Глава 22

Забираясь в спальный мешок, Ольга мечтала лишь о том, чтобы согреться. Встреча с барсами, казалось, высосала из неё всё тепло, заморозив не только тело, но и душу. Но признаться в собственной слабости было равносильно клейму обузы, поэтому Ольга молчала, сцепив зубы. Тем более, что это — мелочи. Молчать, сцепив зубы, когда с тебя сдирают кожу, было сложнее. Но нужно было отдать должное Михаилу, её состояние он заметил, хоть и не сразу, и даже попытался помочь. Местный алкоголь на время поселился внутри огненными солнышками, возвращая чувствительность телу. Тёплая одежда смогла отгородить от морозного промозглого ветра, но Ольга ощущала, что холод отступил ненадолго.

И вот он вернулся. Ледяные когти холода вонзились в сердце и душу, заставляя тело деревенеть. В тот момент, когда Ольге касалось, что она превратилась в ледяную статую, откуда-то с востока морозные ветры принесли эмоции. Эмоции боли, непонимания, неверия и отчаяния. Она захлёбывалась в них, словно в тягучей трясине. Эмоции тянули её на дно подальше от солнечного света и поближе к первозданной тьме. Сперва эмпатка пыталась сопротивляться, но вспомнила тренировку морских котиков в её родном мире.

«Если ты тонешь со связанными за спиной руками, нет смысла сопротивляться. Опустись на дно и оттолкнись ногами вверх».

Такой нехитрый совет позволил ей принять неизбежное и перестать сопротивляться. Она медленно опускалась в пучину боли, словно входила в сине-чёрные тучи. Но они должны были когда-то закончиться. Яркое солнце ослепило после тьмы, но ощущения не изменились. Наоборот, эмоции резали по живому, стократ увеличив свою силу. Будто до того тучи защищали Ольгу, пытались уберечь.

Когда эмпатке удалось восстановить зрение, она с удивление рассмотрела под собой битву. Стороны были ей не знакомы, но борьба шла на уничтожение.

В долине стоял замок с высоченной башней, напоминающей современные небоскрёбы. Облицовано всё было багряным мрамором, отчего казалось, что замок похож на настоящее сердце. Сходства добавляли пробегающие по стенам алые сполохи. Казалось, что сердце билось, качая кровь-магию по своим стенам.

Замок накрыла розовая полусфера. Ольга отстранённо подумала, что она уже видела эту магию раньше, но в этот раз поверх розовой полусферы образовалась ещё одна, смолисто-чёрная.

Перед замком выстроились коробками легионы воинств. Они не шли в бой, лишь над долиной разносилась песня. Пели красиво, а капелла, да ещё и каноном, как бы догоняя друг друга и усиливая эффект.

В какой-то момент песня стала настолько ощутимой, что земля под ногами задрожала. Горы вокруг содрогнулись. По земле пошли волны. Каменная гряда покрылась сетью трещин, а затем от легионов к замку ринулось двенадцать копий: шесть розовых и шесть чернильно-чёрных.

Ольга даже зажмурилась, но, когда решилась открыть глаза спустя пару секунд, с удивлением увидела фигуры в алых балахонах, стоящие напротив легионов. Вокруг них клубилось кровавое пламя. Все вместе они сплетали единый конструкт, противостоящий копьям захватчиков. Живые факелы удерживали силу дюжины легионов.

Взгляд Ольги невольно привлекло мельтешение в самом замке, где во внутреннем дворе маленькие фигурки расчерчивали какую-то многолучевую звезду. А ещё она видела, как из замка в сторону гор словно муравьи движется караван. Сверху наблюдать было удобно, вся картина была, как на ладони.

Пение воинов продолжилось, копья увеличились в размере и будто бы ёмкости. От них ощутимо веяло жутью. Один из магов в балахоне рухнул на колени, пронзённый копьём. Пение стало громче, но его перекрывало чавканье этого уродского оружия проткнувшего несчастного. Не прошло и десяти секунд, как убитый осыпался хлопьями пепла.

Противостояние продолжалось. Маги падали, пронзённые копьями один за одним, горы содрогались от алчного пения легионов. По замковым стенам змеились трещины. Из полусфер то и дело вниз били молнии чёрного и розового цвета.

