Глава 14

— Анатолий Сергеевич, да у нас тут налицо должностное преступление.

Я обращался к Салтыкову, но смотрел в это время в глаза Чернышову. Тот даже слегка вскинул подбородок, но визуального контакта не разрывал, пока он ещё выдерживал мой взгляд.

Начальник столичного Тайного сыска посмотрел на меня с удивлением.

— В каком смысле должностное преступление? — не понял он и перевёл взгляд на хозяина кабинета.

— В каком ещё может быть смысле? — ответил я, слегка усмехнувшись. — Получается, что господин Чернышов, уходя с поста главы Генерального штаба, прихватил с собой артефакт, который защищает его от ментального воздействия. Потому что, насколько я помню, гражданские лица к подобному доступа не имеют.

— Захар Григорьевич, как же так? — Салтыков уже понял, на что нужно давить, и обращался теперь к Чернышову, а тот всё ещё смотрел мне в глаза. — Давайте поступим так: вы выложите сейчас артефакт на стол, и мы с вами поговорим уже более предметно.

— Ничего подобного я делать не буду, — ответил на это хозяин кабинета. — Вы по большому счёту не имеете права так ко мне относиться и требовать от меня подобных вещей. Я, конечно, всё понимаю. Я на данный момент нахожусь, можно сказать, в опале, в ссылке. Но с такими обвинениями на меня набрасываться, это низко, господа. Я прошу вести себя достойно.

— Низко, говорите? — хмыкнул на это Салтыков. — А то, что ваш племянник лично пытался уничтожить капище на территории клана Морозовых, это не низко? Его, кстати, исключительно по счастливой случайности не убили и оставили в живых.

И вот в этот момент Захар Григорьевич разорвал визуальный контакт со мной и упёрся взглядом в пол. Мне показалось, что он даже вздрогнул при упоминании его племянника.

Анатолий Сергеевич тем временем продолжал:

— К тому же ваш племянник уже дал показания: и против вас, и против Болотовых. И вообще сидит и разливается буквально соловьём.

— Ой, дура-а-ак, — простонал Чернышов, схватившись за голову.

Причём это было настолько искренне, что не нужен был никакой менталист, чтобы всё понять. Чернышов положил локти на столешницу и уронил голову в ладони.

В кабинете на какой-то момент воцарилась тишина, которая длилась секунд пятнадцать, может быть, двадцать. Мы не мешали Захару Григорьевичу осознавать всё то, что с ним произошло.

После этого он выпрямился, причём сразу стало видно военную выправку. Осанка его не пострадала от долгого сидения в штабе. Потом он снял с правой руки небольшой перстень и положил его на стол.

— А знаете, что, Анатолий Сергеевич, — проговорил он с видом заядлого фаталиста. — Пошло всё к демоновой бабушке! Вот вам ваш артефакт от ментального воздействия.

Затем он встал, а мы даже немного напряглись, не зная, что он хотел сделать. Но Тагай только покачал головой, в жесте «не стоит опасаться». Чернышов подошёл к сейфу, открыл его и вытащил оттуда какие-то документы.

— Вот вам все те самые бумаги, которые мне в своё время передала Ликомора, и действуя по которым, по идее, можно выпить капище. Но я клянусь всем тем, что у меня осталось: я к ним не притронулся и пальцем. А этого дебилушку — моего родного племянничка, отправляйте хоть на каторгу, хоть куда. Задолбал меня! Идиот.

Признаться честно, от такого внезапного порыва все мы были немного в шоке. И сидели, глядя на него молча.

Первым отреагировал Салтыков. Он посмотрел на Тагая:

— Что скажешь? — спросил он.

— На данный момент наш уважаемый Захар Григорьевич искренен до невозможности.

Медведев сидел, оскалившись и странно улыбаясь.

— Да уж… Это точно флюгер. Ветер так и свищет в поворотах.

Но Салтыков сделал знак рукой: не вмешиваться в разговор. Он снова повернулся к Чернышову:

— Захар Григорьевич, что это вас так вдруг на откровенность потянуло? — поинтересовался он, внимательно наблюдая за реакцией хозяина кабинета.

