Глава 8

Портал открыл ко въезду в Ирликийскую долину. Оттуда уже полетел, как и положено по легенде: я — вперёд, плащ — назад. Только что-то орденцы не сказать что и счастливы были узреть моё явление народу. Лишь несколько человек выкрикнуло:

— Магистр Трайордан вернулся!

Остальные глазели напряжённо и с опаской.

Приземлился я на небольшой балкончик, что имел выходы в спальню Альба и его кабинет. Вот в этом кабинете и заседал совет паладинов орденов.

За дверью сперва послышались приглушённые возгласы, а после и звуки ударов, переросшие в самый настоящий мордобой. Я приоткрыл дверь в кабинет и наблюдал. Скрываться не планировал, но за всеобщей свалкой меня и не заметили. Резко помолодевший вместо того, чтобы постареть, без поддержки магии Серв методом кулачной дипломатии сейчас втолковывал незнакомому молодому воину собственные аргументы. Тот тоже не остался в долгу, метя своими контраргументами то в бровь, то в глаз.

Я же рассматривал паладинов, замечая новые лица. Таких было около четверти, и, судя по выражению зависти и высокомерия, они поддерживали оппонента Серва. Пока же мой помощник и кровник вчистую уделывал молодого и ретивого воина за счёт опыта и экономности движений. Там, где противник делал лишь замах, Серв успевал не только поставить блок, но и раздать резких и обидных тумаков.

— А ничего у нас так советы паладинов орденов проходят, живенько, — тихо прокомментировал я драку себе под нос, но был услышан.

— Магистр! — все взгляды разом были обращены ко мне, и лишь этот крысёныш, по недоразумению ставший паладином одного из орденов Заката, решил воспользоваться моментом и ударить Серва в спину.

А вот это он зря. Я успел за мгновение до удара, зафиксировав его запястье.

— Позоришь звание паладина, — коротко припечатал я, не спеша отпускать руку, — да и вообще воина-защитника. Какие земли представляешь?

— Ты вообще кто такой, чтобы я держал перед тобой ответ? — чуть ли не выплюнул мне в лицо крысёныш. Присмотревшись, я понял, кого он мне напоминал, главу Ордена Заката Западной Каролии и друга Альба, Тимуса.

— Местные меня зовут магистром Трайорданом и победителем Кровавого, — представился я. — А вот кто ты, мне даже узнавать не нужно. Уж больно ты похож на Тимуса.

— Да какой ты магистр? Шляешься аспиды пойми где, пока мы тут воюем. А потом заявляешься на всё готовое! — попытался выдернуть запястье из захвата юнец, но я держал крепко.

— Заткнись! — рыкнул кто-то из Рассветных. — Он свою задачу выполнил, хоть воевал в одиночку в пустыне. Не тебе его попрекать, сопляк!

— Ты когда последний раз воевал после отражения вторжения и уничтожения песчаной стены на границе Великой Пустыни?

— Мы огнём и мечом прошлись по землям орденов, очищая их от…

— Наводить порядок в своих землях и защищать их жителей — священный долг воителей орденов, — прервал я его. — Прорыв изнанки когда был последний?

Крысёныш молчал, зато ответил кто-то из старых паладинов, оставшихся после битвы со мной в роли Кровавого:

— Почти два десятка лет назад.

Я перевёл взгляд на юнца, который по возрасту хорошо если был ровесником Михаила Комарина, а то и старше мог быть.

— И ты, дитя, взращённое в мире и благодати, смеешь выказывать неуважение? Ты не застал ни одной настоящей битвы. Вычищение швали из притонов не в счёт. Как ты вообще оказался в паладинах?

— У меня ёмкость источника уже давно превысила отметку паладина, и я хочу бросить тебе вызов!

— Да зачем же устраивать мордобой, если всё можно решить мирным и цивилизованным путём.

— Так и знал, что ты — трус! — накручивал сам себя этот суицидник.

Убить его было бы слишком просто, да и породило бы это нехорошие брожения среди новеньких. Мне же нужно было, чтобы он сам обделался.

