Глава 13

После разговора с отцом, Дарреном и Кемизовым мы наскоро поели, совсем немного поспали, чтобы восстановить силы, и выдвинулись в обратный путь. Без связок в караваны, без повозок, мы добрались до Урума значительно быстрее, чем это было, когда мы шли сюда. На обратный путь у нас ушло меньше суток. Когда мы уже оказались на второй половине тракта, где поверхность была, если не идеальной, то близкой к тому, наши кони и вовсе перешли на такой демонический галоп, с которым, уверен, не мог сравниться ни один премиальный скакун с ипподрома.

Резвый с Рыжим сами хотели скорости, поэтому и мчались в полудемонической ипостаси.

На въезде в Урум нас встретили встревоженные стражники.

— Что случилось? Что происходит? — вопрошали они по очереди.

— В смысле? — не понял я. — А что могло случиться? Всё нормально.

— Нет, ну вы же уходили большим отрядом! Там были Кемизов, Борис фон Аден был, — это же все наши! Мы наслышаны о том, как они защищали Горный. Что с ними случилось?

Я понял, что на Стене среди своих отец с Кемизовым стали кем-то вроде легенд, потому о них и беспокоились искренне.

— Всё в порядке, все добрались до точки. Разбили временный лагерь и пока ещё обустраиваются. А нам дали задание заказать необходимое как можно скорей. Может, успеем ещё раз съездить, пока снега не лягут окончательно. А так все живы, все здоровы.

— Это хорошо, — стражники покивали нам, расслабляясь. — А то мы же знаем, сколько вас уходило, и, соответственно, когда увидели только двоих, да ещё и несущихся во весь опор, естественно, думали уже тревогу бить. Вдруг за вами погоня! Да и отряд с вами уходил нерядовой. Все сплошь местные герои.

— Да какие герои, — отмахнулся я. — Мы свои семьи обороняли, как и вы свои.

— Вот именно, — кивнул командир стражников. — И выстояли. Если что-то случится с таким звеном, то полностью просядет обороноспособность огромного участка Стены.

— Не просядет, — сказал я. — Они появятся тут дня через три-четыре. Как раз отпуск закончится.

Мы попрощались со стражниками, а после телепортом отправились в Горный. Там первым делом я хотел встретиться с дедом, чтобы узнать, как обстоят дела у Муратова и у Мирославы. Но перед тем заехал домой, чтобы пополнить кое-какие припасы, перевести дух и что-то перекусить. Однако всему этому сбыться было не суждено.

Едва я вошёл в дом, как увидел записку, написанную неровным корявым почерком брата: «Как вернёшься, срочно ко мне на Стену», — гласила она.

Естественно, я, недолго думая, собрался и отправился к Диме. Но надо сказать, что подобные обороты, сама спешность и его безапелляционность заставили меня напрячься. Если бы было что-то не сильно важное, он бы обязательно написал, что именно ему от меня нужно.

Одним словом, снова какие-то проблемы. И вот здесь я уже нутром почуял, что, да, проблемы, и проблемы немалые, возможно, такого масштаба, с которыми я ещё не сталкивался.

На Стене мне повезло, брат как раз вернулся с караула. Увидев меня, он тут же отвёл меня в сторону, чтобы нас не смогли подслушать.

— Что случилось? — спросил я.

Дима огляделся по сторонам, вытащил откуда-то из подкладки небольшой конверт и сунул его мне. Я открыл его и увидел, что внутри лежат телеграфные ленты.

— У меня был выходной, — проговорил он быстро и резко, в совершенно не свойственной ему манере. — И вдруг телеграф начал приём сообщений. Я, когда их увидел, практически лишился дара речи. Все эти сообщения, все для тебя. Но я их собрал, чтобы никто не увидел. Потому что эта информация такого толка, что за неё могут и голову снять, несмотря на все регалии.

— Да что там такое? — проговорил я и вытащил телеграфные ленты.

Первая гласила:

«Императрица умерла. Я при наследнике престола в императорской резиденции. Мама».

