Глава 10

Михаил Инеев, по прозвищу Белоснежка, сидел на одной из самых отдалённых резиденций Инеевых, под названием «Островная». Она уже долгое время была практически заброшена. Сюда отправлялись исключительно на вахту, для поддержания резиденции в более-менее приемлемом виде.

Когда-то раньше здесь тренировали молодняк, но с учётом того, что в последнее время стало появляться значительно меньше магически одарённых подростков, тренировочную базу организовали в Инеево. Там же обустроили полигон, различные учебные центры и местный магический лицей.

Этот же полигон вместе с резиденцией находился на островах. Собственно, почему и назывался островным. Острова, правда, были Новосибирские, расположенные аккурат в прибрежных водах Северного Ледовитого океана. Тут даже летом было достаточно холодно.

Добираться сюда было достаточно проблематично. Телепорт самой резиденции не работал. От ближайшего надо было либо лететь дирижаблем, либо добираться на собаках.

Один из кузенов Ледобора Морозова, который был главой этой ветви клана, — исчерпал себя во время одного из закрытий прорыва демонов. Он выдал настолько мощный конструкт, что сам стал куском льда.

А здесь и сейчас, в Островной резиденции, находилось совсем небольшое количество приглядывающих за ней и кулак боевых магов, в количестве трёх десятков Сам Белоснежка сидел в Островной по той же причине, что и боевые маги, прикрывая зону риска. Вокруг раскинулось около десятка уснувших капищ. И сейчас возле каждого из них находился один из его маленьких шпионов из сна.

Да, когда ему снились те самые невероятно живые сны, связанные с каторгой и Стеной, он увидел, как можно не просто швыряться сосульками или замораживать всё налево и направо. Он увидел, что можно создавать маленьких ледяных элементалей, больше похожих на маленькие садовые фигурки гномов. Это были некие создания, которые не вызывали на первый взгляд ничего, кроме улыбки, но на деле являлись не только грозным оружием, но и средством для разведки, причём очень мощным.

К сожалению, он не мог сделать их в большом количестве. Максимум, что у него получалось за раз — это десяток этих самых небольших ледяных гномов ростом не больше двадцати-тридцати сантиметров. Собственно, именно из-за них он и получил своё прозвище.

Но самое интересное, что проводником для передачи информации между ним и этими небольшими элементалями служил именно лёд. В тёплое время года создать таких гномиков он просто не мог, именно из-за отсутствия льда. А вот зимой, когда минусовые температуры даже живых людей норовят превратить в лёд, они были отличным орудием разведки.

Связь с ними поддерживалась на расстоянии почти до пятидесяти километров. А по местным меркам это практически нереальное расстояние. Никто не мог, например, отправить питомца зашвырнуть магический шпионский конструкт в такую даль.

Именно поэтому Белоснежка сидел в Островном и слушал капища. Одновременно он игрался, создавая с помощью льда всевозможные фигурки. Это было в чём-то удивительно, но у него никогда не получалось дважды одинаковая фигурка. То получался крылатый дракончик, то какая-нибудь рыжеволосая симпатичная девочка, похожая на ледяную куколку, причём с короной на голове. То какое-нибудь достаточно простое животное. А то даже остров, чем-то напоминающий Ольхон. Даже обелиск от телепортационной площадки имелся.

Всё это время он улыбался про себя, понимая, что, видимо, одна единственная поездка произвела на него неизгладимое впечатление. Именно в этот момент у него внутри тренькнула ледяная струна. Один из его маленьких шпиончиков-элементальчиков сообщил, что недалеко от капища, в двадцати километрах от Островной резиденции, появились неизвестные люди на собачьих упряжках. Их там было что-то около полутора десятков человек.

Белоснежка объявил всеобщую тревогу. На этот случай сейчас в резиденции и дежурили три десятка магов. Они как раз и находились, чтобы попытаться словить изуверов на горячем.

Всех присутствующих магов Инеев поднял в ружьё, указав на карте капище под угрозой. Жизнь в Островном забурлила. Из загонов вырвались ледяные гончие, их споро впрягали в быстроходные ледяные салазки. На таком транспорте боевой кулак способен был преодолеть двадцать километров до капища за рекордные двадцать минут.

Но к тому моменту, когда они прибыли, вредители уже принялись за дело. Инеев с боевыми магами увидели, что вокруг капища расчерчен какой-то конструкт. Не пентаграмма, как можно было бы ожидать, но некий ритуальный круг, в который были вписаны всевозможные руны и ещё что-то, недоступное для понимания Белоснежки.

На пересечениях линий внутри этого круга лежали люди с перерезанным горлом. И весь готовящийся конструкт заливало кровью, он напитывался алым цветом. И постепенно от него, словно кровавая рука, красный язык крови тянулся к капищу.

Михаил Инеев чётко понимал, что перед ним враги, желающие уничтожить капище, принадлежащее роду Морозовых. Капище дрожало. Несмотря на то, что оно сейчас спало. Оно уже страдало от того, что его покой потревожили.

Внезапно по ледяному столбу, который стоял в его центре, испещрённому древними письменами, пошли трещины.

Рядом с ним стоял незнакомый Белоснежке мужчина, весь в меховых шкурах, обмотанный, чуть ли не в три слоя. И сам себе что-то бормотал нараспев.

Из пятнадцати человек, прибывших к капищу, убиты были семь. Ещё семеро охраняли неумелого певца, несущего ужасную тарабарщину. Инеев посмотрел на своих, прибывших на ледяных салазках, и распорядился:

— Взять их.

