Глава 15

Я застыл в некотором недоумении, глядя на Белоснежку. И чётко в нём увидел черты моего будущего боевого товарища, правда, из прошлой жизни. Но сейчас он всё же был слишком молод для того, чтобы помнить меня или что-то знать о нашей службе на Стене.

Тем временем он распалялся.

— И действительно, я же говорил ребятам: что может стать с нашим командиром? Утащить себя демонам он не даст. Хех, скорее им всем хвосты накрутит. Погибнуть, ну тоже вряд ли. А то, что пропал… очевидно, он перешёл на следующую ступень владения Силой. Вот и всё.

Я понимал, что чего-то не понимаю, но продолжал слушать, потому что Белоснежку уже действительно понесло не на шутку.

— А я смотрю, и Гризли здесь, — продолжил маг льда. — А голос, который вещает в моей голове, судя по всему, принадлежит нашему Тагаю. Я прав?

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Это что ж получается, — Белоснежка широко улыбнулся. — Только одной Тени и не хватает. Или она где-то под конструктом невидимости ходит, как обычно?

— Нет, — ответил я, стараясь сделать так, чтобы по лицу не было заметно моё внутреннее состояние. — Тени здесь нет, и, судя по всему, ей сейчас должно быть лет одиннадцать или двенадцать.

— Вот же блин, — продолжая улыбаться, ответил на это Белоснежка. — Всё время забываю, что есть временная разница у этой петли.

— Как есть, — сказал я. — И давай, знаешь что, мы сейчас народ смущать не будем. — Я показал на раскрывших рот друзей, слушавших наш разговор. Обсудим это потом, в рамках нашей пятёрки, хорошо? А сейчас нам нужно зачистить остатки демонов. Их немного осталось тут, на Ольхоне. Ну и, конечно, главное, их необходимо выбить из Усть-Баргузина.

— О, крутяк, — проговорил Михаил Инеев, которого в прошлой моей жизни все знали исключительно как Белоснежку.

Прозвище у него это появилось из-за довольно специфического дара. Но сейчас это было не важно.

— Командуй, как в старые добрые времена! — Инеев встал и расправил свои широкие плечи. — А мы под твоим чутким руководством совершим ещё один подвиг. Командуй, Пепел!

Все остальные переглянулись, с непониманием глядя то на меня, то на Белоснежку, то задумчиво потирая переносицу. Одним словом, никто ничего не понимал. Признаться, и я был в этом числе.

Да, раньше мне казалось, что только я могу помнить прошлую жизнь. А вот вышло, что ничего подобного, есть и другие люди, которые хотя бы в курсе о той ветке происходящего.

Затем я собрал вокруг себя всех своих. Это слово уже не ограничивалось одной пятеркой. Тут были Тагай, которому больше не надо было следить за защитной сетью, Белоснежка, Гризли, был Костя, был Артём, были отец с Адой и Кемизов. Кроме них были ещё люди, но я не акцентировал сейчас ни на ком внимание.

Главное, перед нами стояла одна конкретная задача: зачистить Ольхон и выбить демонов из Усть-Баргузина. Больше на данный момент от нас ничего не требовалось.

Ольхон мы вычистили до конца дня. Демонов здесь оставалось не так много, да и в округе целых ретивых уже практически не было. За последующую ночь мы вычистили Усть-Баргузин.

А вот дальше пришлось с помощью менталистов и с помощью родовых гвардий, которые не участвовали в сражении за Ольхон, зачищать те самые пять крепостей, с которых и начался прорыв. До этого там уничтожили ту дрянь, которая опутывала стелы, так называемый энергетический накопитель. Теперь нужно было до конца выбить оттуда оставшихся демонов. Это делали малыми силами, и за дело уже взялись родовые дружины, там работали в основном Вулкановы, а также смежные с ними роды, но все под прикрытием менталистов — на всякий случай.

Все остальные временно вернулись на Ольхон, чтобы перевести дух и, в конце концов, понять, что делать дальше.