Вторая телеграмма была от деда Креслава:

«Уехал на Байкал договариваться о защите Стены».

Дед снова уехал в клан Молчащих. Что ж, не сказать, что неожиданно, но явно не вовремя.

Третья телеграмма была из резиденции Рароговых с дальнего капища: «Виктору фон Адену срочно явиться в резиденцию. Есть информация по друзьям».

Что за информация? У меня кольнуло в груди. Почему нельзя сразу написать, пришли они в себя или, не дай боги, умерли? Чего мне ждать? К чему готовиться?

И вот в этом своём состоянии, в полностью растревоженных чувствах я посмотрел на брата.

— Ну, я же говорил, — сказал тот. — Тут такие новости, что я никому не мог их показать. Ждал, чтобы отдать тебе, чтобы никто это, не дай боги, раньше времени не увидел. Что ты думаешь? Что нас ждёт теперь дальше?

Я не хотел отвечать на этот вопрос. Причём не хотел отвечать лишь по той простой причине, что мне самому очень не нравился ответ. Но другого, к сожалению, у меня не было.

Всё было слишком очевидно.

— Предполагаю, — ответил я, — что грядёт смута. Ребёнок на троне — это, знаешь ли, всегда очень шаткая ситуация. Большая часть всех дворцовых переворотов случалась именно в такой комбинации данных.

— Боги, ну разве нельзя как-то обойтись? Тем более что вот и наследник есть! — брат явно переживал, видимо, не представлял себе, что может произойти в случае войны между кланами. Или, наоборот, мог.

— Если бы он подрос и заручился поддержкой основных родов, то тут, конечно, вопросов бы не было. Но в данной ситуации, полагаю, кое-кто захочет оспорить его легитимность.

— Так не хотелось бы смуты. Демонов хватает, — Дмитрий покачал головой. — А мы что? Нам-то куда? Если сейчас начнут поднимать флаги, под какой нам-то идти?

— Знаешь, — сказал я, — судя потому, что мать уже находится при наследнике, то мы, по сути, выбрали сторону. То есть у нас в этом плане особо и вариантов-то нет.

— Хорошо, — сказал на это Дима. — А если бы были варианты, ты бы пошёл, на чью сторону?

— А что касается стороны… Видишь ли, как ни странно, в последнее время та же императрица и тот же Светозаров достаточно много сделали для нас. Причём, да, буквально за несколько месяцев ситуация перешла от тихой ненависти к оказанию друг другу помощи. Хоть, конечно, и с кислыми минами. Поэтому нет. Я как поддерживал, так и буду поддерживать Светозаровых. А ты имей в виду: если вдруг услышишь какие-нибудь разговоры на тему поддержать кого-то ещё, сразу же сообщай мне. Но только не афишируй это. Услышал и забыл.

— Я тебя понял, — ответил мне на это брат.

— На трон всегда восходят через кровь и на штыках армии. Если здесь среди офицеров пойдут подобные разговоры на эту тему, то сообщай, чтобы мы хотя бы знали, чего нам ждать.

— Хорошо, без проблем, — ответил мне брат. — Но, честно говоря, всего этого не хочется. Нам и демонов по горло хватает.

Я его понимал. Прикинув примерный алгоритм своих дальнейших действий, я отправился в резиденцию Рароговых. И каково же было моё удивление, когда меня там встретили пришедшие в себя Муратов и Мирослава.

Артём пожал мне руку, приобнял, затем заглянул в глаза и сказал:

— Мы знаем, где находится твой муас.

* * *

Артём Муратов был очень рад тому, что его отыскала Мирослава. На самом деле, в одиночку он и зашивался, и терял надежду, и продвигался вперёд только из-за своего природного упрямства. А вот вместе с Мирославой дело пошло. Они взялись за неподъёмный труд вдвоём. Да, он не стал от этого менее неподъёмным — всё те же невероятные массивы информации громоздились перед ними, но теперь он был не один. Теперь рядом с ним был человек из его пятёрки, всецело помогающий ему. И это было здорово.