В ледяной пустыне для чужаков скрыться было практически негде. Для самих же магов льда скрыться за снежными щитами не составило никакого труда. Колючие снежинки, бьющие в лицо врагам, заставляли тех отворачиваться, поэтому группа Инеева подошла к чужакам практически незамеченной.

Маги, последовавшие за Инеевым, обошлись самым примитивным для себя оружием. Они все чуть ли не разом метнули в неприятеля ледяные диски.

Часть из них, разумеется, увязли в магических щитах, ещё часть успели сбить. Но летающих ледяных дисков с острейшими краями было столько, что сбить все их просто не представлялось возможным. Поэтому после первого же залпа две головы слетели с плеч, но кто-то успел поднять тревогу.

И со всех сторон полетели боевые магические конструкты: огненные всполохи, зарницы, воздушные плети. Позёмку, лежащую поверх наста, закрутили небольшие смерчи. Два противоборствующих лагеря сошлись в жёстком бою.

Белоснежка то и дело ставил щиты. Самым неприятным было то, что среди нападавших были огневики. Вот только он по пламени видел, что это явно не тохары и даже не Рароговы. Пламя было странного зеленоватого оттенка. «Ну и чёрт с ними», — думал Инеев.

И при всём том человек, которого закрывали собою нападавшие, стоял перед ледяным столбом капища и не прекращал пищать свой речитатив.

И хоть раньше Белоснежка запретил его трогать, сейчас принял решение, которое можно было бы озвучить примерно так: «Да хер бы с ним, пусть угроблю, лишь бы капище не добили». Потому что трещины на стеле всё разрастались и разрастались. Внизу трескался постамент, и Михаил понял, что капищу скоро придёт конец.

Недолго думая, он вырастил знатную ледяную дубину и огрел по голове читавшего свои заклинания парня. Такая импровизированная палица пробила не только капюшон и несколько слоёв одежды, но и защитный купол, который был в аккурат над головой чужака. Эффект был достигнут практически мгновенно. Читавший разную тарабарщину заткнулся.

А вот бедное капище буквально выло и стонало. Кровь, натёкшая повсюду, всё-таки добралась до постамента. Землю под ногами качнуло.

Белоснежка постарался сделать так, чтобы тот нападавший, который был здесь явно главным, никуда не убежал: он заморозил его по пояс. Затем подумал и приморозил руки, к корпусу, потому что оставлять их свободными было чревато.

И тот, придя в себя от сокрушительного удара, первым делом начал материться, причём на чистом русском языке, после чего выдал сакраментальное:

— Да вы вообще знаете, кто я⁈ Как вы вообще посмели⁈ Да я тут с исследовательской миссией! У меня тут вообще этнографическая экспедиция!

— Во-первых, кто ты? — не обращая внимания на потуги парня, довольно резко спросил Белоснежка.

— Когда узнаешь, ты вообще офигеешь! — продолжал хорохориться парень. — Ты вообще знаешь, что мой дядя⁈.. Он вообще глава Генерального штаба! Он тебя… знаешь, что с тобой сделает? На Стену тебя сошлёт, понятно?

— Ага. Понятно, — кивнул Белоснежка. — Предатель Чернышов, запомним.

— Да какой же он предатель⁈ О чём это вы говорите⁈ — внезапно вскинулся парень. — Никакой он не предатель!

— А ты у нас кто будешь? Племянничек его, что ли? — уставился на парня Белоснежка. — Это не ты ли, случайно на сестру Медведева полез? Это ты та родовитая скотина, которая считает, что тебе всё дозволено, так?

— Да что вы себе позволяете⁈ — вскинулся Чернышов.

И тот вдруг — бац — ему в лицо прилетел удар кулаком с такой силой, что рот сразу же наполнился кровью. Чернышов отвернулся и сплюнул кровь вместе с парой зубов, видя, как по снегу под его ногами расплывается ещё одно красное пятно.

— Ну что ж, продолжаем допрос, — достаточно флегматично проговорил Белоснежка.

— Да фо фы фа офморовок факой? — Чернышов смотрел на него с ненавистью, правда, из-за выбитых зубов уже конкретно так шепелявил:

— Фы поимаешь, фо фебе не жифь?

Но Инееву было плевать. Отчего-то сильно хотелось заржать, слушая гротескные угрозы чужака.

— Что ты здесь делал? — спросил Белоснежка.

— Поффоряю, я быф ффесь на эфнографифеской эфпефицией, — ответил ему Чернышов.

— Ой, да не смеши меня, — ответил ему Инеев. — Это вот — тоже твои коллеги-этнографы из экспедиции с перерезанным горлом-то по краям круга валяются? Я же могу всё это заморозить, да и доставить в Тайный сыск. Тебе, дорогой мой, по большому счёту, не то что каторга светит. Тебя там на кол посадят, а может быть, даже и четвертуют. Или есть такая классная штука: колесование. С другой стороны, надо, чтоб ты хорошенько помучился. Так что выбор, думаю, будет у тебя не сильно большой.

— Фы профо не понимаешь, ф кем имеешь фело, — этот парень явно не понимал, что ситуация уже далеко не на его стороне.

— Слушай, я же могу вовсе сделать вид, что тебя никогда не существовало, — пожал плечами Белоснежка. — Заморожу тебя к чертовой матери. Видишь, как ты сейчас как по пояс заморожен? А я тебя целиком превращу в лёд. А потом тебе начнут потихонечку пальчики отбивать молоточком. Если захочешь, могу ножку твою отбить. Например, расколоть коленную чашечку. Сначала ты ничего не почувствуешь. Но потом… потом тебя даже на Стену не возьмут, — Белоснежка широко улыбнулся, — потому что ты будешь калекой. И вообще будешь сидеть где-нибудь в тюрьме в качестве девчонки для таких же, как ты, ублюдков. Потому что там, знаешь ли, любят симпатичных, холёных мальчиков.

