Глава 19

Ольга пришла в себя и с улыбкой разглядывала татуировку дракончика на запястье.

— Краси-и-ивый, — с восхищением отозвалась эмпатка. — На тебя похож!

— У меня теперь такой же, — похвастался я жене. — Вообще по традиции я ещё при помолвке должен был преподнести тебе дар, но ты — девушка не от мира сего, потому с банальными подарками я решил не спешить.

Эмпатка залилась хохотом, утирая слёзы в уголках глаз.

— Так изящно меня сумасшедшей ещё никто не называл!

— Да я же твоё происхождение имел в виду!

— Я в курсе, но грех было не подловить, — отсмеявшись, Ольга продолжила, — а про дар… я его уже назвала. Ты же умеешь открывать порталы в разные миры. Можешь хотя бы на миг сходить со мной домой?

Я задумался. Отказывать даже мысли не было, скорее, в голове прокручивал разные варианты, выбирая наиболее эффективный.

— Куда именно ты хочешь попасть?

— Сейчас… — Оля передала через кровную связь воспоминание.

Серость хмурого утра с низко нависшими тучами могла соперничать лишь захудалостью и обшарпанностью домов. Ольга шла домой безумно уставшей после суточной смены в лечебнице. Мимо проплывали безучастные здания, чем-то похожие на столичные высокоэтажные дома, но они были иными. Мне они напоминали муравейники с маленькими окошками, тесными комнатушками и хождением друг у друга по головам.

Чтобы увидеть небо, приходилось задирать голову. Настолько высокими были эти странные дома. К своему удивлению, я прочувствовал Ольгины эмоции. Из полутёмных окон веяло уютом и спокойствием в этот ранний час, а не безнадёгой и тоской.

Эмпатка завернула за угол одного из безликих одинаковых домов и улыбнулась. В светлом окошке на первом этаже, почему-то прикрытом прутьями решётки, виднелся силуэт женщины. На вид ей было гораздо больше ста лет, а то и двухсот, у нас и шестисотлетние с магией выглядели лучше. Эта же была истощена, а лицо испещрено множеством морщин.

Светлые волосы с сединой, старый вытертый полосатый халат, фарфоровая чашка с дымящимся кофе в руках и папироса, которую женщина торопливо загасила и попыталась скрыть от цепких глаз дочери.

— Хочу ещё раз увидеть маму, — тихо произнесла эмпатка. — Хотя бы издали. Сможешь?

Смогу ли я? Вопрос хороший. Координаты места из памяти Ольги я смог отыскать. Это оказался небольшой городок в Новгородской губернии или области, как было принято там называть их. Как ни странно, но в родном мире Ольги тоже когда-то была Российская империя, существовали одноимённые города и земли, был даже аналог Хмарёво. Правда, там букву Х потеряли в процессе и обозвали поселение Марёво. Но самым главным отличием миров было отсутствие магии, а вместе с ней и богов-тотемов.

Больше меня беспокоил другой вопрос. Ольга перенеслась в мир тотемов очень и очень давно. За это время в её родном мире могло всё настолько кардинально измениться, что на месте её бывшего дома вполне мог оказаться вулкан или океаническая впадина.

Я задумался, прикидывая варианты. А если попробовать построить портал, ориентируясь на мать Ольги? Конечно, если она умерла давным-давно, то может ничего и не выйти. Но когда-то первостихия земли показала мне прецедент с временной петлёй. Что если попытаться сосредоточиться на облике матери и перенестись во временной период и место, близкие к воспоминанию? Тогда прибавится ещё одна ось координат, время. Не факт, что вообще удастся, но и просьба ведь состояла не в разговоре, а просто в наблюдении издали.

Я решил рискнуть. В крайнем случае, просто ничего не выйдет и буду искать другие варианты. В памяти всплыло лицо женщины в окне: мельчайшие морщинки, родинка на щеке, тонкие губы, чуть заострённый подбородок и дрожащие пальцы с папиросой в руках. А ещё удивительно тёплый взгляд, адресованный дочери. Чуть виноватый, но бесконечно любящий.

Я сам не понял, когда перед нами открылось зеркало портала. С нашей стороны господствовала тьма ночи, в то время как с обратной стороны царил морозный зимний день. Вот только я хоть убей не понимал, где мы оказались. Это совершенно точно не было местом из воспоминаний Ольги.