— Почему же трус? Есть прекрасный способ проверки емкости твоего источника, — чуть ли не проворковал я, пока тащил за собой юнца к выходу на балкон, а после и к парапету. Распахнув за спиной крылья, я взмыл в воздух на пару десятков метров, не разжимая руки на запястье самонадеянного паладина. — Мой источник позволяет мне летать, а твой мы сейчас проверим.

И я отпустил руку.

Лететь паладину было что-то около двух секунд. За это время вокруг него сверкали всевозможные щиты, в том числе и далеко не самые слабые. Но крылья, увы, не распахнулись. Поэтому почти у самой земли я словил его за шиворот, как нашкодившего котёнка, и отнёс к балкону, где уже собрались остальные паладины.

Вид у несостоявшегося претендента на главенство над орденами был бледным. Обделаться и устроить истерику он не успел, хотя я в тайне надеялся на подобный вариант. Но у парня был стержень, а потому хотелось верить, что ещё не все потеряно.

«Ковчег, сможем временно забрать его силу, а после вернуть на место?»

«Закат не хотелось бы. Лучше не смешивать силы».

«Несварение может быть?»

«Типа того, — согласился ковчег. — Но если недолго и разово, то можно попробовать».

— А чтобы вопросы окончательно отпали… — я начал стремительно поглощать его благодать, наполняя собственный источник. У молодого паладина глаза распахнулись в ужасе, а я всё продолжал тянуть, пока не почувствовал то самое «несварение». После этого полноводным потоком вернул благодать обратно её владельцу, пока совсем не поплохело. Казалось бы, пара секунд, а эффект превзошёл все ожидания. Блевать хотелось дальше чем видел.

— Вопросы или возражения по сути ещё есть? — устало обратился я к несостоявшемуся сопернику.

— Н-нет! — пробормотал тот и тут же поправился: — Н-нет, м-магистр!

«Вы отца только что за пояс заткнули одной левой, — по кровной связи просветил меня Серв. — Благодать Заката даже он не мог поглощать».

«Я тоже не могу, это была чистой воды авантюра для завершения брожений без кровопролития».

— Что же, если желающих бросить мне вызов больше нет, нам следует обсудить сложившуюся ситуацию.

Все паладины расселись вокруг деревянного резного стола, больше подходящего для императорских обедов, чем для военного совета. Но, что поделать, Альб любил изысканные вещи. И людей частенько причислял к ним же.

Место во главе стола пустовало, и я не сразу заставил себя занять его. Что-то у меня сегодня день советов, и если на первом совете присутствовали мои соратники и близкие люди, то здесь атмосфера была уже несколько иная. Здесь уважали личную силу, а мне предстояло сообщить им, что сила эта вскоре исчезнет, во всяком случае магическая её часть. Об этом мне по дороге сообщил ковчег, предупредив, что родовым устройствам более нет смысла растрачивать благодать на людей. Кладки одушевляются, а значит, вскоре появится новое поколение аспидов, нуждающихся в благодати. Я собирался осторожно донести эту информацию до паладинов.

— Как вы уже заметили, прорывы прекратились, и не на время, а насовсем. Скажем так, наш мир, ранее похожий на решето, излечился, и стенки его мироздания стали толще.

— Это же хорошо, — со сдержанным оптимизмом отреагировал один из паладинов, что когда-то напал на меня и был наказан благословлять легионы орденов на марше.

— Как посмотреть. Во вселенной всё взаимосвязано. Почти все вы видели артефакты из павшей империи в Великой Пустыне, — дождавшись кивков, я продолжил, — эта империя звалась Сашари, и жили там предки пустынников. Они погибли в борьбе с захватчиками, и тогда мир решился пробудить их магию в обычных людях для противостояния и борьбы с монстрами. Мир не хотел умирать окончательно. Но эта магия для людей была чуждой, потому от пропуска через себя больших объёмов благодати одарённые быстро старели и умирали. И вот теперь, когда мир излечился, магия Рассвета и Заката больше не будет пробуждаться в людях.

Мои слова произвели эффект взорвавшегося артефакта.

— Она уже не пробуждается, — взял слово Серв. — Милица говорит, что за последние пятнадцать лет не было ни одного случая ни среди приютских детей, ни среди семейных из местных. Изредка ещё попадалась у полукровок от пустынников, но у квартеронов уже не было ни единого случая.

