Глава 22

Бездна была не просто огромной, в ней и впрямь не было никакого дна. Более того, наше движение в ней ощущалось замедленным, словно мы падали сквозь желе.

— Что мы вообще делаем? — поинтересовался я.

— Надо немного переформулировать вопрос, — невесело усмехнулся Гранд. — На что мы вообще надеемся?

Саламандра посмотрела на нас с неким божественным прищуром и ответила:

— На любовь мы надеемся. На любовь одной отчаянной женщины.

Я ничего не понял, да и не было время задумываться о словах богини, потому что в этот момент мы попали в какую-то алую пелену. Понятно, разлом был энергетическим, но теперь нас начало реально физически жечь, причём неимоверно, до такой степени, что мы чуть ли не начали растворяться. Однако мы по-прежнему держались втроём и летели, преодолевая любую боль.

А затем рядом с нами стали обрушиваться куски тела Бельзияра, на которое он был расщеплён пологом бабушки Зарины. И когда какой-то из этих кусков испарялся в огне разлома, из него появлялись души.

Одного из таких, с красной косой, пожилого мужчину с мечом, щедро отделанным муасом, я увидел практически перед собой. Он стоял, глядя на меня, затем кивнул, мол, молодец, а потом отсалютовал мечом.

Я понял, кто это: последний Тохарский император, племянник которого предал его и стал спусковым крючком последовавших далее событий.

А потом я увидел другого предка. Душу прадеда Рарогова, нетленное тело которого нашёл в старой резиденции. Тот тоже отсалютовал мне и зажёг огонь Рароговых. Причём дотянулся и передал мне этот самый огонь:

— Возьми. Эти силы тебе сейчас пригодятся.

И этим самым огнём он запустил внутри меня какое-то движение. Я почувствовал, что силы действительно восстанавливаются внутри.

Дальше мы увидели ещё тысячи и тысячи душ, множество и множество людей, но не только их, но высших демонов и каких-то иных существ. Все они на наших глазах освобождались от плена Бельзияра, а мы летели мимо них в бездну. Они поднимались наверх, а мы — вниз.

В какой-то момент мы увидели целый клан воинственных, темноволосых людей, не совсем привычных мне. Но я понял, кто это, увидев на груди этих людей герб Зоричей. Я даже немного оказался ошарашен. Они тоже отсалютовали мне и были счастливы, что их души отпустили на покой.

Я видел многие поколения всех тех, кто воевал на этих Стенах. Высшие демоны выстраивались передо мной легионами. Настоящими боевыми легионами, а не такими, как у низших. Это были все те, кого за тысячи лет уничтожили селекционеры. И все эти высшие демоны тоже салютовали мне сжатым кулаком, поднимая его вверх. Я только успевал вертеть головой из стороны в сторону.

И в тот момент, когда перед глазами перестали появляться такие миражи, я вдруг увидел перед собой Азу.

О, неужели и её душа станет свободной?

Я, как смог, улыбнулся ей и попытался послать воздушный поцелуй. На что Аза приподняла левую бровь и выдала с изрядной долей сарказма:

— Ну что ж, отлично. Жив ещё, значит, раз целоваться-то лезешь. Погнали подальше отсюда!

Аза ухватила меня за руку, перехватившись у Саламандры, а другой рукой зацепила её и, словно на буксире, потащила нас куда-то прочь.

— Давайте быстрее! Этот энергетический разлом сейчас сомкнётся. Я довольно долго блуждала по этому месту, но сейчас будет смена энергетических разломов. Если мы не успеем, то нам хана. Давайте, уходим, уходим! Быстрее, помогайте мне!

К нам подключилась ещё одна душа: прадеда Рарогова. А мы уже растеряли все силы и практически ничего не могли сделать.

— Давайте, мы должны выбраться!

Я заметил у Азы меч из муаса, с помощью которого она и пыталась держаться, таща нас через разломы прочь из алой бездны безумия Бельзияра. Мелькали огни мировых разломов, энергия лазурного цвета сменилась на оранжевый, за нашими спинами схлопывались проходы, а перед носами открывались новые. Калейдоскоп красок, мельтешений и вечной спешки в какой-то момент замер. Вместо сухого жара энергий я почувствовал влагу.

Последнее, что я осознал: нас всех выкинуло в тёплое, парящее озеро на территории резиденции Рароговых. А последним, что я услышал, был крик домового:

— Хозяин вернулся! Ура-а-а!

