Глава 21

Основная задача Мирославы и вообще всей троицы менталистов заключалась в том, чтобы держать периметр и не дать подчинить себе ментально домен Азарета. И они стояли на своём твёрдо.

Что бы ни происходило за стенами, за пределами домена, их задача была только одна — защищать, с чем они успешно справлялись. При этом они надеялись, что на других участках фронта всё тоже идёт так, как надо.

Поэтому, когда сколотуры Кема доставили в замок сопровождавших Виктора друзей, Мира и Тагай слегка возмутились.

— Вы что, оставили его там одного, что ли? — проговорила девушка, переводя взгляд с Белоснежки на Гризли, а затем и на Костю.

— Так вышло, что он нам совсем не оставил выбора, — ответил Белоснежка, разводя руками. — Там настолько усилилось давление безумия с появлением Бельзияра, что даже ваша защита, которую вы нам сделали, на отдалении слабо нас отгораживала от него.

— А Витя там как? — спросил Тагай. — Держится?

— Да, держится. Он сказал, что у него печать богини. Если бы не она, то, скорее всего, он тоже эвакуировался бы вместе с нами. А у вас тут что? — спросил Гризли.

— Пойдёмте, сами увидите, — хмыкнула Радмила, и все вместе они поднялись на стену замка.

А вот там, на подступах к домену Азарета, происходило что-то абсолютно непотребное. Если раньше легионы низших организованно шли в бой, атакуя исключительно стены замка, то сейчас они развернулись друг против друга и атаковали, можно сказать, без всякой цели.

Полное безумие. Вакханалия. Никакой ориентированности и организованности. Ничего подобного.

И вроде бы, с одной стороны, их даже легче было уничтожать, потому что не было слаженных атак от легионов низших. Поливай их огнём, да и поливай. Но такое утилитарное уничтожение живых тварей выматывало и требовало не меньшего расхода сил, чем при слаженных атаках. И при этом большинство осаждённых в домене всё равно одним глазом да посматривали сквозь крепостные стены на происходящую вдалеке, в долине, грандиозную битву, где было видно появление нового бога, его энергетической структуры из яркого алого света.

Он представлял собой вылезшую наполовину из земли рогатую тварь, вокруг которой летал дракон, а с другой стороны суетилась саламандра. Чуть поодаль, но не менее активно, вокруг этого самого бога порхала, суетясь в воздухе, паучиха, а невдалеке на земле примостилась огромная многоножка, чем-то похожая на сколопендру.

И все защитники крепости Азарета, в том числе и высшие демоны, слабо понимали, что вообще происходит. Да и надо сказать, никто из них никогда в жизни не видел стольких богов в одном месте сразу.

Но тут внимание Мирославы привлёк Белоснежка, который как-то вдруг засуетился.

— Что случилось? — спросила девушка, которая чётко чувствовала настроение всех людей, пришедших из того мира.

— Да что-то Вите нашему как-то совсем хреново стало, — ответил он.

— Мы ему можем как-то помочь? — спросила Мирослава.

— Я отправил к нему своих гномов, — хмыкнул в ответ Белоснежка, — и не только их. Но вы тоже подключайтесь. Давайте. Нужно ему помогать.

Но тут их внимание привлекло новое действующее лицо. И сначала даже никто не понял, откуда оно появилось. Внешне пришелец вполне напоминал человека, но вместе с ним появилась магия льда. Мирослава даже обратилась к Азарету:

— А что, у вас остался кто-то из богов воды или льда? — поинтересовалась она у высшего демона.

— Нет, — покачала головой Азарет. — У нас домен воды уничтожили чуть ли не одним из первых. А высшей сущности, покровительствующей им, уже тысячи лет не видно. Я даже не представляю, кто это мог прийти на помощь.

Таким образом, личность пришедшего с помощью ледяного мага на некоторое время осталась тайной. Но вот его ледовые конструкции виднелись издалека, и они были невероятно мощны.

Битва происходила, с одной стороны, вроде бы неторопливо, но с другой, очень стремительно. В какой-то момент все увидели, как отлетела в сторону Арахна и её мощно приложило обо что-то.