— Да вот знаете, дорогой Анатолий Сергеевич, — Чернышов теперь перешёл к бару, налил себе на пару пальцев в широкий стакан и продолжал: — Одно дело — пытаться пристроиться при новой власти, принимая определённые авансы. И совсем другое — подписывать себе смертный приговор подобными действиями. Например, выпить капище, которое является основой силы родовичей. Что бы ни думали все аристократы, у нас пока против вас идти кишка тонка. Я не собираюсь быть мучеником, чтобы меня грохнули просто за сам факт знания того, что можно уничтожить капище, ещё и вытащить из него заключённую внутри силу. Ваш мальчишка должен проверить: я никому ничего не рассказывал на эту тему.

— Хорошо, — Салтыков кивнул и повернулся к Тагаю. — Если вы не рассказывали, то откуда племянничек-то ваш знает?

— Да этот дурьеголовый, — Захар Григорьевич скривился: не то от алкоголя, не то от упоминания племянника, — скорее всего, просто подслушал мою встречу с Болотовой, и принял всё за нас в свой счёт. Проблемы у моего племянника с мозгами, понимаете? С рождения! И знаете, я больше не намерен нести за него ответственность. Хватит. Достаточно. Уже два десятка лет я его отмазываю от всего и вся. Достаточно. Забирайте его на каторгу. Пусть лучше пятнадцать лет там отсидит, чем пять секунд на эшафоте.

Искренность Чернышова произвела эффект разорвавшейся бомбы. Все остальные в его кабинете вновь пребывали в полном шоке.

— А что вы на меня так смотрите? — Чернышов обвёл нас всех взглядом. — Мне и в ссылке неплохо будет, если за этим придурком дерьмо подчищать не придётся.

Салтыков держался. Но я видел, что он ошарашен не меньше нашего. Анатолий Сергеевич тем временем собирал документы и бегло просматривал их.

— А накопитель? — спросил он, положив все бумаги в свой портфель.

— Да здесь он, у меня, — ответил Чернышев, выглядевший после своих откровений опустошённым. — Сейчас принесу.

Он сделал шаг, затем остановился, оглядел нас, после чего сказал:

— Вы можете сходить со мной, если думаете, что я куда-нибудь сбегу.

И все мы отправились вниз. По пути мы увидели охрану рода, которая удивилась, когда Чернышев повёл нас в укромные места дома.

— Куда? — спросил начальник охраны, располагавшийся на первом этаже.

— Спокойно, — ответил Чернышев. — Всё нормально. Я знаю, что делаю.

В подвале, за замаскированной дверью, находилась небольшая комнатка, в которой лежали всякие артефакты на случай военных действий. Естественно, мы косились на них, хоть назначения большей части артефактов даже не понимали.

И вот, достав с дальней полки, он отдал нам переливающуюся разными оттенками алого друзу, которая находилась в деревянном ящике длиною в локоть.

— Вот, забирайте, — проговорил Чернышев. — Мне оно и даром не надо. Просто оставьте мне мою ссылку. Мне и в ней очень неплохо живётся.

И когда Салтыков снова обернулся к Тагаю, тот пожал плечами и покачал головой.

— На данный момент, — ответил мой друг, — Захар Григорьевич абсолютно искренен и не солгал ни в полуслове. Но он никому ничего не рассказывал.

Анатолий Сергеевич кивнул ему, забрал ящичек, тщательно закрыл его и кивнул нам. Чернышова он всё-таки забрал для разбирательств в управление, но я полагал, что тому не сильно достанется.

В экипаже, где мы ехали с Салтыковым, Тагай рассказал вот что:

— Пока мы там были, я покопался у него в голове. И нашёл там довольно занимательные вещи.

— Рассказывай, — махнул рукой Анатолий Сергеевич, видно и ему самому было интересно.