* * *

Наверное, это была довольно странная картина. И хорошо, что её никто не видел. На земле у озера лежали два мужчины и две женщины, одна из которых была краснокожей, рогатой и крылатой демоницей, обретшей материальность только благодаря оставшемуся муасу.

Я, снова придя в себя, удивился тому, что, да, конечно, тело по-прежнему болело, но абсолютно не так, как совсем недавно, когда я очнулся под пристальным взглядом Бельзияра и постепенно подыхал.

Аккуратно поднял руки, посмотрел на них. Да, вроде бы целые, не обгорелые обрубки. И ноги целые. То есть это совсем не тот обожжённый кусок мяса, который выслушивал бред безумного бога вперемешку с хохотом.

Татуировок, правда, не было ни одной. Но ничего, это дело наживное: одни сделали, сделаем и другие.

Затем я посмотрел внутрь себя, внутрь системы энергоканалов, которая, по идее, должна была быть уничтожена, разорвана в клочья. И понял: система никуда не делась. Она работает.

Более того, внутри неё циркулирует не один, а целых два вида энергии: один — синеватый, отчасти похожий на энергию демонического мира; другой — обычный, оранжевый, как полагается магии огня этого мира.

От всего этого я даже слегка подвис. А окончательно привёл меня в чувство голос Азы, которая лежала рядом:

— Боги, кажется, у нас всё вышло!

Она подняла голову, после чего рассмеялась и добавила:

— Хотя, да, очень странно упоминать богов, когда у меня под боком лежит одна. Но, в любом случае, я очень рада. Я думала, что не вытащу вас. Никакой муас не даст такой силы. И ладно там протащить одну душу, но протащить за собой в нагрузку ещё три, это уже ни в какие рамки. Я таким паровозиком себя чувствовала. В жизни больше не рискну. И то ещё неизвестно, как бы дело повернулось.

Аза приподнялась на локти и посмотрела на меня:

— Если б не твой дед, шансов у нас было бы ноль целых ноль десятых. Слишком уж быстро смыкались разломы, слишком быстро всё менялось. Удивительно, что нам ничего нигде не прижгло и ничего не оборвало. И мы нашли проход домой. Правда, боюсь, что от сестриного меча почти ничего не осталось.

Аза подняла руку, и действительно, вместо полноразмерного клинка в её руке был лишь обмылок размером со столовый нож.

— Да уж, — согласился я, — ни хрена от него не осталось.

— Так что, Витенька, — качнула головой Аза и кивнула на свою руку с зажатыми останками клинка, — придётся тебе ещё за муасом отправляться.

— Там не только твой меч потерял мощность, — тяжело проговорила Саламандра.

А вот Гранд привстал и буквально весь согнулся, ощупывая себя руками и постоянно кряхтя:

— А чего так больно-то? — спросил он. — Почему всё болит?

— О-о-о, — сказала ему Саламандра, — поздравляю с возвращением в человеческий мир.

— В смысле? — не понял Гранд. — Я же вообще ничего не чувствовал. Веками и тысячелетиями ни хрена вообще не чувствовал. Почему так болит-то?

— Мы все потеряли что-то на этой безумной войне, — глубокомысленно заметила Саламандра. — Вот ты из Гранда откатился обратно до Ярила. Поздравляю! Путешествия через подобные разломы не проходят абсолютно бесследно. Особенно когда ты вырываешься из западни.

— Но я же раньше путешествовал, — возразил на это Гранд. — И ничего не происходило.

— Но ведь ты же сказал, что раньше путешествовал по разломам этого мира, — заметил я, обращаясь к Гранду. — А сейчас-то мы выбирались из божественной ловушки. А ты как думал, что всё это бесплатно для тебя закончится?

— Знаешь, — усмехнулся Гранд, наконец осознавая, что снова жив, — хорошо хоть так. И откатился только до Ярило.

— Ну да, ты же хотел вновь почувствовать вкус жизни, — ухмыльнулся я и похлопал мага льда по плечу. — Вот теперь наслаждайся этим вкусом.

— Ну его нахрен такой вкус, — хохотнул тот.

Я обратился к Саламандре:

— А у тебя-то как? Тоже что-то откатилось?