* * *

Когда уже стало совершенно очевидно, что угроза миновала, главы кланов, участвовавшие в битве за Байкал, собрались на разговор. Тут присутствовали Иосиф Светозаров, Ветран Вихрев, Лан Вулканов, Креслав Рарогов и ещё различные главы младших кланов. Особое место среди всех занимал Скородум Полуночник.

— Надо бы назначить дату для прощания с павшими, — устало проговорил Иосиф Дмитриевич.

— Пусть сперва Усть-Баргузин до конца зачистят, — сказал ему Рарогов, — а тогда назначим прощание, чтобы все смогли прийти почтить память.

— И то правда, — кивнул на это Светозаров и обвёл всех тяжёлым взглядом. Не было в нём эйфории победы, лишь смертельная усталость. — А теперь, господа, я хочу с вами поговорить более предметно. Тема, как вы понимаете, весьма животрепещущая. Демонов из империи мы с вами выбили. Но надо понимать, какой ценой это стало возможным. Оплата за это — тела наших ребят, которые будут гореть на погребальных кострах. Да, они будут сгорать в пламени нашей победы, став для неё не только топливом, но и символом верности долгу и сплочения всех родовичей пред лицом опасности.

Иосиф Дмитриевич стоял немного ссутулившись, но взгляд его был ясен, а голос твёрд.

— Вы должны понимать: жертвы, принесённые в этой битве, не должны быть бессмысленными. Мы с вами обязаны продолжать бороться и в итоге сделать так, чтобы никто никогда не посмел покушаться на нашу землю и нашу свободу.

Он перевёл дух, оглядывая всех собравшихся, но те молчали. Слишком уж близко оказалось всё то, что он говорил, каждому из присутствующих. Каждый клан в этой битве потерял кого-то.

Но тут Иосиф Дмитриевич Светозаров выпрямился, расправил плечи и будто бы озарился внутренним светом силы и уверенности в своих словах. В его голосе появилась мощь, и он как будто сбросил с плеч десяток других лет.

— Посл самой тёмной ночи, которую мы с вами с честью пережили, приходит рассвет. Нам снова придётся разбираться с вопросом престолонаследия. И вы понимаете, что нельзя допустить, чтобы такая великая империя, как наша, оставалась без правителя — будь он хоть и молодой, хоть юный, хоть ребёнок. Во главе империи всегда должен быть символ власти, чтобы народ знал: всё будет спокойно. А поэтому в скором времени нам с вами придётся заново собрать ещё один Совет. Но теперь он будет совсем не тот, что прежде.

Это, как раз, все понимали.

Креслав Рарогов окинул взглядом лица собравшихся и увидел в них твёрдую, какую-то холодную и даже отчаянную решимость. Все уже понимали, что это будет за Совет, как и что именно на нём будет решаться.

— Да! — поднялся со своего места Креслав Рарогов. — Каждый, прошу вас, подумайте хорошо над своей позицией, прежде чем мы соберёмся. У каждого она должна быть чёткой и ясной.

Тут голоса, попросил Вадим Енисеев, глава одного из крупных сибирских кланов водников, проживающих вдоль русла Енисея.

— А чего тут думать-то? — проговорил Енисеев глубоким басом. Он был огромным, коренастым мужчиной с выпирающими по всему телу мышцами. — Когда мы все вот тут стояли бок о бок — я, Рарогов, Вихрев, Светозаров, даже Вулканов, фон Адены… Перечислять можно долго. Даже Морозов прислал свою молодую поросль, причём соответствующей силы. А не просто для отписки, мол, участвовали. Практически все, кто вообще в здравом уме, присутствовали на этой битве. И что мы можем увидеть? Проще сказать, кого здесь не было. А не было здесь Болотовых. По крайней мере, я их тут почему-то не заметил. Ярче этой демонстрации их отношения к империи придумать просто нереально. Поэтому полагаю, каждый из нас сделает свои конкретные и окончательные выводы. Единственное, о чём прошу, — дайте время. Нет нужды созывать повторный Совет кланов сразу.

— Для чего время? — спросил его Светозаров.