В моменты, когда они уставали, то просто садились в своём сознании, отдыхали и болтали ни о чём. Это очень помогало.

Спать им было не нужно, поэтому они пытались рассортировать всё то, что им попадалось. Делили и откладывали что-то только по ведомым Артёму признакам, и то он зачастую пользовался исключительно интуицией.

Спать тут было не нужно, но, несмотря на это, время как будто бежало мимо них. Реально казалось, что за первый год они смогли рассортировать только какой-то жалкий десяток лет.

Дальше дело пошло быстрее. Но всё равно впереди маячили ещё неприступные массивы, на которые уйдут годы. Это можно было сравнить с тем, как пара человек с кирками долбят возвышающийся перед ними горный хребет, копая тоннель. Однако ребята не отчаивались. Они знали, что там, снаружи, время идёт совсем не такими темпами.

Мирослава помогала Артёму по мере своих возможностей. На самом деле она очень даже неплохо помогала анализировать и систематизировать информацию. А кроме этого, помогала держать в порядке его мозг, чтобы он не перегружался, не терялся среди чужих воспоминаний, в целом защищала мозг Артёма от проникновения чужих ментальных ощущений.

Артём подумал, что она защищает его мозг как будто лечебным зельем от различного мусорного хаоса информации.

И при этом они с девушкой работали, работали, работали и всё равно понимали, что с такими объёмами они просто не справятся. Не то что за год — за десять лет всё не разгрести.

В какой-то момент Артём смог признаться в этом хотя бы самому себе, но надо было сказать об этом и Мирославе.

— Я знаю, — ответила девушка, когда он аккуратно об этом заявил. — Но мы должны это сделать.

— Должны, — согласился Муратов. — Но для того, чтобы нам с тобой не рехнуться, надо брать и делать это маленькими объёмами.

— Значит, будем маленькими объёмами, — ответила девушка. — Ты, главное, не переживай. Если надо будет десять лет всё это перетряхивать, будем десять лет. Нас вытянут. Не переживай. Во-первых, наша основная задача сейчас не отчаиваться. Во-вторых, не бросать начатое. Даже если будет трудно, сложно, невыполнимо, но сдаваться нельзя. И каждый, кто будет чувствовать, что ему сложно, пусть просит другого поддержать его.

Так и выходило. Когда заканчивались силы одного, его поддерживал второй. И наоборот. Они выгребали, выгребали и выгребали. Одним словом, ребята работали по принципу: «Глаза боятся, а руки делают». По чуть-чуть. И вот по их ощущениям прошло уже лет пять, едва ли меньше. Работы меньше не стало. Всё так же: просто непочатый край.

И в какой-то момент руки опустились у обоих.

Они просто стояли посреди всего этого хаоса и смотрели на то, что успели обработать, и на то, что обработать ещё предстояло.

— Боги, — сказала Мирослава, — как же мало мы смогли сделать.

— Да, — согласился с ней Артём. — Если прикинуть, сколько мы сделали и сколько нам предстоит ещё сделать, то кажется, что придётся провозиться ещё лет пятьдесят.

— Точно, — сказала Мирослава. — Осталось ещё раз в десять больше, чем мы уже сделали.

И тут Муратов понял, что всё. Край. Он уселся на краю этой информационной свалки и уронил голову в ладони.

— Всё, я больше не могу… Но я должен.

Мирослава уселась рядом с ним.

— Я знаю, — проговорила она. — У меня такое ощущение, что я теряю свою суть во всём этом.

— Послушай меня, — Артём обернулся к ней и постарался улыбнуться. — Зациклись на каком-нибудь одном единственном воспоминании, самом дорогом для тебя. Причём неважно, что это будет — ненависть, злость или, наоборот, любовь и доброта. Совсем неважно. Главное, что это должно быть самое яркое воспоминание. И тогда, если твоё «Я» будет на этом зиждиться, то оно не даст тебе потеряться. Так сделал и я.

— А ты? На чём сосредоточился? — с бессильной улыбкой спросила у него Мирослава.

