Глава 11

— Здравствуй, правнучек. Теперь понятно, в кого ты такой, — пробасил Даррен Аден.

Я не спешил радоваться подобному признанию на свой счет. Но зато меня очень заинтересовал тот факт, что тело Даррена тоже испещрено татуировками. Со слов Аркви я понял, что последними, кто прошёл ритуал очищения истинным огнём, был он и его единокровный брат, Арен Аден.

А тут оказывалось, что есть ещё один Аден, прошедший ритуал.

Но в данном случае я больше предпочитал молчать. В конце концов, так можно было больше всего услышать. А интересовало меня довольно-таки многое. Я не ошибся в выборе тактики.

Дело в том, что Даррен был удивлён моими татуировками не меньше, может быть, даже и больше, чем я. Он подошёл ближе и прикоснулся к ним пальцем.

— Ничего себе! — сказал он. — Настоящие!

Затем он опомнился, подошёл к массивному несгораемому шкафу, достал оттуда какие-то вещи и бросил мне:

— Приоденься, а то сейчас девчонки сбегутся, потом не отмажешься от них с такими-то данными.

Я хмыкнул, но надел холщовые, практически бесформенные штаны и рубаху из того же материала. За это время Даррен оделся сам.

Затем снова подошёл ко мне и спросил:

— Я же правильно вижу, что татуировки настоящие?

— Ну да, — ответил я, — самые что ни на есть, с кровью Азарета. Всё как полагается.

— Но как же у тебя это получилось? — прищурился Даррен. — Я всегда полагал, что у полукровки такого просто не может быть.

— Ну, полукровка, не полукровка, — ответил я на это. — Но богиня меня признала лично.

Я кивнул на перевязь, которой до сих пор было примотано яйцо к моему телу. Внешний огонь никак не затронул её, что уже само по себе говорило о божественном вмешательстве.

— Под ней её подарок.

— Ничего себе, — Даррен уважительно кивнул. — Как ты узнал, что тебя признала богиня?

— Ну, для начала она вернула меня из посмертия, — ответил я.

На это мой предок даже присвистнул.

— На самом деле ей просто понравилось, когда я повторил дедов трюк с неслабым огненным штормом ценой собственной жизни, и посчитала меня достойным своего покровительства. Вот теперь я заново пытаюсь выжить и стараюсь не дать своим родным умереть. Но вообще это долгая история.

Я огляделся в поисках того, на что можно было бы присесть, но увидел только тот самый несгораемый шкаф и довольно-таки объёмный валун, который, видимо, иногда использовался как сиденье. На нём я и устроился.

— Ха, — сказал на это Даррен. — Ты думаешь, у меня короче?

— Не думаю, — сказал я. — Но мне хотелось бы понять, что за человек дал жизнь моему деду. Хотелось бы надеяться, что в моих жилах течёт кровь не гнилого человека.

Даррен нахмурился и посмотрел на меня в упор.

— Все ещё думаешь, что я предал род и свою семью? — уточнил он.

— А что я должен думать? — ответил я. — Если ты находишься здесь, а мы о тебе никогда толком ничего и не слышали, в отличие от героически погибшего деда. Нет, ты тоже числился как погибший на боевом задании, но ты же — вот он. Поэтому, естественно, я хочу объяснений.

— А знаешь, что, — ответил на это Даррен, — я бы посмотрел на тебя, если бы тебя сначала вместе со всей твоей группой убили бы демоны, а потом ты очнулся бы в пристанище тохаров, спрятанном на глубине под горами, и ни черта бы не помнил.

— Потерял память? — поинтересовался я.

— Конечно, — Даррен повернулся ко мне в профиль и показал на широкий шрам, проходящий по задней части черепа. — Мне ж полголовы снесли. Когда я очнулся, то ничего не помнил. Да, меня выходили местные люди, но я практически ничего не соображал. И лишь постепенно понимание стало возвращаться ко мне. Но не память.

Он сел на несгораемый ящик и уставился куда-то в одну ему ведомую даль.

— И вот теперь представь: живёшь ты порядка десяти лет среди людей, совсем небольшой общины, которая много затратила сил и средств, чтобы поставить тебя на ноги. И вот ты не знаешь, кто ты, что ты, как ты. Потом ты осознаёшь свою силу, что ты довольно-таки сильный маг. И клянёшься оберегать этих людей, которые тебя спасли и выходили. Причём даёшь кровную клятву и клянёшься оберегать их ценой своей жизни, чтобы отплатить им за то, что они для тебя сделали.