Паладины с ужасом осознавали своё будущее. Выкованные в горнилах постоянных стычек и войн они не особо обращали внимание на женские сплетни, мало ли, о чём бабы треплются. Но слухи про отсутствие одарённых детей доходили и до них, просто паладины не обладали ни силами, ни знаниями, чтобы как-то изменить ситуацию.

— Что нам теперь делать?

Вопрос был правильный.

— Если у нас не будет благодати, значит ли, что она будет у пустынников? Если они потомки древних имперцев?

Ещё один хороший вопрос, и задал его мой несостоявшийся соперник. У парня мозги работали быстро. Тимус бы гордился сыном или внуком. В местной генеалогии без бочки самогона не разобраться. Остальные паладины молчали, явно ожидая от меня ценных указаний на пути к спасению.

— Последние годы я провёл в пустыне, общаясь с пустынниками и изучая наследие империи Сашари. Мой вывод однозначный, чтобы не утратить способности к магии, нам следует слиться с пустынниками.

— Так они и разбежались отдавать нам своих женщин, — зло процедил один из закатных паладинов. — Они и раньше-то не горели желанием иметь с нами дела.

— Было из-за чего. Мы же на границе с Великой Пустыней ни одной одарённой женщины не оставили, — Серв говорил открыто, не преукрашивая и называя вещи своими именами.

— Осквернённой! — вскинулся кто-то из молодых паладинов. — Мы вычищали скверну!

— Нет уж, давайте смотреть правде в глаза, одарённых мы воровали. Именно таких засовывали в инкубатории для пополнения легионов орденов. Потому что процесс, о котором говорит магистр, начался не пятнадцать и даже не пятьдесят лет назад. Падение количества одарённых началось значительно раньше. И тогда отец магистра принялся искать варианты решения этой проблемы, придумав инкубатории.

— Но, если количество наших паладинов будет постоянно снижаться, а их одарённых расти, они же нас уничтожат. Мы не сможем отвоевать себе женщин.

«Ну же, кто из вас самый разумный? До кого первого дойдёт, что нужно не воевать, а пытаться наладить связи, пока ордена ещё способны выстоять в набеге пустынников».

— А какие брачные обряды у пустынников? Может, можно как-то выкупить невесту или там в круге чести сойтись с претендентом?

А потомок Тимуса мне нравился всё больше. У парня не было зашоренности, он искал варианты решения всеобщей проблемы

— Ты бы извечному врагу дочь или сестру продал? — пробурчал Серв. — Да я скорее бы сдох в этом самом круге чести, чем на такое пошёл.

У Серва это было больным вопросом, ведь его дочь попала даже не к врагам, а к побратимам в рабство.

— Но как тогда сливаться? Если не с кем.

— Попробуем договориться и устроить взаимовыгодную дружбу, — наконец, решил я озвучить свою идею. — Мы поможем им восстановить пустыню, а они нам не потерять одарённых.

— Так они вас и послушают, — с сомнением отозвался один из паладинов Рассвета.

— Послушают! — уверенно возразил Серв. — Я давно говорил, что нужно уполномочить магистра говорить не только от имени орденов, но и от имени обычных жителей. Сделать единоличным правителем. Вы видели, чтобы кто-то перечил Ирликийскому Ангелу? Я тоже не видел. Если удастся объединиться с пустынниками в пределах одной страны, то различия постепенно сотрутся. Совместная торговля, обучение, обмен боевым опытом и обустройство жизни сближают. Ордена же смогли объединиться, а это дюжина разных территорий.

— Если удастся без боя затащить пустынников в такой союз, то я готов хоть завтра помолиться за единого правителя Ирликии и Каролии Трайордана Первого, — хмыкнул одноглазый паладин из Закатных.

«Вот так и сажают на трон, — мелькнула у меня мысль. — Сначала дай людям некие блага, после создай угрозу утраты этих благ и пообещай вернуть. И, вуаля, ты уже на троне».

«Давно готовил речь?» — спросил я у Серва по кровной связи.

«Уж лет пять как спорим на эту тему, а тут вы с угрозой исчезновения магии так подвернулись удачно, да ещё и с демонстрацией силы, что грех было не воспользоваться. А пустынники согласятся? Всё же мы их уже как бы ни тысячу лет обираем на женщин. Да и как пустыню восстанавливать с нашей магией ума не приложу».