Вадим Енисеев лишь склонил голову набок, и в глазах его загорелась хитринка.

— Полагаю, наш достопочтенный Вадим, — вместо него слово взял Креслав, — считает, что необходимо время для того, чтобы слухи о том, кто участвовал в битве, а кто — нет, успели разойтись по империи.

— Именно, — кивнул на это Вадим. — Надо немного разогнать общественное мнение.

— Это всё понятно, — проговорил Рарогов, а затем обернулся к Лану Вулканову. А после Рарогова на Вулканова посмотрел и Светозаров, а затем один за другим на него обратили свои взгляды все, кто здесь собрался.

— На что вы на меня так смотрите? — поинтересовался Вулканов. — Вы сами понимаете, что в нашей империи каждый имеет право на собственный выбор. Мы в своё время этот выбор сделали. Да, нам кое-что посулили, и я дал клятву. Она о не причинении вреда Ярославу Болотову. Но посудите сами: в нём ведь действительно есть императорская кровь. А значит, я был в своём праве встать на его сторону.

Он тяжело вздохнул и скривил губы.

— Другой вопрос заключается в том, что я прекрасно осознаю, кто пришёл на помощь моим людям и кто пошёл вычищать мои крепости от демонов. Я вижу, чьи гвардии, чьих родов и кланов стояли со мной плечом к плечу. Я вижу, кто не жалел своей жизни и не бросил меня, несмотря ни на что, продолжая стоять с моими людьми бок о бок. И это несмотря на то, что по их мнению я принял неправильную сторону. И всё я прекрасно осознаю. Но поскольку я связан клятвой, у меня по сути всего лишь два выхода в этой ситуации. Либо взять самопроизвольный отвод от руководства кланом и поставить на своё место кого-то другого. В таком случае данные мной клятвы на него распространяться не будут. Либо просто воздержаться на голосовании Совета кланов. Я не буду поддерживать ни Болотова, ни вашего кандидата, чтобы не нарушить клятву.

Тут он снова окинул взглядом присутствующих и тяжело вздохнул.

— Что же касается первого варианта — у нас главы кланов и так достаточно скоро сменяются. Поэтому сейчас я не смогу оставить клан в такой ситуации. При этом я осознаю, что да, я совершил ошибку. И для того, чтобы в какой-то мере её исправить, в голосовании я участвовать не буду. Я воздержусь. Так или иначе, это должно склонить чашу голосования в вашу сторону. А дальше уж думайте, решайте каждый по совести.

— Я услышал вашу позицию, Лан, — сказал ему Иосиф Дмитриевич Светозаров. — Что ж, возможно, это наилучший вариант. Итак, следующее голосование по кандидатуре императора мы проведём через две недели, чтобы все уже отошли от битвы, пришли в чувство, смогли проститься с павшими воинами, соответственно развеять прах, погибших во славу отчизны, и наладить уже нормальную мирную жизнь.

Он сделал знак, чтобы Вулканов садился, потому что тот всё ещё стоял.

— Плюс к этому, мы должны успеть расставить менталистов по ключевым крепостям, чтобы вообще понимать, как у нас обстоят дела на границах. Да, приглушите все телепорты на минимум, пропускная способность в десять-пятнадцать человек будет в самый раз. Всё это для того, чтобы демоны к вам не пробились. Нам ещё предстоит узнать, как демоны вообще пробились на самый первый телепорт, который они захватили в нашей империи.

В этот момент слово попросил Рарогов.

— Вы знаете, — сказал он, окинув взглядом присутствующих, — я недавно беседовал со Слободаном Зоричем. Да, многие могут усомниться в его умственных способностях, но кое-что интересное он всё-таки смог рассказать. Так вот, он говорит, что демоны на свой самый первый телепорт попали потому, что он был запитан на максимум. А для чего? Для того, чтобы оттуда, с Дальнего Востока, перебрасывать войска в столицу. Вот поэтому запитка была на максимум. Поэтому, действительно, снизьте мощность телепортационных площадок на минимум! Все! Пока это реальное требование безопасности. Иначе у нас демоны полезут изо всех щелей.

