Глава 23

Рывок в центр палаточного городка был стремительный. Одинокая высокоранговая тварь стала отличной целью для охоты. Вот только сбор крови пошёл не по плану. Я призывал своих комарих, но призыв не срабатывал. Видимо, на чужой территории способность Комаро не работала, а может, местный магический фон изначально был значительно выше, блокируя чуждую магию. Поэтому кровушку пришлось добывать по старинке, ввинчиваясь в ряды противника.

Мозг методично обрабатывал информацию в поисках подвоха. В том, что он был, я даже не сомневался. Слишком легко всё было. Всего один легион у моей башни. Один. Даже с учётом усовершенствования боевых приёмов и моего ослабления после перерождения всё равно слишком мало. Ну или я просто тешил собственное эго?

Чем больше крови вокруг проливалось, тем отчётливее у меня было ощущение растущей тревоги. Я взял под контроль кровь и преобразовал её в серпы. Жнецы разлетелись во все стороны в попытке добыть ещё больше крови, но тщетно. Они будто натыкались на невидимую стену, рикошетили и возвращались обратно.

Пока тело убивало, магия преобразовывала кровь в оружие. Орденцы шли в бой с безумными глазами без доспехов с мечами наголо. Никто даже не пытался использовать магию, устраивая самую настоящую мясорубку. Треск пламени из разворошенных костров и горящих шатров смешивался с криками раненных, хруст гравия под змеиным телом перекрывал свист кровяных серпов и лязг мечей о чешую. Столь привычная для боя какофония была музыкой для ушей. Но мозг всё же нашёл зацепку.

Во всём многообразии звуков я не слышал ветра. Того самого пронизывающего холодного ветра с вершин Каролийских гор. Его не было. Стоило это осознать, как реальность вокруг замерла и окрасилась в розовые оттенки, проявляясь вокруг меня полусферой, на подобии той, что накрыла обитель Великой Матери Крови.

Я остановился. Оставшиеся в живых орденцы тоже. Они пытались отступить, но чужая воля давила, подавляя инстинкт самосохранения. Я сформировал одну присоску для проверки внезапной догадки. Игла впилась в солнечное сплетение ближайшему рыцарю без доспехов и спустя пару секунд вернулась, не изменив цвет. Все смертники внутри были пусты. Их хвалёный орден пожалел для них даже доспехов, отправив на убой, словно овец на заклание.

Я поднял с земли один из мечей и внимательно рассмотрел пустое навершие, где априори должен был находиться розовый накопитель благодати хотя бы минимальной ёмкости.

— Не любит вас ваш Орден. Вон, выпотрошили всё.

Лишь испуг в глазах невольных самоубийц говорил о том, что меня услышали. Я взял пригоршню земли и засыпал в рот. Язык нащупал алые горошины. Они жглись магией Рассвета, но в то же время содержали кровь. Вот только горошины эти были похожи по структуре на макр из тех, что я создавал из собственной крови.

А это могло означать только одно. Кто-то из обитателей Башни продался орденцам и обратил наши знания против нас самих.

От этой мысли в душе разгорелась холодная ярость. Одно дело орденцы, те, словно чума, уже давно расползались по миру, но к предательству своих я не был готов. Твою мать, да даже Эйко и Аста убивали нам подобных, но не объединялись с врагами. Боги, до чего я докатился. Я сравниваю предательства, словно сорта дерьма.

Сердце пропустило один удар, а затем ещё один. Вокруг воцарилась неестественная тишина, благодаря которой, я смог услышать пение. Оно доносилось подобно писку комара через подушку, но я его чувствовал. На него вибрацией отзывалась пирамида в моей груди. Каждый всплеск, каждый боевой аркан, облачённый в пение, требовал влить свой голос в хор. Очень странный эффект. На попытку подчинения не было похоже, но жжение в груди прекратилось.

Оставив в покое зомбированных орденцев, которые ничего не могли мне сделать своими мечами, я обернулся к собственной башне, где до сих пор хранилась библиотека крови, любовно собранная мною за три века жизни в этом мире. Туда, где стоял трон Альба, а сейчас к массивной запечатанной магией двери прилаживали крестовину с распятой Агафьей.

Тело вампирши покрывали раны разной степени заживления: от свежих, сочащихся алой кровью, до застаревших, загнивших с копошащимися червями внутри.