Тут он усмехнулся, словно рассказывал смешной анекдот.

— А во время очередного боя просто получаешь по голове и вспоминаешь, что, оказывается, у тебя за горной грядой в другой стране есть семья, долг, клятва и прочее. Но ты здесь уже связан кровной клятвой и клятвой жизни. И куда мне было деваться? По факту, выбора у меня просто не было. Более того, я хочу тебе сказать, что, когда снова пришёл в себя после нового ранения и снова обрёл память, там, в империи, прошло уже больше десяти лет с момента моего исчезновения. Я был абсолютно уверен, что там меня давным-давно похоронили, уже даже отгоревали по мне. Поэтому я остался здесь.

И тут он заглянул мне в глаза, словно пытаясь что-то доказать.

— Но местные-то тоже не виноваты в том, что я потерял память. Они меня выходили. А узнав по рунам, что я — из Аденизов, признали меня своим… Не добили за прорыв демонов и уничтоженную родину, а спасли. Клятву я давал добровольно. К тому же они все — настоящие тохары, сильные и упрямые. Пытаются выжить, но и не хотят уходить с родной земли. А Аденизы когда-то клялись оберегать свой народ. Вот я и оберегаю хотя бы тех, кто остался.

— Клятва уже была после того, как ты провёл ритуал? — спросил я. — Или до?

— М-м, ритуал, — усмехнулся Даррен. — Тут история более интересная, а может быть, и нет. Это было уже после того, как я заново обрёл память, во время одной из вылазок с боевым кулаком в район Агни. Мы, среди всего прочего, обнаружили израненного насмерть демона. Причём сильно отличающегося от низших — рогатого, огромного. Но при всём том он практически подыхал, но не мог самоуничтожится, потому что его держали под контролем враги. С минуты на минуту за ним должны были прийти.

Даррен заново переживал те эмоции, и они живо отражались на его лице.

— Увидев меня, он, видимо, сориентировался на цвет волос и на руны, оставшиеся на моей старой одежде. Поэтому он доверился мне и сказал, кто он и что он. При этом попросил уничтожить его, чтобы его тело и кровь не достались мучителям. А взамен он даст этой самой кровью возможность для прохождения мною ритуала. Ну и, собственно, ему нужно было только одно: чтобы он или его тело не попало в руки другой касты демонов. Сам он уйти уже не мог, потому что был изранен и действительно полудохлый.

Мой предок немного цинично усмехнулся, но, в целом, я его понимал.

— Я в итоге выцедил с него кровь, после чего сжёг начисто, не оставив даже золы. Вернувшись сюда, в Подгорный, я набил себе эти самые татуировки, используя его кровь. Одним словом, прошёл ритуал без всяких дополнительных условий. Но цена у этого ритуала тоже была, как-никак жизнь за жизнь. Но главное, что демон этот не попался всем тем, кто мог бы им воспользоваться.

Голос Даррена стал постепенно затихать.

— Одно плохо: то, что я проходил данный ритуал, уже фактически будучи стариком. Мне было под сотню лет. Конечно, я был всё ещё силён, но не настолько молод, чтобы развиваться дальше. Потенциал у меня был совершенно другой. Вот, судя по тому, что я вижу в тебе, ты прошёл его лет в восемнадцать, так?

— Да, — кивнул я, — совсем недавно, месяца три назад.

— Ну вот, а уже показываешь результаты гораздо лучшие, чем я. Хоть я при этом имею значительно более чистую кровь, но по магическим показателям, как ты успел заметить, я всё равно слабее. И пламя у тебя белее, и сил больше. Поэтому уж, как есть, уделал ты меня, внучок, уделал. А когда ещё проживёшь лет пятьдесят, так и вовсе с тобой никто не сможет тягаться, ну по крайней мере на нашем, на человеческом уровне. Это будет фактически невозможно. Но тогда ты по своей силе станешь, наверное, уже ближе к высшим демонам.

Мне почему-то вспомнилось недавнее приключение, и я хохотнул, не сдержавшись.

— Что такое? — спросил меня Даррен.

— Да так, — сказал я. — Это ты ещё дочь Азарета не видел, которая двумя клинками способна речку вскипятить.

— В смысле? — кустистые брови Даррена взметнулись вверх.

