Глава 13

Иосиф Дмитриевич Светозаров сидел за своим рабочим столом и просматривал список, переданный ему Виктором фон Аденом, найденный в схроне Ликоморы.

В этом списке было записано порядка тридцати фамилий с указаниями, кому из каких капищ передали накопители. В целом, вся эта ситуация была ужасной.

Да, Светозаров давно знал о подобной технологии и несколько раз уговаривал племянницу сжечь всю документацию, которая относилась к этому. Но она так этого и не сделала. Она считала, что это её рычаг давления на родовичей. И в случае, если они совсем выйдут из повиновения, она сможет указать им место.

А вышло всё совсем не так.

И несмотря на то, что всё происходящее было противоестественным, Светозаров вдруг почувствовал некое облегчение. И сразу понял, что уже по всей вероятности не может больше доверять своим чувствам. Потому что какое, к чёртовой матери, облегчение может быть при подобных обстоятельствах?

Он даже откинулся на спинку кресла, которое жалобно скрипнуло. На некоторое время он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Но нет.

Внутри поселилась некая уверенность, что всё будет нормально. Даже болезненное состояние куда-то начало уходить на второй план.

Светозаров снова склонился над списком. Напротив некоторых фамилий стояли отметки, которые он сам не мог понять. Не мог разгадать, что они значат. Но сам факт наличия списка уже сильно упрощал дело.

Сейчас Иосиф Дмитриевич рассуждал только над тем, с какой стороны нужно подойти к решению задачи.

Первый вариант: попробовать одной лавинообразной операцией сразу накрыть всех, чтобы никто из аристократов не успел не только куда-нибудь спрятать, сбросить или уничтожить эти накопители, когда начнётся облава, но даже не смог успеть предупредить кого-либо из связанных с ним людей.

Был и другой вариант: попробовать дождаться, пока все эти люди, которые получили в своё пользование накопители по замыслу Ликоморы, не соберутся в одном месте для того, чтобы возвести Болотова на трон.

Во втором варианте было слишком много «но». Это большая операция по наружному наблюдению за аристократами, причём не самыми последними в империи: фамилии в списке были все как на подбор знатные, а некоторые и считавшие себя незаслуженно угодившими в опалу при императрице.

Но Иосиф Дмитриевич точно знал, что поодиночке задерживать аристократов практически нереально. Стоит только начаться облавам, стоит попасться одному-двум, как все остальные залягут на дно или вовсе сбегут за границу. И служба безопасности вообще никогда не найдёт накопители.

Нет, войны он не опасался. Вряд ли кто-то пойдёт на прямое противостояние с имперской службой безопасности. Это всё равно что подписать себе смертный приговор.

Поэтому сейчас он размышлял над тем, как задержать одновременно представителей трёх десятков аристократических родов.

И чем дальше он размышлял, чем тщательнее прикидывал расклады, тем больше понимал, что скорее всего, как это ни прискорбно, в одиночку службе безопасности империи провернуть такое просто нереально.

Значит, скорее всего, придётся заручиться, как минимум, поддержкой основных кланов империи, которые смогли бы вместе со службой безопасности одновременно ударить по всем аристократам сразу. Для этого им нужно было предоставить своих бойцов на время.

Кроме того, Светозаров склонялся к мысли, что необходимо будет использовать ещё и менталистов, которые при облавах внушат аристократам не сопротивляться и не избавляться от накопителей. Если всё это получится, как он задумал, то, возможно, даже воевать не придётся. Всё-таки менталисты — это очень грозная сила. Если получится заставить аристократов отдать накопители, то вся эта лавинообразная и достаточно серьёзная операция может пройти бескровно.

Чего Иосифу Дмитриевичу очень сильно хотелось бы. Всё-таки проще поковыряться в мозгах и разобраться: сами ли аристократы проводили ритуалы и уничтожали капища для собственного усиления либо они просто приняли накопители в дар от Ликоморы для того, чтобы подтвердить свою лояльность?

Всё-таки эти две ситуации выражали совершенно разные вещи: одно дело — сознательно уничтожать капища. Из мести, или из желания ослабить саму землю, империю или родовичей. И совсем другое — просто принять некую вещь в дар из политических амбиций.

Мера наказания за одно и за другое была бы совершенно разной.

