Глава 10

Киране пришлось снежным вихрем облететь половину охотничьих угодий, прежде чем она обнаружила очередной безопасный павильон, где заседали состоятельные зрители Дикой охоты Куртов.

«Не охоты, а травли, — про себя отметила охотница. — Даже у нас и то не было такой дикости».

Входя в павильон мимо янычар, она с удовлетворением наблюдала перекошенные лица кое-кого из османов.

«Вы нас не ждали, а мы припёрлись!» — злорадно подумала Кирана, нарочито пытливо вглядываясь в лица местной знати.

Особенно начал суетиться длинный и сухой, как жердь, осман в серебряном кафтане и такого же цвета тюрбане. Принадлежность к Куртам у него присутствовала, но не в качестве броши на тюрбане, а амулетом с оскаленной волчьей пастью на цепи.

Кирана решила подлить масла в огонь его переживаний.

— А есть здесь кто-то из кровной линии шахзаде Орхан-Османа?

На вопрос отреагировал грузный, но не толстый мужчина без одного глаза со шрамом, рассекающим щёку от лба до подбородка. Одет он был сравнительно скромно по сравнению с остальными, предпочитая чёрный цвет и минималистичный фасон, что невольно вызывало уважение.

«Точно воин», — подумалось охотнице.

— Есть, принцесса, — коротким кивком поздоровался он с Кираной.

— Вас предали, а вашего участника отравили, подсунув не то артефакт, не то амулет в конце прошлого этапа. Рекомендую поискать среди своих шакала.

Ленивые разговоры в ожидании зрелищ умолкли, воцарилась тишина. Одновременно с этим осман в серебряном кафтане выкрикнул так, чтобы его услышали за пределами павильона:

— Взять её!

Взгляд родственника Орхана полыхнул гневом, а лицо действительно стало больше похожим на оскал, обнажая клыки. Но сделать ничего он не успел, ибо спустя удар сердца Кирану закрыл собой огромный пепельный волк. Размеры его были даже больше, чем у Ксандра и Махмуда. Его голова упиралась в деревянные перекладины потолка павильона.

Вбежавшие было янычары замерли, не решаясь нападать на представителя династии, кем они восприняли бога. Наказанием за пролитую кровь Куртов служила верная смерть.

Низкий утробный рык леденил душу, охотница же лишь счастливо улыбнулась. Кажется, за неё решил заступиться сам покровитель Куртов:

— Честь для меня не пустой звук. Я не соврала ни словом, ни делом, а потому любое посягательство на мою свободу буду приравнивать к нападению и по древним законам защищать свою жизнь любыми способами. В свидетели призываю покровителя династии Куртов.

Кирана кивнула волку, а тот ударом лапы выбил огненный оттиск в воздухе.

— Кёпеклери — убийцы! Они отравили шахзаде и теперь пытаются свалить всю вину на Куртов! — взвизгнул серебряный кафтан. — Не верьте этой девке, она — никто! Чужачка!

Кажется, кто-то самозабвенно рыл себе яму, так и не поняв, кто пожаловал на огонёк к османам.

— Кёпеклери всегда были верной опорой трону, — покачала головой Кирана, обнажая мечи и создавая вокруг себя несколько уровней двухстихийной защиты, — несмотря на все разногласия, Искандер Кёпеклери не дал случиться предательству и спас шахзаде Орхан-Османа.

Одновременно с этим по лесу разнёсся растерянный голос распорядителя охоты:

— Уважаемые группы поддержки, участники и зрители. В этот раз Дикая охота завершилась досрочно победой союза шахзаде Орхан-Османа и шахзаде Искандера Кёпеклери. Возрадуемся же, что две ветви великой династии Куртов вновь объединились на поле боя, как и три поколения назад. Союз крови крепок и нерушим, как никогда раньше.

За пределами павильона послышались вскрики и звуки короткой схватки. Прошлую охрану быстро и без затей вырезали. Похоже, те же выводы сделал и серебряный, рванувший к потайной двери в противоположной от входа стене. Но здесь уже успел отреагировать одноглазый воин. Он не только сменил ипостась на волчью, но и обезглавил врага одним щелчком челюстей. Кровь залила персидские ковры с густым ворсом, а голова изменщика покатилась под ноги остальным высоким гостям.