— История циклична, не находишь? — разнёсся голос Его Святейшества Альба Ирликийского. — Ты проиграл тогда, не сумев спасти свою женщину, проиграешь и сейчас.

— Ты потерял тогда легион, потеряешь его и сейчас! — не остался я в долгу. — И ты не прав, прошлую девицу ты смог совратить, а на нынешнего тебя даже мёртвая не позарится. Да, Альб? Каково это быть евнухом? Каково, когда твой конец изо дня в день сжирают ненасытные черви?

Кто скажет, что я поступил мерзко, ударяя по самому святому для мужчины, тот может сам выйти против своего убийцы и расшаркиваться перед ним в комплиментах.

— Тебе не удастся смутить чистого верой, Кровавый. Ты — ошибка мироздания, неразвоплощённая Рекой Времени. Но я исправлю эту ошибку лично и вырву с корнем всё, что тебе когда-либо было дорого.

— Да ты за полторы сотни лет даже башню мою не смог вскрыть, — рассмеялся я, — чтобы забрать каплю своей кровушки, да, Альб? Хотя пытался. Видят боги, ты пытался.

— Зато мы с братьями уничтожили рассадник нечисти на наших землях. Не существует больше цитадели и башни крови. Нет больше твоих братьев и сестёр. Пепел их нечестивых душ навсегда погребён в ущельях Каролийских гор.

Наше переругивание лишь со стороны казалось бессмысленным. На самом же деле у каждого из нас была своя цель: Альб отвлекал меня, давая возможность легиону создать боевой аркан, я же готовился к тому, что так и не решился сделать в прошлой жизни. Я собирался использовать благодать Рассвета.

* * *

— Ага, конечно, вот так села на жопу ровно и жду с моря погоды, — утирая пот со лба и скидывая теплую меховую куртку, ворчала Ольга, осматриваясь по сторонам, стоило Михаилу ворваться в стан врага. Заприметив метрах в двухстах одинокое дерево с сухими голыми ветвями, эмпатка бодрым бегом отправилась к нему. — В любой непонятной ситуации женщина начинает убираться.

Дерево отдалённо напоминало иву или ракитник. Ветви ломались, на удивление, легко. Вспомнились уроки труда, на которых школьников учили вязать мётлы и сбивать примитивные табуретки.

— Жаль, летать на мётлах не научили, — вздохнула девушка, увязывая вокруг черенка ветви самодельной метлы шнуром из корсета. Платье она скинула из-за ненадобности и неудобства, оставшись лишь в нательной рубахе. — Из нихрена женщина может сделать три вещи: салат, причёску и скандал, а школьник из девяностых — ещё и метлу.

Проверив действие самодельного антимагического артефакта, Ольга хмыкнула и лёгким бегом отправилась вдоль лагеря врага, подыскивая место их наибольшей концентрации.

Бежать пришлось прилично, чаще всего пригибаясь и прячась за каменными валунами, оставшимися после разрушения ближайшей скалы. Но очень скоро святошам стало не до неё. Они запели. Красиво, надо сказать, запели. Ольга даже заслушалась на какое-то время. Но вовремя вспомнила, чем в прошлый раз такое пение закончилось для защитников замка. А ведь их там было значительно больше. Один Михаил, какой бы мощной тварью он не выглядел, с такой толпой вряд ли справится.

Обойдя практически пол-лагеря по широкой дуге, Ольга рассмотрела чуть ли не единственное место, где не было красной крошки, вокруг фундамента башни. Но туда ещё нужно было пробраться.

Вооружившись метлой, эмпатка принялась выметать себе дорогу в стан врага. Не сказать, чтобы дело продвигалось шибко быстро, но продвигалось. То тут, то там воины забывали слова своих песнопений, сбиваясь с ритма её стараниями. Но этого было мало. Ольга видела, как над лагерем святош медленно поднималась розовая дымка сферы. Ловушка это или какой-то газ, она не знала и не горела желанием проверять.

Чем ближе к самой башне пробиралась эмпатка, тем отчётливей общий фон религиозного экстаза перекрывал вихрь эмоций одного человека. Было в нём что-то от восхищения Пигмалиона своим творением, что-то от ненависти Тараса Бульбы к своему сыну-предателю и даже от страха Виктора Франкенштейна, уничтожившего своё творение, чтобы не стать создателем расы монстров.