Вокруг в пределах видимости стояли невысокие оградки, внутри которых под пушистым снежным одеялом лежали холмики с каменными плитами и крестами.

Ольга словно заворожённая громко сглотнула и вышла из портала. Я последовал за ней. Стоило переступить грань разрыва ткани миров, как на меня накинулся сосущий голод. Воздуха не хватало, а сердце захлёбывалось от тяжести проталкиваемой крови.

— Какого… — выругался я сквозь зубы.

— Добро пожаловать в мир без магии, — печально отозвалась Ольга и, сливаясь с белоснежным безмолвием места своим платьем, двинулась по тропинке между оградок. Шагала она быстро и легко, будто плыла над сугробами.

Судя по тому, что ей здесь было легко, эмоции питали её даже в безмагическом мире.

«Что ж, если в этом мире нет магии, то есть хотя бы люди, а в них течёт кровь, — успокоил я сам себя, — без подпитки не останусь».

Однако же общий магический фон ощущался здесь даже не на нуле, а на минусовой отметке. Как такое могло получиться, я даже не представлял.

— Не знаю, но у меня всегда было ощущение, что этот мир всеми силами пытался от меня избавиться, — тихо ответила на мой невысказанный вопрос эмпатка. — Будто моя душа была здесь лишней. И избавился. Ни в одной из двух прошлых жизней я не дожила даже до тридцати.

Говоря это, Ольга остановилась на углу у очередной ограды и указала подбородком внутрь.

Там, сгорбившись, на деревянной лавочке сидела женщина, виденная мною в воспоминаниях Ольги. Выглядела она измождённой, больше напоминая скелет, обтянутый кожей. Папиросы выкуривались ею одна за другой, а по серому морщинистому лицу текли слёзы.

Женщина безотрывно смотрела на гранитную плиту, у основания которой лежал маленький букетик белых и красных гвоздик. На плите же был вырезан портрет молодой девушки с русыми волосами. Внешность она имела ничем не примечательную, если бы не глаза. Весёлый взгляд не то со смешинками, не то с девичьей дерзостью проникал в душу без спроса. Это был взгляд Ольги. Под портретом выбили даты рождения и смерти.

На снежном холмике лежала конструкция из искусственных цветов и чёрной ленты с надписью «От коллег ГОБУЗ Боровичской ЦРБ».

— Что это за надпись? — невольно вырвалось у меня. — Кто сделал такую безвкусицу?

— Никому нет дела до мёртвых, — грустно отреагировала Ольга, не сводя взгляда с матери, а та, наконец, нас заметила.

— Хоть кто-то вспомнил, — сухой скрипучий голос напоминал треск поленьев в горящем камине. — В первый год ещё приходили друзья, однокурсники, коллеги и пациенты… На второй — кое-кто из друзей и коллег навестил, а на третий… вот… один венок, и тот…

У матери не хватало слов, чтобы выразить свою боль. Слёзы лились градом, но она их не замечала, снова трясущимися руками поджигая сигарету.

Ольгу раздирало от боли, она держалась как могла, но на месте её души зияла огромная кровоточащая рана.

Я впервые задумался, что, оказывается, был счастливчиком, умирая сиротой. По мне тосковала лишь Тильда, и та знала, что мою душу можно и нужно отыскать со временем, что она и сделала. А обычной женщине в безмагическом мире и в голову не могло прийти, что её дочь могла где-то переродиться и вновь прийти к матери спустя годы. Горе сжирало мать заживо, заставляя каждое утро стоять с чашкой кофе и смотреть в окно. Только дочь всё не возвращалась. И раз в году бедная женщина решалась посмотреть правде в глаза и прийти сюда.

Не знаю, как Ольга, а я не выдержал. Лишённый материнского тепла, я искренне болел душой за эту женщину. Вспомнив волну неодобрения от Ольги к папиросе в воспоминаниях, я осторожно присел рядом и забрал тлеющий окурок из рук убитой горем матери.

— Отпустите её… — слова сами лились из меня от чистого сердца. — Отпустите… Поверьте, она бы не одобрила ваше горе спустя годы.

— Вы же знали, какая она! — всхлипнула женщина. — Добрая, весёлая, всех понимающая… Как я могу отпустить ребёнка, который не успел прожить и трети своей жизни? Почему забрали её, а не меня? Почему она, молодая и красивая, смотрит на нас с могильного камня, а я, старая и дряхлая, сижу здесь и не могу сдохнуть от этой *** обструкции, чтобы присоединиться к ней?

