Глава 7

По сути, для того чтобы быстро добраться до Светозара и матери, у нас был только один вариант.

— Агнос, — попросил я своего верного спутника, — доставь нас в дальнюю резиденцию Рароговых, к матери.

Агнос появился рядом со мной, и Болотов в этот момент онемел окончательно.

— Тоже нашёл мне службу доставки! — фыркнул ворчливо этот крылатый змей. — И задницу своему другу будешь залечивать сам.

— А чего её залечивать-то? — удивился я.

— Это ты у нас огнеупорный. Как ты понимаешь, не все такие.

— Ой, ну слушай, — сказал я Агносу, едва сдерживая ухмылку, — пожалей ты его, это же, практически, императорская задница-то!

— Для меня ты — императорская задница, а не он, — оскалился на это мой спутник.

— Но-но! Нам надо быстрее добраться до места, а не дипломатические скандалы устраивать.

И только тут Болотов смог открыть рот:

— А это вообще кто?

Агнос тут же извернулся и протянул ему лапу. Да, у него были и передние лапы, и крылья. Вот такой вот выдумщик.

— Очень приятно, бог, — сказал он и оскалился. — Для друзей Виктора можно просто Агнос. А ты кто?

— Ярослав Болотов-Светозаров, — ответил тот чуть ошалело. — Но для богов можно просто Ярик.

Затем Ярослав посмотрел на меня и спросил:

— Откуда он вообще взялся?

— О, это долгая история, — ответил я. — Но, если когда-нибудь время будет и мы всё это междувластие переживём не врагами, то, наверное, расскажу.

— Хотелось бы, — отреагировал Ярослав, скосив взгляд на Агноса. — Против богов только идиоты воюют.

Я же вспомнил видения в храме Саламандры и мысленно присвоил себе это звание. Войну против Бельзяра никто не отменял.

Коротко проинструктировал Ярослава по технике безопасности полётов на огненных ящерах, я скомандовал:

— Забирайся и держись крепче за него.

Ярослав забрался на Агноса и прижался к шее у Агноса.

— Чем-то болотную виверну напоминает, — пробубнил себе под нос, но и я, и Агнос услышали.

— Сам ты виверна! — тут же отреагировал бог и встрепенулся, чтобы парень уселся поудобнее. Я сел позади него и дал команду Агносу:

— Взлетаем!

Сидя позади Ярослава, я чувствовал, как того иногда брала дрожь, особенно когда Агнос закладывал какие-нибудь достаточно крутые виражи. Причём делал он это совершенно сознательно. Никакой необходимости в них совершенно не было. Ему просто нравилось, как его новый наездник иногда визжит, как девчонка, а иногда до потери пульса цепляется за чешую и наросты.

— Ну вот, видишь, как классно, — сказал я ему, когда мы пролетели большую часть пути.

* * *

Когда же мы приблизились к резиденции, то начали замечать нечто необычное. Здесь, возле горного хребта, всё уже было усыпано снегом. Температура стояла, мягко говоря, не плюсовая. И вот отсюда, сверху, мы видели, как по снегу, по льду, прямо сквозь белую пелену волной двигались гады: змеи, жабы, какие-то пиявки…

С высоты, конечно, это выглядело отвратно, но ясно было одно: ничего подобного тут в это время года быть не должно. Да и вообще такого в природе быть не должно.

Кроме этого, в небе вокруг резиденции кружила буквально туча гнуса. Да такая плотная, что сквозь неё практически ничего не было видно. Видимо, эти летающие прибыли раньше, а ползающие только-только добрались. Я даже не мог предположить, откуда.

— Что-то мне подсказывает, — сказал я так, чтобы Ярослав услышал, — что это какая-то очень нездоровая ситуация. Зима, как-никак — откуда это всё полезло?

— Так, а я тебе о чём говорил? — обернувшись ко мне и немного подрагивая, ответил Болотов. — Магия. Болотная.

Но потом я увидел то, что заставило меня сцепить зубы: над резиденции поднялись языки пламени, которые пытались достать гнуса и сжечь его. Только тут я увидел, что следы пожарищ внизу разбросаны тут и там. Рароговы, кто как мог, оборонялись от этих самых насекомых, гадов и прочей живности, которая спешила сюда со всей округи.

— Приземляйся, — сказал я Агносу.