Практически сразу же после этого Мирослава, Тагай и Радмила почувствовали резкий упадок сил. В голову врезался сверлящий звук. Голова раскалывалась. Боль разлилась по мозгам дичайшая. Они поняли, что происходит что-то совсем не то.

И Мирослава волевым решением потребовала от ребят:

— Обрубайте связь с богиней! — твёрдо проговорила она. — Радмила, снимай корону. Тагай, убирай скипетр. Всё, прочь от себя!

И сказала она это вовремя, потому что внезапно менталисты почувствовали отток сил. Из-за того, что Арахне стала очень плохо, она перестала давать энергию, а стала неосознанно, наоборот, тянуть её обратно из своих последователей. А поскольку их оставалось совсем немного, то и слабеть они стали стремительно.

— Снимайте артефакты, будем держать так, — слабым голосом проговорила Мирослава.

— Да что мы можем без артефактов⁈ — возмутился Тагай.

К Мирославе в этот момент подошёл Азарет, который внимательно наблюдал за защитой своей крепости, в том числе и ментальной.

— Что-то случилось? — спросил он девушку, постоянно переводя взгляд с неё на поле боя.

— Арахна перестала давать нам силу, — ответила Мирослава. — Мы не можем больше пользоваться её артефактами.

— Но без них мы же не сможем! — снова возразил ей Тагай.

— Возможно, артефакты вам уже не помогут, — задумчиво проговорил высший демон. — Но вот муаса здесь столько, что он может заменить абсолютно любые артефакты.

Тут же рядом мгновенно появилась Зара, которая всучила Мирославе свой меч.

— Держи! — сказала она. — Главное, продолжайте держать защиту. Мы вас просто завалим этим муасом. Только держите защиту!

И дальше к троице менталистов, отвечавших за ментальную защиту, потянулись целые цепочки воинов Азарета с муасом. Они несли ещё и ещё только для того, чтобы защитники держались.

Но отложившие скипетр и корону Тагай с Радмилой стояли словно полупьяные, им было очень плохо. Потому что одно дело было держать защиту при помощи местной богини, а другое — самим. Зорич и Добромыслову было хреново от того, что они люди в демоническом мире. А это уже означало совершенно иную нагрузку, с которой сложно справиться.

И Радмила, и Тагай, резко просели по силе. Радмила даже пыталась упасть в обморок, но два демона воина вовремя поддержали её под руки.

Мирослава держалась лучше, так как была полудемоном, и для неё этот мир, можно сказать, был родным по крови. Она быстро перебрасывала на себя ментальные связки узлов защиты, снижая нагрузку на друзей, давая им передышку. При этом она шептала в своих мыслях, распространяя это по мыслесвязи между собой, Радмилой и Тагаем:

«Держитесь, родненькие! Держитесь. Я в одиночку не вывезу это всё. Я вас прошу, держитесь».

Но это всё было полбеды. Надо было понимать, что творится там, на поле боя. И тогда она в какой-то момент обратилась к Вите по той самой структуре защиты, в зоне влияния которой она держала и Адениза.

— Витя, здесь творится что-то ужасное. Я не понимаю, что произошло: Арахна не отвечает, мы отключились от связки с ней, ребятам очень плохо. А если я хоть как-то ещё за счёт своей демонической части крови держусь, то ребятам вообще край. Они на грани.

— Арахна повержена, — пришёл ответ от Виктора. — Но есть выход. Пусть попросят помощи у земли этого мира. Тагай — родович, и ты — наполовину тоже родович. Просите силы у земли. Качайте энергию оттуда, она даст. Только в разумных пределах, чтобы вас не выжгло. Я попросил силу, и со мной поделились.

— Ты думаешь, что и нам дадут энергию?

— Надеюсь, что да, — ответил Виктор. — Местный мир слишком уж сильно хочет очиститься от скверны Бельзияра, поэтому делится силой. Но имейте в виду: для вас это не останется без последствий.

— Я это понимаю, — ответила Мирослава. — В любом случае спасибо тебе за это.

И тут же продублировала информацию для Тагая и Радмилы:

— Просите сил у земли местного мира. Тагай, ты — родович. Радмила, ты хоть и не родович, но обязана попробовать. Нам должны помочь.

Они все обратились к местному миру: встали на колено, приложили ладони к земле, после чего принялись молиться, указывая, для какой цели им нужна сила.