— Фа фы фо факое гофорифе⁈ — до Чернышова, кажется, начала доходить вся ситуация.

— Продолжаем допрос, — по-прежнему флегматично проговорил Белоснежка.

Но прежде чем задать сам вопрос, дал Чернышову в зубы ещё раз. Без сильного размаха, но с оттяжкой. Так что был слышен хруст челюсти.

— Что ты здесь делал? Что это за конструкт? — спросил Инеев.

— Фы можеф, фначала фпрашивай, пофом бей⁈ — в глазах холёного мальчика появились слёзы.

— Говори, — оборвал его Белоснежка, не разжимая кулак.

— Меня прифлали. Фкафали, фо ужно фабрафь екий эергефифеский акопифель.

— Ага. А ты, значит, не догадался, что изъятие энергетического накопителя из капища равно смерти капища?

— Я ифего эфого е фнаю! Эфо ас е кафаефся, — Чернышев, кажется, снова начал поднимать голову.

Ещё удар в зубы. На этот раз — и ещё сильнее.

— Хреново ты учился в академии, — всё так же холодно проговорил ему Белоснежка. — А по-любому должен был её закончить. Минус твоим преподавателям. Ещё раз тебя спрашиваю: кто тебя сюда направил?

— Икто мефя фюда е фапрафлял!

Уже даже спутники Белоснежки зажмурились, когда он дал в зубы племяннику главы Генерального штаба ещё раз. На этот раз, кажется, одними выбитыми зубами не обошлось.

— Фа фе фаю я! — взвыл тот, пытаясь говорить внятно. — Фяфя ф кем-фо рафгофарифал. Ф кем-фо иф Бофофофых. Фыфал мфе бумажку фо фхемой коффрукфом и фкафал, фо я фофжен эфи фепофяфые фофа профифафь, перерефафь горфо кафорфникам, и пофуфить фебе феобъяфную фифу богафырфкую.

С фифы богатырской не удержались и заржали уже окружающие Михаила маги льда.

— Ага. А вот это уже понятнее, — кивнул Белоснежка. — Что за голос был, который общался с дядей?

— Фе фаю.

— А в зубы?

— Фе фадо в фубы! пошёл на попятную Чернышев. — Жефкий… жефкий эфо быф гофоф.

— Отлично, — кивнул Белоснежка, потирая кулаки. — Опознать сможешь?

— Фмогу, фмогу, — Чернышов выплюнул кровь.

— Ну и отлично, — с этими словами Белоснежка взял сосульку, ударил Чернышова по макушке, и тот замёрз полностью.

Затем параллелепипед с замороженным в нём телом поставили на салазки, собрали остальные тела и помчались обратно в Островное, откуда Инеев послал срочную телеграмму Морозову.

«Взяли языка при нападении на капище. Он готов опознать кого-то из Болотовых с женским голосом, кто приходил к его дяде. А дядя у нас глава Генерального штаба армии Чернышов. Если возьмём его, он сможет указать на тех, кто давал инструкции по уничтожению капища».

Не прошло и пяти минут, как Михаил получил ответную телеграмму из главной резиденции:

«Вези этого скота сюда», — гласила она.

* * *

Водомир Болотов был не просто в ярости, он находился, можно сказать, в бешенстве и не собирался оставлять всё так, как есть. Он должен был поговорить с сестрой.

Больше всего в произошедшем его возмутило то, что к нему с разборками пришёл не сам глава клана Рароговых — Креслав, а какие-то два молокососа. По сути, два малолетки, у которых молоко на губах ещё не обсохло, а они уже собрались диктовать свои правила. Нет, так быть не должно.

Он считал, что тем самым его чести был нанесён серьёзный урон.

«Конечно, — думал он, — существовала вероятность, что старик Рарогов мог погибнуть во время незапланированной атаки, о которой говорили сосунки. Но это всё равно не означало, что со мной можно разговаривать в подобном тоне».

Вспомнив о нападении, он сжал кулаки и что-то прорычал. Ему очень не нравилось, что он ничего не знал об этом нападении.

Да и насчёт старика Рарогова можно было особо не обманываться. Он не менее хитрая, изворотливая змея, чем сам Болотов. Все главы кланов, так или иначе, были далеко не цветочками, пережив на своём веку многое.

С другой стороны, Болотов изначально не воспринял серьёзно фразу этого сопливого переростка фон Адена о том, что тот находится в ранге Ярило. Но и природная осторожность говорила ему, что необходимо разузнать об этом Викторе фон Адене побольше.

Поэтому, направляясь в столицу для разговора со своей ненаглядной, но попутавшей все берега сестрой, он попутно собирал слухи по поводу фон Адена и запросил информацию у кузена Ярослава, Бояна, так как они учились в академии в одной группе. Ответы не заставили себя ждать.

В целом, к Виктору фон Адену относились прекрасно. Да и вообще, к фон Аденам все были расположены более чем положительно. Их считали чуть ли не героями. Нет, понятно, что завистливые шепотки встречались, но даже они не отрицали главного — у парня была Сила.

В свои восемнадцать Виктор успел уже отличиться. Сперва во время прорыва в Коктау, потом — в битве при Горном, где они отбивали атаку целых двенадцати легионов демонов. А уж после на том же Байкале он, упав с неба болидом, умудрился вскрыть льды Байкала.

А уж что такое лёд Байкала сам Водомир знал не понаслышке. Он был там в гостях ещё давным-давно, до того, как Молчащих отправили в ссылку и изолировали. Знал, что местный лёд и вода имели несколько иную структуру кристаллической решётки. Запитанность магическими эманациями там была настолько концентрирована и близка к максимальной, что это давало невероятную силу.

