Глава 14

Знаете присказку: «Без меня меня женили»? Меня, хвала Богам, не женили, но ощущение я испытал похожее.

Ночь я провёл в школе, но на торжественном ужине не присутствовал. Тэймэй трижды приносила мне фляги от кровников, я их покорно опустошал, но моё состояние особо не улучшалось. Похоже, мне просто нужен был отдых. Поэтому ночь я бессовестно проспал. Наутро почувствовал себя как в старой шутке: «Если вы проснулись и у вас что-то болит, значит, вы ещё живы». Я был живее всех живых, ибо болело всё. Хвала богам и Матери Крови, хоть передвигался без посторонней помощи. А то было бы позорище. Не молодой барон, а развалюха. Тот ещё жених.

Пока я отсыпался, Арсений успел побывать в Санкт-Петербурге и подготовить к проживанию особняк. Я, честно говоря, даже задумался, уместно ли теперь продолжать жить в доме Виноградова. Как-никак это была спецоперация, запасной вариант. Это как раскрыть легенду разведчика.

Для себя пришёл к выводу, что легенда раскрыта лишь для императорской семьи, Орлова и Подорожниковых, значит, какое-то время, можно использовать особняк на Васильевском острове, уж очень он мне приглянулся. В крайнем случае оформлю сделку сам с собой и выкуплю в собственность Комарину.

Хотя среди перечня принятого от деда наследства мелькало что-то: то ли особняк в Петербурге, то ли имение рядом с ним, надо бы наведаться к Тигрову и уточнить.

Память Миши тоже подсказывала, что дом был. Совсем мелким карапузом Михаил бегал по зелёной лужайке среди фонтанов в большом парке, отец подхватывал его и подбрасывал в воздух, мать смеялась, но взгляд её был грустным, будто она догадывалась, что семейное счастье было мимолётным.

Я вынырнул из воспоминаний от слов Тэймэй:

— Если ты не против, я позвоню Подорожниковым. Нам нужно продолжать сеансы с Андреем.

Азиатка прятала взгляд и теребила шёлковый поясок кимоно. Такая скромность и нервозность были ей несвойственны и бросались в глаза.

— Не против, приходи потом в кабинет, позавтракаем вместе, — попытался улыбнуться ободряюще, но вышло излишне вымученно.

Тэймэй поклонилась и ушла, я же невольно заметил, что поклон вышел гораздо ниже обычного.

Надо бы разузнать, что там происходит в её голове.

Пока же лёгкий душ и пара кубков с кровью придали необходимую бодрость. Я ожидал Тэймэй, пил кофе и просматривал свежую прессу.

Тут-то у меня напиток поперёк горла и встал.

Передовица «Имперского вестника» гласила, что указом Его Императорского Величества от вчерашнего числа барону Комарину Михаилу Юрьевичу за закрытие двух прорывов шестого-седьмого уровня изнанки дарован титул графа с правом особой привилегии.

Откашлявшись, я представил, чем мне грозит подобная щедрость. Выходило, что исключительно общественным резонансом, который хоть и бывал порой полезен, но всё же чаще вредил. Шестой-седьмой уровень — это вам не кот наплакал. Чувствую, что лучше мне пока Виноградовым походить.

Ну и император, конечно, красиво разрешил ситуацию с основанием клана. Теперь, как сюзерен, я был выше Крысиных. Более того, наш клан со временем мог расшириться ещё больше.

Как подсказала память Михаила, особой привилегией могли считаться разные прецеденты, от разрешения не склоняться перед императором для рода Тигровых до сохранения права наследования двух титулов. То есть, если у меня будет двое детей, то старший станет графом Комариным, а вот младший получит титул барона. Пусть титул будет безземельный, но с нашими финансами это не мешает мне купить земли где-то в Сибири и заселить своими людьми, воссоздав младшему отпрыску полноценное баронство. И получится у меня в клане уже три полноценных рода.

Что-то я размечтался, надо бы для начала уточнить, какой привилегией меня одарили.