«Вот это коктейльчик! Дай-ка я тебя отдельно послушаю».

А тем временем Михаил начал переговариваться с религиозным фанатиком-импотентом, что заставило святошу ещё сильнее вспылить.

«Ну же давай! Разозлись! Покажи мне!»

— … Ты — ошибка мироздания, неразвоплощённая Рекой Времени. Но я исправлю эту ошибку лично и вырву с корнем всё, что тебе когда-либо было дорого, — донеслось от мумиёныша, и Ольга провалилась в омут незамутнённой ненависти.

За семьсот лет до описываемых событий

Резиденция Ордена Рассвета, Ирликия

Слуга склонился в глубоком поклоне, не решаясь отвлекать главу ордена от процесса благословления верующей.

Ритмичные причмокивания всё ускорялись, пока одновременно не раздался мужской стон наслаждения и надсадный кашель. Верующая запахнула разорванную на груди рубаху и, не вставая с колен, принялась пятиться к выходу.

— Останься, дщерь Рассвета, ты будешь удостоена чести повторно испить благодати, — Его Святейшество расправил белоснежную рясу и двумя пальцами указал на опустевший кувшин с превосходным вином с южных склонов Каролийских гор.

Слуга тут же заменил кувшин на полный, не отрывая взгляд от пола, но и не покидая покоев.

Его Святейшество, Ирликийский ангел, один из дюжины прекраснейших существ этого мира, отщипнул виноградину от грозди и блаженно зажмурился. Настроение было чудесным. Последний раз им удалось наткнуться на человеческое поселение в прорыве с повышенным магическим фоном. Они смогли стабилизировать прорыв на несколько часов, чего с лихвой хватило на то, чтобы вырезать всех мужчин племени и угнать женщин детородного возраста.

Одна из таких его только что ублажала. Как же приятно было видеть её взгляд, полный отвращения, когда она ублажала его против своей воли, покорная и умелая, словно элитная шлюха императорского гарема.

Резные дубовые двери отворились со стуком, когда в кабинет Альба ворвался его ближайший друг и глава Ордена Заката Западной Каролии Тимус:

— Я хочу её себе! Я спас тебе жизнь! Отдай её мне!

— О ком ты, мой друг? — Альб потянулся всем телом, словно кот, объевшийся сливок, и, налив вина в кубок, подал тот другу.

— Не прикидывайся! Я видел, как её отнесли в твои покои! Я хочу её! В уплату долга жизни!

Альб глотнул вина и с усмешкой разглядывал друга, который вдруг воспылал неземной страстью к дикарке. Девица была не из племени. Её нашли в хижине у старой знахарки на излечении. Вся изрубленная, она одной ногой стояла в Реке Времени, но Тимус почему-то решил её забрать. И уже назло другу Альб перехватил дикарку, велев доставить в свои покои.

— Ты же даже её вылечить не сможешь. Труп собираешься трахать? — с издевкой обошёл Тимуса Его Святейшество.

— Если ты откажешься, есть ещё пять светлых, — ядовито выплюнул глава Ордена Заката Западной Каролии.

— Они не станут, — пожал плечами Альб, будто он в этом решении совершенно ни при чём.

— Сука! — процедил сквозь зубы Тимус и золотым кубком зарядил в лицо Ирликийскому ангелу, чьё тело было настолько же прекрасным, насколько ужасной была его душа.

Драгоценные камни на кубке оголили кости на скуле и над бровью. Кожа на щеке свисала лоскутом. Алая кровь заливала белоснежную одежду, но Альб скалился белозубой улыбкой, ожидая, пока магия Рассвета восстановит все повреждения.

— Вот поэтому я — Светлый, а ты, Тимус, тёмный. Свои деструктивные порывы необходимо сдерживать, иначе «переходники» для местных алтарей сдохнут раньше времени. Ты же не хочешь вернуться туда, откуда я тебя вытащил ценой собственной жизни?

Альб сделал ещё глоток, но часть вина пролилась сквозь не до конца зажившую рану на щеке.

— Ты, Тимус, что-то путаешь. Это не за мной долг жизни, а за тобой. Это я вытащил тебя из имперских казематов накануне казни и сделал практически богом. Это я придумал схему, благодаря которой мы стали почти бессмертными. И поэтому именно я имею право на всё, что пожелаю, в том числе и на полудохлую дикарку. Свободен.