— Дорогой племянничек — это сын его покойной сестры, которую он любил до умопомрачения. Но та связалась непонятно с кем и нагуляла от этого не-пойми-кого ребёнка. И вот Захару Григорьевичу всю жизнь приходилось расхлёбывать за этим молодым человеком. А сестра, надо сказать, умерла родами. Племянник же вышел великовозрастным идиотом. И вот сейчас он допёк нашего Захара Григорьевича до умопомрачения. А тот не собирается идти на эшафот из-за своего племянника.

— Это точно? — сдвинул брови Салтыков. — Если что, мне Светозаров спасибо не скажет, если я преступника упущу.

— Абсолютно точно, — пообещал Тагай. — Поэтому реально можете делать с ним что хотите. С Ликоморой он заигрывал, надеясь вернуться обратно в кресло начальника Генштаба. Но у него даже намерений не было воевать против родовичей. По сути, он просто надеялся примазаться к одной из сторон. Иногда, знаете ли, если немного опоздать на сражение, можно выиграть всю войну. Так что он не такой уж дурак, как мы о нём думали.

— Поверьте, — усмехнулся, глядя в окно, Анатолий Сергеевич, державший на коленях деревянный ящик, — вы, ребята, ещё слишком молоды, чтобы понимать одну простую истину: в политике идиоты не выживают. А Чернышов, кто угодно, но не идиот. Скользкий гад, да, лгун, флюгер? А как иначе? Но он явно не дурак. Иначе бы он не продержался на своём месте и не сделал такой головокружительной карьеры.

* * *

Максвелл проводил военный совет. С виду это был один из многих советов, но по сути своей он отличался от предыдущих как день от ночи. Сегодня перед ним отчитывались о выполнении серии поручений в рамках подготовки к масштабнейшему наступлению.

Максвелл был несколько дёрганным. Он постоянно слышал голос Бельзияра: недовольный, рычащий, требующий начать наступление как можно скорее. Казалось, он не затыкался ни днём, ни ночью, ни даже во время жертвоприношений, когда Бельзияр побулькивал от крови, но продолжал давать. Если бы не ментальный дар Максвелла, он бы уже давно сломался и уступил, пошёл в атаку без подготовки и без тонкого расчета. Но пока глава селекционеров держался. Не зря же он был сильнейшим менталистом среди демонов.

Высший демон уже и забыл, когда в его сознании было тихо и спокойно. Бесило это его неимоверно. Но пока ему нужна поддержка божества. И приходилось всё это терпеть.

Да и сам Максвелл был не разу не душкой. Он был злым, готовым в любой момент уничтожить любого, кого только посчитает виновным в своих проблемах.

Правда, на этот раз совет проходил на удивление мирно. А всё потому, что новости были сплошь хорошие. Первым отчитался Аластор. Задача у него в этот раз была не разрушать и убивать, а строить. Но высший справился с ней.

— Мы завершили возведение трёх тайных жертвенников вокруг крепости Кема. Ещё столько же вокруг крепости Азарета. По первой же команде можно будет начинать творить жертвоприношения во славу нашего бога и фиксировать конструкты. Благодаря этому сила будет литься к Бельзияру, а он сможет усилить нас.

— Хорошо, — кивнул Максвелл. — Резервные жертвенники на каком этапе?

— В процессе, — не стал увиливать Аластор. — Тройку вокруг Азарета завершат к завтрашнему утру.

— Отлично! Что у вас, Кайм?

Кайм отвечал за воспроизведение мобилизационного ресурса среди низших. Попросту за воспроизводство «мяса».

— Естественные темпы воспроизводства не покрывают наших потребностей, потому мы перешли на капсульную штамповку сразу взрослых особей без социальных навыков.

— Точная численность запаса? — спросил Максвелл, стараясь не рычать.

— На данный момент мы располагаем практически полутора миллионами особей, — Кайм говорил безэмоционально, словно о количестве пушек.

Максвелл прикинул все позиции, на которых велось наступление, и сказал:

— Нужно в два раза больше. Если мы будем брать крепости поочерёдно, то нужно больше. Мы должны знать, что у нас есть запас. К тому же поток жертвенной крови должен идти, не заканчиваясь. Жертвоприношения должны происходить постоянно.