— Без позволения этот павильон вы покинете лишь укороченными на голову, — прорычал одноглазый.

Дальнейшие события развивались предсказуемо. Всех в павильоне взяли под стражу и повели на выход. Кирана отметила, что стража была смешанная, состояв из янычар в родовых цветах Куртов и Кёпеклери.

Сама же Кирана в сопровождении двух волков шла к общему сбора. На подходе она заметила такие же группы, стекающиеся ручейками среди молодой зелени весеннего леса.

Где-то ещё были слышны стычки, доносилось эхо магических противостояний, но чем ближе они подходили к основному месту сбора, тем тише становилось.

Всё потому, что Курт выпустил собственную божественную ауру на полную мощность. Удивительным было, что действовала она на всех по-разному. Предателей гнуло к земле и распластывало, упирая лбами и не давая поднять головы. Остальные же чувствовали себя относительно нормально. Если нормальным можно было считать табун бегающих по телу мурашек и лёгкое покалывание во всём теле от переизбытка силы.

Волк щедро делился силой как со своими последователями, так и с чужими. Кирана это в полной мере ощущала на себе.

По дороге у них завязалась весьма любопытная беседа с одноглазым волком.

— Почему шахзаде Искандер помог своему противнику? — прорычал, пытаясь сделать голос тише, оборотень.

— Посчитал нечестным нападение всех на одного ещё и с предварительным предательством, — без раздумий ответила охотница. — Кодекс чести охотников не дал ему воспользоваться случаем и пройти мимо.

— Но, насколько я знаю, Орхан повёл себя недостойно по отношению к шахзаде Кёпеклери.

— А откуда? — чисто по-женски полюбопытствовала Кирана. Она искренне сомневалась, что Орхан поделится с кем-то подробностями стычки на дирижабле, а если и поделится, то без подробностей, компрометирующих себя лично.

— Он — мой воспитанник. Я знаю о нём больше, чем его родной отец, — тихо рыкнул волк, мягко ступая по молодой зелёной траве, — и также я знаю, что сегодня он хотел победить шахзаде Искандера в честном бою. Устраивать против него загонную охоту он запретил.

— Есть всё же в вашем воспитаннике некоторые понятия чести, — не стала спорить охотница, — хотя, признаться, ещё несколько часов назад я была иного мнения.

— Несколько часов назад я думал, что в жизни не удостоюсь чести увидеть покровителя рода, но вот он идёт рядом. Жизнь удивительна. А ещё более удивительно, что явился он взять под защиту не члена рода Куртов, а иностранную принцессу под чужим покровительством.

— В душе она — волчица, — удостоил оборотня ответом покровитель рода. — К тому же она — достойнейший выбор для продолжения крови Куртов.

У одноглазого появилось множество вопросов, но он сдержал себя, зато не смолчала Кирана.

— Мы не планировали участвовать в сваре за османский трон. У нас есть свои земли, требующие внимания и защиты по другую сторону от Чёрного моря.

— Если я воспротивлюсь этому решению?

Вопрос от бога сейчас явно был с подвохом. Охотница сперва пыталась подобрать слова для словесной дипломатии, но потом плюнула и решила ответить, как есть:

— Попробуете отдать меня в гарем к Орхану? Так у меня уже есть жених. Хрен вы меня удержите силой. Исбьерны уже пытались. Это плохо закончилось. Постельной игрушкой или инкубатором для обновления крови я не стану. Не для того рисковали жизнью мои родители и мы с братом. К тому же я — глава княжеского рода Винограда. С этим тоже придётся считаться. Предлагаю не портить наше столь плодотворно начавшееся знакомство угрозами и намёками.

Ей показалось, что волк, тот который бог, рассмеялся чуть лающим смехом.

— Я знаю, кто ты и что ты, девочка! И в курсе вашей странной божественной коалиции и не только. Про шахзаде рода Кёпеклери я тоже знаю.