Сам Старик Байкал защищал себя зимой, не позволяя льдам вскрываться. Посреди зимы вскрыть подобную громадину и заставить демонов провалиться в воды Байкала, это нужно было постараться. Силушка должна была быть ого-го какая. Или дурь.

Так что насчёт Ярило парень, возможно, и не врал. И да он явно был рангом выше боярина. Но Ярило — это всё-таки последняя ступень перед грандом. Это означало, что вскоре где-то должен появиться сверхсильный маг, который был лишь отчасти родовичем. И это совершенно не нравилось Водомиру.

Вступать в конфронтацию с такими боевыми магическими единицами и подставлять под удар своих людей он не хотел. Зато сестра… подсобила.

Параллельно со сбором слухов Боян Болотов ему сообщил, что Виктор фон Аден забрал документы в связи с тем, что его ранг далеко переваливает за все возможные адекватные рамки. Кроме того, он объявил о создании собственного рода. И тут же родились слухи о том, что фон Адены собираются не просто выйти из состава Российской империи, а якобы восстанавливать Тохарскую империю. И уже организовали там свой первый форпост вместе с другими тохарами. Сам же Виктор фон Аден, якобы, нацелился возродить императорский род тохаров, потомком которого он и является.

Водомир Болотов из этой информации отметил следующее: парню неинтересна политика внутри Российской империи, если он уже смотрит в другую сторону. У парня с такой силищей были вполне здравые амбиции по зачистке своей бывшей родины от демонов. А зачем интриговать и пробиваться к власти в одном змеином клубке, если можно стать стать императором в другом.

Приходилось лишь вздыхать и разводить руками. Когда есть подобная сила, то трогать её это всё равно, что тыкать палкой в спящего в берлоге медведя. Если уж его кто-нибудь разбудит, то мало не покажется никому.

По сути, нападением, о котором говорил Виктор фон Аден, они сами и разбередили их берлогу. А у тохаров очень уж сильны кровные узы. Напав на резиденцию Очагово, принадлежащую Рароговым, Болотовы получили себе во враги мага в ранге Ярило.

Прибыв в столичную резиденцию для беседы с сестрой, Водомир Болотов первым делом увидел огромное количество охраны. Причём часть её куда-то выдвигалась из резиденции.

— Куда направляетесь? — остановив их, спросил Водомир.

Охрана отсалютовала ему, и командующий отделением доложил:

— Наша группа отправляется сменять наружное наблюдение за Ярославом Болотовым. Мы обеспечиваем безопасность цесаревича.

— Следуйте, — ответил Водомир.

А сам подумал о том, что это оправданная мера, так как фактически у клана Болотовых это единственная возможность приблизиться к трону. Его клан всегда был на вторых ролях. Бал в Российской империи правили в основном стихийные кланы. Сама империя в основном состояла из стихийных магов. Даже сильнейшая четвёрка кланов империи принадлежала именно к стихийникам: земля, огонь, вода и воздух, с некоторыми, разумеется, специфическими моментами.

Ещё особняком стоял сверх сильный клан менталистов, но даже их отправили в ссылку после восстания.

Как бы ни хотелось Болотову занять соответствующее место у трона, о чём мечтал его отец и дед, но мечтали они в своё время всё это сделать как-то более-менее мирным путём. Никто из них никогда не хотел бы вызвать на себя гнев остальных стихийников, потому что войну против них они попросту не пережили бы.

Когда Водомир отпускал сестру вместе с внуком в столицу для предъявления прав на престол, он всё-таки надеялся на более-менее мирный вариант. Кто же знал, что императрица успела заделать на стороне ещё ребёнка? И мало того, что успела, так ещё и каким-то образом выносила и родила.

В довершение всех проблем, этот ребёнок и сам выжил, несмотря на то, что императрица очень тяжело переживала беременность. Могла и не доносить. А вообще в клане тех же Болотовых все считали, что легенда про беременность была создана исключительно для того, чтобы успокоить общественность. Потому что слишком быстро уж всё завертелось. Императрица была одна, не было у неё ни мужа, ни постоянного фаворита. Множество любовников, разумеется имелись. Но она не была беременна.

Конкретно Водомиру казалось, что это такая тонкая афера для того, чтобы просто не опускать страну в пучину гражданской войны, разброда и шатания. Потому и придумали её беременность, как и некий эфемерный брак с Вихревым.

А по факту Болотов очень надеялся, что ни одна проверка кровного родства не сможет подтвердить, что этот ребёнок на самом деле Светозаров. У них-то, у Болотовых, был реальный представитель крови Светозаровых. Поэтому Водомир хотел ещё и напомнить, чтобы потребовали проверку крови. И если младенец, которого прочат на престол, не имеет кровного родства с императрицей, тогда и вопросов быть никаких не может.

Что же касается самой Ликоморы, то её действия начали выходить за пределы каких-либо адекватных границ. Как минимум, она должна была его поставить в известность о том, что планирует подобное нападение на резиденцию Рароговых.

Внутренне-то он прекрасно понимал, почему она это сделала: пока существовал сей младенец, за которого встали горой одни из самых сильных кланов, так или иначе, единства в Совете не будет. И естественно, если бы ей удалось достичь поставленной перед ней цели, то случилось бы именно так, как им и вбивали с детства: цель оправдывает средства. В конце концов, ей бы всё простили. В том числе и подобное кровавое решение проблемы.

Вот только у неё ничего не вышло. И сейчас её просчёт грозит целому клану Болотовых не просто проблемами, а вполне конкретным уничтожением со стороны Рароговых и фон Аденов.