Когда последний защитник цитадели рухнул на колени с запрокинутой в небо головой, копья ринулись к замку. Больше некому было защищать полуразрушенную твердыню. Ольга невольно перевела взгляд на людей, суетившихся во внутреннем дворе. Она никак не могла предупредить их, даже предупреди она, все было бы тщетно. На вершинах многолучевой звезды на коленях стояли люди, пронзая собственные сердца мечами. Кровь стекала, заполняя линии, и над замком расцветал огромный кровавый бутон. Его лепестки наливались силой и светом.

В момент, когда копья коснулись замковых стен, цветок распахнулся и накрыл цитадель собственным куполом. Копья бились и не могли проникнуть внутрь. Сферы над замком стали меркнуть и осыпаться пеплом.

Легионы перешли на гортанный клич, вместо канона они стали петь в унисон, объединяя все копья в единое. Когда пение достигло верхней точки, копьё ударило в центр бутона, но прошло по касательной, будто кто-то отвёл его своей рукой. Удар чудовищной силы вызвал камнепады в горах. Горы рассыпались в пыль. Долина, где стояли легионы, превратилась в ущелье, но цитадель удержалась. Накрытая алым пологом, она сияла в свете закатного солнца. И лишь Ольга видела, что твердыня стала общей могилой для магов, так и не сдавших свою обитель.

Очнулась эмпатка от того, что у неё по щекам текли слёзы. Судя по всему, она только что видела эхо эмоций последних магов крови, стоявших на смерть за свой дом и так не сдавших его врагам.

— Суки! Везде одинаковые! — вытирая щёки, прошептала Ольга и вдруг почувствовала, как ей в ягодицу упирается нечто весьма тёплое и твёрдое. Осторожно повернув голову, девушка увидела спящего Михаила, который обнимал её за талию и прижимал к себе.

«А ничего так… тело… — невольно мелькнула абсолютно здравая мысль, не скованная местным ханжеским аристократическим воспитанием. — Тем более залететь мне всё равно не светит».

Правда, из того, что она знала об этом мужчине, он вряд ли полез бы к левой девице под юбку в первую брачную ночь. Не тот склад характера. Причём, Ольга догадывалась, что его соседством в спальном мешке она обязана банальной практичности. Согреть оледеневшую эмпатку по-другому бы просто не вышло.

«Эх! А замуж я пока не собираюсь», — с сожалением вздохнула девушка и принялась выбираться из спальника. Их одежда лежала тут же, сложенная стопочками. Быстро одевшись, Ольга выглянула из палатки. Вид открывался просто потрясающий. Рассветные лучи золотили снежные шапки гор, пронизывая всё вокруг радужными зайчиками.

Кажется, она видела вчера, как Михаил убирал в вещевой мешок что-то похожее на подзорную трубу. Порывшись в мешке, Ольга нашла трубку. Внешне она напоминала детские калейдоскопы, только здесь нужно было медленно крутить колёсико, чтобы линзы настроились на чёткость изображения.

Сперва эмпатка полюбовалась склонами гор, но затем почувствовала прикосновение чужих эмоций. Они были столь сильными, что она невольно повернула трубку к месту стоянки палаток ордена. Рассвет там встречали ликованием, вот только оно было вызвано ещё и тем, что в центре лагеря почему-то натыкали противотанковых ежей.

— Что за хрень? — нахмурилась Ольга и попыталась ещё приблизить изображение. И пусть контуры плыли, а глаза болели до рези, но она смогла рассмотреть, чем ежи являлись на самом деле.

— Миша, Миша, проснись! — вернувшись в палатку, принялась она тормошить мага. — Там внизу кого-то распять собираются! Вон, даже крестовины ставят!

* * *

Близилась к концу вторая неделя после возвращения Серва. Кровавый задерживался. Альб задумчиво разглядывал его женщину. Она вызывала живейший интерес. Давненько у него не было такого любопытства в отношении представительниц слабого пола. Даже вспомнилась старая присказка, что в каждой женщине должна быть загадка. Блондинка такую загадку имела, и Альбу страсть как хотелось её разгадать. Делать всё равно было нечего.