— Разумеется, — ответил докладчик. — Мы помним, что часть низших должна пойти как живое мясо и отвлекать внимание во время боевых действий. И эта часть вообще не должна считаться ударными единицами. Но на такое количество у нас не хватит материала, — признался демон.

— Так значит берите материал из человеческого мира! Грабьте всё, что только можно! — повысил голос Максвелл, не сдержавшись.

— Но мы сейчас просто не прокормим их всех!

— Да мне плевать! — рыкнул глава селекционеров. — Пусть хоть друг друга жрут. Делайте запас на то, чтобы часть пошла как кормовая база. Нам нужна масса! Большая ударная масса и чуть меньшая жертвенная масса. На всё остальное плевать!

Кайм кивнул и сел на своё место, принявшись что-то высчитывать сразу же на совещании.

Собрание проходило в зале, которая и сама бы сошла за жертвенный алтарь. Стены имели здесь кроваво-красный оттенок. Стоял тяжёлый дух, и мозг даже у высших демонов соображал не очень хорошо. Но такую обстановку требовало божество, которое теперь встало на их сторону.

Внезапно дверь в зал совещаний отворилась и вошла целая процессия, которую возглавлял очень древний демон в сером балахоне. Это был старый артефактор селекционеров с учениками. В руках он нёс сундучок из чёрного камня, а каждый из его подмастерьев следовал за своим учителем с ящичком из такого же материала.

— Глава, мы принесли тебе добрые вести, — голос артефактора скрипел от старости, но разум не утратил остроты, а тело умений. — Мы завершили изготовление артефактов из муаса: короны для вас и скипетров для остальных менталистов.

Артефактор с подмастерьями удивительно синхронно открыли свои сундучки и ящички. Внутри на бархатных подложках лежали требуемые артефакты.

Это была истинно лучшая новость дня для Максвелла.

— Вы получите достойную награду! — отреагировал Максвелл, как и положено было главе клана.

— Но это ещё не всё… — артефактор вдруг подошёл ближе и понизил голос, чтобы его слышал только Максвелл. — Дело в том, что использование вашим покойным сыном, Оегом, муаса несколько отразилось на мощности запасов, полученных нами. А именно было потеряно около семи процентов ёмкости. И должен предупредить, что обкатка и испытания этих артефактов тоже будут стоить определённой ёмкости муасса.

— Конкретнее, — проговорил Максвелл, нахмурившись. Его никто не предупреждал, что муас может терять свои естественные свойства.

— Ну, судя по тому, под какой конструкт мы всё это готовили, то каждая четверть часа обойдётся вам в пять процентов мощности.

— Как так⁈ — Максвелл едва ли не вскочил со своего места, едва сдерживаясь, хотя ему хотелось сжать свои рога из-за бесновавшегося внутри разума Бельзияра. — Почему так много? Оег, использовал муас, не считаясь с запасами энергии, и чуть ли не целый день бился с людьми. И на это ушло семь процентов. А у меня тут на каждую четверть часа будет уходить пять?

— Сопротивляемость ментальной магии у демонов значительно выше, — уверенно говорил артефактор. — Концентрация демонов-магов в одной точке будет выше. Из-за этого расход будет столь значительным.

— Пять процентов — это не то, чем стоит пренебрегать, с одной стороны, — Максвелл старался держать себя в руках, но с каждой минутой делать это становилось сложнее. — Но с другой стороны, нам нужно понять, что всё работает так, как нужно, чтобы не было сюрпризов.

Глава селекционеров обернулся к предыдущему докладчику Кайму:

— Завтра предоставь мне двести тысяч низших под стены домена Азарета.

— Всё сделаем, — ответил тот.

— Тогда на завтра назначаем калибровку артефактов и проверку их в деле.

* * *

Давно уже не было такого, чтобы Совет кланов приходилось созывать повторно. Такие события вообще были единичными. Созыв Совета сам по себе был экстраординарным событием, а уж чтобы два раза за последний месяц, это уже совсем из ряда вон выходяще.