Тимус с минуту сверлил друга злым взглядом, не желая отказываться от добычи. Возразить было нечего. То, что Тимус дотащил полумёртвого Альба до портала в этот мир, не отменяет всех заслуг бывшего архимага империи, нашедшего для них изнанку с недоразвитым миром без богов и с незанятыми источниками силы, сделавшими их почти богами. Но всё естество Тимуса противилось, когда он представлял, как Альб приходует красноглазую дикарку.

Сам Тимус не отличался целомудрием, угодив за решётку за организацию оргии с императорской дочкой накануне её свадьбы. Но красноглазую он хотел так, как не хотел ни одну женщину в своей жизни. Опустошив кувшин вина, он совершенно шальным взглядом посмотрел на друга и по наитию произнёс:

— Она принесёт тебе смерть!

— Я сейчас не пошевелю и пальцем, и она сдохнет прямо там, на шёлковых простынях, истекая кровью, — Альб отщипнул ещё ягоду от грозди, насмешливо рассматривая друга, впервые потерявшего голову из-за женщины.

Мелькнула даже мысль, отдать ему девчонку, если тот так зациклен на ней. Но Альб отмёл её как минутную слабость. Стоит отпустить поводок, и некоторые могут решить, что могут указывать ему. Не-е-ет. Только в профилактических целях он разочек оприходует дикарку и вернёт другу. В конце концов, девственницы Тимуса никогда не привлекали. Уж он-то прекрасно знал вкусы главного ловеласа империи.

Друг, считав его намерения через связь алтарей, лишь опустил голову, не решаясь возразить. В последний раз взглянув на запертые двери в спальню Альба, Тимус развернулся на каблуках и покинул кабинет друга, пока выдержка не изменила ему.

Альб же отправился проверить красноглазую девицу. Её как раз должны были накачать для него афродизиаками, отмыть и привести в удобоваримый вид.

— Меня нет ни для кого на ближайшие пару часов, — бросил он слуге и отправился к себе.

* * *

Следующим фрагментом эмоций была незамутнённая любовь, замешанная на чувстве собственничества. Зависимость получилась столь сильной, что Альб готов был убить любого, кто посмел бы позариться на его сокровище. Брюнетка с алыми глазами всюду была рядом с ним. Ирликийский ангел, казалось, обрёл свою любовь. Он перестал ходить в набеги, предпочитая не оставлять свою зазнобу в одиночестве. Ему казалось, что остальные главы Орденов ему завидуют, а Тимос и вовсе хочет украсть его счастье. Последнее предположение было недалеко от истины. Полсотни лет глава Ордена Заката Западной Каролии ждал своей очереди, но так и не дождался, что и послужило спусковым крючком к последующим событиям.

Альба же захватило единственное желание. Он хотел заиметь наследника от своей красноглазой любимицы. Сомнений в её и своём здоровье у него не было, но беременность не наступала. При этом Альб чувствовал в ней большую спящую силу, направленности которой не мог определить ни он, ни алтарь. Именно от таких «спящих» магичек рождались наиболее одарённые дети. Тогда же у него появилась идея, как пополнить легионы Рассвета и Заката без замещения магии, а, так сказать, естественным путём.

Раз в году все двенадцать глав Орденов собирались и отмечали воцарение в новом мире. В эти дни земли, подвластные Орденам Рассвета и Заката, праздновали. Именно тогда Тимус смог провернуть то, чем славился ещё в империи. Оргии всегда были его коньком. Вот только в этот раз у него была другая цель. Когда наутро Альб пришёл в себя среди обнажённых женских тел, он нутром почувствовал неприятности. Райана исчезла.

Альб искал любимую долго. Не помогло даже то, что он пытал Тимуса, и тот сознался в сознательном применении афродизиаков, чтобы иметь шанс добраться до Райаны. В повальной оргии участвовали все, но куда потом подевалась девушка, никто не знал.

Его Святейшество даже переступил через себя и обратился в обитель Великой Матери Крови, чтобы местные маги помогли ему отыскать любимую. И те отыскали, не посрамив собственной репутации. Спустя двести сорок лет Альб нашёл свою красноглазку, и каково же было его разочарование и гнев, когда она оказалась беременна на поздних сроках.

«Воистину, от любви до ненависти один шаг! — мелькнула мысль у Ольги, когда её выкинуло из омута чужих эмоций. — Вот только как это всё относится к Михаилу?»