«Пустыню восстанавливать кровники из Эсферии будут. У них уже опыт есть. Да и у меня совершенно случайно в должниках оказался маг природы, так что поможет превратить пески в цветущий сад. А вот согласятся они войти в союз или нет, мне ещё предстоит выяснить. После вас отправлюсь к ним с Тайпаной».

«Удачи вам, магистр Трайордан! — от всей души пожелал паладин. — И спасибо! Спасибо, что не убили нас всех тогда и не бросаете сейчас».

«Это мой родной мир и мой дом, даже смерти не удалось разлучить меня с ним! Я всегда приду на помощь».

* * *

Швейцария, долина Лаутербруннен

Гризель Акорос, она же Бри Блэкмаунт, закинула на плечи громадную фигуру Пьера Бенуа и потащила в грот, выбитый струями водопада. За спиной сквозь вату тумана раздавался сигнал тревоги, перекрываемый воем каких-то изнаночных тварей, прорвавшихся в долину.

С первой партией они с Пьером столкнулись нос к носу. Лошади сразу же ушли на корм зверушкам, а сами всадники едва успели спрыгнуть, чтобы не свернуть себе шеи. Гризель было проще, она могла уйти в тень, но оставить Пьера один на один со стаей шестилапых и трёхглавых волкоподобных тварей тени не позволила воинская честь.

«Я об этом пожалею», — мелькнула у неё запоздалая мысль, когда она скидывала юбку амазонки и выпускала клыки и когти.

А дальше схватка превратилась в один сплошной танец смерти. Пьер оказался неплохим воздушником, ставя на них щиты, отшвыривая тварей воздушными кулакам и молотами. Когда очередная тварь подобралась слишком близко, он даже сподобился на молнию, защищая Гризель, за что и поплатился, открывая бок для сразу двух голодных пастей.

Отшвырнуть волкоподобную тварь у него ещё вышло, но в зубах у той осталось два куска его плоти. Пьер, конечно, ещё продержался какое-то время, и им удалось добить первую стаю, но вторую такую волну им было не пережить.

— Где можно укрыться? — тормошила она раненного, обмазывая их тем временем кровью тварей и сбивая человеческие запахи.

— В полукилометре впереди есть водопад внутри грота. Попробуй забраться повыше, а я задержу следующую партию! — мужественно давал указания Пьер, прикрывая локтем разодранный бок.

— Хрена с два! — огрызнулась Гризель и закинула раненного себе на плечи, словно тот ничего не весил, припустив лёгким бегом в указанном направлении. Легенда трещала по швам, но с этим она разберётся позже. Сейчас главное — выжить.

— Не вздумай сдохнуть мне ещё тут! — рявкнула она франку и наугад отвесила затрещину, не давая Пьеру отключиться. — Рыцарь херов!

Она ругалась себе под нос не хуже ливерпульского матроса в доках, пока взбиралась по отвесной стене грота. Делать это, используя всего три конечности, одной рукой удерживая раненого громилу, выходило плохо, но тень метр за метром поднималась всё выше.

Внизу раздался такой знакомый вой. Вторая стая пошла по следам первой, кровь предшественников их не обманула. Спустя считанные секунды внизу расположился десяток тварей размером больше уже убитых Гризель и Пьером.

— Солдаты пожаловали, — сплюнула тень вниз и продолжила своё восхождение. — А ты, Пьер, не молчи! Если заткнёшься, решу, что помер, и сброшу как балласт!

— И куда делась та невинная и кроткая мамзель, которую я планировал совратить в этом гроте? — сквозь боль простонал франк, выполняя приказ.

— Волки съели, — пошутила тень, и Пьер рассмеялся, прерываясь на стоны боли. — Чего ржёшь? Ты теперь вообще иллюстрация к русской детской песенке.

— Какой? — невольно заинтересовался силовик, краем глаза отслеживая, как вожак стаи отходит для разгона, чтобы попытаться допрыгнуть до уходящей по скале добычи и сбросить её вниз.

Гризель тихо запела:

Баю-баюшки-баю.

Не ложися на краю,

Придёт серенький волчок,

И укусит за бочок.