Вопросы были больными и резали без ножа. Ольга присела рядом с матерью и обняла её трясущимися руками, положив голову той на плечо.

— Её время настало, — тихо заговорила эмпатка, окутывая мать коконом любви и заботы, забирая из её сердца всю ту боль, что годами разъедала душу. — Но вам торопиться не стоит. Ваша дочь… счастлива, — с заминкой произнесла Ольга. — Она живёт в другом мире и всё так же помогает людям, как и в этой жизни. У неё есть муж, готовый пойти против всех богов ради её безопасности, а будет ещё и ребёнок. Она счастлива. Но даже в другом мире она чувствует вашу боль и страдает. Отпустите её… Живите дальше и помогите ей избавиться от боли за вас и ваше будущее…

— Правда? — глаза матери светились убийственной надеждой. Ей и хотелось верить двум незнакомцам на кладбище, и в то же время застарелая боль, вцепившаяся когтями в сердце, не желала отступать так легко.

— Правда, — кивнул уже я. — Смерть не так страшна, как кажется. Это лишь окончание одной главы книги и переход к следующей. Смерть — это только начало. Вашей дочери она подарила счастливую жизнь. Не стоит печалиться её счастьем.

— Н-но… кто вы, чтобы говорить о таком?

Вопрос повис в морозном воздухе, я же даже не пытался подобрать какой-нибудь аналог из местного фольклора, надеясь на помощь Ольги.

— Ангелы — мы, ангелы… — тихо ответила эмпатка, вдыхая такой родной запах и с силой заставляя себя отстраниться от матери. — Ваша дочь очень просила вам помочь, и вот мы здесь.

Я заметил, как женщина уставилась сперва на запястье Ольги и тут же взглядом обследовала мои.

Увидев у меня идентичную татуировку, она кивнула сама себе.

— Тогда заберите меня к ней. Меня здесь ничего не держит, — решительно тряхнула мать седыми волосами. — Вы же можете, если вы — ангелы.

Ольга окаменела, не находя слов. Душа из немагического мира без скрытых способностей практически не имела шансов прижиться. Пришлось выкручиваться мне.

— Мы не можем, — покачал я головой и накрыл своими ладонями трясущиеся руки женщины, тянущиеся за новой папиросой. — И дело вот в чём. Ваша дочь вскоре родит внучку и назовёт её вашим именем, частично перенося на неё вашу судьбу. Вам попросту нужно жить дальше, если не ради себя, то ради будущего внучки.

Вот теперь во взгляде женщины мелькнул испуг.

— Но я же специально… обструкция… как же так? Почему никто не предупредил?

— Мы предупреждаем, — сжал я её руки, а сам обратился по кровной связи к Свете:

«Дорогая, сможешь послать по нашей связи шарик своей лекарской магии? Желательно побольше, потери на передаче будут огромные. Нам тут человеку нужно обструкцию вылечить, чем бы это ни было, и чуть омолодить организм».

«Хорошо, но знай, я не представляю, кем надо быть, чтобы в первую брачную ночь заниматься не женой!»

Мне сейчас показалось, или моя будущая третья жена упрекала меня в недостатке уделяемого внимания ко второй? Сюрреализм полнейший!

Я почувствовал тоненький ручеёк лекарской магии, потянувшийся от Светы. Ладони мои нагрелись, и прямо из них к матери Ольги потянулась салатовая дымка, впитываясь ей в руки.

Ольга тоже заметила процесс и недоумённо уставилась на меня.

— Мы вас немного подлечим авансом, — процедил я сквозь зубы, ибо ощущения от чужеродной магии были такими, будто у меня по венам льётся жидкий огонь. — Но вы уж и сами постарайтесь для внучки. Ей предстоит очень долгая жизнь, полная приключений. Не подведите своих девочек!

* * *

Окрестности Лахденпохье

Карелия

Имал неслась по лесу, пытаясь угнаться за Мирославой. Обучение для девушки не прошло даром. Скорость она развила такую, что Имал периодически приходилось делать до пяти, а то и до семи прыжков кряду, чтобы не потерять из виду своевольную кошку. Про то, чтобы бежать на равных речи не шло.

