — покачала головой Двенадцатая. — И после всего он ещё и помогал хоронить своих врагов.

— И я о том же! — Шестая оскалилась в кровожадной улыбке. — Я бы эти сорок тысяч орденцев оставила гнить под солнцем Каролийских гор в назидание! А у него ответ: «Нерационально!»

— Меня больше поражает, как сирота из приюта умудрился собрать вокруг себя людей, разумных тварей изнанки, низших богов, Высших и при этом всех столь виртуозно использовать, что они его ещё и главным благодетелем считают!

Третий снова сказал ровно то, о чём думал.

— Я слышу в твоём голосе зависть? — удивлению Агримы не было предела.

— Ещё бы, я так же хочу! Когда он говорит, что думает, то приобретает союзников, а когда я, то мне пытаются морду набить!

Все рассмеялись. Уж к чему-чему, а к дипломатии Тритья был не склонен.

— Навык хороший, — согласилась Шестая. — Только цена его приобретения равна трём или четырём смертям. Я, если честно, сбилась со счёта.

— Вас послушать, так тут фанатский клуб какой-то собрался! — заговорил Катурва, скептически окинув взглядом братьев и сестёр по Обители. — Да, история жизни необычная. Парень не сломался и как-то выкрутился. Вон, даже хвостом и крыльями обзавёлся. Но меня во всём этом привлекает лишь его предложение с родовыми устройствами. Иметь страховку никогда не помешает. А мы и так влезли в чужие дела по самую маковку. Как бы отдача ни замучила. За что его наказали?

Все взгляды вновь обратились к Шестой.

— У него была свара с местным пантеоном. Помнишь, птичка командовала при удержании стихийного шторма? Вот он был главой вражеской партии. Тринадцатый выигрывал вчистую, но кое-кто, — Шестая указала пальцем в небо, — вмешался, предоставив весьма занятный кинжал. Этим кинжалом и убили его жену.

— Это которая местная молодая Высшая?

— Она самая.

— И?

— И Тринадцатый воспротивился чужому вмешательству, как-то вернув всё вспять и предотвратив войну.

— Ни хрена ж себе… Мало ему пространства, он ещё и на время замахнулся?

— Вселенная, видимо, подумала так же, — пожала плечами Шестая.

— Если боги по любому чиху будут крутить временем, как им вздумается, то… — Катурва скривился, — от вселенского равновесия не останется и следа.

— Творцу техносов это скажи, — Агрима сейчас не шутил. — Он уже давно вертит это самое равновесие на том органе, которого у него и не осталось.

— Творцы не нашего полёта птицы, — огрызнулся Четрвёртый. — А Тринадцатый…

— … идеальный козёл отпущения, — закончил за Катурва Первый. — Конечно, проще обвинить во всём кого-то из равных, кто хоть как-то пытался остановить круги возмущений, от камня, брошенного Творцом техносов в воду равновесия. Так-то, если подумать, Творец уже двум колыбелям подгадил, намереваясь их подгрести под себя. У нас он придумал Летающий Остров, а здесь и вовсе решил вмешаться едва ли не напрямую. Мы можем ждать миллионы лет, но своих миров так и не дождёмся. А всё потому, что они уйдут техносам. Нас к ним никто не допустит.

— Выходит, Саптама был прав, когда переметнулся? — Двенадцатая переводила взгляд с Первого на Четвёртого.

— Нет, — покачал головой Агрима. — Выходит, что хвалёное вселенское равновесие сейчас маятником раскачивается между Творцом техносов и Тринадцатым. Не удивлюсь, если в первой жизни его убили за то, что он не поднялся на остров, нарушив планы Творца. И рано или поздно Тринадцатого призовут к суду, эпизодов за ним… как на собаке блох, наследил везде, как слон в посудной лавке. И если мы решим выступать на его стороне, то нам нужны будут доказательства, подтверждающие вину Творца. Нам нужен кинжал. Тот, которым убили местную Высшую.

— Так она же живая.

— В этом мире время откатили, но в прошлой версии событий кинжал использовали, и он исчез, скорее всего, вернувшись к владельцу. Так что где-то лежит, родимый, дожидается.

Агрима рассуждал спокойно, высказывая собственные соображения, но понимал, что согласны с ним далеко не все.

— Он же нас грохнет, если только догадается, — замечание Шестой не внушало оптимизма.

— Хорошо, что ты видишь прошлое, а не будущее, а то я бы уже напрягся от таких пророчеств, — Тритья, как всегда, был в своём репертуаре.

— Ну можно попробовать привязаться к ковчегам, тогда переродимся в родном мире и с памятью… — осторожно предложила Двенадцатая, — если уж подыхать, то ради чего-то…

Шестая хмыкнула:

— Тринадцатому бы эта фраза понравилась. Такое ощущение, что на нём метка Смерти стоит. Подыхает он каждый раз с изюминкой и огоньком.

— Подыхать-то он подыхает, но до Реки Времени не добирается, а это возвращает нас к разговору, что на него поставили не только Смерть и Великая Мать Кровь, но и кто-то другой. Та же Система почему-то его выгораживает, — напомнил своё недавнее замечание Агрима. — Это даже везением назвать нельзя, что-то среднее между гениальным просчётом и безумной отвагой.

— Может, кто-то из Первородных? — предположил Катурва. — Но они почти все ушли в тень, только Хаос ещё периодически появляется.

— На Хаос не похоже, — возразил Десятый. — Он вокруг Тринадцатого едва землю не взрыл в поисках истины. Но всё может быть.

— Ну что, тянем жребий, кто пойдёт перебежчиком к техносам?

— Ничего тянуть мы не будем, — Агрима по очереди посмотрел в глаза братьям и сёстрам. — Я пойду. Даже если устройство рода меня не примет. У меня и легенда подходящая. В конце концов, я дольше всех из вас стою в очереди на колыбель.

Отправить