И вот, когда Иосиф Дмитриевич уже не видел лист бумаги перед собой, а продумывал конкретные шаги по исполнению задуманной операции. Когда пытался составить примерную карту расположения тех или иных аристократических семей и их резиденций, исходя из указанных в списке фамилий, так как далеко не все из них жили в столице. Поэтому три десятка точек необходимо было разделить между основными кланами родовичей, которые он обяжет помогать. Какие аристократы к какому клану ближе.

Примерно в этот самый момент в его кабинет постучали. Причём, постучали довольно неуверенно. Не так, как стучат сотрудники его ведомства или Тайного сыска.

Иосиф Дмитриевич моментально выпрямился и выставил защитный конструкт.

— Входите, — сказал он.

Когда дверь открылась, и на пороге появился Ярослав Болотов, Светозаров напрягся ещё больше.

Вот уж кого-кого, а его здесь и сейчас он увидеть не ожидал.

Судя по тому, что он знал о культуре и традициях самих Болотовых, сейчас в их клане должны были идти поминальные торжества в честь погибшей сестры главы клана, Ликоморы Болотовой. Но тогда почему царевич и внук погибшей, находится здесь? А ведь, между прочим, он был ещё и внучатым племянником главы клана.

Он и представить себе не мог причины, которая могла привести молодого человека в его кабинет. Но встал, кивнул и жестом предложил сесть напротив себя.

Первым делом Светозаров отметил, что его посетитель выглядел измотанным и несколько дёрганным. Весь как будто не в своей тарелке. Но при этом взгляд его был абсолютно спокойным и уверенным.

Иосиф Дмитриевич отметил про себя, что тот сильно повзрослел. Однако это не мешало выглядеть Болотову словно мешком пришибленным. Что вообще происходит?

Сам же Болотов говорить что-либо не спешил. Он сидел, глядя на свои сцепленные руки, и, видимо, собирался с мыслями. Затем нащупав нужную мысль и отыскав слова, которыми мог её выразить, вдохнул, поднял голову и посмотрел Светозарову в глаза.

— Я пришёл сказать вам, что нет смысла созывать Совет кланов во второй раз. По крайней мере, никакой конкуренции, никаких двух кандидатов на императорский трон у вас больше нет. Кандидат в императоры у нас всех теперь только один.

Светозаров дёрнулся, даже приподнялся с рабочего стула:

— Что-то с младенцем? — просипел он, голос его невольно изменился.

— Нет, боги упаси! — поспешно заговорил Ярослав, качая головой. — С младенцем всё должно быть в порядке. Я говорю лишь о том, что я выбываю из претендентов на трон. И выбываю добровольно.

— Это что же должно было произойти, — поинтересовался Светозаров, — чтобы ты выбыл из этой гонки?

— Да всё просто, — Ярослав пожал плечами и, кажется, впервые за долгое время расслабился, — капище Болотовых отказалось от меня. Я не оправдал надежд клана и ожиданий своей ядовитой родни.

— Так, стоп! — прервал его Светозаров, усаживаясь обратно, откидываясь на спинку кресла и слушая, как бьётся его растревоженное сердце. — Давай-ка всё по порядку.

Ярослав кратко рассказал обо всём произошедшем с того момента, как он забрал замороженное тело своей бабки. Глаза у Иосифа Дмитриевича раскрылись на том моменте, когда Ярослав упомянул, что в нём проснулась сила Светозаровых. Что его спас некий луч света от дедовского сонного газа, и так далее, вплоть до смерти Водомира Болотова.

И в конце добавил:

— И когда я вернулся к своему капищу, то оно просто не откликнулось. И что мне, собственно, оставалось делать? Родовую силу я потерял. Связь с капищем — потерял. Сейчас там начнётся грызня за место главы клана. Мне это ненужно и неинтересно. А вы говорили, что относитесь ко мне, в том числе, как к родне. Поэтому я и приехал сообщить, что выбываю из гонки. Можете быть спокойны за своего внучатого племянника.

И тут на лице Светозарова появилась широкая улыбка.

— Ну так-то ты мне тоже внучатым племянником приходишься, — сказал он, — потому, спокоен теперь я буду за вас обоих. И если наша сила в тебе проснулась, значит, кровь Светозаровых всегда была сильна в тебе, но в отрыве от наших капищ, от нашего рода на время ушла в тень. Ты не представляешь, как я рад, что она всё-таки переборола яд Болотовых. А чтобы ты себя не чувствовал изгоем, поехали.