Практически одновременно они почувствовали, как в них вливается свежая энергия. Та, что помогает расправить плечи и бороться дальше.

Азарет, продолжавший стоять со всеми своими демонами на парапете стены, вдруг обернулся к троице менталистов и беспокойным голосом проговорил:

— Ребят, вам бы поторопиться…

А вот Мира осознавала, что никак не сможет поторопиться.

Сила проникала в них тонким ручейком очень-очень постепенно, буквально по капле. И при этом эта сила жглась и царапалась, проходя по энергоканалам, оставляя неглубокие раны, из которых сочилась магическая кровь.

Эта сила была чуждой, незнакомой, и она делала больно, проходя сквозь энергетические каналы. Мирослава понимала: если уж больно ей, то ребятам в несколько раз больнее. И по их лицам она это прекрасно видела.

Но зато это была сила, которую можно было использовать. Да, она неудобная; да, она болезненная; да, она жжётся, словно раскалённый металл, прогнали по жилам. Но её можно использовать.

И постепенно они снова стали напитывать конструкт. Над доменом, стежок за стежком, постепенно появилась полусфера, накрывающая крепость Азарета полностью. Была она бледно-голубого цвета с разводами, но совершенно точно давала необходимую защиту.

— Друзья мои, — проговорил Азарет, — я уж не знаю, что вы там делаете. Судя по всему, необходимую вещь. Но вам надо это видеть.

— Что именно? — спросила его Мирослава, после чего снова глянула на своих помощников, лица которых искажались от сильной боли.

— На нас идёт лавина каких-то неизвестных тварей, судя по всему, кадавров. И над ними тоже есть сфера, практически как та, которую сделали вы, только ярко-алая.

Мирослава в сопровождении Радмилы и Тагая с трудом снова поднялись наверх, на парапет крепости, и увидели невообразимые многоножки, слепленные из частей разорванных низших.

А впереди, прямо перед ними, с абсолютно прямой спиной и безумным взглядом преспокойно вышагивал Максвелл.

— Ну вот и встретились, дедушка, — со странной хищной улыбкой проговорила Мирослава, а затем оглянулась на своих помощников: — Вы как?

— Я хочу сдохнуть, — честно ответил Тагай.

— Ну что ж, — сказала она, усмехнувшись, — сейчас тебе представится такая возможность. Потому что с этого момента всю защиту замка вы должны держать вдвоём.

— А ты куда собралась⁈ — прохрипела Радмила.

Азарет, наблюдавший за ними, тоже поднял бровь.

— Я уничтожу того, кто заключил сделку с Бельзияром и выпустил его наружу. Я уничтожу Максвелла, — роняя по слову, ответила девушка.

— Мы не можем рисковать защитой домена ради мести! — проговорил Азарет.

— А это не месть. Это возмездие! — с таким напором проговорила Мирослава, что даже Азарет отшатнулся, не понимая кому принадлежат эти слова: ей или местному миру, сила которого засветилась лазурным пламенем в глазах менталистки.

Ворота не открыли. Артём Муратов сам спускал подругу со стены на землю с помощью магии воздуха.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — шепнул он ей и обнял. Связь между ними после ментального клинча никуда не делась, просто стала чуть менее заметной внешне.

— Как и ты, когда искал месторождение муаса, — тихо ответила Мирослава, чуть отстраняясь.

— Мне тогда помогли. Сам я не справился бы, — напомнил Артём их совместное заточение.

— Мне тоже помогают, — хмуро откликнулась менталистка, взбираясь на парапет замковой стены.

— Кто? Тагай и Радмила держат защиту, Витя застрял где-то в божественной битве, а мы… мы бесполезны…

— Нет, Артём. Вы не бесполезны. У каждого своя роль. Ваша была — уничтожить алтарь. Моя — уничтожить Максвелла. А поможет мне этот мир, как помог Вите, как помогает Тагаю и Радмиле. Я и его дочь тоже. И он жаждет воздать по заслугам не только Бельзияру, но и существу, выпустившему безумное божество в этот мир из заточения.

— Ты же понимаешь, что если что-то пойдёт не так, мы ринемся тебя спасать от обезумевшего деда?

— Понимаю, — кивнула Мира, поочерёдно взирая на друзей. — Значит, мне надо сделать так, чтобы меня не пришлось спасать.