— Я зациклился на вере в то, что мой отец жив, — ответил на это Артём. — Он — единственный для меня родной человек, и я знаю, что он где-то живёт, где-то существует.

— Что ж, — проговорил глухой взрослый голос сзади.

Артём с Мирославой одновременно обернулись. Из тьмы небытия вышел мужчина средних лет с усами и небольшой бородкой. На его лице были громоздкие очки, а на голове — небольшие залысины. Волосы же были какие-то бесцветные. Но при всём при том внутри этого мужчины сразу же чувствовалась огромная энергия, которую он был готов вкладывать в то, что ему интересно.

— Я рад, что являюсь для тебя якорем во всей этой мусорке воспоминаний, — хмыкнул мужчина.

— Отец! — Артём вскочил, бросился к мужчине и крепко-крепко обнял его. — Я знал! Я знал, что ты жив! — проговорил он.

— С чего ты взял? — спокойно ответил Альберт Костович. — Я всего лишь твоё воображение. Я — тот самый конструкт, который ты вынашивал все эти годы. Ничего больше.

— Ты меня не проведёшь, отец, — ответил Артём. — Я знаю, что это ты.

— Не о том сейчас думаешь, — голос Костовича стал холоднее. — Раз уж я являюсь для тебя якорем во всём этом… то давай помогу.

— Ты жив, ты жив, ты жив, — проговорил Артём. — Или, может быть, я просто сошёл с ума.

— Можешь считать и так, — проговорил Альберт. — И если для того, чтобы помочь себе, тебе нужно было свихнуться и визуализировать меня, то да, считай, что сошёл с ума. А теперь слушай меня внимательно. Ты проделал огромную работу, но, к сожалению, практически никчёмную.

— Как это? — опешил Артём. — Я всё делал так, как ты мне рассказывал. Выстраивал логические цепочки, забирал основу, вытягивал логические нити…

— Нет-нет, — поспешил сказать Альберт. — Тут как раз полный порядок. Вы — огромные молодцы. Сортировали все эти тонны воспоминаний и пересортировывали по новой и так далее, и тому подобное. Логические цепочки выстраивали — молодцы, всё хорошо. Но ты, — и это твоя главная ошибка, — всё строил по основному признаку. То есть искал зацепки, применяя хоть и важнейшее, но только одно основное свойство. И в связи с этим тебе пришлось вытягивать все эти годы и километры воспоминаний в единую нить, чтобы из этой самой нити уже потом вычленить необходимое. Это гигантская работа. И для такого массива данных подобный подход не работает.

— Что же мне делать? — спросил Артём. — Я и так кучу времени потратил на это.

— На самом деле не такую уж и кучу, — хмыкнул на это Альберт. — Недельку провалялся в отключке. Ничего страшного. Иные открытия требуют куда больших затрат. Итак, попробуй сделать сортировку по вторичным, неявным признакам. Вспомни, что ты ищешь, какая информация тебе нужна. И попробуй подобрать к ней как можно больше логических синонимов. Смотри!

Отец показал Артёму наверх, и там сверкнула молния. Да не простая. Это была огромная, яркая молния, где от одного толстого, центрального ствола энергии отходило множество других, поменьше, как будто корни у дерева.

— Вот смотри, каждая переменная даст тебе отдельный путь информации, — продолжал Алберт. — На каждой будут отсеиваться сразу тонны всякого ненужного шлака. Давай вместе со мной.

И они вместе начали выстраивать эту структуру по вторичным признакам. Артём даже не поверил своему разуму, когда осознал, насколько быстрее всё пошло. Информация просто начала расслаиваться. Ненужные километры воспоминаний обрушивались в бездну забытия. При всём этом система, сама система воспоминаний начала перестраиваться прямо на ходу.

Направления появлялись и ветвились от основного ствола. Артём даже сначала побоялся, что он не сможет проследить за каждым, так много их было. И они все ветвились в совершенно разные стороны, оставляя красочные следы в пространстве, как будто залп мощного фейерверка. Затем закручивались под невероятными углами. И да, это были как будто корни дерева или как молнии, ветвящиеся по всему небу. Но потом эти самые ответвления и корни начали перекрещиваться между собой, и после каждого такого перекрещивания оставалась лишь одна ветка событий, лишь одна основная молния.