Кирана напряглась, морально готовясь к тому, чем обернётся для них это знание. Фактически крови Куртов, да и Кёпеклери в Ксандре было не больше чашки, и та была получена при принятии в род. С точки зрения бога, они выступили в образе самозванцев с претензией на трон по уж очень формальному признаку. Убивали и за меньшее.

— Что напряглась? — продолжил бог со смешком. — Ваша встряска пошла на пользу Куртам. Потому я награжу как боковую ветвь, так и тебя лично.

— Минуй нас пуще всех печалей и божий гнев, и божия любовь, — пробормотала Кирана вспоминая фразу, однажды услышанную от брата.

* * *

Общение с Луизой-Антуанеттой у нас завершилось на вполне плодотворной ноте. Мои аргументы были услышаны и даже переданы «дорогому другу» Лиллиану по связи через мобилет. Нужно отдать должное агентессе, говорила она предметно и без прикрас, подробно описав наше с ней «свидание». Гиббон взял паузу на размышления и отключился. Сама же бывшая маркиза сидела в растерянности, не понимая, чем для неё завершится подобная передряга. Я и сам видел её волнение, ещё и Ольга «перевела»:

«За безопасность дочери переживает».

— Граф, насчёт Анабель… — наконец, решилась заговорить Луиза Брбарис.

— Я с детьми не воюю и считаю последним делом втравливать их во взрослые игры, — перебил я француженку.

— Жаль, что большинство придерживаются иных правил игры, — со вздохом призналась Луиза-Антуанетта, поправляя на плечах плед и запахивая его на груди.

— Я прекрасно понимаю, что вы в данном случае находитесь между молотом и наковальней, — покачал я головой, зная, что выступить против Гиббона у неё нет ни единого шанса. Это всё равно, если бы Подорожников вдруг решил отравить императора. — Но я дам вам шанс. Если вы узнаете, что мне и моей семье планируется нанести любой вред, и сообщите об этом, то дальнейшие последствия вас не коснутся.

Гражданка Барбарис задумчиво кивнула, видимо, пытаясь понять, каким же образом ей предстоит изворачиваться, чтоб не предать своего «друга» и не угодить под раздачу.

— А капсула? — напомнила француженка.

— Секунду, — попросил я повременить, набирая на мобилете номер лекарки. Не по кровной связи же договариваться о подобном в присутствии дипломатки. Правда, пришлось предупредить невесту, чтобы не удивлялась подобному способу связи.

— Слушаю, любимый! — проворковала лекарка.

— Дорогая, не могла бы ты оказать услугу стоматологического характера одной нашей общей знакомой?

— Это кому? — заинтересовалась тут же невеста.

— Французской дипломатке Луизе-Антуанетте Барбарис.

— Только не говори, что ты выбил зубы сотруднику иностранного дипломатического корпуса? — расхохоталась Света. — Будь это мужчина, даже не сомневалась бы, но женщине?.. Не твои методы.

— Ты, как всегда, подтверждаешь, что моя будущая супруга не только красавица, но и умница, — продолжал я ворковать напоказ, хоть и был ещё порядком зол на её аферу с ускорением процесса пополнения в семействе. — Зубы все на месте, а вот их содержимое надо бы вернуть.

Лекарка даже подвисла на мгновение, пока до неё в полной мере доходил смысл сказанного.

— Сделаю, — был короткий вердикт. — И загляни к отцу, как будет время, — пришло по кровной связи. — Он очень просил зайти. Но сперва лучше ко мне.

Теперь голос у Светы был тихим и беспредельно виноватым. Это как же ей прочистил мозги Борис Сергеевич, что настроение лекарки поменялось самым кардинальным образом? Мысленно я был с ним согласен. Совершенное невестой не шло ни в какие ворота. С другой стороны, у неё перед глазами был пример Тэймэй, так что ничего удивительного, что она использовала ранее успешную тактику. Вот только мне в обоих случаях от этого было не легче. Пора было прекращать этот демографический беспредел.

«Хорошо, приду».

В столицу я в ближайшее время не собирался, но жизнь внесла свои коррективы. Кроме общения по душам с будущим тестем, предстояло ещё встретиться с Семёном Бобровым и принцем Андреем по поводу строительства комплекса зданий и лабораторий на бывших землях Земельно-Удавовых.