И не дожидаясь ответа и оттягивания неизбежного, Мирослава шагнула с парапета. Артём выругался сквозь зубы и едва успел подхватить названную сестру в воздушные объятия, мягко спуская на землю.

Она прошла пять или шесть десятков шагов, прежде чем оказалась напротив искорёженной армии Максвелла. Они стояли с дедом друг напротив друга, и первое время только смотрели.

— Я знаю, что ты сильна, — прохрипел Максвелл, — но ты не настоящий демон. Ты — полукровка. Ты — неполноценный маг. К тому же твоя покровительница мертва.

Мирослава даже не стала на это отвечать. Она просто ударила по деду максимально концентрированной силой, которую успела почерпнуть из земли, и в то же время продолжала её черпать.

Но Максвелл всё-таки успел закрыться круглым алым щитом.

Удар был чудовищным. Словно огромный молот ударил по наковальне, и от этого разошлись ментальные круги во все стороны. Демоны на стенах схватились за головы от боли, а некоторые кадавры позади Максвелла повалились на землю и развалились на куски.

— И это всё, на что ты способна? — прорычал Максвелл, и попробовал уже ударить сам.

Это было похоже на вырвавшийся из щита луч всё того же кровавого-красного света. Он должен был пронзить лоб Мирославы и заставить её замертво упасть на колени.

Вот только синий щит, выросший перед ней, не дал этого сделать. Это даже был не щит, это была целая стена, загораживающая как девушку, так и расположившуюся за ней крепость.

Затем две стены столкнулись и разошлись. А между ними осталось два потока силы: один окрашен в цвета безумия Бельзияра, второй — в цвета силы этого мира, который стремился очиститься.

И эти два этих сгустка столкнулись, пытаясь пересилить друг друга. Это чем-то напоминало одновременно и ментальный армрестлинг, и перетягивание каната, в котором практически сразу определился лидер.

Всё же Максвелл был значительно сильнее и опытнее. Он прожил на этом свете достаточно. И вот теперь он теснил и давил Мирославу. А в какой-то момент ему даже удалось набросить ей на шею аркан из струящейся алой энергии, пропитанной дрянью Бельзияра.

Когда Мира поняла, что ей банально не хватает воздуха, чтобы вдохнуть, она закрыла глаза, собралась и сконцентрировалась. Плевать на то, что дыхательное горло пережато, она продержится некоторое время.

И вот, задержав дыхание, она быстро-быстро начала отрисовывать вокруг себя руны, прямо в воздухе. Старания её не пропадали даром. Каждое движение: быстрое, точное и правильное, оставляло свой след.

Уже через несколько секунд всё пространство перед ней заполнили горящие синим пламенем знаки силы, которые усилили мощь Мирославы.

И вдруг вся пелена, защищавшая девушку и до того бледно-голубая, засияла таким концентрированным синим светом, что всем, кто смотрел на неё, резануло по глазам.

Алую удавку на шее Мирославы разорвало, а Максвелла просто оттолкнуло.

Он сделал несколько шагов назад, пытаясь удержать равновесие, а Мирослава в это время применила самый простой, но действенный и максимально усиленный конструкт: ментальный таран.

Максвелл не успел сориентироваться. И его ударило с такой силой, что он отлетел на несколько десятков метров к чёртовой матери. Когда он упал на мостовую площади, раздался треск. Причём раздался он практически в гробовой тишине.

И все, даже на парапете крепости, увидели, как череп Максвелла треснул ровно пополам между рогов, из него к небу поднялся тонкий алый дымок.

Мирослава в этот момент осознала, что стоит одна против огромной толпы кадавров. Она не собиралась бежать. Она была готова к решающей схватке.

А вот кадавры оказались к ней не готовы. Повинуясь какому-то приказу или инстинкту, они просто развернулись, и унеслись в обратную сторону. Причём целыми осталась лишь треть пришедших изначально. Остальные по частям оседали площадь.

Мира почувствовала, как её тело поднимается в воздух. Воздушная подушка подрагивала под её ногами.

«Дурак! Это твоя предельная дальность! Ножками бы дошла», — передала она по мыслесвязи Муратову.