Дверь тихо отворилась, и в кабинет вплыла Тэймэй. Она успела сменить траурное кимоно на повседневное и снова склонилась в поклоне. Я отложил газету и указал девушке на кресло возле кофейного столика, сервированного для завтрака на любой вкус: блинчики, фруктовый салат, джемы, мясная и сырная нарезки, мёд с орехами.

Я смотрел на иллюзионистку и не мог понять, что не так. Поведение её неуловимо изменилось. Не став ломать голову, решил просто спросить. С женщинами, конечно, не факт, что сработает, но хоть попытаюсь.

— Тэймэй, что-то не так?

Девушка вздрогнула от вопроса, отчего заварочный чайник в её руках звякнул о край чашки.

— С чего ты взял? — она снова избегала смотреть мне в глаза.

— С того, что ты теперь отвешиваешь мне поясные поклоны, прячешь взгляд, и в целом такое поведение было бы более логичным после нашего приключения в бамбуковом лесу, чем сейчас, — я пожал плечами. — Я так печально выгляжу? Или дело в чём-то другом?

Тэймэй обняла чашку руками, словно пыталась согреться. Взгляд её гипнотизировал чаинки, медленно вращающиеся по кругу и оседающие на дно.

— Ты хочешь меня прогнать? — тусклый и надтреснутый голос показался мне неестественным, но я не стал заострять внимания на этом.

— Не прогнать, а вернуть тебе свободу. Ты честно выполнила условия сделки и даже больше! Ты не просто помогла мне в войне, ты… — передать словами ощущения от дымных фигур погибших я не смог, мешал ком в горле.

— Не суть важно. Я стала тебе неинтересна, и ты отправляешь меня домой. Наигрался.

Сколько боли и безразличия было в одном этом слове.

— Дорогая, я никогда не прогоню человека, разделившего со мной мою боль, — проговаривая это, я заворачивал в блинчик сыр и фруктовые дольки, обильно поливая всё мёдом. Когда лакомство было готово, осторожно поставил тарелку перед Тэймэй. — Скажи, что тревожит тебя на самом деле?

Девушка неуверенно орудовала ножом и вилкой, поедая блинчик. Наши столовые приборы всё ещё для неё оставались непривычными.

— Не делай так, не закрывайся в себе. Ты в таком состоянии прожила годы, но это путь в никуда.

Я уже было потянулся к кровной связи, пытаясь выяснить причину поведения девушки, но она заговорила.

— Я подслушала ваш разговор со Светланой, — Тэймэй отложила столовые приборы и, наконец, посмотрела мне в глаза. Во взгляде за вызовом прятались боль и неуверенность в себе. Ох-ох-ох! — Ты выбрал себе невесту, а я не нужна. Хорошо, хоть не воспользовался мной, когда я сама к тебе пришла.

— Тэймэй… — я встал со своего места и присел возле девушки, чтобы наши лица были друг напротив друга, — моё предложение Свете идентично тому, которое я сделал тебе. Вам обеим я предложил свободу. Её статус значительно ниже твоего, но условностей хватает, ведь она — женщина. Удивительно талантливая в своей сфере, но женщина. Её мечта, стать военно-полевым врачом, несбыточна, поэтому я предложил побыть ширмой на срок обучения. Дальше уже она сама решит выходи́ть замуж или нет. Наша с тобой ситуация несколько иная. Я обещал вылечить тебя, а ты, мало того, что подарила мне моё лицо, так ещё и участвовала со мной в войне плечом к плечу и во время прощания сделала невероятное вместе с Комаром. Для меня ты выполнила все обязательства. Моё решение — это не отказ от тебя и не высылка домой. Была бы ты одного статуса со Светой, я бы, не задумываясь, предложил тебе брак. Но ты не просто член рода, ты — будущая глава одной из ветвей императорской крови в Японии. Ты не можешь быть одной из жён захолустного графа в нашей империи. Не тот статус.