— Вот так и получается, — развёл руками Светозаров. — Пока некоторые пытались захватить трон, — он не удержался и сверкнул глазами в сторону Вулканова, — пустили к себе на порог демонов.

* * *

Радмила прибывала в состоянии постоянного шока, потому что на неё всё время накатывала новая информация, с которой она не успевала справляться. Возможно, думала она, это было последствием участия в общей сети. Кое-как, только при деятельном участии Кости, Радмила смогла утащить с ним вместе Мирославу в лазарет.

Но даже не успели они её обустроить, как она услышала гомон на улице, вышла и увидела, как приземляется нечто подобие то ли огнедышащего дракона, то ли змея с крыльями. Она даже подумала, что, возможно, переработка перегрела её сознание. И девушка уже почти в этом успела увериться, когда сверху на этом существе увидела наездника, причём это был никто иной, как Виктор фон Аден.

Хотя сперва она приняла его за демона, так сильно он изменился: вымахал в плечах и ростом прибавил. Да и в целом он сам весь был опалён, закопчён и слабо напоминал человека. Плюс к этому, по нему постоянно блуждало пламя.

Радмила поняла, что некоторое время стояла с широко раскрытыми глазами. А вот на руках у этого существа, чем-то отдалённо напоминавшего Виктора фон Адена, лежал чуть ли не полностью обгоревший кусок мяса, который когда-то был её отцом — Слободаном Зоричем.

Она подскочила к нему ближе, а он, увидев дочь, едва ли не расплакался. Да, наверное, просто в его теле уже не осталось жидкости, поэтому и не хватило на слёзы.

— Радмила! — позвал он. — Дочка, ты жива!

— Папа, у меня всё хорошо. Тебя нужно скорее показать лекарям!

Виктор сразу отнёс Зорича в лазарет, причем это не составило для него труда. Он нёс взрослого мужчину, не напрягаясь, словно пушинку.

Лекарь, прибывший из ближайших поселений дирижаблем и осмотревший отца, покачал головой и сказал:

— Вам просто невероятно повезло. Ожоги очень серьёзные, но шансы восстановить его целиком и полностью присутствуют. Однако вы сами должны понимать, на это потребуется время и терпение. К сожалению, потратить все собственные силы на одного него я не могу. Потому я поправил самые глубокие поражения, остальное придётся добивать алхимией. Слишком много раненных.

Радмила заторможенно кивнула, ведь уже то, что отца лечил «свежий» и полный сил лекарь, было удачей. Она осталась рядом с отцом, вливая оставленную лекарем алхимию и накладывая поверх ожогов заживляющие компрессы. Часть ожогов удалось затянуть, отец даже провалился в тяжёлый сон.

Поддавшись интуиции, Радмила вышла из лазарета и отошла в место, где её никто не мог заметить. Выбрала ровную площадку, расчистила её от снега и опустилась на колени. Надрезав себе палец, она нарисовала кровью на льду паутинку.

Закрыв глаза, она воскресила в памяти образ богини, которой когда-то поклонялся её род, и проговорила:

— Благодарю тебя, богиня Арахна, мудрейшая из мудрейших. Я так рада, что ты выполнила своё обещание. Мы держались, сколько могли. Мы сделали всё, что ты хотела и просила. И ещё раз благодарю тебя от всей своей души за отца, за то, что он выжил и вернулся ко мне.

Тут произошло то, чего она совсем не ожидала.

Богиня ей ответила.

— Но это ещё не всё, девочка, — сказала Арахна. — Ты не выполнила сделку целиком. Вам, трём моим последователям, предстоит ещё один смертельный бой, где придётся стоять плечом к плечу, как и сейчас. Считай, что жизнь твоего отца — это аванс. Он точно так же, как и ты, боролся до конца. Он боролся даже тогда, когда уже не было надежды. За это я вас и уважаю: за вашу силу духа и за ваше семейное тепло друг к другу. Это очень ценные качества, а в мире их не хватает.

— Я выполню, — ответила Радмила. — Я выполню всё, что ты скажешь. Я буду стоять на страже человечества, только не лишай нас своего покровительства.