«Не одни вы напитались силой этого мира, — послышался спокойный ответ от названного брата. — И если бы тебя не забрал я, то к тебе бы пошёл Костя. А у меня такой грузоподъёмности нет».

* * *

Ещё некоторое время после того, как Виктор растворился, Горислава сидела в кресле, не в силах даже вздохнуть. Какое-то оцепенение от ужаса происходящего овладело всем её существом. Только спустя долгую минуту она нашла в себе силы, повернулась к дочери, а та посмотрела на неё расширенными от страха глазами.

— Ты тоже это видела? — прошептала Горислава.

— Да, мама, — ответила Ада. — Витя в беде.

И вот тут Горислава вмиг стряхнула с себя всё, что мешало ей двигаться, подскочила с кресла, бросила маленькую одежонку куда-то на стоящий у стены стул и рванулась к гардеробу.

— Ада, мы сейчас же едем на капище!

Ада, всё понимая, ни слова не говоря, тоже оделась, и буквально через считанные минуты они уже были возле телепорта. Затем перенеслись в Горный и ошарашенно уставились на лошадей, которых привели с собой Борис и Дмитрий.

— Вы как здесь?.. — Горислава глазам своим не верила. Она знала, что муж и сын должны были дежурить на Стене. Но вместо этого они ждали их у телепортационной площадки с оседланными лошадьми.

— Он к вам тоже приходил? — без каких-либо объяснений спросил Борис у Гориславы. — Вы же на капище сейчас?

— Да, — коротко ответила она сразу на оба вопроса. Муж слишком хорошо её знал и понимал, что она никогда бы не стала сидеть сложа руки, если кому-либо из их семьи угрожала опасность. А помочь ей могло только капище.

— Мы можем чем-то ему помочь? — указала супруг на себя с сыном.

— Только молиться, — едва ли не шёпотом ответила женщина.

— Хорошо. Тогда мы с вами, — ответил на это Борис и кивнул Дмитрию.

— У вас же нет огня родовичей, — всплеснула руками Горислава.

— Да какая разница, — ответил на это её старший сын. — Во мне есть кровь родовичей. И в отце тоже. Мы всё равно его семья. И мы готовы молиться кому угодно, лишь бы ему помочь.

Бешеная скачка по городу и за его пределами вызывала у прохожих оторопь. Тохарские скакуны практически не сменили ипостась на демоническую, неся своих всадников к ближайшему капищу.

Ада, вцепившись пальцами в гриву коню, сглатывала слёзы бессильной злости и ярости. Она понимала: всё идёт не так, как должно быть.

«Он не мог спасти нас всех, чтобы вот так умереть! Не мог!»

«Держись, — практически читая мысли дочери, обращалась к сыну Горислава. — Ты только держись. Мы поможем!»

Они все вчетвером подошли к капищу Ады и склонились перед ним, взявшись за руки.

— Мам… давай ты… — сквозь слёзы попросила Ада, — я не подберу нужных слов… Ты сможешь, а мы будем с тобой.

Горислава, чувствуя невероятное единение со своей семьёй, такого, о котором она и помыслить не могла, через капище обратилась напрямую к Матери Сырой Земле:

— Помоги, матушка, — просила она. — Как ты заботишься о своих сыновьях, помоги мне позаботиться о своём. Мой сын Виктор — где-то там, на дальних рубежах, возможно даже не в этом мире, но он сын мой, кровь от крови моей, плоть от плоти моей. В то же время, имеющий в сердце веру, а в теле силу родовичей, защищает, в том числе и родную землю, и всех своих близких от дряни и скверны, которая пробилась в наш мир и вот уже долгие годы терзает его.

Горислава сглотнула, словно давая себе несколько секунд для того, чтобы подобрать слова, но дальше они полились потоком.

— И пусть он сейчас не здесь, пусть в другом мире, но он защищает и тебя, Мать Сыра Земля. Я прошу: помоги ему. Помоги ему выстоять, выдержать. Дай ему дополнительных сил, как настоящему воину, который воюет не ради крови, не ради наживы, не ради власти. Нет. Он воюет ради защиты людей. Он — истинный воин, который воюет ради выживания своего народа и своего мира. И сейчас в той войне он стоит один на один с невероятной силой, которая куда мощнее его.