Я явился на Совет кланов не как отдельная единица, по сути, я никогда и не был родовичем. Я пришёл в составе охраны матери, заботившейся о младенце — Цесаревиче.

И на Совете кланов в делегации присутствовали не только Рароговы, но и Светозаровы.

Причём все присутствующие в роскошном зале Совета патриархи и матриархи подозрительно косились на эту делегацию. Так как в ней теперь находились уже оба Цесаревича. Ясное дело, что никто ничего не понимал.

После Светозаровых обычно все переводили взгляд на ложу Болотовых. А там восседал, к всеобщему удивлению, относительно молодой мужчина, но явно не глава клана Болотовых и не Ликомора, его сестра.

Нет, все знали, что Ликомора погибла. Слухи об этом разошлись по столице довольно быстро. А вот о том, что погиб и Водомир Болотов, знали далеко не все. И вот они-то вообще не понимали, что происходит на этот раз.

Все четыре гвардии основных родов закрыли зал Совета на цепь, как было и в прошлый раз. Но на этот раз родовые гвардии были абсолютно спокойны, в отличие от прошлого раза. Никто ни на кого не смотрел с явным недовольством или какими-либо претензиями.

Не было и соперничества. Все помнили недавнюю битву на Ольхоне, где многие из присутствующих стояли плечом к плечу. И сейчас они должны были стоять плечом к плечу для того, чтобы обеспечить спокойствие на заседании Совета.

Артефакторную цепь обернули вокруг ручек, охрана встала живой стеной, и на этом древние обряды были полностью соблюдены.

В зале к одной из трибун снова вышел Светозаров Иосиф Дмитриевич.

— Приветствую всех собравшихся, — проговорил он, и ему ответили приветственными возгласами.

Я про себя отметил, что Светозаров в этот раз выглядит гораздо лучше, чем на прошлом собрании. И эти перемены были очевидны всем собравшимся. Он, судя по всему, справился с той нервной болезнью, которая пыталась доконать его. Всё-таки он был невероятно сильным мужчиной.

Угрюмая пауза повисла над залом.

— Господа, — продолжал тем временем Иосиф Дмитриевич, — повторный созыв Совета глав кланов, — это хоть событие и несколько экстраординарное, но назначено оно было в ситуации, когда иначе поступить было нельзя. Однако сейчас у нас на повестке дня есть всего лишь два вопроса.

Это вступление было довольно удивительным.

— Что за два вопроса? — зашептали в зале.

Светозаров ничуть не смутился. Он оглядел присутствующих и продолжил:

— Первое. Это не выбор уже, а просто утверждение императора Российской империи и соответственно принесение ему присяги. А вот второй вопрос…

Договорить ему не дали. Началось брожение и выкрики со стороны Болотовых:

— Какое утверждение императора⁈ — спросил кто-то, и ему поддакнули.

— У нас же было два кандидата! Как вы смеете вообще нарушать протокол?

— Давайте обсуждать те вопросы, для решения которых мы тут и собрались!

— Предполагалось проводить голосование! А вы каким-то образом украли у нас это право⁈ Забрали нашего дорогого Ярослава⁈

— Сейчас он находится у вас, скорее всего, под контролем менталистов!

— Что вообще происходит⁈

— Пусть Ярослав Болотов вернётся в свой род, и мы начнём сначала, с голосования по обоим кандидатам!

Светозаров размял шею, готовый ответить на все обвинения. Но в этот момент к трибуне вышел сам Ярослав. Он положил руку на плечо главе имперской безопасности и лёгким движением чуть отодвинул с трибуны.

Сам же встал на его место и пустил себе кровь ритуальным кортиком.

Зычный чёткий командный голос разносился по залу:

— Я, Светозаров Ярослав, клянусь кровью, что действую без ментального и какого-либо иного принуждения. В мой адрес не происходит ни шантажа, ни любого другого давления. Я всё делаю лишь по собственному желанию и сообщаю, что моя кандидатура для голосования на место императора более неактуальна. Кроме того, я вышел из клана Болотовых, ибо сила Болотовых во мне пропала. Я прошёл повторную инициацию и ныне являюсь магом из рода Светозаровых.