И, собственно, врываясь в кабинет к сестре, он хотел устроить ей соответствующий разнос. Но при этом заметил, что сама Ликомора складывает в кармашки своего пояса на платье всевозможные амулеты. Водомир с удивлением отметил, что амулеты эти ни разу не боевые. Но разбираться с этим он будет позже. А пока он собирался предъявить ей вполне очевидные претензии.

— Ты какого хрена устроила⁈ — взвился Водомир, ударив посохом по полу, от чего тот треснул. — Почему ты в первую очередь не предупредила меня о том, что организовала нападение на Рароговых?

— Ты это о чём? — Ликамора попыталась изобразить невинность, хлопая глазами.

— Ты мне дурочку-то из себя не строй. Я обо всём знаю, потому что Рароговы явились ко мне и предъявили претензии, представив в виде доказательств целую гору тварей, подосланных тобой в Очагово.

— Главное — результат, — спокойно отозвалась на это Ликомора.

— Какой ещё результат⁈ Дурья твоя башка! — вскипел Водомир. — Они объявляют нам войну и требуют в течение сорока восьми часов выдать виновного в покушении на их основную резиденцию!

— И что ты сказал? — Ликомора явно занервничала.

— Ничего не сказал. Только то, что мы к этому непричастны.

— Ну, чисто технически, — согласилась ведьма, — вы к этому и непричастны. И что, дорогой братец, — она посмотрела на него, — ты собираешься меня выдать им?

— Ты что, старая, совсем с ума сошла? — Водомир оглядел кабинет сестры, нашёл подходящее кресло и уселся в него. — Конечно, я не собираюсь тебя выдавать. Но если мне не оставят выбора, то я и не знаю, что делать. Мне угрожают уничтожением не только Хвойницкого, но и всех болот вокруг. Нет, болот, конечно, в стране хватает. Даже таких, куда можно переселиться. Но наши капища находятся там. Нашу силу дают наши местные болота, наша местная земля, деревья и прочее. Наш клан жил там веками. Поэтому, если ты уж умудрилась накосячить так, что всем нам теперь угрожает уничтожение, то решай проблему сама. Так, чтобы клан не пострадал.

Ликомора тяжело вздохнула, оглянулась на карту за своей спиной, встала из-за стола, плавно прошла в центр кабинета и задумчиво прошла от одной стены до другой, затем развернулась и пошла обратно. Доски пола поскрипывали под её ногами, хотя она не выглядела какой-то уж очень тяжёлой.

Затем ведьма остановилась напротив брата и посмотрела ему в глаза.

— Хорошо, — ответила она. — Я решу эту проблему. Скажи, кто к тебе являлся?

— Ко мне приезжал угрожать какой-то сопляк — Виктор фон Аден. И его сестра — Ада. Да, да, вот так вот: ко мне ставить ультиматумы прислали молодых сопляков. Даже Креслав Рарогов сам не приехал.

— Ну тут два варианта, — заметила на это Ликомора, прохаживаясь взад-вперёд. — Либо он не пережил нападение, либо просто отправилась молодая поросль, которой очень хочется отомстить. Либо это какой-то очень хитрый ход. И этот Креслав до сих пор сидит и охраняет малолетнего ублюдка, рождённого императрицей.

— Слушай, мне плевать, — ответил Водомир. — Я вообще этого не знаю. Делай, что хочешь. Но ты обязана сделать так, чтобы клан не пострадал.

— Хорошо, — кивнула ведьма. — Это моя проблема. Я решу вопрос с фон Аденом.

— Хотел бы я на это посмотреть, — хмыкнул Водомир, — как ты решишь вопрос с Ярило.

Взгляд Ликоморы остекленел.

— Я сказала, что решу вопрос! Если я с императорами решала вопрос, то и с Ярило решу.

— Знаешь что, — ничуть не смутился Водомир, — когда ты в последний раз так говорила, то сначала задурила голову императору, а потом вернулась от него беременной. Давай, в этот раз ты найдёшь решение вопроса в несколько иной плоскости, хорошо? Мне нужно, чтобы этот сопляк фон Аден перестал существовать. Ну, или в конце концов, дай ему такую взятку, чтобы он просто забыл обо всём происходящем и убрался в свою Тохарскую империю.

— Я тебе сказал, что решу вопрос! — глянула на него Ликомора с вызовом. — С тебя требуется рассредоточить людей. Убрать всех из центральных, основных наших резиденций и спрятать в болотах.

— Тебе ли не знать, как наши люди умеют прятаться в болотах?

— Ну вот, — кивнула Ликомора. — В ближайшие недели все уходят по дальним капищам. Партизанить, так сказать.

— Допустим, люди уйдут. А мне-то ты что предлагаешь? Если он придёт и начнёт жечь всё подряд?

— На этот случай у меня для тебя есть подарочек, — оскалилась Ликомора.

Она открыла сейф, вынула оттуда огромную друзу, переливающуюся малахитовыми, изумрудными цветами. По стенам побежали всполохи, окрасив комнату в зеленоватый оттенок.

— Это накопитель, — проговорила Ликомора. — Дополнительный источник энергии. Закрой куполом полностью все болота, чтобы они не смогли пробить вашу защиту.

Водомир принял в руки светящуюся друзу, которую его сестра называла накопителем, и почувствовал мощь энергии внутри. При этом он понимал: подобных артефактов он не помнил и не слышал о таких никогда. Но при том он точно знал, что начали ходить слухи об уничтожении капищ где-то на периферии империи. И Болотов подозревал, что именно он держит в руках.

Но всё-таки сдержался, и не задал вопрос. Ведь если не задавать вопрос, и не получить на него ответ, то ни один менталист никогда в жизни не сможет доказать, что он что-то знал. Например, что это за друза такая, откуда она появилась.

