Глава 10

Самым сложным в моей ситуации оказалось постараться не заржать. Дело в том, что девчонки всё делали вроде бы и правильно, но как-то неловко, что ли. Всё у них получалось довольно странно.

Меня аккуратно положили на какие-то носилки, которые я, естественно, не видел, так как притворялся спящим. Примотали к ним, подняли, несколько раз крякнув от тяжести, и потащили куда-то по одному им ведомому маршруту.

Пару раз меня всё-таки уронили, после чего Шами ругалась на девчонок. Но в чём-то я их, конечно, понять мог, потому что во мне было больше сотни килограммов практически одних мышц. Для хрупких девчонок, хоть и тохарок, это было достаточно серьёзное испытание.

Одна из них постоянно контролировала мой сон. Я постоянно чувствовал, как на меня воздействуют сонными чарами, но при всём том не испытывал от этого практически никакого неудобства. Я потихонечку выжигал их, чтобы они не смогли причинить мне вреда, после чего постарался устроиться поудобнее и расслабился, собравшись получать от путешествия разные невероятные удовольствия.

И при этом я прислушивался к тому, о чём говорят мои похитительницы. Между собой они действительно больше разговаривали на русском. Хотя периодически и вкрапляли различные слова на тохарском, но для постоянного общения использовали именно русский.

«Интересно», — подумал я и вместе с тем пришёл к выводу, что тот самый Адениз, который ими руководил, скорее всего, всё-таки наш русский. Иначе бы откуда у них было такое хорошее владение языком?

Ещё я понял, что единства у них так и не было. Они постоянно ссорились, что-то выясняли, пытались забрать у Шами первенство. Нет, не как командующие, на это они, разумеется, не претендовали — субординация у них была на достаточно высоком уровне, но всё-таки они постоянно пытались друг друга поддеть, как будто выделиться друг перед другом.

Зачем? Честно говоря, не знаю. Возможно, всё дело было во мне. Хотя я полагал, что были и какие-то другие причины.

— И сколько нам его тащить? — спросила та напористая тохарка, которая предлагала забрать нас всех вместе. — Не всю же дорогу?

— Нет, бросим на полпути, — отвечала их предводительница.

Какое-то время они шли молча, но затем начиналось по новой.

— Ну что, Шами, — говорила самая боевая из девиц, — ты знаешь вообще, как отсюда попасть к нам в Подгорный?

— Да, — отвечала та. — Я внимательно изучала карты местности много раз. — У нас здесь вполне есть возможность попасть во внутренний туннель. Вход…

Она задумалась.

— Слушайте, а вход в тоннели на самом деле где-то здесь, в районе водопада. Я точно помню: большая пещера-грот начинается прямо под Двумя Сёстрами и тянется вокруг долины. Дальше вниз и выходит точно к нашему хребту. Если не будем медлить, то часов через двенадцать-четырнадцать будем уже у воды внизу.

— Двенадцать часов? Четырнадцать⁈ — проговорила одна из тохарок. — Это ты считаешь налегке или вот с этой тушей на носилках?

— Кхм, — кашлянула Шами в кулак. — Ну а что делать-то было?

— Мату, мы же сами всё обговорили!

— Да, но я не думала, что он такой тяжёлый!

— Ну, теперь делать нечего. Терпи.

Как я понял, вход в нужную им пещеру начинался за водопадом, потому что мы прошли мимо шумящего потока воды и стали спускаться. После чего шаги девчонок начали отдаваться эхом.

Вокруг стало заметно прохладнее. С той стороны, куда меня тащили, потянуло сквозняком. Вокруг стало значительно темнее.

Судя по всему, мы действительно оказались в какой-то карстовой пещере, и здесь было на самом деле очень-очень холодно. Я даже потихонечку включил внутренний подогрев, про себя сочувствуя девушкам. Но они сами избрали такую тактику. Если бы они меня просто попросили пойти с ними, я бы не отказал им. А теперь — что ж, сами захотели себе проблем. Вот пусть и разгребают их.

Но вообще надо сказать, что продвижение в пещере пошло значительно быстрее, потому что до этого они искали проход, какие-то соответствующие руны, которые впоследствии и нашли на скале возле водопада.

Я же расслабился, иногда проваливался в медитации, а вот в пещере уже открыл глаза.

Перед этим я удостоверился в том, что за мной не наблюдают. Да и тяжеловато здесь было наблюдать за мной. Вокруг было настолько темно, что я даже не знал, как на самом деле ориентируются девчонки, тащившие меня.