И тут женщина ощутила, что позади неё начала скапливаться невидимая мощь, нечто невидимое и невообразимое.

— Помоги нам встать с ним плечо к плечу. Мы — его род. Мы — его семья. Мы с ним одной крови. В наших жилах течёт один огонь. Помоги всем поколениям наших предков встать за его спиной. И если вдруг у него не хватит сил, если вдруг где-то закончится ресурс, мы отдадим свои силы, мы поделимся с ним своей кровью, мы вольём в него свой огонь. Помоги нам встать за спиной нашего великого воина и влить в него дополнительные силы.

Горислава молилась истово, позабыв обо всём на свете. Перед ней стоял только образ сына, боровшегося с чем-то невообразимым. И их собственные силы, стремящиеся помочь ему, поддержать Виктора. Она надеялась, что её голос постепенно достигает глубин, доходит до слуха Матери Сырой Земли.

А затем она услышала, как в её голос постепенно вплетаются голоса её дочери, мужа, сына. Но даже это было не всё. Она услышала, что вместе с этим есть и другие голоса, просящие за Виктора.

Абсолютно точно из них она смогла определить только голос деда Креслава. Но были и другие. Затем она поняла, что весь род Рароговых встаёт за её спиной и просит за Виктора.

И точно так же, невидимой тенью, невообразимым строем предков за спиной её мужа вставали предки по тохарской линии. И, чувствуя всю эту неимоверную поддержку, она молилась ещё неистовее.

И в тот самый момент, когда весь этот хор голосов слился в единый громогласный призыв, исходящий от неисчислимой армии людей, капище вдруг мигнуло и погасло.

У Гориславы не осталось слов. Она подняла ошарашенный взгляд и спросила:

— Что происходит?

Ответом ей стала последующая вспышка, которая просто накрыла их всех.

Горислава повернулась к Аде, так как именно она была проводником капища, и спросила:

— Что они ответили?

По обеим щекам девушки пролегли широкие дорожки слёз.

— Они обещали помочь, — ошарашенно проговорила она. — Они все обещали помочь.

* * *

Боль во всём теле была настолько невероятной, что казался нереальным сам факт того, что я жив. Над головой кружился какой-то непонятный пепел. При этом было нестерпимо жарко.

Каждая клеточка тела вопила о том, что она умирает. И казалось, что просто пошевелиться практически нереально. Но под собой, под своей спиной, я чувствовал камень — холодный камень. Поэтому ничего не понимал, кроме того, что вокруг невероятно холодно.

Я открыл глаза и постарался оглядеться. И вдруг слева услышал мерзкий, утробный хохот. С трудом повернул к нему голову, и увидел перед собой огромную тушу ржущего надо мной Бельзияра. Он возвышался уже чуть ли не на несколько километров: огромная, неукротимая тварь, застилающая небо, горизонт и вообще всё в этом мире.

А мир-то был мне знаком. Отвернувшись от Бельзияра, я понял, что нахожусь на вершине Стены. От той самой родной Стены, на которой я пятнадцать лет провёл на каторге в прошлой жизни.

Но как я тут опять оказался? И вдруг в меня проникла мысль: «Я просто никуда отсюда не девался».

Словно прочитав это в моей голове, Бельзияр расхохотался ещё сильнее:

— Ты что думал, всё так просто? Тяп-ляп, новая жизнь, да? Но нет. Было истинным наслаждением наблюдать бред твоего воспалённого сознания. Я поместил тебя в своё безумие, в свою мультивселенную, и смотрел, как ты будешь пытаться изменить прошлое, которое ты изменить уже не в силах. Я получал истинное наслаждение, наблюдая, как последний ничтожный избранный Саламандрой корчится в муках, пытаясь что-то изменить и думает, что вот-вот победит меня. Ни хрена ты никого не победишь.

Бельзияр поднял голову к небу и расхохотался, да так, что в каждом звуке его смеха было столько безумия, сколько и вообразить сложно.

— Всё, что ты видел, вся вот эта твоя якобы альтернативная жизнь, это то, что я создал для тебя, чтобы посмотреть, на что ты способен. Ты — жалкий человечишка. Червяк, которому можно дать надежду, чтобы наблюдать, как он начинает сокращать свои ничтожные мускулы и извиваться. Ну что ж, можно сказать, ты меня удивил. Да, за тобой было интересно и нескучно наблюдать. Но в тот момент, когда ты возомнил себя чем-то большим, чем просто грязный червь под моими ногами, это меня утомило.