Поэтому Водомир просто убрал её в сумку, махнул на прощание Ликоморе, развернулся и отправился обратно к себе в Хвойницкое.

* * *

Когда мы с Адой вернулись из Хвойницкого, резиденция Очагово уже ничем не напоминала базу на осадном положении. Тут вся жизнь вернулась на круги своя, лишь, пожалуй, повышенное количество раненых в лазарете напоминало о том, что здесь произошло.

Мы собрались в большой гостиной и рассказывали деду, матери и ещё нескольким старейшинам клана, как прошла наша дипломатическая миссия к Болотовым.

И вот, когда мы уже заканчивали, в каминном зале Очагово появился телеграфист и после кивка Креслава передал деду телеграмму.

Тот прочитал, нахмурился и передал её мне.

Я посмотрел на ленту и сначала даже не понял, что именно там написано. Мне пришлось перечитать ещё раз.

«Витя, скорпииде срочно нужна помощь. Костя».

Скорпииде нужна помощь…

Только тут до меня дошло, что написано было, скорее всего, именно то, что имелось в виду. Поэтому я встал и обратился к присутствующим:

— Прошу меня извинить. Ада всё дальше расскажет в деталях. Я вижу, что она вполне сможет это сделать. А мне нужно срочно отбыть, чтобы помочь своим друзьям.

— Можно поинтересоваться, — сказал Креслав, вставая, чтобы пожать мне руку, — с какого момента у тебя в друзьях начали ходить реликтовые твари?

— На самом деле довольно-таки давно, — я пожал плечами. — И эта дамочка в своё время не пожалела нам скорлупы от своих яиц. А мы спасли её детёныша, поэтому у нас установились добрые дипломатические отношения. Видимо, пришла пора помочь ещё раз.

Дед расплылся в улыбке и кивнул мне, пожимая руку.

Я попрощался со всеми остальными и отправился в столицу ближайшим телепортом.

В столичной резиденции меня уже встретил Костя. Причём там был не только он, а уже собрались и остальные: Земовит Медведев, Тагай и Артём Муратов.

— Я так посмотрю, из стихийников не хватает только Белоснежки, — сказал я, и мы хохотнули.

— Михаил обещал приехать, как закончит свои дела. В принципе, мы его ожидали.

Именно в этот момент нам сообщили, что прибыл гость из Морозовых, и просит принять его.

— Да ладно⁈ — выдохнул Костя, хлопнув себя по бедру. — Неужто на ловца и зверь бежит⁈

— Ещё как бежит, — ответил Тагай. — Ещё и с новостями.

Мы вышли встречать его все вместе. Белоснежка шёл, как всегда, немного вразвалочку, слегка поигрывая своими огромными мышцами. Мне, честно говоря, было непривычно смотреть на него немного свысока. Да и в плечах я сейчас был немного побольше.

— Ну что, ребята, — сказал он, подходя. — Свои дела в клане порешал, отпросился. Теперь могу и к вам примкнуть.

— Отлично, — кивнул я, обнимая давнего друга. — Ты как раз вовремя.

— О! Опять какая-то бойня? — с азартом спросил Белоснежка под хохот Медведева и Тагая.

— Нет. По крайней мере, я надеюсь, что нет, — сказал я. — Мы поедем спасать одну реликтовую тварь в горах под Уралом.

— Мне просто по кайфу вообще, как вы живёте, — проговорил Белоснежка, оглядывая нас всех. — У вас вообще не бывает скучно.

— Поверь мне, ты даже не представляешь, насколько, — ответил я, усмехаясь. — Так, а теперь все дружно по коням и понеслись в сторону Уральских гор.

Так мы собственно и поступили. Но до этого Костя ещё ввёл нас в курс дела.

— Ты вообще откуда взял, что скорпииде грозит какая-то опасность? — спросил я, после того, как вывел из конюшни Резвого, который так и норовил покрасоваться на фоне обычных коней.

— Откуда, откуда… — усмехнулся Жардев, обернувшись ко мне вполоборота, и чуть-чуть оттопырил ворот верхней куртки. И оттуда, словно котёнок или щенок, вылез маленький скорпииденыш.

— Да ладно, не может быть⁈ — я действительно не верил своим глазам.

— Вот-вот. Он примчался ко мне, эмпатически попросил о помощи. Говорит, у мамы проблемы, очень просит кого-нибудь прибыть, чтобы помочь.

— Это ж надо! Я много повидал чудес последнее время, но это было одним из самых неожиданных. Нашёл же он тебя как-то посреди столицы. Как вообще добрался? И никто же его не сцапал по дороге.

— Ты знаешь, он очень шустрый, — с отеческой заботой и толикой гордости в голосе отозвался Костя.

Я видел, как малыш шустрит, словно котёнок под курткой у Кости. При этом он тёрся об него. Я слышал звуки, похожие то ли на мурчание, то ли на стрекот.

— Ластится, — пожал плечами Костя и улыбнулся.

К нам с гнедым жеребцом, выданным конюхом Рароговых, подошёл Белоснежка.

— Какие у вас странные взаимоотношения, Константин, с этими реликтовыми созданиями.

— О, — я махнул рукой. — Ты даже не представляешь, какие у них на самом деле отношения. Но главное, что они его любят и не жрут. И это самый основной плюс.

Затем мы вскочили на коней и помчались на помощь.

При подходе к пещерам меня сразу напрягло, что нет никакой охраны на входе из той, что встречала нас ранее.

Мелкий скорпиидёныш сбежал из-под куртки у Кости и оглянулся на нас.

— Чего он хочет? — спросил Белоснежка.