— Да была у нас тут история не так давно на реке Дружба, — ответил я.

— Это где, на границе с Китайской империей, что ли? — уточнил Даррен.

— Ну да, с Китаем именно. Мы туда друга моего ездили вызволять, заодно попали под прорыв демонов-амфибий. И вот нужно было найти какой-то способ, чтобы им не дать прорваться к заставе. И вот там эта дочь Азарета дала такого шороху, что вонь от сваренных амфибий над рекой витала ещё долго. Есть байка солдатская про кашу из топора, а теперь появилась ещё одна про уху из демонов.

Даррен сначала, кажется, не верил, потом, видимо, представил, сам хохотнул и принялся рассказывать уже что-то из своей жизни.

Дальше наш разговор тёк уже плавно и спокойно, перемежаясь различными байками, историями из жизни и прочим, и прочим.

Говорили мы достаточно долго, при этом особое внимание Даррен уделил именно моей прошлой жизни. Когда я ему рассказал про то, как общался с Саламандрой впервые, он мне сказал следующее:

— Когда я сам лежал в беспамятстве, можно сказать, в преддверии посмертия, богиня смотрела на меня… Да, но не удостоила такой чести. Посмотрела и сказала, что ты, конечно, силён, но уже староват для моей миссии. Что это за миссия, я, конечно же, не знаю. Но, глядя на тебя, подозреваю, что богиня нашла того, кто ей нужен.

— А ты, получается, выкарабкался сам? — уточнил я.

— Нет конечно, — мой предок покачал головой. — В чём-то она мне в любом случае помогла, но я и не был мёртв. В отличие от тебя. Может быть, в этом вся разница. А ты расскажи мне о том, как всё произошло.

Я рассказал Даррену всё, что помню: про прошлую поездку сюда, на Горячий Ключ, про прорыв демонов, предательство и прочее. Но главное, к чему я склонялся и о чём рассказал своему предку, это то, что где-то здесь, на Горячем Ключе, в той моей жизни сработал телепорт. Из-за этого демоны прорвались сюда, а позже на тракт и попёрли на Урум, из-за чего нас обвинили в предательстве.

А затем меня, как единственного выжившего, отправили на Стену, на каторгу, где я, собственно, и закончил свои дни.

— Ну, а после возрождения пытаюсь всё это исправить, — подвёл я промежуточный итог. — И пока многое получается.

— То есть ты хочешь сказать, — проговорил на это Даррен, — что, зная, что вас здесь всех могут убить, всё равно приехал на Горячий Ключ? Более того, позволил приехать сюда своему отцу?

— У меня есть все основания полагать, что на этот раз всё пойдёт иначе, — ответил я. — Дело-то всё в том, что тогда мы приехали в одиночестве: только наша семья, кони и несколько слуг. Сейчас всё иначе. С нами приехал отряд Кемизовых.

— Ой, да ладно, — Даррен аж встрепенулся, — и Кемизовы здесь? Какая ветвь? Надеюсь, основная?

— Нет, судя по всему, не основная, — ответил я, — потому что, когда мы были в Агни, сколотура забрала амулет Кемизовых и унесла куда-то. Но до наших Кемизовых не добралась, по крайней мере до тех Кемизовых, которые осели в Горном.

— Эх, — Даррен искренне растроился. — Если бы я знал, что вам угрожает такая опасность, я бы немедленно вернулся и защитил свой род, чтобы он не угас.

— История не терпит сослагательного наклонения, — сказал я. — Возможно, что в той жизни, моей прошлой жизни, ты действительно погиб, и никто тебя не выходил. Поэтому ты и не смог вернуться, чтобы помочь нам. В любом случае, как произошло, так произошло. В той моей жизни все погибли. Но в этой, слава нашей богине, все живы и по большей части здоровы.

Я вспомнил маму после боя в Горном, но вспомнил и то, что отмечал в последнее время: она достаточно неплохо восстанавливается.

— Слушай, — спросил меня Даррен, — как же вы вот там… Как ты, когда вернулся? Неужели у вас сила не пропала?

— Не понял я, — ответил я.

— Ну, мы вот почему, собственно, все тут сидим и никуда не уходим. Стоит лишь немного отойти от нашего Подгорного, как вдруг у многих кратно уменьшается сила. Поэтому мы больше никуда не пытаемся уйти.

Тут он снова ударился в воспоминания.