Светозаров встал, подошёл к вешалке и накинул плащ, подбитый мехом.

— Куда? — спросил у него Ярослав, вставая со стула. После долгой дороги ему меньше всего хотелось куда-то ехать.

— Домой! — припечатал Иосиф Дмитриевич. — Будем тебя в клан Светозаровых принимать. Слишком долго наша кровь жила в отрыве от рода! Пожил на болотах, пора и честь знать!

* * *

Как бы меня ни разрывало в разные стороны, потому что нужно было сделать очень много, а времени для этого вечно не хватало, я всё-таки, скрепя сердце, отправился к матери. Решил, что проведу время до повторного Совета кланов в Очагово — резиденции Рароговых.

Туда же на выходные приехали брат и отец. И я остался. Всей семьёй мы уже очень давно не собирались. Кажется, последний раз был после приёма в честь героев обороны Горного.

Свою совесть я успокаивал, что руководствуясь трезвым расчетом. Да, основной удар уже миновал. Ликомора Болотова больше не представляла опасности. Но вот сам Водомир Болотов ни в каком виде не вызывал у меня ни доверия, ни каких-либо позитивных ассоциаций. Соответственно, можно было ожидать от него любой гадости. Поэтому нужно было остаться и побыть рядом мамой и остальной семьёй.

Я понимал, что через сутки должен был закончиться ультиматум. Но при всём том никаких боевых действий я, естественно, начинать не хотел. Я бы сделал это, если бы меня вынудили. Но уничтожать целый клан за проступки одного человека? Увольте.

И тут вдруг совершенно неожиданно нам оттелеграфировали из Хвойницкого.

Текст телеграммы был весьма необычным:

«С прискорбием сообщаем, что в связи с траурными мероприятиями по Ликоморе и Водомиру Болотовым род не может положительно ответить на запрос посольства Рароговых. Выполнение требований нарушает погребальные традиции рода».

Я поймал себя на том, что моё лицо искривила недобрая усмешка. Эту телеграмму можно было рассматривать практически как плевок в лицо. Фактически они признавали: да, эти люди виновны в нападении. Но их уже нет. Остальной клан, вроде, ни при чём.

С оставшихся Болотовых взятки гладки. А если мы потребуем тела… то уже сами будем выглядеть в неприглядном свете, осквернив погребальные традиции.

Я показал эту телеграмму деду Креславу. Он лишь качнул головой и провёл рукой по своей бороде. Это означало, что он полностью удовлетворён написанным. Кару понесли виновные, этого достаточно.

Я же решил не гнать лошадей и посмотреть, что вообще предпримет дальше Ярослав Болотов, да и в принципе весь клан. Возможно, действительно, не стоит на них уж так серьёзно ополчаться.

В целом и общем, большую часть времени я проводил с матерью. Разговаривал, делился информацией от своих ребят, что ожидать сильного, буйного роста от цесаревича не стоит. Всё потихоньку наладится.

И в какой-то момент я вдруг поймал себя на мысли, что давным-давно не был с семьёй. И, по-хорошему, надо было действительно взять несколько дней, да и провести их с ними. В конце концов, я изначально всё это начинал только ради того, чтобы спасти свою семью. Но в последнее время темп моей жизни предполагал, что я буду скакать, по карте Российской империи, аки блоха. Или я был наездником этой самой блохи.

— Но, но, — проворчал у меня в сознании Агнос, — не гоже так про богов-то.

— Это, образно, — ответил я. — Но как ещё объяснить попытки появиться везде и сразу?

А ведь до этого меня ещё месяц и не было вовсе.

Одним словом, нужно было выдохнуть. Вернуться в ту тихую, уютную обстановку, которая заряжала и давала сил.

Я попытался вспомнить, когда отдыхал последний раз, и не смог. Нет, если, конечно, не считать период дикой боли в храме саламандры, когда перестраивалось моё тело. Но как-то у меня даже язык не поворачивался назвать это отдыхом.

И сразу после этого я помчался на Байкал биться с демонами. Потом заварушка в Очагово. Теперь ещё предстояло пережить Совет, зная, что где-то там, у аристократов, находятся накопители.

Иосиф Дмитриевич пообещал придумать, как их изъять. Но пока от него не было ничего слышно.