— Барона, — поправила меня девушка.

— Да нет, уже графа. Расту, мать его! — отмахнулся я от повышения статуса, как от назойливой мухи. — Сути дела это не меняет. Впереди у тебя собственная война за место под солнцем. И ты её выиграешь, я уверен. Если нужна будет помощь, я приду и помогу тебе так же, как ты помогла мне.

Я держал девушку за руки, рассказывая прописные истины, которые она и сама знала, но забыла под влиянием ревности и реакций молодого тела.

— Пойми, в перспективе мы равны в этом мире, а, значит, брак, в том смысле, в котором он здесь принят, для нас не может существовать. Ни я, ни ты в гаремы друг к другу не пойдём. А объединить два рода из разных стран в один клан не позволят, с точки зрения международной политики. Но это не отменяет наших чувств друг к другу, доверия и готовности прийти на помощь.

Чем дольше я говорил, тем разнообразней была гамма эмоций на лице Тэймэй. Грусть, понимание, печаль, надежда, решительность и благодарность.

— Прости, я была не права.

Я обнял девушку и крепко прижал к себе, поглаживая по волосам.

— Испугалась или обиделась?

— Да всё вместе, — нервно хихикнула Тэймэй.

— Но всё равно поддержала на прощании, — сейчас я осознал, что сидящая предо мной девушка даже злая и обиженная всегда будет на моей стороне. А это дорогого стоит.

— Я не понимала, что ты делал, но чувствовала, что так правильно, — пожала плечами Тэймэй. — Наши чувства лишь песчинки в огромной пустыне времени, направляемые ветрами божественной воли. В тот момент я почувствовала дуновение чужого ветра, но Инари была не против.

— Тому мужчине, которого ты выберешь однажды, неимоверно повезёт, — я чмокнул девушку в макушку и вернулся на своё место.

— Знаешь, Инари ведь просила вернуть меня через четыре месяца, а прошёл всего один. Могу я… — она запнулась, глядя на меня с надеждой.

— Можешь! — перебил я девушку. — Буду рад твоей компании!

— Тогда какие у нас планы?

* * *

Планы у меня были грандиозные, но часть из них я должен был осуществить самостоятельно. Пока Тэймэй отправилась к Подорожниковым, я созвонился с Тигровым.

Еремей Аристархович согласился встретиться незамедлительно:

— Тут подарочек тебя почти неделю дожидается, как и обещал, пальцем не тронул.

Встреча в Русско-Азиатском банке прошла уже совсем по-другому. Меня встречал сам Тигров. Заметив моё плачевное состояние, тот лишь удивлённо приподнял бровь:

— У меня подарок здоровее выглядит, чем ты. Я что-то пропустил?

— Да уж неделя прошла плодотворно, — хмыкнул я, не вдаваясь в подробности посреди холла.

Мы расположились в моём собственном кабинете. Оказывается, весь третий этаж банка был отведён под рабочие апартаменты акционеров. Таковых было трое: Еремей Тигров, Михаил Комарин и неожиданно Мария Белухина.

О её существовании я узнал, когда эта во всех смыслах знаменательная женщина ворвалась ко мне в кабинет, оттеснила грудью никак не меньше шестого размера Тигрова, и, уперев руки в столешницу стола, нависла надо мной, как кит над утлой лодчонкой в море, грозя раздавить.

— Так вот ты какой, сопля шустрая! Дед у тебя был не промах, но ты и его обскакал! — прогрохотал хриплый практически мужской бас так, что стёкла в окнах зазвенели.

Я галантно встал со своего места, дабы не позорить даму неучтивостью и не упираться носом в необъятный бюст. Женщина передо мной была выдающаяся, вне всяких сомнений. Про таких говорят:

'Есть женщины в русских селеньях,

Их бабами нежно зовут

Слона на скаку остановят

И хобот ему оторвут!'