Первые пару дней Его Святейшество развлекался тем, что проверял степень повреждений, которые способно вынести тело блондинки. Альб хотел болью вывести её из того состояния, в котором она находилась. Однако всё было зря. Вскоре ему наскучило ломать и уродовать безучастное тело. В этом не было никакого удовольствия. Тем более для лечения нужна была кровь. Сильная кровь. Чем сильнее были раны, тем больше требовалась доза и тем насыщенней скверной она была. За три дня Альб перевёл на девчонку пять нечистых девиц.

Открытием стало то, что магия исцеления Рассветом на блондинку не действовала. Альб не поленился лично полечить игрушку, но та чуть не загнулась от его манипуляций. И тогда паникующий Святейшество попросту перерезал горло одной из нечистых девиц и подставил струю ко рту блондинки. Это подействовало, но раны затянулись не полностью. Более того, самые крупные даже не до конца зарубцевались.

«Может, она из восставших?»

Восставшими в Ордене Заката называли тела тех, чьи души уже давно ушли в Реку Времени. Армии из восставших были безжалостными и ведомыми голодом и жаждой крови теплокровных. Боли они не чувствовали. Управлять ими было сложно. Потому такие армии были одноразовыми.

Блондинка же была безопасна во всех смыслах и на восставшую не походила ничем. Кроме того, связь души и тела у неё всё ещё сохранялась. Иначе часть ран не возникала бы сама по себе. Конкретно эта способность напомнила Альбу, как на заре своих взаимодействий с алтарями они с друзьями искали «переходники» для работы с местной силой. Дряхлые смотрители алтарей пытались им противостоять, но были слишком слабы и слишком разборчивы в выборе инструментария, за что в конечном итоге и поплатились.

Ночью в шатёр Его Святейшества вошёл слуга, склонившись в поклоне, дабы не видеть, чем занят глава ордена.

— Ваше Святейшество, там паладин с новостями, — донесение он постарался произнести в перерывах между криками боли очередной нечистой.

Все воины Рассвета знали, что их лидер даже ночью стоит на страже веры и очищает от скверны сосуды во имя веры. Не щадя себя, он отказывается от сна ради очищения мира.

— Это не может подождать? — раздражённо уточнил Его Святейшество, вытирая лезвие серпа и подставляя серебряную чашу под толчками покидающую тело нечистой кровь.

— Это связано с Кровавым, — ещё ниже склонился слуга, чтобы случайно заметить в до блеска начищенных носках туфель отражение действия Альба Ирликийского. А тот в этот самый момент поил из чаши кровью грязную нечестивицу Кровавого. Слугу чуть не вывернуло от отвращения. Но он стойко держался. Его Святейшеству виднее, как очистить от скверны.

Послышался тяжёлый вздох.

— Проси!

Слуга выскользнул из шатра, так и не разогнувшись из поклона.

Серв вошёл с протянутой рукой. Голова опущена, но спина гордо выпрямлена. На губах паладина играла предвкушающая улыбка. Новости однозначно были хорошими.

Альб ополоснул руки в розовой воде и тщательно вытер, прежде чем взять пергамент от своего верного пса.

«Эхо души Кровавого появилось в нашем мире».

Его Святейшество победно улыбнулся. Явился-таки.

— Нападать наш старый недруг будет в полдень, ибо полночь уже прошла спокойно. Но мы его поторопим, — Альб обернулся и с предвкушением облизнулся при виде блондинки.

— Вели приготовить крестовины для грешниц.

Серв нарисовал вопросительный знак в воздухе.

— Три для оставшихся нечистых.

Взгляд паладина невольно упал на женщину Кровавого.

— А эту мы оставим на десерт!

* * *

Я пришёл в себя рывком. Ольга совала мне в руки подзорную трубу и указывала на лагерь святош. Одевался под заинтересованным взглядом девушки, которая очень старалась смотреть куда угодно, только не на меня. Выходило откровенно плохо. И судя по покрасневшим щекам, это понимал не только я.