После своей пламенной речи Ярослав протянул руку, из которой в потолок ударил столб света.

— Ох! — прокатилось по залу совета.

Все видели, но не могли поверить в то, что видят.

— А что? — послышался голос. — Разве возможна повторная инициация? Разве такое бывает?

— А почему тогда раньше подобного никогда не было?

— Да, действительно, — ответил на это Ярослав. — Раньше такого никогда не было. Но я утратил связь с капищем Болотовых, перестал быть его проводником. Именно поэтому моя кандидатура в качестве императора более неактуальна.

Он замолчал. По залу прошёл ропот, шепотки. Многие были недовольны его словами. Но представители основных сильнейших кланов родовичей сидели спокойно. Они-то уже всё знали до совета.

Снова поднялся представитель клана Болотовых.

— Так, мы не понимаем, что вообще происходит? Может, конечно, парня, никто и не зомбировал, но как-то всё это очень странно выглядит. Вы не заметили? Сначала умерла Ликомора Болотова. Затем глава нашего клана. А потом вот этот паренёк, который был цесаревичем, вдруг в нём открылась сила Светозаровых. А кроме всего прочего, прошла облава государственной имперской службы безопасности по аристократическим родам. Иосиф Дмитриевич, а не слишком ли дохрена вы всего на себя берёте⁈ Есть мнение, что вы хотите узурпировать власть.

— Может, Светозаров сам хочет сесть на трон? — поддакнули ему.

— Возможно, мы сами не заметили, а уже живём в век диктатуры?

Иосиф Дмитриевич был абсолютно спокоен. Даже бровью не повёл на это утверждение. Он невозмутимо стоял и ждал, пока представитель Болотовых выговорится.

— Ну что, проквакался? — спросил он, когда тот закончил. — Смотрите какая ситуация, — теперь Светозаров оглядел всех присутствующих, обращаясь практически к каждому. — Когда у вас капища выпивали, вы в истериках телеграфировали мне с требованием отыскать виновных и наказать. Но лишь стоило мне выполнить свою работу: уничтожить группы, которые выпивали капища, и задержать всех виновных в смерти ваших капищ, так я вдруг стал узурпатором и превысил собственные должностные полномочия?

Тут он сверкнул глазами, да так грозно, что притихли даже Болотовы.

— Может, надо было всех оставить на воле, чтобы они и дальше выпивали наши капища? Может, надо было сделать так, чтобы некоторые заткнулись и просто потеряли основу своей силы? И, разумеется, власти. Ну извините. У меня, знаете ли, совсем другие задачи. Мне необходимо, чтобы империя росла, процветала и чтобы люди в ней жили безопасно. Но если у вас другие задачи, то нам с вами не по пути.

Снова раздался ропот после его слов. Затем с задних рядов встал какой-то бородатый мужик, глава какого-то малоизвестного рода с далёких просторов Сибири.

— Вы нашли кого-то, кто выпивал капища?

— Нашли, — ответил ему Светозаров. — Сейчас проводятся необходимые следственные мероприятия. Казнь тех, кто непосредственно в этом участвовал, состоится завтра в полдень на центральной площади у дворца. Все должны знать своих врагов в лицо. Заметьте: среди нас сейчас нет практически ни одного аристократа. А всё почему?

Тут я понял, что на меня покосились при слове «аристократ». Хотя я бы не сказал, что отношусь к ним. Но рот по поводу меня открыть не решились.

— А всё потому, — продолжал Иосиф Дмитриевич, — что однажды учёными аристократами был случайно создан некий конструкт, с помощью которого можно было уничтожать капища и вытягивать из них силу, получая при этом энергетический накопитель. Вся информация по этому поводу была уничтожена службой безопасности империи. В этом я клянусь кровью.

Он взял узкий клинок, разрезал ладонь и окропил кровью трибуну.