Затем мои мысли незаметно вернулись в столицу — к Азе. По ней я тоже скучал неимоверно. Но семье, тем более собравшейся здесь целиком, я не уделял внимания гораздо дольше.

Если уж я сейчас не научусь делать остановки и уделять время семье, то что будет, когда мои обязанности значительно расширятся, а территории, подконтрольные мне, станут значительно больше?

Именно в этот момент я прекрасно осознал, что нужно делать передышки.

И вот во время одной из таких тёплых, уютных семейных посиделок к нам в Очагово внезапно приехал никто иной, как Светозаров.

Приезд этот был обставлен довольно-таки интересно. Дело в том, что когда сообщали о его визите, написали, что Иосиф Дмитриевич Светозаров приедет в компании внука.

Мы всей семьёй переглянулись.

— Мы чего-то не знаем? Откуда у него ещё внук-то? Неужели решил подготовить себе кого-то в преемники? — вслух проговорила мать, оглядывая нас всех. — Ну не может он в такой момент передать кому-то бразды правления в имперской безопасности! — сама и опровергла свои предположения мама.

— Да кому её передавать? — пророкотал на это Креслав. — У нас и так младенец на троне сидеть будет. До восемнадцати лет, несовершеннолетний. Некому сейчас его заменить!

И словно в ответ на это стариковское ворчание в каминный зал вошли одетые по всей форме: Иосиф Дмитриевич с Ярославом Болотовым.

Над нашим столом реально повисла немая пауза, которая откровенно затягивалась.

Прервал эту паузу сам Иосиф Дмитриевич:

— Ну что, господа Рароговы и фон Адены, — он кивнул Гориславе и Креславу, — знакомьтесь: Ярослав Светозаров.

Этим он ввёл мою родню в ещё больший ступор. У всех на лицах было написано полное изумление.

У всех, кроме Ады.

— Послушай, Ярик, — сказала она нашему сокурснику, — то, что ты из болотной твари стал эдаким Светоносным, это ещё ничего не значит. Я тебе, как и обещала, в случае чего, зад подкоптить, так обязательно и подкопчу. Попомни моё слово.

Первым хохотнул Ярослав. За ним — Ада. А уж потом за ними последовали все остальные. Обстановка разрядилась.

— Так, господа Рароговы, — проговорил Светозаров, усаживаясь на спешно подготовленное ему место. — Я к вам, на самом деле, по нескольким вопросам. Первое, что я должен сообщить: острая фаза противостояния с Болотовыми у нас сошла на нет.

— Это как раз не новость, — кивнул я. — Судя по тому, что траурные мероприятия идут сразу и по Ликоморе, и по Водомиру.

— Так уж вышло, — пожал плечами Ярослав.

— Так вот, — продолжил Иосиф Дмитриевич, указывая на парня. — Ярослав Светозаров больше не может претендовать на трон. Дело в том, что он утратил связь с капищем клана Болотовых. Но при этом в нём проснулась наша сила. Я ввёл его в наш клан.

— Поздравляем! — сказал я и зааплодировал. За мной подключились и остальные.

— Парень выбрал правильную сторону! — отреагировал дед.

— А разве так бывает? — изумился Димка и, получив кивок от Ярослава, удивлённо покачал головой.

— Но это ещё не всё, — Светозаров оглядел нас, и взгляд его стал значительно более суровым. Сейчас он был тем самым Светозаровым, сосредоточенное лицо которого я впервые увидел за троном на приёме у Екатерины Алексеевны.

— Говори, не томи уж, — Креслав тоже нахмурился.

— Дело в том, что у нас планируется операция по задержанию всех аристократов, получивших так называемые накопители. И мы понимаем, что служба безопасности просто не потянет операцию такого масштаба. Три десятка накопителей, тридцать аристократических родов. Причём родов не последних в Империи. И было бы лучше, если бы нас прикрыли одновременно по всем фронтам основные кланы родовичей в империи. Потому что, по сути, это дело не только имперской безопасности. Задета честь всех кланов родовичей. Поэтому решать эту проблему, я считаю, тоже нужно вместе.

Он перевёл дыхание, взглянул на нашего сокурсника, а затем продолжил:

— У меня уже есть тридцать точек с координатами. Я уже получил согласия от Вихрева, Вулканова и Морозова. Также получил согласие от Полуночника, они будут помогать нам по ментальной части. У меня такой вопрос: вы — с нами?