— О себе я потом расскажу, — Саламандра явно напряглась, о чём-то вспомнив. — Ты мне только одно скажи: ты яйцо драконье нигде не терял? А то я об этом всё время боя переживала, но никак не могла у тебя спросить.

— Конечно, сохранил, — ответил я, — ты что, издеваешься, что ли? Оно припасено у Агноса в его пространственном кармашке.

— Это хорошо, — протянула Саламандра.

— А что такое? Почему так важно это яйцо? — прищурился я.

— Дело в том, что нам расплатиться надо.

— С кем ещё расплатиться?

— С Драконом, разумеется, — Саламандра развела руками. — Ты думаешь, я просто так тебя отправляла это яйцо искать? Разумеется, для того, чтобы дракон помог нам в защите от Бельзияра. Его помощь стоила нам яйца. Нужно отдать им их родовую реликвию.

— В смысле, их родовую реликвию⁈ — я уже почувствовал поднимающуюся волну гнева внутри себя. — Ты же говорила, что это наша реликвия.

— Ой, да я тебя прошу, — сказала Саламандра, — была их, стала наша, была наша, станет их. Это, понимаешь, божественные разборки. Не стоит тебе в них вдаваться.

— Вообще, хотелось бы хотя бы немного понимать, — сказал я, постепенно садясь.

— Чего тут понимать-то? — рассмеялась Саламандра в голос. — Тебя вообще ни разу не смутило, что божественная реликвия от Саламандры выглядит как яйцо дракона?

— Не знаю, — сказал я, — это же ваши межличностные отношения. Мало ли кто у вас и с кем в любовь играл.

— Фу, Витя! — сморщилась Саламандра.

— А что такого? — я развёл руками. — Я вот тут в демоницу влюбился. Почему у вас Саламандра в Дракона не могла влюбиться, чтобы в итоге отложить яйцо?

— Ну да, тоже вариант, — ответила Саламандра, и тут мы уже заржали все вчетвером.

— Ну так что, — поинтересовался я, когда отсмеялись, — всё-таки отдавать реликвию?

— Отдавать, отдавать, — кивнула Саламандра, — потому что участвовать в такой самоубийственной затее Дракон согласился только с возможностью перерождения. А яйцо, как ты понимаешь, это как раз и есть то самое перерождение. У меня таким шансом стал Агнос. Это та самая гарантия, что мы не исчезнем окончательно. В мире останется ваш потомок, который наберёт силу и будет вам в дальнейшем покровительствовать. Вот и Дракон хочет иметь такую же возможность. Тем более ты сам видел: первожрец у него есть, и он вполне себе, ну скажем так, достойная личность.

— Ну насчёт «достойной личности» я бы поспорил, — заметил я.

— Да ладно тебе, — махнула рукой Саламандра и, кажется, немного пошатнулась. — Он почему раньше такой злой-то был? Это потому, что у него яйца не было. Драконьего, разумеется. Теперь будет добрее.

— Понятно, — кивнул я. — Ладно, будем надеяться.

— Ну так вот тебе мой наказ: заберёшь у Агноса яйцо и передашь Дракону.

— Кстати, Агнос-то где всю битву был? — поинтересовался я.

— Когда я пошла на самоубийственный бой, кто-то должен был остаться, чтобы хранить храм и поддерживать в нём силу. Естественно, Агнос остался на подстраховке и защищал Азарета и твоих друзей. Кто-то всегда должен был оставаться в храме, чтобы сдерживать натиск Бельзияра. Мы с сыном поменялись: то есть пока нужна была непосредственно его помощь, тебя защищал он; когда пришла моя пора, он ушёл охранять храм.

И тут для меня многое стало понятным.

— Получается, ты тоже потеряла свои силы? — спросил я, глядя на неё, а она лишь кивнула. — И Гранд потерял свои силы. Но почему тогда свои силы не потерял я, лежа в реальности Бельзияра? В той ловушке, перед нависающим безумным богом, я чувствовал себя просто куском мяса, внутри которого не осталось никаких энергетических каналов, все были пережжены и разрушены, не осталось ничего: выжгло абсолютно всё. Я считал себя скорее мёртвым, чем живым. Что изменилось?