Артём не мог поверить своим глазам, но вдруг увидел, что через какое-то невероятно малое количество времени все эти ответвления вдруг пришли к одному единственному моменту. И в этом моменте сложилось несколько кадров. Всего несколько мгновений нужных ему воспоминаний, всё то, из-за чего он и затеял всё это действие.

— Что это? — спросил Артём у отца.

— А это, дорогой мой, ответ на твой вопрос, где находится тот самый муас.

— Да ладно, — проговорил Муратов, не веря своим глазам. — Этого не может быть.

— Именно так всё и есть, — сказал на это отец.

— Спасибо, спасибо тебе огромное, пап, — проговорил Артём. — Я знаю, что где-то там ты всё равно есть и мы когда-нибудь обязательно встретимся.

Альберт посмотрел на своего сына, открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем закрыл его. Артём решил, что тот просто побоялся давать сыну надежду.

Вместо этого он подошёл к нему, крепко обнял и сказал:

— Я горжусь тобой, сын. Я горжусь тем, что у тебя есть такие друзья, ради которых ты идёшь на подобные вещи. И я очень рад, что они не бросают тебя. Такие люди не дадут тебе погибнуть. Стоит бороться не только за них, но и за тот мир, в котором вы все живёте.

После этого он развернулся и просто ушёл в ту самую темноту, из которой вышел. Некоторое время Артём ещё ошарашенно смотрел ему вслед, а затем кинулся за отцом.

— Папа! Папа! Папа! Подожди! — кричал он.

Но в темноте уже никого не было. Вместо этого какие-то руки схватили его.

— Папа! Папа! — кричал Артём.

И тут он открыл глаза и увидел над собой Мирославу и лекаря Рароговых.

— Всё в порядке, — сказала девушка. — Мы вернулись.

* * *

В пяти километрах от столицы, в реликтовом лесу, находился небольшой, но очень крепкий особнячок. Это была не то чтобы резиденция, но некое небольшое имение одного древнего рода. Имение это по большей части пустовало, потому что сам род базировался далеко отсюда, но в последнее время народ тут бывал частенько.

В этом особняке происходила встреча. Первым на неё в неприметном экипаже без родовых гербов приехал Ледобор Морозов, а затем, следом за ним, Лан Вулканов, глава клана Вулканов. Оба они официально сейчас находились совсем не здесь.

Морозов, когда ехал на эту встречу, думал практически только об одном:

«Ну и сволочь этот Светозаров оказался! Даже ничем поступиться не захотел. Можно сказать, плюнул в лицо всему роду».

А мысли эти у Морозова появились в тот самый момент, когда ему донесли, что к Молчащим отправился Рарогов вместо него. Этот факт сам по себе вызвал серьёзную обиду. Морозовы не привыкли, чтобы о них вытирали ноги.

И если до всей этой ситуации он ещё раздумывал, отвечать или не отвечать на приглашение о встрече у Болотовых, то после того, как узнал новость про Рарогова, сразу же сообщил о своём согласии. Ему нужно было хотя бы узнать, что там ему предложат.

Собственно, с тем же самым настроем: узнать, что предложат, приехал и Вулканов. И хотя они являлись достаточно сильным кланом на восточных рубежах империи, ещё больше на островах Тихоокеанского кольца, но всё же хотелось чего-то большего. Всегда хочется побольше, поближе, поярче.

Когда они приехали, то сначала с неудовольствием увидели молодого парня, который представился Ярославом Болотовым. Рядом с ним сидел парень того же возраста, но который чувствовал себя явно не в своей тарелке.