— В самом начале, когда местные только уходили от демонов, воспользовались подземными тропами, которые были частью контрабандистских путей между империями. Но тогда сильно трясло всё вокруг, и многие ходы засыпало. И вот здесь получилась небольшая замкнутая экосистема. Однако позже, когда народ решил потихоньку пытаться выбраться отсюда, случалось разное.

Он глянул мне в глаза и развёл руками.

— Тех, кто решил идти в сторону Агни, по большей части перебили. А те, кто решил двигаться в сторону Российской империи, поняли, что резко слабеют и теряют силы. Причём теряют их кратно. И в итоге решили, что останутся тут, на родной земле. Будут жить, как жили. Вот в этих подземных, так сказать, пещерах. И попытались восстановить жизнь по образу и подобию старых тохаров.

В голосе моего предка послышались уважительные нотки.

— Да, не всё тут ладно выходит. Нас тут живёт порядка двух с половиной тысяч человек. Своя такая, можно сказать, деревня. Но, во всяком случае, здесь мы можем обороняться от демонов и полностью себя обеспечивать всем необходимым. Но проблема, конечно, с вырождением. Остальное всё как-то решаемо, с самыми базовыми вещами, по крайней мере. Выходим в экспедиции в ближайшие полуразрушенные крепости, берём там всё необходимое. Но факт остаётся фактом, уйти отсюда мы не можем.

— Предположим, — сказал я, — мы теперь собираемся обживать Горячий Ключ и ставить защитный контур. Причём артефакторный. Доступ у нас к ним есть. Если я не совсем сошёл с ума, то у нас здесь где-то должен быть рабочий телепорт. А с ним у нас может быть совсем другая жизнь. Сам понимаешь, что большие объёмы грузов проще доставить к телепорту, чем везти через горы и натыкаться на демонов.

Я говорил, а сам в голове представлял, как всё это будет выглядеть.

— Можно поставить здесь и опорные точки, чтобы было видно, что нам грозит. А для обороны можем создать свой аналог Стены, чтобы нам никто не пробился. Будет у нас тут анклав, и люди твои смогут выйти на поверхность. Да и мы здесь сможем жить, как жили раньше. Будем постепенно пробираться вглубь за счёт ресурсов империи, армии, денег и так далее. Плюс у нас доступ к передовой алхимии, артефакторике, снаряжению, медицине и всему остальному, — перечислял я перспективы прадеду, едва ли не рисуя ему небо в алмазах.

— Но для этого мне нужно понимать, согласны ли вы принять, в том числе, и наше верховенство, потому что эти земли всё-таки Аденизов и Кемизовых, соответственно. Но тут проще: если ты сейчас у них неформальный лидер, а землями владеет твой внук, то есть твоя родная кровь. То по идее, сильного шока для них это быть не должно — передача, так сказать, власти по наследству. Опять же, вы с отцом вместе можете решать, что к чему.

Тут Даррен спокойно смотрел на меня и спросил:

— Почему «вы с отцом»? Судя по тому, что тебя сюда принесли, то ты и есть самый сильный.

— Ну, да, я, — мне не удалось удержать усмешку. — Но я всё-таки надеюсь, что мы разберёмся с демонами и будем восстанавливать всю Тохарскую империю. Но для того, чтобы восстанавливать всю, нам нужно сначала сделать хотя бы этот анклав по образу и подобию. Восстановить. Поэтому предлагаю для начала вам поговорить с моим отцом, то есть с твоим внуком, и с Кемизовым, после чего решить, как мы в дальнейшем будем налаживать отношения. Для встречи решай: либо мы сюда придём, либо ты можешь отправиться с нами пообщаться.

Даррен задумался. Оглядел обгорелые стены своей кельи и ухмыльнулся.

— Мне сказали, что у вас там два десятка магов.

— Ну да, — ответил я, — девятнадцать человек. Все молодые, сильные, магически одарённые, боями на Стене закалённые.

— Тогда нет, — покачал головой Даррен. — Сейчас вас всех сюда вести не будем. Для начала я сам пойду поговорить с вами. А то мало ли там у кого-то сорвёт все стопоры.

— Это да, — согласился я. — Нет, из своего отряда я могу поручиться за каждого, а вот из отряда Кемизова, конечно, всем доверять не могу.

— Тогда мне нужно увидеть твоего отца и поговорить с вашими, потому что они могут быть несколько иного мнения, чем ты.