— Это очень правильные вопросы, — сказала Саламандра, — что изменилось, и почему ты сейчас такой. Для ответа мне придётся немного вдаться в космогонию этих миров. Видишь ли, два мира, которые ты знаешь: демонический и ваш человеческий, имеют немного разные принципы одаривания силой. Наш демонический мир пошёл по пути, на котором поделился каплями своей силы и зародил в нас, богах, способности управление стихиями и не только. Мы стали передатчиками его воли со своими возможностями. Мы стали богами. А дальше уже мы делились знаниями с демонами и отчасти с людьми, которых считали достойными. Камни мои ты помнишь. Но, когда мы попробовали расширить «кормушку» и перейти в ваш человеческий мир, то поняли: он пошёл по иному пути.

Тут она раскинула руки, словно пыталась обнять весь тот мир, в котором мы сейчас находились.

— Он решил напрямую, через капища, взаимодействовать с местными жителями. Он миновал стадию богов. Он давал силу тем, кто, на его взгляд, мог правильно её использовать: не для убийств, не для наживы, не для выгоды, а именно с целью защиты. Почему те же Рароговы, предки по линии твоей матери, до сих пор настолько сильны? Потому что они живут честно. Потому что они используют силу во благо. Потому что в любой ситуации они беспокоились лишь о благе людей и о благе империи, а не о собственной наживе. Поэтому у них столько капищ, которые живы до сих пор. Поэтому ваш мир ещё слышит вас и отвечает вам: потому что он с вами постоянно общается через капища. У многих других кланов этого нет.

— Это я как раз хорошо понимаю, — ответил я, — и чувствую этот разный принцип распределения энергии. Но вопрос в другом: почему я себя сейчас так чувствую? Почему я до сих пор внутри чувствую силы? Задам вопрос проще: почему я вообще выжил во всём этом бою?

— А вот это, наверное, самое главное, — улыбнулась Саламандра. — Когда ты прощался со своей роднёй, она тебя не отпустила. Твой род не смирился с тем, что ты умираешь где-то там, на чужбине, в одиночестве. И они встали все единым строем и сделали единственное, что могли в данной ситуации: пошли и попросили помощи у своего мира, у энергии вашего мира. И призвали на помощь силы всего рода от его начала. И скорее всего, если бы ты там дрался за какую-нибудь мелочь, чтобы завоевать чьи-нибудь земли, просто набить кому-нибудь морду или уничтожить чей-нибудь род, у них бы ничего не вышло.

Богиня покачала головой и показала мне знаком, чтобы я поднимался на ноги.

— Но лишь потому, что ты стоял до конца за то, чтобы спасти людей, уничтожить Бельзияра и вычистить его безумие из обоих миров, а также спасти сразу несколько видов существ, мир откликнулся на их просьбу. И весь род, как по матери, так и по отцу, поделился своей силой и помог тебе. Поэтому уничтожил ты Бельзияра по сути даже не столько силой собственного мира, сколько силой собственных родов, и даже не одного, а целых двух. Они помогли тебе, встали справа и слева и дали возможность получить силу сквозь разломы.

Гранд и Аза тоже с огромным интересом слушали Саламандру.

— Ты знаешь, почему она так тяжело к тебе приходила? Потому что нужно было протащить её сквозь те самые разломы из одного мира в другой. Ты же находился не в человеческом мире на момент битвы, ты был в разломе, ты находился в моём мире, в демоническом. И представь: какой объём силы должен был пройти сквозь все эти энергетические разломы между мирами, какой процент силы должен был потеряться? И какую колоссальную энергию тебе дали оба рода и весь твой мир в целом для того, чтобы ты уничтожил Бельзияра?

Богиня покачала головой.

— Если бы не это, не помощь рода, ничего бы этого не случилось. Да, возможно, откликнулось бы несколько капищ, с которыми ты непосредственно лично знаком, скажем так. Но род подтянул всё, что у него было. И память Рароговых и фон Аденов встала за тобой горой. Я такого никогда не видела. У нас совершенно другие принципы. Но я видела, кто шёл к тебе, кто дарил тебе силу. И это был не только мир, это были люди.

— Это потому я видел разные души, когда мы падали в бездну? Душу прадеда Рарогова, души Зоричей. Это клан, который когда-то сотрудничал с Арахной, и пал в Сербии, их под ноль уничтожили демоны. Кажется, видел последнего Тохарского императора. Видел ещё многих и многих. И высших демонов, которых, видимо, в своё время пленил Бельзияр в своих ловушках.