* * *

Я стягивал в себя всю доступную благодать, коей были крупицы. Основным моим ресурсом стали те самые горошины, разбросанные в пыли и призванные ослабить нас, и, конечно же, пирамидка в груди, что сейчас отзывалась приятным теплом и урчала, будто свернувшийся котёнок.

Мне, признаться, такие спецэффекты не нравились категорически. Но выбирать особо не приходилось. Выживание стояло на первом месте, а уж кем я стану в результате уже другой вопрос. Если выживу, что-нибудь придумаю.

Первый удар пришёл совсем не оттуда, откуда я ждал. Купол, накрывший меня с остатками смертников, вдруг пролился розовым дождём на землю. Напоминало это купания в кислоте. И уж поверьте, Альб — тот ещё затейник. Я подобную ванну принять успел в прошлой жизни. В этот раз ощущения были уже отчасти знакомыми, а потому должного эффекта не возымели. Чешуя местами оплавилась, но вполне бодро держалась, всё ещё не пропуская удары мечей. Это местные зомби-камикадзе решили снова вступить в бой.

Я же в этот момент был занят, пытаясь при посредничестве пирамидки рассмотреть конструкт полусферы над своей головой и обнаружить её слабые места при благодатном дожде. Не сразу, но удалось увидеть микротрещины, возникающие при образовании розовых капель. В эти трещины я и отправил присоски, выкачивая из купола благодать Рассвета. Тот под удивлённые взгляды Альба и его подчинённых продержался меньше трёх минут, осыпавшись на прощание с мелодичным звоном. Я же при этом приобрёл окрас — мечту любой блондинки, покрывшись пудрой розового оттенка.

«Боги, хорошо, хоть Тиль этого не видит, она бы мне до конца дней моих напоминала про гламурного розового змея».

— Раз, два, три, четыре, пять! Кровавый вышел погулять! — пропел я, выбираясь за территорию купола.

— Не так быстро! — отреагировал Его Святейшество. — Бешеных зверей усыпляют! Только ты никак не сдохнешь!

Я мысленно поблагодарил пирамидку, что помогла мне разобраться с конструктом. Теперь можно было добыть побольше крови и идти в атаку. Вот только Альб смог удивить даже меня. Единым движением он перерезал глотки двум стоящим подле него воинам Рассвета и, сделав пару пассов руками, создал подобие кровавого кокона вокруг себя и Агафьи.

Цветом он был чуть светлее обычного кровного щита, видимо, за счёт использования примесей благодати, но сам факт наличия у Альба высокорангового щита из арсенала магии крови впечатлял и огорчал одновременно. Это означало, что предатель добрался до Башни в обучении. Осталось только узнать до какого уровня.

— Попробуй пробить со своей одной двенадцатой силы! — бросил мне вызов Альб.

Я вспорол себе лапу когтями и пустил кровь. А дальше один за одним сформировал пять простейших высших заклинаний крови, имеющих убойный эффект: копьё, жнецы, пожиратели, кровавое пламя и кристаллизация крови.

Жнецы и копьё ушли рикошетом от щита, проредив ближайшее окружение Его Святейшества на десяток бойцов. Пожиратели смогли отщипнуть от мощности щита около трети, но тоже иссякли. Кровавое пламя же лишь раззадорило Альба. Он с победной улыбкой следил, как щит поглотил заклинание и восстановил мощность на половину от утраченной в борьбе с пожирателями. И лишь при взгляде на мой последний подарок глава Ордена Рассвета побледнел и самым постыдным образом спрятался за Агафью, прикрываясь щитом из благодати Рассвета.

Чуть подправив траекторию заклинания кристаллизации крови, я отправил его в толпу орденцев. Не пропадать же добру. Всё равно полный щит Рассвета хрен чем пробьёшь. Там уровень сродни божественному. Зато теперь понятно стало, что предатель поднялся не выше шестого уровня Башни крови, что соответствует примерно половине пути мага крови или девятому уровню общепринятой в мире Михаила шкале.

Но полноценно обрадоваться результату проверки я не успел, потому как сквозь песнопения Гимна Рассвета услышал крик Ольги:

— Копьё! Берегись!

А следом в грудь, прямо под тем местом, где я поместил пирамидку, вонзилось эфемерное копьё благодати.

Отправить