— Но он готов провести нас, — ответил тот, явно прислушиваясь к тому, что ему передаёт мелкий. — Только необычным путём, а каким-то обходным.

Вот только детёныш реликтового существа особо не ориентировался в наших размерах. Вышло так, что он пытался провести нас такими ходами, где нам было не пробраться. И если ещё Артём и Костя могли протиснуться, то, например, уже Белоснежке и тем более мне там было не проползти. Без вариантов.

Костя остановил мелкого и попытался ему эмпатически объяснить, помогая себе словами и руками:

— Мы большие, — говорил он. — Нам нужны проходы больше, чтобы добраться.

И он одновременно с жестами показывал, что, мол, вот он большой, указывая на меня. Корпиденыш задумался. Причём я ясно видел, что он действительно мозгует, что делать. А затем побежал в другую сторону. Потом резко свернул, и мы оказались в расщелине, по которой, хотя бы, можно было попытаться пробраться.

Правда, размер её всё равно был маловат для меня. Но с нами, по счастью, находился маг земли, который смог, поднатужившись, расширить проход.

— О, это дело, — сказал я, когда стены расщелины разошлись достаточно, чтобы я по ней мог пробраться.

Она вела нас примерно два километра, пока не нашли новый туннель. Нет, это был не тот, по которому мы в своё время бродили втроём. Это был иной, заброшенный и не использующийся туннель. Мы все вшестером начали спуск вниз.

Причём, спуск был довольно крутой.

Чем ниже мы спускались, тем отчётливее чувствовали некое возмущение, которое носило не ментальный и не магический характер, а как будто кого-то пытали именно на эмоциональном уровне, силясь сломить.

— Да что там происходит? — проговорил Тагай, который шёл прямо передо мной.

— Я тоже чувствую, — сказал я. — Как будто какой-то невероятный таран давит, ломая волю. А другое сознание сопротивляется ему изо всех сил.

При этом ведущий нас скорпииденыш начал вести себя возбуждённо: он визжал, пищал, чуть ли не лапками за голову хватался и пытался нас подгонять.

— Что-то не здоровое происходит, ребята, — оглянулся на нас Костя. — Надо торопиться, не то опоздаем.

Мы тем временем спускались всё ниже и ниже. И вдруг увидели глубоко под нами гнездо скорпииды. Оказалось, что к нему выходил отросток тоннеля, в котором находилось ещё одно капище. И это капище было очень древним, и совершенно не похожим на то, что находилось снаружи. Давным-давно уснувшее капище, от которого невероятно фонило магией.

«Интересно, а могла ли скорпиида быть проводником древнего капища? Или кто-то из её предков?» — мелькнула у меня мысль, но очень скоро пропала из-за событий, разворачивавшихся на наших глазах.

Света там было достаточно, так как на стенах налипла какая-то фосфоресцирующая дрянь.

Вокруг капища лежали сейчас живописно разбросанные трупы с перерезанным горлом. А в центре этого конструкта, сложенного из тел, находилась скорпиида, которую ментально давила никто иная, как Ликомора Болотова. И вокруг неё были — всё те же невероятные твари болотные: куча змей, пиявок, жаб, которые со всех сторон бросались и уже чуть ли не висели на этой несчастной скорпииде.

И при этом, несмотря на то, что сама скорпиида хоть и трепыхалась, но уже достаточно вяло, потому что ей противостояли невероятно мощные силы. Видно было, что её хитин подпалён местами, одна из лап уже подломилась, а в паре мест я увидел, что её панцирь уже частично разрушен.

Ещё немного и вся эта ватага проберётся под панцирь скорпииды и сможет убить её. Времени у нас оставалось невероятно мало. А вид нашей старой знакомой был очень уж сильно потрёпанный. Ликомора пыталась её додавить.

— Она её сломить пытается, подчинить себе! — прокомментировал Тагай, а до того капище хотела выпить.

— Значит, всё же Болотовы!

— Они самые, — заговорил Белоснежка. — Мы у себя в резиденции взяли с поличным племянника Чернышова, тот сказал, что к дяде приходила женщина из Болотовых и давала инструкции.

— Вот суки! — едва ли не синхронно вырвалось у нас.

По периметру капища находилась охрана. Мы сгрудились вместе, чтобы выработать совместный план действий.

— Ну и что будем думать? — спросил Костя. — Как мы их уничтожим? Выжечь пламенем не выйдет, там скорпиида внутри.

Было видно, что он рвался вперёд, чтобы помочь, но понимал, что необдуманные поступки могут навредить всем.

— А чего тут думать-то? — посмотрел на него Земовит. — Тут действовать надо. Охрану я сейчас уберу, а с остальным по обстоятельствам.

Вот уж у кого не было и тени сомнений. Он одним единым движением раскрыл под фигурами охранников камень. И те, разом, не успев издать ни звука, провалились внутрь, в каменные мешки. После чего провалы закрылись, запечатав породу.

На немой вопрос Белоснежки был лаконичный ответ:

— Да сдохнут они, — пожал он плечами. — Туда им, собственно, и дорога.

— Вот это я понимаю, решение критической проблемы, — хмыкнул я и похлопал Медведева по плечу.

— Я и вашу болотную ведьму, могу туда же, — сказал он.

— Э, не, — я покачал головой, — с болотной ведьмой так нельзя. Тут, брат, высокая политика замешана.

— Да, — Муратов посмотрел на меня. — Если мы её просто здесь угробим, нам никто не поверит. И даже если мы менталистам убийство предъявим, это будет выглядеть так себе. Но есть другой вариант. Мы сейчас чуть-чуть поможем нашей скорпииде, чтобы она грохнула Ликомору, как защитница этого капища, а с нас и взятки гладки. Тагай чуть подправит наши ментальные показания, и никакой мести, никакой войны, ничего.