— Клянусь, что больше нашим капищам не будет угрожать опасности. И все, кто непосредственно причастен к их уничтожению, завтра будут казнены. Вопрос закрыт. При любой власти мы не позволим уничтожать нашу землю, основу уклада нашей жизни, нашего миропонимания, вообще менталитета и мировоззрения. Ещё вопросы есть?

Тут на долгое время воцарилась тишина, после которой несмелый голос из клана Вулкановых спросил:

— Удалось ли отыскать души капищ?

— Да, — кивнул Иосиф Дмитриевич. — Все три десятка душ капищ отыскать удалось. Они сейчас находятся под охраной имперской службы безопасности. Сейчас будем изыскивать варианты и пытаться вернуть эти души обратно. Получится или не получится пробудить капища, я не знаю. Но если хотите забрать душу капища, относящегося к вашему роду, мы можем её выдать. Но сейчас мы надеемся разработать некий обратный механизм, который поможет попытаться вернуть к жизни выпитые капища.

Он перевёл дух, глянул на Болотовых и снова обратился к Вулканову, но в то же время говорил для всех.

— По сути у вас сейчас есть два варианта: либо дождаться, пока мы попробуем это сделать, либо забрать душу капища сразу, и дальше с нас уже ничего не требовать.

Некоторое время в зале стоял гул. Все решали.

Но затем единогласно решили:

— Пускай души капищ остаются пока у вас. Если получится отыскать верный вариант для оживления капищ, тогда покажите нам, и мы всё сделаем.

* * *

Остаток Совета по сути прошёл по самым обычным лекалам. Светозару Светозарову принесли клятву верности все главы кланов.

По завещанию императрицы огласили список тех, из кого будет создан регентский совет, куда входили сами Светозаровы, четыре сильнейших клана стихийников плюс менталисты. В дополнение к тому туда же войдёт кузен Цесаревича — Ярослав Светозаров.

Кроме всего прочего, в совет разумеется вошёл Иосиф Дмитриевич или впоследствии любой другой родович, занимающий место главы имперской службы безопасности, если вдруг тот решит уйти на покой.

Также туда вошёл глава Генерального штаба, которого предстоит назначить. А ещё будет создан расширенный регентский совет, на котором будут решаться вопросы общего имперского характера: налоги, военные действия и прочее, прочее. Всё то, что касается абсолютно всех в империи.

И вот этот самый расширенный регентский совет будет фактически равняться Совету глав кланов. Этим удовлетворились буквально все. По сути, никого не обошли, не обделили и не обидели.

В связи с тем, что император был утверждён, цепь с дверей зала сняли. Я почувствовал облегчение, и ещё более успокоился, когда моя мать выдохнула:

— Наконец-то мы всё это пережили.

Но больше всего меня поразило, что Ярослав очень мило сюсюкался с мелким. Было видно, что он ничуть не расстроен тем, что не стал императором. Нет, ему было интересно то, что происходит. А теперь он входил в регентский совет. Стал Светозаровым. То есть получил ровно то, зачем и приехал в столицу.

Попутно он ещё вручную вырезал какую-то игрушку для Светозара, видимо, оберег. А может, какой-то маленький меч, чтобы тот привыкал расти великим воином.

Выходя из зала вместе с матерью, я заметил, что в одном из боковых коридоров шёл Слободан Зорич. Он направлялся от нас к выходу. Я вспомнил, что он мне, собственно говоря, нужен. Поэтому обернулся к матери и сказал:

— Я вас догоню. Мне сейчас нужно переговорить с одним человеком.

Сам же ускорил шаг, догоняя Слободана Зорича. В руках у того была небольшая коробка с личными вещами.

— А вы куда собрались, если не секрет, Слободан? — спросил я.

— Как куда? — ответил тот, посмотрев на меня. — Вот, написал прошение об отставке.

— Получается, у вас теперь много свободного времени появится? — закинул я пробную удочку менталисту.

— Вообще-то я надеялся заняться собственной жизнью, — ответил Зорич.