— Да, — кивнула Саламандра, — именно поэтому ты видел всё это. С тобой поделились силой. Ты видел многих и многих, кого освободил, убив Бельзияра. Именно поэтому ты не потерял в силе, ты приобрёл. Человек в вашем мире силён не только собственной силой, но и своим родом. А раз он стоит за тебя горой, как и ты за него, значит, ваши силы приумножаются. Они ответили тебе сторицей: ты стоял за них насмерть, и они стояли и бились за тебя до конца.

Я некоторое время поразмыслил над её словами и понял: она права. Но это были ещё не все вопросы. Мы уже встали, все вчетвером смотрели на пар, вздымающийся над озером. Тогда я задал ещё один вопрос, который не давал мне покоя:

— А как насчёт ловушки Бельзияра? — спросил я, потому что вспомнил, что меня это смущало. — Когда я лежал тем обожжённым куском мяса под хохотом безумного бога, он мне сказал, что это всего лишь одна из вариаций реальности, которую он создал, играясь со мной. Это правда? То есть у богов есть возможность создавать вариации собственных реальностей?

Саламандра смотрела на меня и лишь слабо кивнула.

— И где-то в одной из реальностей я погиб и погиб весь мой род? И там Бельзияр реально захватил власть над двумя мирами?

Я ждал ответа от Саламандры. Более того, ответа ждали не только я, но и Гранд, и Аза. И все они молчали. А Саламандра, кажется, немного смутилась от моего вопроса, затем подняла взгляд абсолютно человеческих карих глаз без следа какого бы то ни было огня.

Именно это мне бросилось в глаза: в её взоре не было огня вообще. Язычки пламени не проскальзывали по телу. Я поймал себя на мысли, что Саламандра, в сравнении с нами, изменилась сильнее всего.

Но вот, когда она всё-таки собралась с мыслями и начала мне отвечать, некоторые пазлы общей картинки начали складываться на места. Да, из разрозненных частичек стала собираться общая мозаика. Я поглощал недостающие в этой части знания.

— В этом Бельзияр не соврал, — негромко ответила Саламандра. — Мы — боги, и у нас есть возможность создавать некие вариации реальности. И вот только цена за это необычайно высока. Действительно, существует одна из вариаций, где ты на самом деле умер, где погибла вся твоя семья, и Бельзияр, скорее всего, возьмёт силу над обоими мирами, и ничего не получится с ним сделать. Но я не хотела умирать в этом мире. Я не хотела терять два мира разом. Да и терять существ, которые доверились мне, тоже.

Голос её постепенно креп, и в нём появилась присущие богине горячие нотки.

— И фактически, пожертвовав собой, я создала новую вариацию реальности и поставила на кон всё, возродив тебя. Ты был самым подходящим кандидатом: у тебя была необходимая мотивация, у тебя была жажда жизни, а также решимость и готовность идти до конца, не жалея себя. Именно поэтому я поставила на тебя всё, создала новую вариацию реальности, где ценой собственной жизни возродила тебя. Пойми: это было не только рождение тебя вновь, это было рождение целого мира. Именно поэтому было необходимо, чтобы ты оживил Агноса. Потому что так или иначе моё время подошло к концу.

— Ты стала человеком? — спросил я у неё напрямую.

— И да, и нет, — расплывчато ответила Саламандра. — Я устала. Оболочка у меня осталась от человека, а мой божественный дух, по сути, истрачен полностью. Если бы ты не оживил Агноса, вы бы все потеряли эту божественную составляющую, свою магическую силу. Именно этого, чтобы ты понимал, и боится Дракон, вот почему он и просит вернуть себе своё яйцо. Поэтому да, я знала, на что иду. Да, я поставила всё на тебя. И я не ошиблась. В тебе гораздо больше чести и искренности, всего того, что необходимо было для спасения мира, чем в тех, кого я рассматривала до этого на эту роль.

— Дед Даррен говорил, что ты рассматривал его, — заметил я.

— Да, — ответила Саламандра. — Смотрела. Но он не подошёл: в нём было слишком много наносного. Но тут, знаешь ли, ещё многое зависит и от возраста. Чем моложе человек, тем он более порывист и готов к жертвам и подвигам. На самом деле то, что ты сделал, это огромное самопожертвование. И твой прадед Даррен Аден подобного, к сожалению, не сделал бы. Хотя у него и была сила, и ум, и возраст, и опыт. Но у него не было такого юношеского максимализма и готовности идти до конца. Вот этого всего у него не было, а у тебя было. И да, подобные порывы свойственны лишь юности.