На выходе из палатки я первым делом оценил высоту солнца над горизонтом. Выходило что-то около семи-восьми утра. Уже не рассвет, но и до полудня далековато. Приложив окуляр к глазу, я рассматривал слаженные действия святош. Да уж, казни проводить они всегда были мастерами. Сожжение, колесование, распятие — варианты на любой вкус и бюджет. Агафью среди девушек, запертых в стальной клетке в лохмотьях, я не заметил. Зато заметил кое-кого другого.

У основания моей башни на резном троне из миртового дерева восседал во всём белом целый и невредимый Ирликийский Ангел, Его Святейшество Альбиний. Голову его увенчивал венец с розоватыми вместилищами благодати Рассвета, на пальцах красовались перстни с такого размера камнями, что непонятно было, как он руками шевелил.

— Сука! Ничего его не берёт! Даже посмертное проклятие! — сплюнул я разочарованно и отвернулся.

— Кого? — заинтересовалась Ольга и взяла у меня подзорную трубу. — Эту слащавую мумию?

— Кого? — не понял я.

— Ну мужик во всём белом, с претензией на главного.

— А при чём тут мумия? — переспросил я.

— А ты не чувствуешь?

— Что?

— У него ниже пояса всё разлагается, — принялась объяснять эмпатка. — Он — импотент, — но, увидев мой непонимающий взгляд, тут же поправилась, — нет, даже хуже. У него там всё выгнивает, никакие лекарства не спасают и магия. И мужика извратило так, что он теперь стал фанатом садо-мазо. Получает удовольствие только от причинения боли кому-то. Причём, сильнее всего почему-то ненавидит женщин. С особым извращением любит их ломать и подкладывать под кого-то. Сам при этом наблюдает.

— Ты это всё в подзорную трубу сейчас высмотрела? — не смог сдержать я недоверия в голосе. Палатка уже была успешно собрана, а в паре кружек, на дне которых лежали солнечные камни, уже вскипала вода. Добавив в талую воду по щепотке соли и по пучку местного забористого зелья, передал чашку Ольге.

— Я же эмпат, — как само собой разумеющееся объяснила девушка, уже в свою очередь глядя на меня, как на умалишенного. — У вас что эмпатов нет?

— Есть! — не стал я спорить. — Та же графиня Коброва — эмпатка, как и её дочь, розововолосая невеста Мангустова. Но только что-то они такими подробностями не фонтанируют направо и налево.

— Хреновые, значит, эмпатки. Хотя… — она задумалась. — Судя по тому, что мы в другом мире, твоя душа тоже ни хрена не из мира тотемов, верно? — Я никак не подтвердил и не опровергнул предположение, но Ольге это и не требовалось. — Отсюда следует вывод, что когда в тот мир переносится живая душа с сильным даром, то её дар значительно ярче, чем у местных. Там вроде как песочница, где магический потенциал пришлых раскрывается во всей красе. Вон, с магами крови там тоже не сказать чтобы был комплект. Ты на их фоне уже на уровень божка тянешь.

— Ты отвлеклась от темы. Откуда такие познания? — решил я вернуть разговор в интересующее меня русло.

— Боги, да всё вокруг пронизано эмоциями. В местах побоищ вообще такой фон, что проще вздёрнуться, чем там жить постоянно. А так от любого человека фонит. Только успевай читать. В основном недовольство жизнью, близкими, работой, второй половиной, детьми, реже радостные моменты. От этого учишься закрываться со временем, иначе в перспективе станешь постоянным жителем дома для умалишённых.

— Меня ты тоже читаешь? — был мой первый вопрос.

— Отчасти. Поверхностные эмоции. Ну и, если быть откровенной, то на нормальный уровень владения я ещё не вышла. Тяжело обживаться после тысячелетий забвений и четверти века статичного наблюдения.

— А так и не скажешь. Сработала эффективно на свадьбе.

— Это мы с Хельгой, — нехотя призналась эмпатка и отвернулась к долине. — Она Асту спасала.

— Про фон местности, — я вспомнил потерянную Хельгу, бродившую вдоль болота, — ты же чувствовала остаточный на моих землях.

— Ты про эти или про те земли? — деловито уточнила девушка, уходя от ответа. Да и я тоже хорош. Судя по увиденному мною отрывку побоища, вспоминать такое никто в здравом уме не захочет.

— А ты и здесь уже успела что-то увидеть?