Радмиле почудилось, будто ладонь опустилась ей на затылок и погладила. Больше богиня ничего не сказала, но девушке и не нужен был ответ. Ей достаточно было и жеста.

Радмила встала, посмотрела на запёкшуюся на пальце кровь и вернулась обратно в лазарет, к постели отца.

* * *

Я собрал всех своих друзей. Их уже и бессмысленно было делить на «пятёрки» — старые и новые. Нет, это всё были мои друзья и самые близкие люди по крови и по духу.

Была здесь и Зара. Несмотря на то, что я ещё сомневался, к кому именно её относить. Но к моим друзьям она уже совершенно точно относилась. Да и кровь её теперь надёжно встроилась в моё собственное тело после перерождения. Мы с ней были в чём-то как названные брат и сестра.

Не хватало в нашей компании сейчас только Мирославы, которая лежала без сознания и блуждала где-то в глубинах своего разума. А также не было Радмилы, которая в данный момент находилась рядом со своим отцом.

Разговор нам предстоял непростой. Причём настолько, что я даже не совсем понимал, с чего бы его начать.

— Брат, — сказала Ада с лёгкой улыбкой, всё ещё пытаясь привыкнуть к моему новому виду, — думаю, всем будет интересно узнать, что с тобой вообще произошло. Ты же пропал на месяц. И честно говоря, временами были большие сомнения по поводу того, вернёшься ты или…

Она не договорила, но мне и так всё было понятно.

— Я полагаю, что некоторые из вас помнят, — ответил я, — что у меня всё время было при себе яйцо, в котором, как я считал, был питомец. Мне необходимо было попасть в Храм, потому что только там он мог вылупиться. Так вот это оказался не питомец, — подвёл я итог.

А в сознании сказал:

«Агнос, выходи».

Агнос появился в своём самом минималистичном виде, примерно с меня ростом, и едва бегающими по шкуре полосами огня.

— Знакомьтесь, — сказал я, — это Агнос. Он — бог.

И тот начал здороваться со всеми по кругу, протягивая лапу всем подряд.

— Бог, очень приятно, бог. Бог, очень приятно. Рад познакомиться, бог.

А я с улыбкой наблюдал, как полностью офигели мои друзья от такого поворота. Ничего, постепенно привыкнут.

— Ну вот, — сказал на это Тагай, — а мы-то думали, что это мы такие особенные, удостоились аудиенции богини. А у тебя ещё круче!

— Ну-ка колитесь, — сказал я. — Что у вас стряслось, что богам пришлось вмешаться?

— Мы тоже встретились со своей богиней Арахной, — ответил мне Тагай. — Получилось так, что я, как ты знаешь, стал её новым первожрецом. А вот Зоричи, как оказалось, — это был род её старых первожрецов в этом мире. Но это ещё не всё: как выяснилось, и у Миры есть с ней связь, правда, через отца, через другую кровь. Но все мы имели к ней и имеем непосредственное отношение. Поэтому смогли сработать в таком тандеме все вместе под покровительством одной богини.

— Хах, зашибись, — рассмеялся Белоснежка. — Я, как посмотрю, мы тут все избранные собрались. А я-то думал, что только мне это дано.

— Так-так-так, — сказал я. — С этого места можно поподробнее? Ты тоже умер там… на Стене?

— Не-е-ет! — замахал руками Белоснежка. — У меня попроще. Месяца четыре назад или около того со мной вдруг заговорил лёд. Я-то уж подумал, что при одной из атак демонов головой хорошенько шарахнулся, вот и начал слышать всякое. Одним словом, шиза накрыла. Ну, представьте: сидишь ты где-нибудь в ледяной пещере, и вдруг какие-то голоса, шепотки слышишь.

Михаил неловко хохотнул и развёл руками.