Ростом выше Тигрова, Мария Белухина и габаритами удалась покрупнее, при этом будучи блондинкой с крупными чертами лица и почти бесцветными глазами. Женщина презирала платья и щеголяла в мужском костюме в сочетании с ботфортами и кожаными перчатками на руках. Комнату стремительно затягивало дымом, ибо Мария ещё и курила трубку.

Кажется, более колоритную личность в этом мире я ещё не встречал.

Совершив боевой подвиг сквозь вражеские клубы дыма, комарихи принесли мне пару капель её крови и скрылись, чихая и кашляя.

То ли кровь у Марии была не такой, то ли женщина действительно была уникальна, но вместо последнего получаса её жизни я увидел молодую светловолосую валькирию, стоя́щую на мостике ледокола, курящую трубку и пробивающую северный морской путь с помощью магии. Перчаток на ней не было, на глазах были очки с тёмными стёклами, а из-под пальцев хлестала жёсткими ударами сила, взрывающая метры арктического льда.

— Вы — потрясающая женщина! — не смог сдержать восхищения от увиденного образа. — Вы — богиня, своим темпераментом, способная растопить льды Арктики. Мне жаль, что я родился слишком поздно, чтобы составить вам компанию при прохождении по северному морскому пути!

Мария Белухина вынула трубку изо рта и громогласно расхохоталась:

— Вот же, шельмец! Говорю же, далеко пойдёт!

Мария обошла стол и села напротив ухмыляющегося Тигрова. Звякнул колокольчик у меня на столе, после чего дверь в кабинет отворилась, и к нам заглянул служащий:

— Чего изволите, господа?

— Морозной водочки, вина игристого, бутылочку виноградовки, думаю, граф Комарин оценит, — подмигнула мне Белухина и продолжила перечисление, — икорки с лимончиком, угрей балтийских копчёных да осетра запечённого для разминочки. У нас деловые переговоры намечаются!

* * *

Проснулся я с явным непониманием, где нахожусь и как сюда попал. В голове звенел вечевой колокол, а во рту господствовала пустыня.

Рядом кто-то порыкивал от схожих ощущений, а следом послышался звук льющейся воды.

— Сейчас готов за воду в золоте оплатить по весу, — проскрипел я, едва ворочая распухшим языком.

— Держись, — хрипло хохотнул рядом Тигров и протянул ковш ледяного квасу, — Машка нас не оставила помирать от жажды.

Я с благодарностью вылакал ковш и, кажется, даже чуть пришёл в себя. Ну как пришёл. Память о последних событиях напрочь отсутствовала.

— Где мы? — вопрос возник, прежде чем я осознал одну вещь, мы явно не на северо-западе нашей необъятной Родины. Здесь было чересчур солнечно и тепло, не было дождей и сырости, а в открытые окна задувал морской воздух.

Я оглянулся. Мы лежали вповалку с Еремеем Аристарховичем на огромном просто-таки исполинском ложе. Костюмы на нас были в изрядной помятости, волосы всклокочены, рубашки полурасстёгнуты. У Тигрова на груди красовался отпечаток алой помады, я же чувствовал себя на редкость хорошо, не считая похмелья и потери памяти. На прикроватном столике сиротливо лежала газета, придавленная бутылочкой игристого вина с этикеткой князей Виноградовых. Раритет, похоже.

Память тут же подкинула серию разрозненных воспоминаний: мы пьём с Тигровым и Белухиной в кабинете, чинно беседуем о делах, мы катаемся на кабриолете по городу, мы на воздушной пристани, мы смотрим на фейерверк в небе над Санкт-Петербургом, мы пьём всё, что горит и не горит, круго́м полуголые барышни и такие же атлеты, мы паримся в бане и голышом ныряем в снег. Какой снег осенью? Да и в тепле мы сейчас.

Я тряхнул головой. Да ну, не может быть.

Взгляд упал на газету, где посреди первой полосы с заголовком «Графский титул с размахом» красовались наши лица с Тигровым, любующиеся фейерверком в небе над городом. Газета была датирована двумя днями позже обнародования указа императора.