— Посмотри, — Ольга доверчиво развернулась ко мне и подставила раскрытую ладонь. Отказываться от предложения было глупо, поэтому я прокусил запястье и погрузился в воспоминания эмпатки. Вынырнул я оттуда в состоянии холодной ярости.

Суки! И ведь сделали это не сразу после моей смерти. Позже. Прошло с полвека, наверное, может, чуть меньше. Убили дорогих мне людей, разрушили место, ставшее для меня домом.

А ещё открытием стало усовершенствование боевых арканов орденцев. Копья, использовавшиеся в видениях Ольги, ранее не применялись. И если одно копьё в состоянии было убить мага крови из Башни и не развеяться, то для меня оно станет серьёзной угрозой.

— Только не говори, что ты хочешь повторить миниатюру с Георгием Победоносцем? — скептически хмыкнула Ольга.

— Это кто?

— Был в моём мире мужик, который якобы убил копьём змея и стал покровителем воинов.

Эмпатка допила варево, обтёрла кружку снегом и вернула мне.

— Мне не нравятся твои намёки, я умирать не собираюсь.

Я полностью собрал рюкзак и принялся раздеваться. Целые вещи мне ещё пригодятся.

— А мне не нравится, что ты собрался в одиночку выступать против войска, один в поле не воин, знаешь ли. А ты мне живой для снятия проклятия нужен. Нельзя их как-то дистанционно всех убить? Как на свадьбе?

— Можно! Но мне для этого крови нужно столько, как примерно на свадьбе было, — не стал спорить я. — А её ещё добыть нужно в нужных количествах, поэтому придётся всё лапками да хвостиком отрабатывать.

— Хм… — на пару секунд задумалась Ольга, — а давай-ка я тебя оседлаю и подсоблю с добычей крови. Ты меня только поближе подвези, у меня пока дальность влияния — метров сто, не дальше.

* * *

Казалось бы, что могло пойти не так? А пошло. И практически всё.

Нет, в долину спустились мы довольно быстро, змеиный экспресс сработал безукоризненно. Я даже, признаться, получил некоторое удовольствие от спуска. Адреналин пузырился в крови, в ушах звенел визг Ольги, привязанной ко мне верёвкой.

Первые сомнения закрались, когда на подступах к лагерю мы не обнаружили ни единой сигналки или патруля.

— Так быть не должно. Святоши не идиоты. Нас должны ждать.

— Ну да, так ждали, что красной ковровой дорожки не пожалели, — хмыкнула Ольга и указала пальцем на россыпь красных горошин под ногами. — Это что такое?

Я остановился. Это было что-то новенькое. Но, судя по разящей от горошин магии Рассвета, ничего хорошего от этого ждать не приходилось.

— Сможешь дотянуться отсюда до ближайших орденцев?

Ольга пожала плечами и, закрыв глаза, принялась что-то шептать себе под нос. Спустя пару минут ближайшая к нам пятёрка воинов, до того мирно беседовавшая за завтраком кашей, сорвалась с мест и ринулась крошить своих же товарищей.

Вот только сама эмпатка медленно оседала на снег, утирая капли крови из-под носа.

— Нихрена ж себе! Дома так сложно не было!

— Там мы были на своей территории, а здесь — на их, — я ещё раз взглянул на крошево под ногами, вспомнил венец и перстни на пальцах Альба и решился.

Открыв котомку, я вынул из неё пирамидку. Я планировал использовать её немного иным путём, ну да лучшего применения этой дряни пока не придумал. Осторожно вскрыв когтем собственную чешую на груди, я вставил пирамидку внутрь и лишь поле этого повернулся в эмпатке. Та вытирала лицо снегом, чтобы прийти в себя.

— Что будем делать? — Ольга нахмурилась, рассмотрев кровь на моих когтях и груди.

— Ты — ничего. Отступишь за пределы действия этой дряни, — я указал на красную крошку под ногами, — и будешь ждать меня, защищаясь только при непосредственной опасности для себя.

— А ты? — эмпатка с ужасом переводила взгляд с лагеря орденцев на меня.

— А я пойду и докажу, что не всем суждено иметь славу змееборцев.

Отправить