— Но вот что-что, — хмыкнул я, — но узнать, что тебя сделали избранным исключительно на основании того, что ты малолетний идиот, просто замечательно.

И как-то моя фраза сразу разрядила всю обстановку. Мы все сидели и ржали.

— Ну зачем же так грубо? — сказала Саламандра, отсмеявшись. — Скорее просто человек, подходящий на роль героя.

— Зашибись, герой, а яйцо, блин, отдай, — усмехнулся я. — Ладно. Зато, в принципе, хоть два мира спас. И на том спасибо. И семья жива. И да, девиз рода действительно пора менять: «Пламя и месть» уже не годится. «Пламя и честь», вот мой новый девиз. И, знаешь, в любом случае, спасибо тебе, — сказал я Саламандре. — Спасибо, что ты рискнула, поверила в меня и дала второй шанс. Шанс, который оправдался на все сто процентов. И в этой новой реальности оба мира останутся живы. А вместе с ними вся моя семья, мои друзья и мои близкие тоже останутся живы. Это, наверное, самый главный подарок.

Тут я нащупал рукой ладонь Азы и повернулся к ней:

— Ну, а любимую женщину я уж придумаю, как оживить.

Саламандра расхохоталась:

— Ага-ага! — сказала она. — Знаешь, тут за тебя уже всё придумали. Придумывальщик, я же тебе обещала награду, причём такую, которую ты и не ожидал, — она обернулась к демонице. — Аза, подойди ко мне, детка.

— В смысле? — не поняла демоница, но всё же подошла и протянула богине руку.

— Вы знаете, я всегда говорила, что только искренняя женская любовь способна вытащить мужчину из любой задницы, даже если это задница безумного бога Бельзияра. И вот конкретно в тебе, Аза, я не ошиблась. И вообще, — продолжила Саламандра, — когда я почувствовала, что он пошёл с тобой прощаться, то поняла: ты, девочка моя, так просто этого не оставишь и рванёшь за ним, даже если это будет стоить тебе существования. И да, я вдвойне рада, что не ошиблась в вас обоих. И это ваша награда за то, что вы, несмотря ни на что, готовы пожертвовать собой ради спасения друг друга.

И при этих словах Аза буквально истаяла на моих глазах.

— Зашибись награда, — проговорил я, не в силах ясно мыслить. — Ты что, развоплотила душу моей любимой женщины?

Но богиня мне не отвечала. Она зачем-то начала чесать макушку, потом лопатки, затем снова макушку.

— Что ты делаешь? — спросил я, вообще не понимая, что происходит.

И тут Саламандра повернулась ко мне, и я понял, что взгляд её как-то очень сильно изменился.

— Да вот, кажется, рога пробиваются, — сказала она, — и крылья начали расти. Телу, видимо, всё-таки придётся отчасти трансформироваться.

— А это сейчас кто? — не понял я. — Кто со мной говорит?

— Ну отлично, блин! — проговорила стоящая передо мной женщина с типичными нотками Азы в голосе. — Только стоило обрести тело, как мой любимый мужчина сразу же начинает сомневаться в собственных умственных способностях. Ну ничего-ничего, мозги-то мы тебе вправим.

И рассмеялась.

И этого смеха было достаточно, чтобы я точно понял, кто стоит передо мной. Поэтому, когда она бросилась ко мне на шею, я с лёгкой душой поцеловал её. Гранд в этот момент тактично отвернулся, хотя я заметил блеснувшие в его глазах льдинки слёз.

— Но подожди, — сказал я, отстранившись через пару минут. — Если ты обрела тело, то как же капище? Оно же заглохнет и умрёт, если у него не будет проводника.

И тут, словно эхом откуда-то издалека, раздался удаляющийся голос Саламандры:

— Да походу шандарахнуло тебя знатно. Владелец капища вернулся.

В этот же момент со стороны старой резиденции выскочил взъерошенный, но чрезвычайно довольный домовой:

— Хозяин вернулся!

Вслед за ним тяжёлой походкой вышел старик Рарогов, нетленное тело которого я видел глубоко в подвале. Он улыбнулся нам, подмигнул и показал большой палец.

Этот жест дал мне понимание: теперь всё точно будет хорошо.

Отправить