Теперь он склонился ко мне поближе, словно хотел получше рассмотреть.

— Но если ты хочешь, я могу оставить тебя инвалидом: вот этим обожжённым куском мяса с культями рук и ног. И ты в таком виде будешь наблюдать, как я не только уничтожу демонический мир, который я уже покорил, который пал к моим ногам, так как нет больше никакого Азарета, нет никакой Саламандры, нет Кема, нет вообще никого из тех, кого ты знал. И я точно так же на твоих глазах уничтожу и этот мир.

Он снова хохотнул, но на этот раз почти не выказывая безумия.

— Единственным твоим утешением будет лишь то, что твоя семья уже давным-давно сдохла и не застала этого позора. А вот ты как раз застанешь падение всего этого мира. Я специально погружу тебя в безумие. И вот в этом состоянии обожжённого калеки, когда ты не сможешь даже пошевелиться, ты будешь наблюдать, как умирает всё то, что тебе дорого.

Бельзияр распинался надо мной с большим удовольствием, с чувством, с расстановкой. Но я думал сейчас не о нём.

«Чем ты грозишь мне безумный бог? — думал я. — Болью? Подумаешь. Смертью? Умер и умер. Мне подыхать не впервой. На самом деле ты меня вообще ничем не удивил. Что ты там рассказываешь: мультивселенная безумия? Очень может быть. Но только что-то мне подсказывает: я нахожусь не в своей прошлой жизни, а в твоей той самой мультивселенной безумия».

Не знаю почему, но как бы мне ни было хреново, я точно был уверен в своей душе: семья моя жива. И отдавать её на растерзание подобной кровавой твари я не планировал.

Голос Бельзияра отошёл на второй план, ведь я услышал нечто иное, знакомое до боли… родное, отдающее истинной болью в душе и в магическом источнике. Тихий шепот, пришедший из моих воспоминаний. И пусть я сейчас немного потерялся, не понимая, где моя настоящая жизнь, а где придуманная кровавым богом, этот шепот придал мне сил.

«Когда иссякнет твой внутренний огонь, когда все остальные силы покинут тебя, когда ты, возможно, разуверишься практически во всём на свете, мы придём к тебе на помощь».

Я вспомнил этот голос, который снова напомнил о себе. Голос капищ родного мира.

— Да, — ответил я духу капища. — Помогите мне. Пусть это будет смертельный номер, но эта тварь не должна выжить. И эту тварь нельзя пленить, её нужно только уничтожить. Этот безумный бог, появляясь в каждом новом мире, немного слабеет, так как не привычен к местной энергии. Помогите мне. Я готов заплатить собственной жизнью. Я готов пережить уничтожение, и даже чтобы душа моя не шла на перерождение. Но помогите мне его уничтожить. Никакие разумные существа не должны подпадать под власть этой твари.

И я почувствовал, что на мою просьбу откликнулись. Я ощутил какую-то невероятную энергию в ближайшем капище. Возможно, здесь ещё был какой-то разлом. И я потянул эту самую энергию оттуда.

Сначала всё шло очень тяжело. Я почувствовал того же ленивого и очень медленного кота, который вроде бы откликнулся, но всё ещё ворочался, ему приходилось просыпаться, поэтому он фырчал. Но затем всё-таки поделился силой.

Она сначала медленно, лениво текла ко мне, но всё-таки текла. Постепенно эта струя усиливалась, её напор возрастал, а я накапливал и накапливал энергию. Я чувствовал, как внутри меня что-то перестраивается, как с каждой секундой становится всё легче и легче.

Вместе с тем пришло понимание: скорее всего, это предсмертная агония, когда боль уже настолько сильна, что организм просто отключает все нервные окончания.

Но мне было плевать. Я собирал в себе все эти ручейки силы, идущие от капища, а, возможно, и от ближайших разломов, потому что ручейков было много.

— Что ты там задумал, ничтожный человечишка? — Бельзияр склонился ко мне ещё сильнее, и это было мне на руку.