— Конечно, с вами, — без раздумий ответил Креслав. — Какие точки наши?

— И ещё, — я посмотрел на Светозарова, — нам нужны представители службы имперской безопасности, чтобы всё выглядело максимально законно.

— Это разумеется, — Иосиф Дмитриевич явно повеселел. — Отдельно хочу заметить для вас, что мы хотим сделать всё как можно более бескровно. Для этого именно в операции и будут задействованы менталисты. Они фактически возьмут под контроль аристократов, заставят их вернуть накопители. И в то же время должны будут понять, кто и в какой мере замешан в предательстве и попытке государственного переворота. Потому что всех под одну гребёнку мы грести не будем. Возможно, кто-то просто получал эти накопители. А кто-то, как тот же племянник Чернышева, участвовал в уничтожении капищ непосредственно. И, соответственно, меры вины у таких людей будут совершенно разные.

— Как скажешь, Иосиф Дмитриевич. Если ты считаешь, что всё должно пройти бескровно — значит, так оно и будет.

Пришёл черёд моего деда оглядывать собравшихся.

Тут уже я взял слово.

— Мне бы тоже хотелось поучаствовать в данной операции, — проговорил я, глядя на Светозарова.

— Хорошо, — отозвался он. — И кого же вы хотите на себя взять?

— Ответ напрашивается сам собой, — хмыкнул я. — Конечно, мы хотели бы брать Чернышова. У меня, знаете ли, полгруппы на него зуб точат.

— Ну смотри, — сказал Светозаров, — в принципе, я не против. Но пообещай, что от Чернышова не останется одна только горстка пепла. Я должен предъявить его людям.

— Не-не-не, — я выставил ладонь вперёд. — Справедливость должна восторжествовать. Но нам действительно нужен кто-то из безопасников для того, чтобы вся наша операция была исключительно легитимной.

— Есть какие-то конкретные предпочтения? — спросил безопасник.

— У нас и вариантов-то особо нет, — пожал я плечами. — Нам только Салтыков и подходит.

Тут Светозаров приложил руку ко рту и закашлялся. И только потом я понял, что на самом деле он смеётся. Просто тихонько, стараясь не показывать своих эмоций.

— А что вы, Иосиф Дмитриевич, собственно, смеётесь? — поинтересовался я у него, пытаясь понять, в чём тут юмор.

— Дело в том, что у Анатолия Сергеевича при одном звуке ваших фамилий начинает… — он сделал паузу, — левая щека дергаться. И мне очень не хотелось бы, чтобы дергалась она постоянно.

— Ой, да ладно вам, — я сам усмехнулся. — Мы же всегда ему только хорошие новости несём.

— Конечно, — заржал, не сдерживаясь, Светозаров. — Вы несёте только хорошие новости, которые сопровождаются просто невероятным количеством геморроя. Мы вот вчера курили с ним на крыльце, и он мне начал что-то рассказывать про богов в карманах. И это всё после работы с вами! Ему явно пора в отпуск. Так что, как только я разберусь со всей этой чертовщиной, накопителями и аристократами, я его точно отправлю отдыхать. Потому что работает он, бедный, просто на износ.

— Согласен. Верных и честных людей мало. Их терять нельзя, — я кивнул.

И все остальные, сидящие за столом, тоже кивнули.

— Ну что ж, раз так, — Светозаров оглядел нас. — Давайте с вами обговорим основные моменты. А сама по себе облава будет назначена на послезавтра.

* * *

Недалеко от загородной резиденции Чернышовых нас встретили соглядатаи от Салтыкова.

В экипаж сел командир группы. Сначала посмотрел на своего начальника, а затем бросил взгляд на меня и Белоснежку. Мы вдвоём едва помещались на одном сиденье в большом экипаже.

Анатолий Сергеевич кивнул, мол, при нас можно рассказывать всё, что угодно.

— Так вот, — сказал командир группы соглядатаев, — Чернышов ваш — бедолага, самый натуральный. Даром что бывший глава Генштаба. Метался туда-сюда несколько раз. Когда чаша весов начала склоняться в сторону Ликоморы, он почувствовал себя свободнее. Вернулся обратно в столицу, занялся делами, даже стал захаживать на работу. Ну а что? Нового начальника пока назначено не было. Вот он и не чувствовал себя достаточно вольготно. Решил, что, может быть, вообще не коснётся его это отстранение.