Хотя их периодические высказывания с использованием не особо цензурной лексики наводили меня на мысль, что ориентируются они плохо и постоянно оступаются, натыкаясь на камни. Я даже пару раз порывался создать им несколько путеводных огней, чтобы было видно, куда они наступают, но оба раза вовремя одёрнул себя, напоминая самому себе, что вообще-то, если уж на то пошло, я сейчас «усыплен» нашими доблестными тохарками.

Примерно спустя два часа блужданий по тёмной пещере девчонки нашли какие-то древние, полусгнившие факелы, с горем пополам разожгли их и, несмотря на дикий чад, с которым те едва горели, всё же использовали их для освещения. Дело пошло бойчее. По пещере в общей сложности мы пробирались часов пять. Причём, за последние три часа мы прошли значительно большее расстояние, чем за первые два.

Я думал, что мы действительно обошли кругом всю долину, где находилось озеро Горячий Ключ, и спустились под хребет, который шёл южнее него. По крайней мере, Агнос подсказывал, что в целом и общем я прав.

А вот потом движение замедлилось. Хотя нет, как оказалось, это девушки просто присели передохнуть. Надо думать, такую ношу переть на себе — удовольствие ниже среднего. Я ещё раз усмехнулся, но продолжил делать вид, что их магия на меня действует. Сквозь ресницы я коротко огляделся. Пещера закончилась, практически везде нас окружали скалы.

«Интересно, — подумал я. — Что же, тупик?» Но похитительницы вроде бы не нервничали. Это означало, что вряд ли пути дальше нет. Тогда я быстро осмотрелся ещё раз и увидел, что высоко, почти под самым потолком пещеры, находился едва заметный проход. Судя по всему, именно на него и рассчитывали девушки.

«Что ж, отлично, — решил я. — Значит, наше путешествие продолжается».

К проходу меня тащили со стонами, руганью и упоминанием моей тохарской родословной едва ли не до седьмого колена. У меня из жалости снова возникли мысли «проснуться» и пойти своим ходом, но подобная инициатива могла закончиться чем угодно, вплоть до моего полёта вниз, а мне это было совершенно не нужно. Пусть делают, что хотят.

А дальше время потянулось ровно и томительно. Меня тащили по узким коридорам то вверх, то вниз. Менялись только тохарки, тащившие меня, и слова, которыми они материли свою собственную придумку.

— Нет, но надо же было учудить такое! — проговорила Шами в тот момент, когда сама несла меня со стороны головы. — Можно же было просто поговорить с человеком да попросить сходить с нами. Нет, придумали усыпить, отнести. Это он с виду подтянутый, а вот сколько весит-то!

— Вот-вот, — откликнулась та, которую звали Мату. — Те, которые с мышцами, они все тяжёлые. Я знаю: жирные — не очень увесистые, а мускулистые ребята — они прям тяжёлые. Никакой магии не хватит, чтобы их утащить к себе в пещеру.

— Так, может, дайте его сейчас разбудим, и дальше он своим ходом пойдёт?

Поинтересовалась самая воинственная из девчонок, по имени, кажется, Венье или Венья. Одним словом, что-то такое.

— Ага, — кивнула ей Шами. — А как мы ему объясним, где он находится, где все его спутники и почему мы его вообще куда-то тащили?

— Ну да, — сказала на это Венье. — Вопросов будет много.

— Вот-вот, — согласилась с ней Мату. — Гораздо больше, чем ответов.

— Так что нет уж, — проговорила Шами, собравшись. — Давайте уже дотащим его, и дело с концом. Но больше мы таких глупостей не делаем. Это я вам обещаю.

На дорогу ушло больше пятнадцати часов. Хотя я уверен, что если бы я шёл своими ногами, то весь путь занял бы не больше десяти. Меня притащили не то в какую-то келью, не то в маленькую обитаемую пещеру и положили на носилках прямо на пол. Но при этом развязали.

Шами ушла, а оставшиеся тохарки остались меня караулить. Затем пришла Шами и сказала:

— Он рад, что мы вернулись, и ждёт того, кто назвал себя Аденизом.

Меня взяли ещё раз и занесли в другую, скажем так, келью, находящуюся поблизости. И только за девушками закрылась дверь, как я встал и посмотрел, к кому меня принесли.