Мы, объединив все наши силы, были готовы слаженно ударить. Но это был бы лишь отвлекающий манёвр. Артефактов у ведьми было достаточно, чтобы пережить хоть извержение вулкана, хоть взрыв невероятной силы. Но это было неважно. Мы стали бы лишь отвлекающим манёвром. Основным нашим оружием был Тагай.

Он-то и отработал на пять с плюсом. Он так шарахнул ей по разуму, что Ликомора получила на несколько секунд спутанность сознания и, кажется, даже отключилась.

Да, мы подготовили стихийные заклинания, но использовать их пока не решались. Иначе это будет видно в наших воспоминаниях, когда придётся сделать так, чтобы их считывали.

А по большей части, действовать должен был именно Тагай, причём действовать настолько филигранно, чтобы это потом нельзя было увидеть. И он действовал. Он боролся с сознанием Ликоморы, пробивая всю её артефактную и ментальную защиту. И наконец начал заставлять делать то, что было нужно нам.

Пытаясь сопротивляться, она брала по одному амулету со своего пояса, бросала под ноги и растаптывала, уничтожая. И таким образом она постепенно отпускала контроль над скорпиидой.

— Давай, — шептал Тагай. Вены на его лбу вздувались. Но за ним стояла богиня Арахна. Сил у него была предостаточно, поэтому он давил ведьму. Ликомора продолжала выбрасывать амулеты и растаптывать их.

А вот скорпиида постепенно начала приходить в себя. Она тряхнула головой и встала на все свои лапы. Ликомора же дергалась, бросая очередной амулет себе под ноги. И при этом она чётко осознавала, что именно она делает., но тело не подчинялось ей. Глаза у неё были бешеные, испуганные.

Ведьма, запертая в ловушке Тагая, раз за разом бросала амулеты, растаптывала, снова бросала под ноги и уничтожала.

Где-то на пятом амулете критическая масса силы скорпииды перевесила критическую общую массу влияния артефактов.

И тут скорпида подняла голову, застрекотала жвалами и уставилась на Ликомору.

— Тагай, ты можешь усилить мой сигнал? — попросил Костя.

— Могу попробовать. Для кого?

— Для скорпиды. Это скорее ментальный посыл.

— Давай попробую, — согласился Тагай.

— Скажи ей, что не надо её располовинивать. И башку отрывать тоже не надо. Пускай она её ядом её уничтожит.

— Хорошо, — кивнул Тагай, добавил ещё один поток для передачи данных, для скорпииды, и передал ей послание Кости.

Та посмотрела наверх, явно осознавая наше присутствие.

— Не понимает, — расстроился Костя. — Передай, что типа: мы тебе помогли, теперь ты нам помоги. Убей её своим ядом.

Тагай снова передал послание.

Скорпиида явно задумалась. А затем произошло то, от чего даже меня немного передёрнуло. Испытывать подобное на себе у меня не было никакого желания.

Хвост скорпииды в мгновение ока, с невероятной силой распрямился и ударил Ликомору острием прямо в висок. В мозг ведьмы полился яд. Её лицо искривилось от боли и ненависти, но больше всего — от разочарования в собственном проигрыше. Она раззявила рот, чтобы, может быть, что-то сказать, или как-то иначе отреагировать. Но из её рта вырвался только слабый стон.

Скорпиида вытащила остриё, которым увенчивался её хвост, а затем ударила ещё несколько раз: в шею, в грудь, и потом — в основание черепа.

Ликомора умирала в муках. Но так и не поняла, почему всё это произошло.

Мы решили не появляться ей на глаза, чтобы она нас не видела. Мы дождались, пока она замерла. Скорпиида же сделав своё дело, обернулась к нам и, как мне показалось, даже слегка поклонилась.

— Она всех нас благодарит за помощь, — сказал Костя.

— Ну вот, — сказал я показывая на картину под нами. — Месть свершилась. Тварь редкая, краснокнижная, хитиновая, считавшаяся чуть ли не вымершей, с огромной магической силой убила того, кто посягал на капище. Что мы могли с этим сделать? Ничего. Теперь мы должны взять тело и доставить в столицу.

Мы спустились к самому капищу, подняли тело. Оно всё уже было распухшее, почерневшее, и изо рта ведьмы сочилась мерзкая, гнойная жижа.

— За что боролась, на то и напоролась. На каждую болотную тварь находится болотная тварь пострашнее.

Рядом с Костей радостно стрекотал и даже подпрыгивал маленький скорпиидёныш. Он был счастлив и снова ластился к Жердеву.

— И что мы теперь должны делать? — спросил Костя, оглядывая древнее капище с трепетом.

— Теперь, — ответил я, тоже глядя на чашу с распоротыми телами различных гадов — мы должны вынести её на поверхность. Сдать Светозарову и Ярославу Болотову. Дать показания менталистам, показав, что мы видели, как Ликомора проводила странный ритуал, и её убила скорпиида. Мы к убийству не имеем отношения, лишь доставили её тело на поверхность. Почему не вмешались? Потому что тварь такая редкая, и очень опасная, а жить хочется.

— А какого хера мы забыли в этой заднице? — ухмыльнулся Белоснежка, видимо, решив до конца проработать нам алиби.

— Так, за ресурсами ходили. Костин папа заказал нам ещё скорлупы от яиц скорпииды. Вот мы и отправились все вместе.

На этом мы все переглянулись и синхронно кивнули. Затем из подручных материалов создали носилки, погрузили туда почерневшую ведьму и потащили на выход.

Отправить