— Подожди, — ответил мне Болотов. — Я хотя бы сейчас гнус уберу. Ты не думай, вот такое облако может спокойно людей заживо жрать. Это только кажется, что гнус безобидный.

— Да я сейчас сам эту дрянь уберу, — ответил я, закатав рукава.

И смел эту тучу гнуса стеной пламени в центр. Затем создал вокруг неё кольцо пламени, накинул сверху купол и сдавил всё это, чтобы все летающие твари сгорели.

Стоял хруст лопающихся от жара тел, вонище от сгоревших крыльев и хитиновых тел. Да такая, что даже Болотов поморщился.

— Ну, можно, конечно, и так, — сказал он. — Но с точки зрения биогеоценоза негуманно, я хотел просто их отвести отсюда.

— А я нихрена не гуманный, когда моих жрут заживо!

И мы двинулись дальше. По дороге нам встречались люди с почерневшей кожей. Причём не обугленной, нет. Кто-то шатался, кто-то уже сидел или лежал без сознания, а кто-то неистово чесался и ничего не мог с этим поделать.

— Что за?..

— Яд, — тут же ответил на мой невысказанный вопрос Болотов. — Самый разнообразный.

Я выругался, оценивая степень потрёпанности защитников резиденции. Казалось бы, огонь — ультимативная способность… Но против гадов болотных он далеко не всегда мог защитить.

— Ты сможешь это вытянуть из них?

— Смогу, — кивнул мне Ярослав, стиснув зубы. — Но период интоксикации у взрослых больше, чем у детей, — намекнул мне Ярослав. — Я так понимаю, что наша первоочередная цель — ребёнок?

Я кивнул, но всё же не мог не спросить:

— Какой средний период интоксикации?

Болотов оглянулся, что-то прикидывая в уме.

— Примерно… несколько часов, в зависимости, конечно, от количества укусов. Но судя по общему виду, это началось не так давно. Так что, полагаю, час в запасе у нас ещё есть. Поэтому определяй, что приоритетнее, то и будем делать. Начинать лечить или ищем ребёнка?

— Нет, будем искать младенца и мою мать, — ответил я. — Если у них ещё есть время в запасе, то мы пойдём спасать Гориславу и Светозара.

Мы обыскивали резиденцию, и я понимал, что здесь никого из тех, кто нам нужен, нет. В основном были рядовые отравленные Рароговы.

Где-то в процессе Болотов подозвал меня к себе и сообщил:

— Тут такое дело… — он запнулся, но всё же добавил, — для использованного конструкта здесь было слишком мало живности. Вероятнее всего, основной поток покинул резиденцию и последовал куда-то в другое место.

Обменявшись взглядами, мы покинули резиденцию, вновь использовав Агноса. С воздуха картина успела измениться. Видимость стала лучше. Стоило нарезать несколько кругов по окрестностям, и мы увидели в стороне мощные струи пламени. Я буквально по их силе понял, что тут кто-то из наших заправляет. Впрочем, всё оказалось предсказуемо. Это дед Креслав бился с нападавшими, не жалея себя. Он лихо сжигал всё, что к нему приближалось.

Мы опустились рядом с ним. Агнос же в этот момент взмыл в небо, стараясь отчасти прикрыть нас от очередных туч гнуса в воздухе.

— Дед, что здесь происходит? Какая обстановка? — спросил я.

— А то не видно! Болотовы ударили! — ответил Креслав, выдавая невероятный столб пламени и раскручивая его вокруг капища. Конструкт сжигал гнус и гадов, выпаривая заодно снег и лёд. — Я отвлекаю их внимание на себя. Горислава с царевичем и Адой ушли к её капищу. Они должны пробиться, а я здесь пока положу всех, кого смогу.

Затем Рарогов заметил Болотова и поморщился:

— Этот что тут делает?

— Помогает в меру сил и возможностей, — уверенно сказал я. — Он поклялся кровью.

— Ну, смотри, — дед покачал головой.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут рядом с нами спустился Агнос, который улетал на разведку.

— Я всё посмотрел, — сказал он. — Вон в ту сторону вся эта дрянь уходит. Вперёд.

Когда мы подлетели ближе, увидели, что капище, проводником которого являлась моя мать, полностью объято огнём. И там, внутри, под его куполом, было какое-то движение.