* * *

На меня смотрел угрюмый, лохматый старик. Его взгляд был не менее изучающим, чем мой собственный, возможно, даже более.

Но в глаза мне бросилось сперва совсем другое.

Во-первых, волосы его, хоть и были во многих местах уже седыми, всё равно перебивались красными — не рыжими, а именно красными тохарскими прядями. С этим цветом ошибиться было нельзя. Мои волосы за последнее время тоже покраснели, но они всё равно не отдавали тем красным оттенком, который был у этого старика. Я подумал, что, видимо, его кровь ещё была не настолько разбавлена, как, например, уже моя.

Возможно, вот примерно такой же цвет волос был у Аркви до того, как он поседел окончательно, но, конечно, сравнить мне было не с чем. Однако по большей части это не требовалось: достаточно было глянуть на резкие черты лица. Его кожа была словно изрезана морщинами, но всё равно легко угадывались родовые черты Аденизов.

В его лице было что-то присущее моему отцу, брату, Аркви, да и мне самому.

Судя по всему, глядя на меня, этот Адениз приходил примерно к тем же выводам.

И всё же я понимал, что передо мной человек с куда более чистой кровью, чем я. А мы, несмотря на то, что связали свою жизнь с Рароговыми, которые тоже маги огня, всё равно сильно разбавились. Впрочем, это не так уж и важно, но всё-таки.

После довольно продолжительного молчания я сделал шаг вперёд и протянул руку.

— Виктор фон Аден, — сказал я. — Или же Адениз.

При последней фамилии старик сдвинул кустистые брови.

— Интересно, — проговорил он. — А ты случайно не родня Борису Адену?

Тут меня немножко, мягко говоря, прошило. «Вот значит, как, — подумал я. — Ты знаешь Бориса фон Адена?»

Но вслух сказал:

— Вообще-то, это мой отец.

При этом я всеми силами пытался скрыть своё удивление.

— Последний раз, — проговорил старик глухим, каким-то надтреснутым голосом, — я его видел, когда тому не исполнилось и двух лет.

Некий пазл сложился в моей голове окончательно.

— Вы — Даррен Аден? — спросил я напрямик. — Тот самый, который считался пропавшим без вести на боевом задании?

Я не хотел это говорить с подковыркой, но сарказм сам откуда-то выскочил в моём голосе.

— Да, — старик едва заметно кивнул головой, — тот самый.

— Ну, с учётом того, что я вижу вас живым, — проговорил я, — у меня возникает резонный вопрос: почему вы не вернулись?

— Причин было достаточно много, на самом деле, — ответил на это старик. — Но это вопросы жизни многих людей. Лучше скажите, что вы вдруг забыли в этих горах?

— Полагаю, что вопрос этот излишний, — ответил я, и Даррен стрельнул в меня глазами. — Уверен, что Шами вам уже всё доложила.

— Твоя правда, — проговорил я. — Она сказала, что вы якобы получили земли от императрицы, — он скривился при этом слове, — Российской империи на Горячем Ключе.

— Именно так, — кивнул я. — Всё так и есть. Это достаточный ответ на вопрос, что мы тут делаем?

Но, как я понял, разговор-то на этом только начался.

— А ничего, что это тохарские земли? — прорычал Даррен. — Как она может раздавать эти земли, когда они ей не принадлежат? Что это за вероломство?

— А ничего, — сказал я, — что Тохарской империи более не существует? А вот Российская ещё держится.

— Это наши земли! — продолжал рычать Даррен.

— Да, вот такими хитроумными манёврами, — сказал я, — нас возвращают на наши же земли, но присоединяют их к Российской империи.

— Ну да, хитры, хитры северяне, — проговорил Даррен. — Ничего не скажешь. Наши же кровью политые земли возвращают как подачку, но присоединяют их к другой стране.

— Ну, вообще-то, — сказал я, — вас, наверное, не это должно интересовать. По большому счёту, вы же оттуда сбежали, а нам для того, чтобы заново возвращаться и потихоньку частями отвоёвывать империю, нужны ресурсы.

Я прожигал его взглядом.

— Нам нужно централизованное снабжение, нам нужна та же сильная армия. При любом раскладе с остатками тохаров, которые у нас сейчас есть, мы ничего сделать не сможем. Мы не сможем очистить наши земли и воевать против такого количества демонов, которые здесь сейчас есть. Тем более что они совершенствуются постоянно.

Я повысил голос.