«Может, это не такая уж и плохая идея обучаться в этой школе. Если уж они изнеженную аристократку так вымуштровали, то уж нас, детей стихий, и подавно смогут огранить, как драгоценные камни».

И всё же безумный бег через лес в животной ипостаси наполнял сердце эрги радостью.

«Зачем только придумали это неудобное двуногое человеческое тело? — мысленно возмущалась кошка. — Если бы не оно, я так и ввязывалась бы в приключения с Михаилом».

Обидней всего было то, что котёнку он уделял гораздо больше времени и внимания, чем человеку.

«Конечно, у него, вон, невест сколько, куда ещё мне соваться, — фыркала кошечка. — С другой стороны… может, когда я вырасту… папа мне точно хвост оторвёт за такие мысли».

Всевозможные мысли бродили в светлой головушке эрги, чередуя мечты, юношеские порывы и изредка радуя критическими замечаниями. Имал не обманывалась. Она была сущим ребёнком и по меркам эргов, и по меркам людей. Как и всякое своенравное дитя, она позволяла себе маленькие шалости, наподобие сегодняшней.

Гонка по лесу завершилась также резко, как и началась. Кошечке пришлось тормозить чуть ли не всеми четырьмя лапами, чтобы не вылететь на поляну, где кружили звери Мирославы и принца Ирана и Аравии.

Этот момент был полон напряжения и их скрытого уважения друг к другу.

Полозова в облике горного пардуса, грациозная и гибкая, двигалась бесшумно, словно призрак среди тьмы ночного леса. Её глаза, зелёные и глубокие, внимательно следили за каждым движением шахзаде. После обучения она чувствовала себя хозяйкой этих мест, знающей каждый уголок своего царства. Шкура её переливалась золотистыми оттенками, а пятна служили идеальным камуфляжем для листьев и травы. Мирослава намеренно выгибалась, дразнясь и демонстрируя красоту своей второй ипостаси.

Совсем по-другому ощущался принц Гепардеви. Самец гепарда, стремительный и мощный, пружинил по вязкой грязи подлеска, умудряясь каким-то образом даже не изгваздать лап.

«Аристократ до мозга костей!» — фыркнула Имал.

Стройное тело Гепардеви покрывала короткая шерсть песочного цвета, а каждое движение намекало о невероятной скорости, которую он мог бы развить в погоне за добычей.

«Странный окрас для гепарда, — задумчиво размышляла Имал, наблюдая за кошачьим знакомством. — Хотя, может, у них в Аравийской пустыне это самый подходящий цвет для камуфляжа».

Знакомство продолжалось. На мгновение большие кошки замерли, оценивая друг друга. В воздухе повисло напряжение, словно перед грозой. Но боем здесь даже не пахло.

«Разве что любовной схваткой, — поправилась Имал, но тут же передумала, рассмотрев холодный и внимательный взгляд иностранного принца. — Э, нет! Любовью здесь тоже не пахнет. Он же её как кобылу на торге выбирает! Осталось зубы проверить и под хвост заглянуть!»

Почему-то эта мысль возмутила эргу.

«Мирослава ради него сбежала, наверняка, на наказание нарвётся, вон, как ему глазками стреляет да со всех сторон себя показывает, а он…»

Додумать она не успела, ведь возмущение вылилось в самую закономерную реакцию. На кончиках шерстинок эрги скопились синеватые искры и затрещали, разлетаясь в разные стороны. В следующе мгновение на неё ринулся принц с оскаленной пастью.

Пугаться Имал не даже думала, ведь телепортация сработала как надо, переместив эргу на сто метров в сторону. Зато на её месте внезапно оказался кое-кто другой.

«Ой-ёй-ёй! — схватилась за голову эрга. — Папа меня прибьёт! Правда, сначала прибьёт принца, но это надолго не затянется, а после примется за меня!»

Где-то на фоне наворачивала круги Мирослава, шипя и пытаясь достучаться до разума двух сцепившихся кошаков:

— Прекрати! Он — принц! Его нельзя трогать!

— Она — моя! — неизвестно о ком шипел Гепардеви.

А Имал, учуяв запах свежей крови, попросту закричала по кровной связи Михаилу:

«Караул! Папа сейчас иранского принца на лоскуты порвёт! Помоги, если он тебе живой нужен!»

Отправить