Правда, создалось ощущение, что я забыл практически все магические конструкты. Сейчас в голове был только один. Да и пусть. Я же использовал силу родовичей, силу капища, силу Матери Сырой Земли. Так пусть и конструкт будет созданный родовичами.

И все те силы, которые я скопил внутри себя, я пустил на один лишь конструкт, на полог бабушки Зарины. Он вышел огромным, достаточно большим, чтобы накинуть его на Бельзияра.

Тот дернулся, но ничего не успел сделать. Конструкт оплёл его со всех сторон. Правда, этот полог почему-то был не оранжевого или красного цвета, а всё того же синеватого, каким в последнее время стало моё пламя в мире демонов.

Полог начал сжиматься вокруг Бельзияра. Кроваво-красная плоть безумного бога начала проступать ромбиками сквозь него. И, судя по всему, это причиняло ему нестерпимую боль. Он орал, что есть мочи, пытался высвободиться из смертельной хватки конструкта, но у него ничего не получалось.

А тот всё продолжал сжиматься и сжиматься, как будто не существовало никакой силы, которая могла бы его остановить. И пусть я уже не понимал, почему у него такой цвет, какая у него сила, самое главное, что он сработал.

Вдруг давление полога бабушки Зарины дошло до критической точки, и во все стороны просто брызнули ошмётки безумного бога.

Его разорвало на мелкие куски. Предсмертный хрип затих где-то далеко наверху.

Я просто лежал и смотрел в голубое небо, где кружился странный пепел. Обожжёнными, разбитыми губами ловил его, словно снежинки. А в голове засела странная мысль: пора менять девиз.

Раньше он звучал как «Пламя и месть». Только вот мстить уже некому. Поэтому надо бы изменить его на «Пламя и честь». Вот только кто теперь сможет поднять флаг Тохарской империи? Большой вопрос.

Эту мысль прервал топот ног. Голову я повернуть уже не мог, у меня не было ни сил, ни возможности. И тут надо мной склонились два силуэта, в которых я с удивлением узнал Тень и Белоснежку.

— Ты чё тут разлёгся⁈ — рявкнула Тень. — Какого хрена лежишь? Пора валить отсюда, тут сейчас всё разрушится!

Я действительно ощутил, как Стена подо мной всё сильнее и сильнее дрожала, вокруг всё шаталось, стоял невероятный треск. Горы, возвышающиеся с двух сторон от ущелья, начали просто осыпаться.

Казалось, весь мир вокруг просто начал ходить ходуном.

— А вы здесь откуда? — прохрипел я. — Я же сказал вам уходить на дальние рубежи.

— Ты что, сдурел, что ли? — на полном серьёзе спросила меня Тень. — Витя, ты вообще тут? Алё!

Я присмотрелся к своей соратнице, и понял, что это совершенно не она. С неё лоскутами сползала иллюзия, и я увидел, что передо мной никто иной, как богиня Саламандра, причём в человеческом обличье и с обилием всевозможных божественных татуировок.

Тогда я перевёл взгляд на Белоснежку, и понял, что это тоже иллюзия, которая внезапно растворилась. Передо мной стоял седоволосый, седобородый маг с посохом в старомодном балахоне.

И вот эти двое схватили меня под руки и подняли.

— Да, огонёк, — прохрипел Гранд льда, — хорош валяться. Нам некогда ждать, пока ты придёшь в себя. Валить отсюда надо.

— Куда? — спросил я, ничего не понимая и вообще не в силах поспеть за быстро меняющейся ситуацией.

— Туда! — указала рукой Саламандра на разрезающий землю у подножия Стены разлом. Стена под нашими ногами крошилась, шла трещинами и обваливалась целыми секторами между сигнальными башнями. — Прыгать надо.

— Уверена? — Гранд недоверчиво уставился на провал далеко внизу.

— Уверена. Выход там же, где и вход. Если мы останемся здесь после его смерти, то застрянем навсегда в этой вариации безумия. Этого допустить никак нельзя.

— То есть не сдохнуть здесь, но сдохнуть там? Отличный план, — хмыкнул Гранд и посильнее вцепился в мою руку.

— Лучше у нас всё равно нет, — огрызнулась богиня, и, подхватив меня под руки, они просто взяли и сиганули в открывшуюся бездну.

Отправить