Мне показалось, что Даррен, поняв, что его ожидает, немного стушевался. Возможно, долгими ночами он мечтал о чём-то таком, а теперь оно и сбылось. Но нужны конкретные действия, а их он опасался.

— Не вижу проблем, — кивнул я. — Только неплохо бы вещи найти, а то в этой хламиде долго ходить нельзя, расползётся на лоскуты, и будем щеголять голым задом по всем пещерам, пока доберёмся до водопада.

— Ничего ты не понимаешь в местной моде, — хохотнул Даррен, — это последний писк сезона!

— Ну да, ну да! — хмыкнул я. — А писк, потому что мы пищать будем, пока среди ледников будем зад себе примораживать.

— Ты Адениз или не Адениз? — шуточно нахмурил брови Даррен. — Огонь тебе на кой-дан? Чтобы зад морозить?

— Аргумент! — рассмеялся я. — В любом случае у водопада нас Аркви должен ждать, у него всегда есть запас, так что к нашим выйдем в приличном виде.

— Аркви… — и тут я понял, что Даррен совсем обалдел. — Он ещё живой? Не может быть!

— Живой, — хмыкнул я. — Это же он меня на ритуал отвёз и помог.

* * *

Горислава Рарогова сидела у капища, напряжённо вглядываясь в полупрозрачную стенку пузыря, окружившего его. Ей всё время казалось, что императрица уже не дышит.

И вдруг стенка пузыря внезапно стала значительно более прозрачной. Первым делом вскочили лекари и попытались пробиться внутрь, но их туда не пустили.

— Нет, — сказала Екатерина Алексеевна.

И при этом тон её казался совершенно нормальным, как будто ничего не произошло. Таким же здоровым, приказным, как раньше.

Горислава была, мягко говоря, удивлена. При этом императрица помахала рукой и сказала:

— Горислава, подойди. А лекарей не надо.

Рарогова, пребывая в полнейшем шоке, послушалась, подошла к императрице и села напротив Екатерины Алексеевны.

— Я смотрю, тебе помогло капище, — сказала она. — То есть всё в порядке? Ты выглядишь значительно лучше.

При этих словах императрица ослепительно улыбнулась.

— Ну, как тебе сказать, — ответила она. — Оно мне позволило чувствовать себя нормально.

Горислава напряглась.

— Капище дало мне ещё немного времени на то, чтобы я решила собственные проблемы. В течение этого времени я должна всё закончить.

— В смысле немного времени? — не поняла Горислава.

— Несколько часов… Нет, не часов, конечно. Я погорячилась. Несколько десятков минут, — и улыбка императрицы стала ещё шире. — А вообще-то я умираю.

— Как это «умираю»? — Горислава буквально почувствовала холодную волну ужаса, прокатившуюся по её организму. — Ты не должна умирать! Ты должна жить. Как же мы без тебя? А ребёнок…

— Ребёнок будет жить, — утвердительным, полностью уверенным в себе голосом ответила императрица. — Но беда в том, что всё будет зависеть от того, кто воспитает этого ребёнка. Таким он и вырастет. Если рядом будет хороший человек, то всё будет хорошо. Он вырастет великим воином и приведёт всю нашу империю к исключительному процветанию. Это мне сказало капище.

Улыбка на лице Екатерины Алексеевны стала немного грустной.

— Но я этого уже не увижу. Поэтому из всех, кто меня когда-либо окружал, я могу доверять практически только тебе одной. Ты меня всегда честно ненавидела и также честно поддерживала. Поэтому поклянись мне, что во что бы то ни стало, что бы ни случилось, ты не бросишь моего ребёнка, что ты будешь относиться к нему как к своему собственному, что ты не позволишь кому-либо убить его и сдвинуть с трона. Вы, Рароговы, вы — такая же поддержка трона и империи, как и Светозаровы, но вы сейчас даже сильнее, чем Светозаровы. Поклянись кровью, что ты не бросишь этого ребёнка. Поклянись, несмотря ни на что, каким бы он ни был. Мне капище сказало, что он станет лучшим императором. Поклянись мне, Горислава!

Рарогова слышала, что речь императрицы стала частой и более резкой, но она не казалась бредом. Императрица была полностью в своём рассудке. Она прекрасно понимала, чего требовала. При этом Горислава находилась в невообразимом шоке.

Клятва, которую от неё требовали, была очень непростой клятвой, а уж данная человеку перед смертью — это буквально самое сильное обещание, которое только может дать человек.