И нужно было что-то решать с приглашением Борромео. Пока я намечал себе ближайшие планы, французская дипломатка успела одеться и сейчас в нерешительности взирала на кипу артефактов, доступ к которым перекрыл Гемос, вальяжно разлёгшийся поверх чёрной кляксой.

Последовало вежливое покашливание.

— Мне будет позволено вернуть своё имущество?

Я оценил горку и её вероятную смертоносность с учётом рода занятий бывшей маркизы и ответил:

— В столице заберёте.

Луиза-Антуанетта пожала плечами и отправилась на выход из номера. Меня же от задумчивого разглядывания покачиваний аппетитными ягодицами отвлекла трель мобилета, начисто разрушая действие флюид француженки. Номер был мне совершенно незнаком.

— Граф Комарин, слушаю.

— Это Абдул-Азиз, — поприветствовал меня принц Ирана и Аравии. — Завтра в столицу прибудет дирижабль из Тегерана с моими извинениями кошкам и благодарностями тебе лично. Постарайся не допустить на него имперскую таможенную службу. Им содержимое не понравится.

— Я надеюсь, ты не прислал мне полный дирижабль рабов или ещё чего-либо запрещённого в империи? — на всякий случай уточнил я, чтобы понимать к чему готовиться.

— Скажем так, не везде жалуют гримуары из человеческой кожи, — не стал скрывать принц своего подарка.

Я же тихо выругался. Подобное не просто было запрещено в империи. В моём родном мире такие книги тоже не жаловали.

— Мы определили гримуар как дипломатическую почту, но лучше всё ж не привлекать к нему внимания.

Очень хотелось спросить: «И на кой-мне такое счастье?», но вместо этого я спросил:

— Ты уверен, что это будет для меня лучшим подарком?

— Это древнейший трактат по твоему направлению магии, сохранившийся в нашей родовой сокровищнице. Перевести его у нас не смогли. Язык незнакомый. Поэтому… Чем могу!

— Как манёвры прошли? — решил я проявить вежливость и сменить тему разговора, всё ещё обдумывая, стоит ли принимать подобный подарок.

— Превосходно. Я переместился на первое место в очереди на престол, а род Гепардеви укоротился на два хвоста предателей, — с некой флегматичностью ответил шахзаде. — Теперь от меня требуют предъявить двору официальную невесту, а Мирослава знать меня не хочет. Вот наконец-то и займусь ухаживаниями, как подобает. Если откажет, то придётся ехать в Намибию.

Тяжела и неказиста жизнь принца-натуралиста. Говорят, всё могут правители, да только шиш. Те же сильные мира сего вынуждены действовать в интересах родов и целых стран, что выливается вот в такие договорные браки.

— Сочувствовать не буду, — хмыкнул я. — У вас гаремы на этот случай придуманы.

— И да, на обряд ты приглашён, с кем бы он ни был, — совершенно серьёзно поставил меня в известность принц. — Будешь личным гостем. Жену тоже можешь брать, её безопасность род Гепардеви будет гарантировать.

— У меня, боюсь, к тому моменту, их уже три будет, — хмыкнул я, что не укрылось от внимания принца.

— Вот уж не думал, что ты столь близок к нашим традициям, иначе подарил бы тебе с десяток одалисок, — искренне расстроился Абдул-Азиз. — Есть только один минус у этой привилегии — количество тёщ.

— У меня пока не одной, — невольно вырвалось у меня.

— Хорошая стратегия. Сам приложил к этому руку? — впечатлился принц.

— Боги упаси, — тут же открестился я от славы тёщеубийцы. — Без меня и до меня.

На заднем фоне у иранца послышались крики и удары ритуальных барабанов.

— Прости, вынужден прощаться. Арена зовёт. Ещё один продажный хвост оторвать осталось.

Связь оборвалась, а я в общем-то однозначно решил, что своих женщин в Иран не повезу ни под каким предлогом. Зная моё счастье, мне потом придётся сравнять с песком несколько родов, чтобы выцарапать их из гаремов. Ну нафиг!

Отправить