Полагаю, Ярослав этого не видел, но для меня, всё-таки, огонь был родственной стихией. И, посмотрев сквозь пламя, я увидел: ребёнок лежал непосредственно на капище, завёрнутый в пелёнки. А мать с сестрой держали круговую оборону, выстраивая купол огня.

Но гнуса и различных гадов, движущихся по земле, было настолько много, что они своим напором постоянно сдавливали этот купол. Обугленные следы на земле говорили о том, что огненная полусфера сократилась за время своего существования по крайней мере втрое.

Змеи, жабы, какие-то ящерицы, прочая болотная жуть, не жалея себя, бросались в этот огненный купол и сгорали в нём начисто. Коптил этот факел просто нещадно, но при всём том они своими телами просаживали мощность конструкта, ослабляя купол.

Полагаю, что если бы мы не подоспели, мать с сестрой долго не продержались бы.

Агнос зашёл на посадку, чтобы мы смогли приблизиться к защите младенца.

— В этот раз подожди! — закричал мне Ярослав. — Я всё сделаю, отзову их! Потому что если этого не сделать, мы даже не приземлимся, это просто нереально!

И действительно, под нами, единым шевелящимся ковром, со всех сторон по снегу ползли всевозможные ядовитые твари.

— Давай быстрее! — ответил я. — Мои долго не продержатся.

Но одновременно с этими словами я накинул сверху на их купол свою дополнительную сферу огня. И попутно выжигал гнус поверху. Как только я это сделал, сразу же почувствовал, как мать облегчённо вздохнула.

Те твари, кто оказались между куполами защиты, сгорели начисто. Оставшиеся снаружи, пытались теперь пробить мой купол. Вот только моё пламя было куда жарче и жгло куда немилосерднее.

В это время мой спутник всё тем же ритуальным кинжалом начал распарывать себе руки, причём порезы приходились на уже затянувшиеся шрамы. То есть, он делал это не впервые.

Соскочив на землю прямо поверх шевелящейся массы, Болотов схватил первую попавшуюся змейку, шваркнул её о ближайший пень, и уже из мёртвой вытащил зуб. Затем у него в руках уже появилась чья-то шкурка, после чего уверенными движениями хирурга он вытащил кишки скакавшей мимо жабы.

— Мать моя женщина, — сказал я, косясь на него с Агноса. — Это у вас всегда такая магия?

— Обычно ещё хуже, — пожал плечами Болотов — и с этими словами выдёрнул лапу у какой-то ящерицы.

— Ничего себе, какие вы страшные люди.

— Ничего-ничего, — ответил на это Болотов. — Поверьте, вы выглядите со стороны немногим лучше.

За время этого разговора он надёргал всяких конечностей, свинтил кому-то голову, у кого-то слил кровь, кому-то опалил шкуру, плюнул, дул, выдрал волосы, быстро связал какое-то подобие кисточки. Затем вообще сделал не пойми что.

А после этого начал отбивать некий ритм.

Даже я его чувствовал. Ритм словно зомбировал. Но мне хватало сил противостоять этому самому ритму. А вот тем, кто полз в сторону купола огня этого не хватало.

Я сидел на спине летающего по кругу Агноса и в некотором ошеломлении размышлял о том, насколько разнообразны магические способности у людей. И это только в нашем мире. Что говорить о других?

Я уже не следил за Ярославом, что именно он делает, потому что делал он всё очень быстро и абсолютно непонятно. Но тут он вдруг начал натуральным образом завывать.

И при этом кровью вокруг себя вычерчивал спираль, в которую вписывал не то руны, не то какие-то особые знаки. Затем той же кровью начал писать уже в воздухе, а потом сломал пополам ту хрень, которую делал из различных животных.

И вместе с этим движением совпала самая высокая нота в его голосе.

И в этот самый момент все эти орды, которые пёрли на нас, ведомые чуждой волей, вдруг замерли. До этого у них была одна мысль, одна идея — они мчались убивать. Но Ярослав переломил это своей кровью. Своей силой он отменил приказ об убийстве. Снял с них ментальное давление. Освободил от принуждения.

И получилось, что все эти войска: гнуса, гадов, двигавшиеся со всех сторон в одну-единственную точку, внезапно утратили свою цель. Они вдруг осознали, что находятся где-то посреди зимы, где очень холодно. И вообще, для них не сезон.