И Екатерина Алексеевна, кажется, увидела эти сомнения на лице Гориславы.

— Послушай, — сказала она, — хочешь, я для тебя сделаю всё что угодно. Серьёзно. Хочешь войти в регентский совет? Хочешь, я поставлю ваш род выше остальных? Да что угодно! Вот… вот, — она вытащила бумаги и протянула их Гориславе. — Я чувствовала, что не всё слава богу. Вот здесь всё уже подписано: проекты насчёт регентского совета, куда входите вы, Вихревы, Светозаровы. Ну и главы сильнейших кланов войдут.

Теперь она старалась сказать всё, что лежало на её сердце тяжёлым грузом.

— Опять же, есть некоторые тайны, которых никому не следует знать. Дяде я тоже расписала определённые вещи и тебе, конкретно тебе. Если ты поклянёшься, я в обмен оставлю такую тайну, которая поможет выжить. Тайна такой силы, которая позволит выжить всем родовичам. Если нет, то она просто может попасть не в те руки, и родовичам, как таковым, придётся худо даже без нашествия демонов.

Горислава всё ещё видела, что это не бред. И от этого ей становилось страшно. Мурашки буквально бежали по её спине. Ничего подобного она даже не предполагала услышать, даже не ждала, что может испытать подобный шок, в принципе, вообще в своей жизни.

— Поклянись… Поклянись… — шептала императрица. — А я тебе клянусь, что эта информация стоит жизни наследника престола.

Тут Горислава поняла, что делать-то нечего. Императрице действительно остались, может быть, считанные минуты, может быть, часы — это не столь важно. Другое дело, что в здравом рассудке она может находиться последнюю минуту.

— Я клянусь, — ответила Горислава.

Она вынула ритуальный кинжал и порезала себе подушечку на ладони ниже мизинца.

— Я клянусь, что буду относиться к нему как к своему ребёнку, что не дам твоё дитя в обиду, что Рароговы всегда его поддержат и не позволят его уничтожить.

Она говорила что-то ещё, но это были слова, как будто заученной молитвы, а не клятвы. И в конце она всё-таки решила оставить себе лазейку.

— Но, если Екатерина Алексеевна, твой сын окажется последней тварью, то я его уничтожу своими собственными руками. Это не будет слепое обожание или почитание. Нет, это будет суровое воспитание. Мол, я тебе дала защиту, но я же тебя и лишу её, если всё будет очень плохо. Ты должна знать, что в нашем роду так устроено. Если появляется откровенно гнилая тварь среди нас, мы сами устраняем её. И с твоим сыном, если он окажется какой-нибудь редчайшей скотиной или сволочью, будет то же самое.

Императрица откинулась на подушки и блаженно улыбнулась.

— Ну, тут уж как воспитаешь, — проговорила она. — Такой и будет.

— Не всё зависит от воспитания, — покачала головой Горислава и тут же выдохнула, понимая, что клятву она уже произнесла. — А что насчёт тайны…

— О! — проговорила императрица. — Учёными из аристократов в тайне от всех родовичей разработан проект такого ритуала, который сможет изымать силу из капищ, уничтожая их полностью и создавая огромные энергетические накопители, что в будущем могут стать основой для могущества именно аристократов. Они до сих пор не смирились и хотят отобрать власть у родовичей, лишив их всего.

Императрица развела руками, но тут же скривилась от этого жеста.

— Насколько я знаю, это пока только проект. И как бы меня не просили, я держалась и прятала его под сукно, я не давала этому ход, потому что, кем бы вы меня не считали, но хоть толика крови родовичей во мне осталась. Одна какая-то там, может быть, шестьдесят четвёртая, а может, сто двадцать восьмая. И я не собираюсь уничтожать собственную землю и собственный народ ради прихоти пришлых. Нужно будет уничтожить все эти бумаги так, чтобы они никогда не попали в руки к неблагонадёжным людям.

Горислава подумала, что, может быть, с ней что-то не в порядке и она сейчас лежит где-то без чувств, а вот это всё — просто выверт её сознания, выливающий на неё некие шокирующие вещи одно за другим, тем самым пытаясь привести её в чувство.

Она даже ущипнула себя. И тут же почувствовала, что нет, она жива. Всё происходящее с ней — взаправду.

— Неужели такое можно было придумать? — ужаснулась она.