— ***! Вот это женщина! — я схватился за голову, даже не представляя размер последствий для себя. Оставил Тэймэй, не посетил Подорожниковых, не съездил в императорскую канцелярию, а ещё ведь скоро Тильда должна вернуться с магом смерти. Ко мне пришёл и поселился арктический такой песец в лице Марии Белухиной.

— Поздравляю, Михаил! Ты прошёл боевое крещение Белухиной, — хохотнул Еремей и тут же приложился к ещё одному ковшу с квасом. — Мало того, что выжил, так ещё и помнишь что-то, судя по выражению твоего лица.

— Отрывками, если честно, — не стал я врать. — Мы с вами оказались на передовицах газет.

— Не страшно, главное, чтоб не криминальной хроники, — рассмеялся мой деловой партнёр, а затем добавил, чуть подумав, — ну и мимо Кремля, надеюсь, мы не гуляли.

— А что бывали прецеденты?

— Когда мы последний раз так пили, то с твоим дедом оказались основателями нынче полвека работающего Русско-Азиатского банка. Маша всегда умела гулять с размахом и с пользой для тела и общего дела.

— А кто вообще такая Мария Белухина? Я так и не помню точно то ли капитан судна, то ли маг…

— Машенька первой из женщин смогла проложить северный морской путь сквозь вековые льды. Отсюда и такой голос, повадки матроса и баронский титул от императора, — с некоторой ностальгией делился воспоминаниями Тигров, — но женщина она потрясающая! Её род имеет значительные преференции в торговле за счёт собственной навигационной компании. На севере Белухиных знают все! Эти бестии пробьются сквозь любые торосы!

— Бестии? — переспросил я, любуясь видом из окна. Внизу раскинулся морской залив, воды которого серебрились под солнцем. Чуть правее виднелся странный маяк, больше напоминающий морской пирс, поднятый в воздух. У маяка пришвартовался огромный белоснежный дирижабль. Обтекаемые хищные формы, несколько пушек, заметных даже отсюда, винты дополнительных двигателей — всё было прекрасно в этом чуде магии и техники.

— Бестии, они самые! — мечтательно улыбнулся Тигров. — У Марии пять дочерей от трёх мужей и уже шесть внучек. Дар переходит только по женской линии. Если не ошибаюсь, троих младших мы видели… И не только видели…

Мне бы такую память… Как я вообще улакался до такого состояния? Неужели не мог себе чистку крови сделать?

— Да ты пытался первые полтора дня, — опять заржал Тигров, — мы благодаря тебе даже в Белухинской бане под Архангельском побывали.

— То есть ныряние из парной в снег мне не показалось… — я слегка ошалел от расстояний, преодолённых за эти дни. Санкт-Петербург, Архангельск, а теперь…

— Не показалось! Банщицы у неё… У-у-ух, огонь-девки!

Я припоминал каких-то грудастых девиц, обёрнутых в простынки, себя на полоке в парной да под веничками, девиц подо мною и надо мною, и ещё некоторые пикантности, как питьё Кровавой Мэри из яремной вены одной из Машенек. Расставались мы вполне довольные друг другом. Кажется.

Я отставил бутылку с игристым вином и потянул на себя газету. Надо же ознакомиться со всеми своими подвигами, хоть кто-то их задокументировал, в отличие от моей памяти.

Из-под газеты выпала тонкая картонная папка на завязках. Я настороженно раскрыл её и даже протёр глаза, прогоняя сон. У меня в руках были документы, подтверждающие владение торговой маркой «ВиноГрадъ», и ворох патентов на игристые вина, слабоалкогольные и безалкогольные напитки. Не успел я вчитаться в них, как дверь отворилась, и к нам ворвалась баронесса Белухина с воистину огромными корзинами, полными всякой снеди и подозрительно звенящими стеклом бутылок.

— Вы, что, сюда работать приехали? Отставить! — гаркнула она, увидев у меня в руках бумаги, — а опохмеляться кто будет?

Отправить