А потом придёт медведь,

И откусит тела треть…

Ручку унесёт лиса,

Зайчик высосет глаза.

Ёж тебе откусит нос,

Унесёт коленку пёс.

Доедят тебя, короче.

В общем спи, спокойной ночи! *

На французском песня была вовсе не складной, но смысл она передать смогла.

— Я всегда говорил, что русы — сплошь психи! — выругался Пьер. — Кто ж такие песни детям поёт?

— Расслабься, пошутила я! — хихикнула Гризель и в следующее мгновение почувствовала, как у неё на щиколотке захлопывается стальным капканом пасть какой-то твари и тянет вниз.

Она что есть силы вогнала когти в камень, но выдерживать на одной руке вес раз в пять превосходящий её собственный долго не вышло бы.

— Всё, отлазались! — прохрипела тень и честно предупредила. — Минута… могу сама добить. Если хочешь.

— Не меш-ш-шай, — просипел Пьер, — я тебе добью! Держи!

Секунды текли медленно, камень под когтями крошился, норовя окончательно уйти из-под скрюченных пальцев тени, но Гризель держалась из последних сил. Спустя бесконечные тридцать секунд капкан пасти всё же раскрылся, и вожак рухнул вниз.

Кое-как отыскав новые точки опоры, Гризель полезла выше. Погрызенная нога слушалась плохо, как и рука с растянутыми связками, то и дело норовя отправить их в свободный полёт.

— Ай, демоны с ней! — рыкнула тень и, чуть повернув голову в сторону, впилась клыками в здоровый бок Пьеру. Было вкусно, но мало. Гризель не решилась злоупотреблять, выпив ровно столько, сколько требовалось для лечения, и ни каплей больше.

— Не отрубился? — на всякий случай уточнила она у раненного.

— Нет! — последовал короткий ответ.

— А за тобой теперь долг жизни ты в курсе⁈

— Выпьешь? — как-то даже безразлично поинтересовался силовик.

— Да больно ты мне нужен, — фыркнула Гризель, — я на диете! Нет, от расплаты натурой я бы не отказалась, но придётся брать информацией, — уже без притворства огорчённо призналась тень. — Мужик ты видный, но семья на первом месте.

— Ну, если так, то спрашивай, — уже совершенно иным голосом ответил Пьер. — Клянусь кровью, что буду говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

К тому моменту Гризель забралась на высоту метров двадцати пяти, отыскав в пещере небольшой выступ, на который и сгрузила раненного, сама оставшись висеть на стене.

— Расскажи мне историю рождения Николя Бенуа. Кто были его родители и как он стал сиротой и подарком богу Бенну.

Пьер рассказывал обстоятельно, отвечая на уточняющие вопросы, и даже поведал о последних проблемах, связанных с Николя. Борромео попросту откупились за смерть двух десятков бойцов фантастической вирой, вернув клану двух пробивших потолок развития магов.

— И вы такое проглотили? — удивилась Гризель. — Неужели честь и репутация рода так легко продаётся?

— Во Францию нам нельзя, у нас недопонимание с Гиббоном, а за эти деньги мы выкупили долину водопадов в собственность. Их смерть была не напрасной.

Тень видела, что Пьер повторяет заученные слова, но сам при этом кривился от отвращения.

— Как там у вас говорят: «Париж стоит мессы?» Не стоит, поверь.

— Я ответил на все твои вопросы? — настороженно уточнил Пьер.

— Вполне, — кивнула Гризель и указала взглядом на ладони франка, опасно близко подобравшиеся к пальцам девушки, вцепившейся в край выступа. — И, пока твои руки не сделали того, за что я перестану тебя уважать, скажу, к полуночи ты ничего не вспомнишь. И с тобой приятно было драться!

В следующее мгновение Пьер наблюдал, как девушка, спасшая его от тварей, отпустила руки и оттолкнулась от края стены, срываясь вниз. До дна пещеры она не долетела, растворившись в тенях. И уж точно она не увидела бы, как франк тепло улыбается.

«У меня врождённая сопротивляемость к любым ядам, дорогая! — хмыкнул он про себя. — И настоящей ты мне нравишься даже больше. Понять бы ещё, чья ты, а там и поухаживать можно».

 

* вольная вариация песенки взята с просторов интернета.

Отправить