— А потом оказалось, что нет, со мной разговаривает сама стихия. Сам лёд. У меня появились, если можно так сказать, способности немного иного рода. Но очень странные. Не похожие на всё то, что есть у нас в клане. Как бы я их особо никогда и не афишировал. И вот, где-то в районе четырёх месяцев назад, мне начали сниться сны, причём настолько яркие и реалистичные, будто я нахожусь в собственном теле, но гораздо старше. Лет на пятнадцать – двадцать, как минимум. И дело в том, что я нахожусь на каторге. На Стене. Вхожу в боевую пятёрку, с которой мы очень крепко дружим и живём фактически одной жизнью.

Белоснежка иногда замолкал, подбирая слова, но все внимательно слушали его историю и не перебивали.

— Получается, я как будто раздвоился: днём я жил своей обычной жизнью Михаила Инеева, был магом льда со своими странноватыми способностями. А ночью… ночью я был Белоснежкой, входившим в пятёрку Виктора фон Адена, он же Пепел, на Стене. И настолько эта вторая жизнь была реальной, что я местами путал, где сон, а где явь. То есть просто не мог понять.

Глаза рассказчика засияли, и он как будто погрузился в воспоминания, но они были настолько яркими, что голос нашего друга стал крепче и громче.

— И пусть моя вторая жизнь на Стене, которую я проживал во сне, была грязнее, холоднее и голоднее, брутальней и опасней, однако самое главное, она была честнее. Потому что рядом находились те, кто прикрывал спину. А здесь у нас, вроде бы, всё безопасно, вроде всё привычно: демоны там какие-то периодически проявляются, но это ерунда. А внутри нашего же молодняка такой серпентарий, когда все друг друга пытаются подставить, утопить… Это просто не передать словами. И иногда доходило до того, что я бежал домой пораньше — лечь спать, чтобы во сне вновь попасть в свою пятёрку. Для меня сны оказались гораздо ближе и лучше, чем реальная жизнь.

Он вышел из воспоминаний и оглядел нас всех.

— Представьте себе моё состояние, когда говорят, что прибыл Креслав Рарогов к нашему главе, и что он зовёт добровольцев на Ольхон. А я-то вспоминаю, что у Пепла-то по маме родня Рароговы. И вот, как будто что-то у меня внутри кольнуло. Я решил просто попробовать приехать сюда в надежде хоть что-то узнать. Ну, не бывает же такой яркой шизофрении, правда?

Он осмотрел всех, но народ просто пожал плечами.

— И тут, где я вижу вас всех: тебя, Тагай, тебя, Гризли. Я в полном шоке. Я реально думал, что Тень даже где-то здесь.

— Занятно, — сказал я.

— Но всё, что ты рассказывал, действительно происходило реально. Только не в этом мире, а в параллель. Я считаю, что это было в прошлой моей жизни.

— Вот ведь, — развёл руками Белоснежка.

— Всё так, — кивнул Тагай. — Дело в том, что большинство из нас видели все воспоминания Виктора. И то, откуда он пришёл. Так получилось, что нам пришлось войти в ментальный клинч. Поэтому мы знаем, что он не врёт. А ты, получается, подсмотрел все эти события иным способом да? С тобой поделился Лёд.

— Ну да, — кивнул Белоснежка. — Только вот около недели назад сон закончился тем, что при очередном отражении атаки демонов Витя, сжигая легион нападающих, просто исчез. Тагай сказал, что он, вроде бы, сгорел. Но мы его так и не смогли отыскать. А я почему-то был уверен, что он жив. А вот после этого снов больше не было. Я метался, сколько пытался уснуть, пытался посмотреть, что же произошло дальше, но увидеть ничего не смог. Как отрезало. Была только тьма.

Инеев криво усмехнулся.

— А я уже и в святилище хотел молиться, но безрезультатно. Поэтому, когда прибыл Рарогов, я попытался узнать хотя бы что-то. Потому что состояние было просто невероятное. Это как потерять жизнь, как умереть. И просто не понимать, чем всё продолжилось. Что, как и с чем? — у Инеева не хватало слов.

Между нами повисла некоторая тишина. Но я чувствовал в ней какую-то недосказанность. И вот, когда все переглянулись, слово взял Костя. Я всегда ценил его за прямолинейность. Не подвёл он и сейчас.