Тут у Салтыкова дёрнулась щека, и я понял, о чём говорил Светозаров. Но глава соглядатаев продолжал:

— Когда же битва на Ольхоне завершилась успехом наших войск, он стал реже выходить за пределы своего особняка в столице. А уж когда на неделе пошли слухи о смерти Ликоморы Болотовой, он и вовсе перебрался сюда, за город. Якобы сидит в ссылке тише мыши под веником.

— Какая это всё-таки удивительная, интересная способность флюгера. Как будто нюхом чует: где и когда нужно находиться. Когда наглеть, а когда тихонечко уткнувшись взглядом в землю, смотать удочки и свалить обратно в ссылку. И этом бесспорном умении господину Чернышову вообще никак не откажешь,

— Да уж, — хмыкнул Белоснежка. — Удивительная способность: акклиматизироваться в любой ситуации.

— Ну что ж, — сказал Анатолий Сергеевич, глядя на нас, — в путь, господа.

— Всегда готовы, — ответил я.

Со мной были мои друзья-стихийники и Тагай в качестве отрядного менталиста. Кроме Салтыкова и ещё нескольких безопасников, охрану мы с собой не тащили. Но Салтыков упомянул, что при себе у него имеется некий магический блокиратор.

— Ну, мало ли что, — добавил он. — С учётом ситуации с племянником Чернышова, которого словили на горячем, неизвестно, принимал ли лично Чернышов участие в уничтожении капища или доверил это кому-либо? С этим ещё нужно будет разбираться, как и с тем, какую меру пресечения использовать в отношении него. Пока же необходимо всё проверить и поговорить.

Управляющий усадьбой, услышав, кто прибыл в особняк, едва ли не сразу освободил проход и проводил всех нас в кабинет к Чернышову.

— Захар Григорьевич, — обратился к нему Анатолий Сергеевич.

Чернышов оторвался от бумаг, которые внимательно разглядывал, и с весьма недовольным взглядом стал взирать на нас. Недовольство его распространялось именно на тех, кого он считал «молодёжью».

— А кого это вы с собой притащили, Анатолий Сергеевич? — спросил он, у Салтыкова. — Мы же, вроде, договаривались о личной встрече?

— Видите ли… — проговорил Анатолий Сергеевич, садясь напротив Чернышова без спросу. — Ребята, в некотором роде, стали внештатными консультантами Тайного сыска. Поэтому нахождение их здесь строго обязательно.

— А что же вы тогда с собой не притащили сразу полк солдат? — поинтересовался Чернышов, и в голосе его я услышал вызов. Он совершенно нас не боялся.

— Ну, полк солдат, на мой взгляд, тащить преждевременно, — пожал плечами Салтыков. — Потому что пока вас обвинить, вроде бы, и не в чём, кроме некоторых нюансов. В отличие, разумеется, от других представителей вашей семьи.

— Это о ком идёт речь? — Чернышов, глядя на Анатолия Сергеевича, сверкнул глазами. — Наша семья — род честный и благородный. Мы верно служим империи на разных постах. Чернышовы никогда и ни в чём противоправном замечены не были.

В этот момент за моим левым плечом, не скрываясь, откровенно заржал Белоснежка, а вслед за ним фыркнул Гризли.

— Ну-ну, — сказал он. — Кристальной чистоты семейка. Клейма ставить негде.

Анатолий Сергеевич повернулся и подмигнул Тагаю. Тот подмигнул в ответ, показывая, что принял сигнал.

— Так вот, Захар Григорьевич, — сказал Салтыков, — для того, чтобы наш с вами разговор прошёл в более продуктивном, откровенном ключе, для начала скажите, пожалуйста: где вы спрятали накопитель из уничтоженного капища родовичей?

— Я не знаю, в чём вы, — нахмурив брови, ответил Чернышов. — О чем вообще речь? Я ни в чём подобном не принимал участия.

Салтыков с вопросом обернулся к Тагаю. Я тоже посмотрел на друга.

И тут понял: что-то пошло не так.

Выражение лица у Тагая было, мягко говоря, ошарашенным.

— Либо он говорит правду, — ответил мой друг, — либо я просто не могу считать его настоящих мыслей.

Отправить