— Просто у меня к вам огромная просьба, — сказал я, памятуя о своём видении.

— Какая ещё просьба? — с подозрением поинтересовался мой собеседник.

— Сначала вопрос: не хотите ли вы случайно съездить ещё раз на Викторию?

— Точно не хочу, — качнул головой Зорич. — Особенно с учётом ситуации с Морозовыми, вообще никак не хочу.

— Понятно, — кивнул я. — Жаль, конечно, что не хотите… но придётся.

— В каком смысле «придётся»? — нахмурился Зорич и даже выпрямился от такой наглости. — Я не поеду на Викторию! Мне это не нужно.

— Мне необходимо встретиться с грандом, — ответил я, стараясь привести доводы спокойно, но весомо. — Но, как носитель стихии антагониста, я буду послан этим грандом далеко и надолго. А от этого разговора зависит очень многое. Возможно, что и жизнь в нашем мире без демонов вовсе. Мне не нужно, чтобы вы с ним спорили. Мне не нужно, чтобы вы у него просили снова муас. Мне нужно, чтобы вы просто меня представили ему и сказали, кто я такой. Дальше я поговорю с ним самостоятельно.

— Ты вообще представляешь, сколько туда добираться? — спросил меня Слободан. — Это дирижабли, собачьи упряжки… Плюс там ещё такая холодрыга, что я, как вспомню, у меня до сих пор зуб на зуб не попадает. Просто жутко. Я ещё после битвы на Ольхоне нормально не оправился. Поэтому — нет. Я туда не хочу.

— Допустим, нас доставят туда значительно быстрее, чем вы добирались прежде. Скорее всего, задница будет слегка подгорать. Но так мороз нам будет не страшен. И да, с Морозовыми вам пересекаться не придётся.

— Послушайте, — сказал Слободан, глядя мне в глаза, — я вам ничем не обязан. Я вас никогда ни о чём не просил.

— И всё же, — я понимал, что могу пережать, но мне больше ничего не оставалось. — Сделайте доброе дело. В конце концов, я же вашей дочери не отказал в помощи, когда она ко мне пришла.

— Грязно играете, молодой человек, — Зорич сощурился. — Манипуляции — это вообще не ваш конёк.

— Да я в курсе, — ответил я, глядя ему в глаза. — Но, как вы, так и я. Я же вам изначально говорил, как есть. Мне нужно договориться с грандом для того, чтобы он участвовал в битве против демонов. Поэтому нет, не грязно я играю, я играю в открытую. Причём настолько, насколько это возможно.

— Но мы же победили демонов, — возразил Зорич.

— Слободан, не стройте из себя наивного юношу, — ответил я. — Это сражение было даже не репетицией, а просто пробой сил. Когда начнётся настоящая битва, людей снесут за минуты. Никакая магия здесь не поможет. Нужны такие, как тот гранд льда, которого вы видели.

Зорич задумался. Думал достаточно долго. После чего поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Ну что ж, если от меня ничего не требуется, кроме присутствия, то так и быть — я согласен. К тому же вы что-то говорили про то, что в будущем можно будет свободно чувствовать себя в Тохарской империи?

— Совершенно верно, — кивнул я. — От своих слов я не отказываюсь. Если вы пойдёте мне навстречу, то я пойду навстречу вам и Радмиле.

— Тогда командуйте, когда на вылет?

— Для меня предпочтительно вылетать завтра, — ответил я. — Сегодня хотелось бы отметить великое событие в кругу семьи.

— Тогда не смею вас задерживать, мне тоже есть что отметить в кругу семьи, — усмехнулся Слободан Зорич.

— Тогда к семи утра жду вас в резиденции Рароговых, — я хотел было попрощаться, но Зорич ехидно покачал головой.

— Не выйдет. Часовая разница. В семь «наших» утра на Виктории семь вечера. Потому рассчитывать время необходимо соответственно.

— Вот же… Тогда жду вас к семи вечера и благодарю за науку, — пожал я руку Зоричу, так своевременно внёсшему изменения в мой план.

Отправить