Он посмотрел мне в глаза и спросил:

— Слушай, Вить. Понимаю, что вопрос мой может быть не к месту и неудобный, но всё-таки. Вот твоя старая пятёрка уже практически вся в сборе. Что же будет с нашей? С какой пятёркой будешь ты?

— Костя, — сказал я. — У меня уже нет понимания «пятёрок». Для меня вы все совершенно равнозначны. Вы все мои друзья. И с ними, и с вами, со всеми я связан кровными клятвами. Вы — моё боевое братство. Я ради любого пойду на бой. Каждому из вас прикрою спину, всегда приду на помощь и буду зачищать, как родных, точно так же, как защищал Аду, мать, отца, брата, деда. Я защищу вас точно так же, как родную страну. И вы для меня все родня. И даже больше. Поэтому я к вам так и отношусь: как к семье. Как к собственному клану.

Тут я решил, что подобных слов недостаточно, поэтому перешёл к конкретике.

— Что могу сказать: у нас теперь есть опорная база — анклав в Горячем Ключе, на окраинах захваченной демонами Тохарской империи. И мы будем медленно, но верно очищать Тохарскую империю и восстанавливать её. Вас за собой я не погоню. Не буду заставлять делать что-либо. Но это моя задача в этой жизни. Я буду восстанавливать собственную родину. И когда я вам говорил, что обосную свой собственный род и возвещу о возвращении Аденизов из небытия, то вместе с тем имел в виду, что начну камень за камнем отстраивать новую империю. А вам предстоит решить самим: останетесь ли вы на родине или отправитесь со мной.

— Я всегда с тобой, — кивнул Костя. — А пока, наверное, вам есть о чём поностальгировать после столь долгой разлуки, — он посмотрел на Артёма Муратова и кивнул ему. — Мы же с Артёмом сходим к Мирославе и попробуем пробиться к ней через ментальные заслоны. Может быть, получится её вывести — так же, как она сама в своё время ходила за Артёмом. А вы пока пообщайтесь. Вам тоже есть что обсудить из той жизни.

— И хоть мы её тоже видели, — сказал Артём, поднимаясь, — но, видеть и прожить — это разные вещи. Поэтому пока мы вас оставим.

Я кивнул и улыбнулся в ответ:

— Мы тоже скоро подойдём, проведаем Мирославу. Потому что нужно будет решать, как ей помочь. После всего того, что она сделала для нас, мы не оставим её в таком состоянии ни в коем случае. Если понадобится, пойдём к богам. Если нужно — куда угодно пойдём. К Азарету пойдём. И будем узнавать: может быть, там, в их мире, есть заброшенный храм Арахны. И если что, проберёмся туда сами. А пока попробуем своими силами. Так что, если не получится у вас, то будем искать другие варианты.

* * *

Костя и Артём вышли, оставив Виктора с остальными. Тагай вышел вслед за ними и придержал Артёма за плечо.

— Что такое? — спросил Муратов.

— Пусть Костя идёт один, — ответил ему Тагай. — А мы с тобой чуть позже подойдём.

— Не понял, — сказал Муратов, подняв глаза на Тагая.

— Дай им возможность побыть немного вдвоём. Потому что, насколько я знаю, наш друг перед началом битвы чуть ли не предложение Мирославе сделал на тот случай, если они выживут. И они, вроде бы, хотели быть вместе. Поэтому давай дадим им немного времени побыть наедине.

— Да, без проблем, — сказал Муратов. — А мы тогда что делать будем?

— Я сейчас попробую обратиться к богине, — ответил Тагай. — Уточню один вопрос. А то, может быть, и не стоит тебе в клинч входить. Они у тебя, если честно, так себе получаются.

— Вот давай только не будем, — с усмешкой ответил Муратов. — Тебе бы в башку вкачали чуть ли не пятьсот лет чужой памяти и разгребай там в одиночку, так что нормально у меня клинчи выходят. Не хуже, чем у многих. Это просто вы мне такие сверхзадачи ставите.