Поэтому в рядах нападавших случился разброд и шатание. Некоторые змеи начали крутиться вокруг своей оси, пытаясь куда-то деться с этого снежного наста, который они раньше не замечали. Жабы пробовали зарыться в него, как в болотную жижу. Естественно ничего у них не получалось. Гнус разлетелся в разные стороны, но уже через несколько десятков метров начал падать вниз, замерзая. Магия, которая охраняла их от воздействия погоды, закончилась.

Я полагал, что ещё к вечеру из всех этих тварей не уцелеет ни одной.

Но я всё-таки не упустил момент и сжёг несколько самых больших скоплений этих уже неопасных гадов. В конце концов, им так даже лучше, мучиться не будут.

Затем я снял свою защиту и прошёл через огненный купол матери. Мне он не причинил ни малейшего вреда.

— Всё, — протянул к ней руку. — Всё закончено.

И тут обратил внимание, что руки моей матери почернели. Потому что она закрывала ребёнка. И те единичные особи, что прорвались сквозь огненный купол, покусали её. Но она не дала никому дотронуться до ребёнка. Она готова была защищать его ценой своей жизни, делать ровно то, о чём я и говорил всё время.

Почернели руки и у Ады, но та лишь злобно смотрела вокруг исподлобья, словно не замечая никаких неудобств.

А ребёнок из пелёнок смотрел своими огромными и доверчивыми глазищами.

В этот момент сзади к нам подошёл Ярослав Болотов.

— Нет-нет-нет! — заголосила мать. — Ты кого сюда притащил⁈ Это они на нас напали! Это они пытались убить Светозара! Что ты наделал⁈

— Это не они напали, — ответил я. — А скорее всего, она. Ярослав же дал клятву крови, что не причинит вреда ребёнку.

В подтверждение моих слов тот раскрыл ладонь, на которой зияла рана с раскрытыми краями.

— Нам-то он клятву не давал!

— Мам, погоди, успокойся, всё хорошо. Ярослав не причинит ни тебе, ни ребёнку вреда.

Я видел, как чернота на её руках поднималась всё выше и выше.

Тем временем Ярослав снова пустил себе кровь и начал что-то рисовать на руках моей матери. Сначала она хотела дёрнуться, но под давлением моего взгляда всё-таки удержалась от этого шага. И я увидел, как после движений Ярослава эта чернота с рук начала постепенно сходить. Едва ли не чёрным чулком стягиваться с кожи. А из мест укусов капала тёмная жижа, которая шипела, падая на камень капища.

Моя мать недоверчиво смотрела на свои руки, понимая, что её на самом деле лечат.

Закончив с матерью, Болотов посмотрел ей в глаза:

— Что с моим братом?

— С каким братом? — сначала не поняла моя мать. А затем глянула на младенца. — Ах, ну да… С твоим братом вроде бы всё нормально.

Мы распеленали ребёнка и осмотрели со всех сторон. Да, действительно, его ни одна гадина не достала. Ни одного укуса на нём так и не появилось. Мать снова запеленала его и прижала к себе.

В это время Болотов подошёл к моей сестре и принялся лечить чернеющие руки ей. При этом я замечал, что он бросает на сестру очень уж интересные взгляды. Никак понравилась?

— Что с остальными? — спросила мать, глядя то на меня, то на Болотова, то в глаза младенцу. — Резиденция пала?

— Дед-то ещё держится, — ответил я. — Мы сейчас с Ярославом полетим в обратную сторону и будем лечить всех тех, кто нам попадётся по пути.

— Этот будет лечить⁈ — всё ещё с нажимом и изрядной толикой недоверия поинтересовалась мать.

— А что вы на меня смотрите, как будто я вам враг? — ответил Болотов, выдержав её взгляд. — Я такой же родович, как и вы. А то, что мне, извините, с бабкой не повезло, тут уж сами понимаете: семьи бывают разные. Но если вы отказываетесь от помощи, то вам ни один доктор не поможет. А я лично дал вашему сыну слово, и он знает, что я добровольно пришёл сюда помогать.

— Мам, — я осторожно коснулся плеча матери. — Ты сейчас не права. Ярослав, наоборот, очень сильно помог нам.