Морозов сначала подумал, что это вообще какая-то шутка, но потом к ним навстречу выплыла пожилая женщина уже на той границе лет, когда подобный типаж всем своим видом напоминает ведьму. И её старородовические одежды только подчёркивали этот момент. На поясе у неё висели какие-то связки травок, на носу красовались огромные уродливые очки с толстыми линзами, а пальцы были унизаны всевозможными перстнями. Кожа ведьмы темнела от татуировок всевозможных тварей. У Болотовых способностью поглощать души живых существ с возможностью дальнейшего призыва обладала только одна представительница Ликомора. От одного её взгляда даже Ледобора Морозова пронял холод.

Складывалось ощущение, как будто она этим самым взглядом говорила: «Я вас, уродов, насквозь вижу».

— Ну что, господа, присаживайтесь, — сказала она, растянув улыбку. — Поговорим. Недаром я из своих болот… — она хрипло усмехнулась, как будто старый матрос с прокуренным голосом, — вылезла.

— И о чём вы с нами хотели поговорить, госпожа Ликомора? — поинтересовался Ледобор Морозов.

— У нас есть информация, — проговорила старая ведьма, — из надёжных источников, — она зыркнула на собравшихся за столом. — Императрица сегодня умерла родами.

Морозов с Вулкановым переглянулись.

— И да, — с некоторым неудовольствием проговорила старая ведьма. — Она родила мальчика. И, судя по всему, он выжил.

— Вот как, — невесело усмехнулся Ледобор, — получается, у нас наследник престола появился.

— Да как сказать, — проговорила ведьма.

Морозов заметил, как при этих словах посмотрел на женщину парень, который представился Ярославом Болотовым.

— А что тут думать. Проблема престолонаследия решена. Сын же есть, — порывисто ответил Вулканов, которого страшно стало раздражать это хождение вокруг да около.

— Или вы, госпожа Ликомора, считаете, что у нас в империи есть какие-то проблемы с престолонаследием? — решил спровоцировать ведьму на откровенность Ледобор. Ему самому эти танцы с бубнами не нравились.

— Нет! — ведьма уверенно покачала головой. — У нас никогда и не было проблем с престолонаследием, если уж на то пошло.

— Ликомора, вы о чём сейчас говорите? — поинтересовался Ледобор.

— Известно о чём. Вот сейчас перед вами сидит законный претендент на престол, — ведьма указала на Ярослава Болотова. — Он внук прошлого императора и племянник недавно почившей императрицы.

— И каким образом это стало возможно? — поинтересовался Ледобор, понимая теперь, в чём смысл их приглашения, и тут же начиная высчитывать, какую пользу он может от этого получить. — И, если можно, поподробнее.

— Давайте сразу приступим к делу, — согласилась Ликомора. — Так случилось, что около пятидесяти с небольшим лет назад я понесла от прошлого императора и мне не вытравили дитя, а разрешили оставить его как запасной вариант для империи. Как лазейка на случай… ну вот, например, на такой случай, что произошёл сейчас. Как вы понимаете, все подтверждающие это регалии у меня есть. Так вот, я родила сына от императора, а вот это, — она снова указала на Ярослава, — это мой внук с толикой крови Святозаровых.

— Чем докажете? — поинтересовался Ледобор. — Как вы понимаете, одних бумаг в данном случае маловато, — Морозов усмехнулся.

— Это я, конечно, понимаю, — усмехнулась старая ведьма и незримо для глаз всех присутствующих выхватила узкий нож и провела им по ладони. После чего протянула эту самую ладонь над столом. — Я клянусь своей кровью в том, что действительно родила ребёнка от императора Алексея и что Ярослав — это его прямой наследник.

Вулканов вытащил медальон для кровных клятв, и старуха приложила окровавленную ладонь к нему.

Кровь зашипела и начала испаряться. Это явно говорило о том, что её клятва истинна.

— Я могу доказать чем угодно, что Ярослав Болотов — это тот человек, который реально имеет право на престол, — проговорила старая ведьма.

— Это слишком серьёзное заявление, — нахмурился Морозов.