— Ладно, ладно, — хмыкнул Тагай. — Но я всё же спрошу Арахну. Может быть, она поможет. Битву-то мы выиграли. Так что вдруг за это что-то причитается?

Тагай принялся расчерчивать паутину призыва собственной кровью. У него был с собой ещё и скипетр, который серьёзно облегчал задачу. Затем он немного зачерпнул силы с местного разлома и позвал Арахну.

— Говори, — сказала богиня. — Я тебя слушаю.

— Богиня Арахна, — сказал Тагай, — у нас беда с Мирославой. Не знаем, что с ней произошло. Своего отца она, конечно, сломила, но получается, что сейчас она в таком состоянии, что близка к небытию.

— Да, я вижу, — ответила Арахна спустя секундной паузы, — и помогу. Вы хорошо справились с заданием. Главное, что вы научились работать в команде, поддерживали друг друга, страховали, дали возможность каждому из вас реализоваться максимально. Несите её в храм. Не занимайтесь самодеятельностью, вы и так уже один раз попытались.

— Спасибо, богиня, — сказал Тагай. — В ближайшее время, как только сможем, сразу же принесём к тебе.

* * *

В это время Костя зашёл в палату к Мирославе, и даже немного оторопел от неожиданности.

Дело в том, что над кроватью девушки склонилась женщина, поправляя одеяло. Услышав, что кто-то вошёл, она обернулась.

И Костя понял, что женщина эта невероятно похожа на Миру: те же светлые волосы, светлые глаза. Он почувствовал, что язык его не слушается. Всё, что он смог выдавить:

— А вы…?

— Да, — улыбнулась женщина. — Я — мама Мирославы. А вы, я так подозреваю, Константин?

— А вы откуда знаете?.. — подозрительно проговорил Жердев.

— Во-первых, я тоже менталист, — тепло улыбнулась та, — причем неслабый. А, во-вторых, это только кажется, что сумасшедшие люди, заблудившиеся в собственном разуме, не слышат того, что им рассказывают. Но когда твоя дочь приходит к тебе и пытается проводить с тобой время, рассказывая всё, что у неё на сердце, рассудок, так или иначе, цепляется за любую информацию. Я, чтобы ты понимал, всё слышала. Но рассортировать эту информацию и выйти из того мрака, где я блуждала, мне удалось только сейчас, благодаря поддержке богини. Поэтому, да, Константин, я знаю вас. И я очень рада, что вы появились у моей дочери в качестве поддержки и опоры. Поэтому я вполне могу вас оставить наедине, пообщайтесь, побудьте вместе. А я пока схожу, организую какой-нибудь бульон, чтобы напоить Мирочку.

Только теперь Костя до конца понял, что произошло и улыбнулся.

— Это просто замечательно, что вы пришли в себя! Мира очень обрадуется, когда увидит, что вы снова такая, как прежде. Она всю жизнь мечтала увидеть вас такой и только ради вашего спасения становилась сильнее.

— Я знаю. Все эти годы я чувствовала её заботу. Теперь пришла пора и мне позаботиться о дочери.

Мать Мирославы ушла, а Костя присел на освободившийся стульчик, посмотрел на Миру и вдруг заметил, что фигурка из муаса, которую он ей подарил, истончилась практически до нуля. Это был объёмный, резной, красивый барс, размером с мужскую ладонь. Но теперь от амулета осталась лишь тонкая, совсем прозрачная пластинка, на которой едва угадывались очертания фигурки.

Пока Мира противостояла менталисту, она истратила практически весь запас муаса. «И да, — напомнил себе Костя. — Она же боролась с отцом!»

Костя погладил эту фигурку, а затем склонился, чтобы поцеловать девушку в лоб.

И в этот самый момент на фоне стены открылся огромный демонический портал. Он переливался различными оттенками алого, а из него появился демон с выражением брезгливости на морде.

Костя тут принял свой демонический облик и закрыл собой Мирославу.

— Отставить, боец, — сказал Максвелл. — Я пришёл за своей внучкой.

 

Конец восьмой книги

Отправить