* * *

В резиденцию пришлось сделать несколько ходок. Первым доставили Болотова, чтобы он сразу приступил к лечению. Затем я по очереди забрал мать с цесаревичем, сестру и деда. А после началась нудная методичная работа по прочесыванию резиденции и сортировке больных. Сперва поднимали на ноги самых тяжёлых с самым долгим сроком интоксикации, дальше по убывающей. Причём делал это Ярослав с каким-то упрямым рвением, будто это было для него делом чести.

Видимо, так и было. В случае с Болотовым нельзя было ставить знак равно между ним и его бабкой.

И надо сказать, что на каждого он тратил свою кровь. В итоге, под конец, когда уже стало ясно, что все родовичи будут жить, сам Ярослав Болотов был больше похож на мумию, чем на человека.

Он раздал столько крови, сколько, наверное, высосала бы та самая туча гнуса. Из каждого он вытаскивал яд, на каждом рисовал кровью. А в резиденции даже не осталось алхимии для регенерации. Всё, что могли, отправили в своё время на Байкал. Так что лечить приходилось исключительно ограниченными ресурсами.

И в какой-то момент Ярослав просто осел в кресло, с опалённой спинкой после прошедших боёв с гадами.

— Всё, — пробормотал он. — Я сейчас немощней младенца. Вам сейчас мне горло перерезать — это раз плюнуть. И никакой проблемы с престолонаследием в династии не будет. Вот он ваш шанс!

— Никто тебя и пальцем не тронет после того, как ты за каждого из наших считай кровью расплатился, — я оценил потрескавшиеся губы Ярослава, будто от температуры, и набрал в стакан воды, передавая Болотову. Тот с благодарностью опустошил его и жестами попросил ещё.

Пустой стакан перехватила сестра и спросила, указывая на Болотова:

— Это они, что ли, наши капища решили уничтожать?

— Честно говоря, я не уверен. Думаю, даже, что конкретно он вообще не имеет к этому никакого отношения.

— Ну-ну, — ответила Ада, наполняя бокал и с сомнением передавая его Ярославу. — Что ты там говорил про перерезать глотку?

Она бесцеремонно рассматривала Болотова со всех сторон.

— Нет, дорогой. Резать глотку — это не наш метод. Наш метод — это задницу поджарить до золотистой корочки. Или депиляцию всей тушки сделать. А горло мы не режем. Неспортивно.

Ярослав с трудом повернулся. В его глазах читался явный интерес.

— И это твоя младшая сестра? — спросил он меня.

— Совершенно верно, — ответил я. — И я с ней шестнадцать лет прожил. Мозг она умеет кипятить, просто мастерски.

Ада на это фыркнула, развернулась и пошла куда-то в подсобку.

— Сейчас я этому болотнику попробую что-нибудь найти из остатков. Регенералку конечно, всю выгребли на Ольхон, но может быть, что-нибудь найду из старых запасов.

Ярослав даже попытался встать, чтобы идти за ней, но Ада, повернувшись, осадила:

— Сиди давай, болезный.

И пошла дальше.

— Э… — Болотов обратился ко мне, — Ну, сестра у тебя, конечно, огонь, — он хмыкнул и кивнул.

— А кто ещё у двух огневиков мог родиться.

— А я почему-то думал, что она… как бы Голицыну обещана.

— Не-е-ет, — возразил я. — Там ничего подобного и быть не может. Там — лёд и пламя. Они вообще никогда не сойдутся. Дружить — дружат, да, потому что во время боя друг другу спины прикрывали. А так, честно говоря, я вообще не уверен, что у неё кто-то есть. В смысле, какие-то романтические отношения. Она с девчонками пятёрку собрала. Хотя, может быть, пока это только четвёрка. Но сейчас, особенно после того, как у неё с капищем всё приключилось, я вообще сестру не узнаю.

— Понятно, — ухмыльнулся Болотов и откинулся на спинку кресла. — Значит, говоришь, она свободна?

— Ой, не-е-ет, — заржал я, отпуская напряжение последних часов. — Я тебе ну, очень не советую, чисто с мужской точки зрения.

— Я вообще-то всё слышу, Витя! — раздалось со второго этажа. — Ещё одно слово, и я всё Азе расскажу!

— А я молчу, — крикнул я. — И вообще, уже пошёл.

А затем наклонился к Болотову и проговорил шёпотом:

— Но если что, я тебя предупреждал. Про задницу и депиляцию было нихера не фигурально! Я знаю, о чём говорю!

Отправить