— Можно, можно, — качала головой императрица. — Они много чего придумали, не только это. Конкретно это создали на основе разработок нашего беглого друга, который сбежал за границу, Костовича Альберта. У него ещё сын тут остался, Муратов, кажется. Поэтому, соответственно, доверить такую тайну больше некому. Нужно, чтобы вы обезопасили всех родовичей.

А теперь Горислава слышала, что с каждым словом голос императрицы становился всё более слабым, как будто замирал. Её силы заканчивались.

— А теперь, — сказала та, — пожалуйста, побудь со мной.

— Конечно, — ответила Горислава. — Ты хочешь поспать?

— Нет, — прошептала императрица. — Просто побудь со мной. Мне страшно. Мне банально страшно.

Тут Горислава увидела, как дёргается живот у императрицы, как будто дитя из него хочет вырваться наружу. Это было совершенно ненормально, но при этом она понимала, что у императрицы на самом деле начинаются роды. Самые что ни на есть настоящие.

— Позвать лекаря? — спросила Горислава.

— Нет, — качала головой императрица. — Сюда нельзя лекарей. Нельзя.

Голоса её вообще практически не стало слышно. Но при всём этом она вдруг вытащила из одежды тонкий и длинный кинжал.

— Что ты делаешь? — спросила Горислава.

Гориславе почудилось, что она оказалась в каком-то сюрреалистическом сне, где кошмар никак не заканчивается, а принимает всё новые и новые витки.

— Я должна его увидеть. Я хочу увидеть его хотя бы раз перед смертью.

— Что ты от меня-то хочешь? — проговорила Горислава.

— Я всё сама сделаю, а ты его вынь и покажи мне, хорошо? — попросила императрица таким тоном, как будто разговор шёл о конфете из коробки.

— Хорошо, — ответила Горислава, понимая, что язык совершенно одеревенел и не слушается её.

И затем императрица задрала одежды и резанула себя по животу кинжалом, причём очень осторожно, чтобы не задеть плод, который толкался у неё изнутри. И как ни странно, несмотря на то, что казалось бы, императрица совсем не имеет никаких акушерских навыков, она очень быстро рассекла себе живот.

Горислава увидела внутри что-то красное, барахтающееся. Она подумала, что это младенец, красный от крови.

Превозмогая себя, она сунула руки внутрь живота императрицы и вынула совсем небольшого ребёнка. Его голова была увита рожками, а ноги заканчивались крохотными копытцами. А кожа была красной не от крови, а от того, что она, в принципе, была обычной демонической красноватой кожей.

— Дай, дай мне его, — замирающим голосом проговорила императрица.

Горислава, не в силах ей возразить, положила ей на руки рыдающего демонёнка.

— Какой хорошенький, правда, — проговорила императрица, обращаясь к Гориславе, — он просто красавчик, скажи.

— Да, — кивнула Горислава, даже не зная, смогла ли она выдавить какой-то звук из себя или нет.

— Ты, мой маленький, — сказала императрица, погладив младенца между рожками, а затем снова посмотрела на Гориславу. — Назови его Светозаром. Или как-то так, что-то связанное со светом, потому что он очень светлый.

— Конечно, — пообещала Горислава, но императрица её уже не услышала, потому что обмякла, запрокинув голову на подушки. Её руки тоже разжались, и младенец рисковал упасть, но Горислава его вовремя подхватила.

Затем оглянулась на лекарей и поняла, что нужно действовать. Очень быстро взяла и закутала младенца в плащ. При этом она совершенно не понимала, что теперь делать со всем этим.

И тут она увидела, что на краю капища оказался Иосиф Дмитриевич. Причём защита капища уже спала, и он смог подойти к ней. Лекари рванулись мимо неё к императрице, пытаясь её откачать или привести в чувство. Но Горислава знала, что это уже не удастся сделать.

У неё сейчас была совсем другая задача. Горислава схватила Светозарова за руку и отвела его подальше так, чтобы их не смогли услышать.

— Она взяла с меня клятву, — прошептала она, — о том, что я спасу её ребёнка любыми способами. Но я не представляю пока, как это сделать.

— Что такое? — побелевшими губами спросил Иосиф Дмитриевич.

Горислава не ответила, покачала головой, затем отвернула край плаща. И Светозаров потерял дар речи, потому что увидел рогатого демонёнка, но с вполне себе человеческими чертами лица.

Отправить