— Да, — проговорила она. — Ярослав — мой родной внук. И внук последнего императора, и родной племянник императрицы, почившей сегодня. Что немаловажно, парню есть восемнадцать лет. Он вполне способен создать семью, при этом он может дать наследника. С этим всё в порядке. И это ещё не всё. У него есть способности Светозаровых, и он может это подтвердить. Плюс ко всему прочему, есть капище, которое откликнулось на его призыв. Да, оно там у нас, у Болотовых, однако проверить это проблемы не составит. То есть по всем категориям Ярослав гораздо лучше подходит на роль наследника престола, чем какой-то младенец, родившийся буквально не то вчера, не то сегодня. Ему, может быть, и дня от роду нет.

Морозов с Вулкановым снова переглянулись. Это уже, похоже, стало традицией сегодняшнего вечера.

— К тому же, — продолжила старая ведьма, — ещё неизвестно, чьей крови этот самый младенец.

— Как неизвестно? — возразил на это Лан Вулканов. — Он же точно от Светозаровых, его же императрица родила.

— Ну, это да, — нехотя согласилась ведьма, — но кто его отец? Кто-то из сербов? — она сказала это максимально пренебрежительно. — Или, возможно, кто-то из Вихревых? Я уверена, что сама императрица не смогла бы ответить на вопрос, кто отец этого ребёнка. По донесениям, к ней много кто захаживал, и какая там в итоге кровь, совершенно неизвестно. Есть такая сказка, знаете? Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. Вот это как раз про неё.

— Да, — твёрдо сказал Морозов. — Но сам факт наличия в нём крови Светозаровых не оспорим.

— Согласна, — Ликамора ухмыльнулась. — Этот факт не оспорим. Но он же только родился. Простите, а какая у нас детская смертность? А в целом какая смертность? Если уж императрицы мрут, как мухи, то о детях и говорить не приходится. И ещё другой вопрос: иметь на троне младенца да при регентском совете, где каждый будет тянуть одеяло на себя, — это сомнительная польза для империи. Другое дело — иметь на троне юного императора, который при том уже достаточно умудрён для того, чтобы принимать решения. А советники, разумеется, будут из лояльных кланов.

Она расплылась в улыбке ещё шире и кивнула присутствующим.

— Полагаю, нам всё более-менее понятно, — проговорил Морозов. — Другой вопрос: что вы предлагаете?

— Я, разумеется, рассчитала, что и кто сейчас представляет из себя силу. Прошу простить меня Лана Вулканова, но конкретно сейчас армия больше у Морозовых. И мы предлагаем Морозовым выдать за Ярослава Болотова… — она сделала вид, что ошиблась, — а точнее, как только мы озвучим свои притязания на трон, естественно, он будет Светозаровым. Так вот, выдать за Ярослава Светозарова одну из своих внучек. Она станет императрицей.

Лан Вулканов тут же вспыхнул, ударил ладонью по столу и вскочил:

— Это ещё почему⁈ — рыкнул он. — Чем мы хуже⁈

— Чтобы вы были спокойны и ни о чём не думали, — проговорила старая ведьма, — мы заключим с вами договор. Первый же рожденный от этого союза ребёнок сочетается браком с вашим представителем. То есть, если это будет девочка, она выйдет замуж за вашего юношу, то есть вы получите в род принцессу. Если же это будет наследник престола…

— Мы согласны только на наследника престола, — быстро проговорил Вулканов, оборвав старуху, и, кажется, сам удивился своей скорости и наглости. — Только с ним родниться. И чтобы Вулканова стала следующей императрицей!

— Хорошо, без проблем, — ответила старуха. — Как только рождается наследник престола, мы его с рождения обручаем с кем-то из ваших девочек. Всё это должно быть закреплено магическими печатями и кровными клятвами. Вы согласны?

После некоторого раздумья Ледобор сказал:

— Я согласен.

— Я тоже, — тяжело вздохнув, ответил Вулканов.

И тогда Ликомора достала все необходимые документы, бумаги и последним положила на стол клинок для принесения клятв.

— Ах, да, — проговорила она, — чуть не забыла.

— Что такое? — вскинул на неё взгляд Морозов.

— Младенец должен умереть, — сказала она. — И это ваша забота.

Отправить