— Я уже каких только не встречал. И летающих, и шерстяных, и плавающих амфибий видел. Это просто неописуемо! Самые обычные демоны — это мелочь, они скоро вымрут. А вот кто придёт им на смену — большой вопрос, потому что высшие демоны сейчас выводят демонов-магов, низших, но магически одарённых. Да, способности у них пока слабые, но это неважно. Они могут и развиться. Плюс ко всему этому ими управляют менталисты. Вы понимаете, Даррен, что это значит?

— Что? — буркнул тот.

— А это означает, что против нас не какая-то орда оголтелая, не скопище несплочённых друг с другом демонов, а целенаправленно сбитое против людей войско. И как мы сами сможем против него бороться? Российская империя нам в этом сейчас помогает, а вы переживаете насчёт земель. Нам, наоборот, выгодно, что империя стоит за нашей спиной, даёт в том числе и подъёмные, и прочее ресурсы. Это не то же самое, что мы одни своими жалкими силами будем противостоять сплочённой менталистами армии.

— Всё равно мне всё это не нравится, — ответил Даррен. — Я понимаю твою логику. Но и ты пойми мою.

— Для того, чтобы понять вашу логику, — ответил я, — мне нужно понять ответ на один вопрос. Вы же служили в той самой Российской империи, вы давали клятву. Почему вы в итоге не вернулись?

— Тебе этого не понять, мальчишка, — рявкнул на меня Даррен.

И вот тут внутри меня уже полыхнуло пламя.

— Это мне-то не понять? — холодно проговорил я. — Я вообще-то после смерти вернулся спасать свою семью, а вы не смогли вернуться к своей семье, чтобы защищать её. Так что мне всё очень даже понятно, кроме одного: почему вы бросили свой род на произвол судьбы?

И тут мы упёрлись друг в друга горящими взглядами. Два абсолютно одинаковых тохарских характера, готовых вспыхнуть от любого трения, как сухая спичка.

— Ты — жалкое подобие на тохара, полукровка, — проговорил Даррен.

Вокруг меня вспыхнула стена огня.

— Я не позволю, — проговорил он, — чтобы меня обвиняли в предательстве. Я всегда всё делал ради собственной семьи.

Кольцо пламени вокруг меня начало сжиматься, но мне было плевать. В ответ на это я поставил собственное кольцо, служившее, в том числе, и щитом. Но моё кольцо, в отличие от его, начало расширяться, противодействуя его пламени.

— Может, я и полукровка, но обе ветки моей семьи и все остальные выходцы из Тохарской империи стояли плечом к плечу, когда к нам пришло десять легионов демонов. Мы стояли насмерть, как когда-то наши предки. И выстояли. А где в это время был ты? Отсиживался под землёй? От тохара в тебе только цвет шевелюры и остался…

В какой-то момент я понял, что столкнулся с действительно большой силой. Но я видел: цвет пламени Даррена был оранжевый, мой же значительно белее. Мой огонь был горячее, потому что в нём были капли того самого изначального огня. Огня бога.

Вдобавок к этому, где-то там, в глубине своего сознания, я чувствовал самодовольство Агноса. Он радовался и вкладывал мне мысли, что-то вроде: «Конечно, твоя сила выше, ведь с тобой Бог. Конечно, ты со временем станешь ещё сильнее, чем остальные».

Но при всём этом я понимал, что сил Даррену не занимать. Подобным образом мы можем мериться своими стенами огня сколько угодно, но это ни к чему толком не приведёт. Поэтому я, недолго думая, создал конструкт с самонаводящимися стрелами и десяток из них направил в Даррена Адена. Они замерли вокруг его головы с разных сторон, дрожа в ожидании моего финального сигнала, показывая всем своим видом, что готовы уничтожить моего противника.

Но мой предок оказался не так прост. В этот момент он выпустил в меня личный конструкт, сметая по пути мои стрелы. Я прямо увидел, как глаза его пожелтели и пламя взметнулось в них. А затем оно вылилось из этих глаз и хлынуло на меня водопадом.

Огненный щит, как всегда, был рядом со мной. И он снова оказался белее, чем тот огонь, который выплеснулся на меня. Водопад огня ударился о щит и стёк по нему со всех сторон, как дождь стекает со шляпки гриба, заливая жидким огнём всё вокруг.

Но, судя по всему, концентрации огня стало настолько много, что буквально всё в келье загорелось. Казалось, что загорелся сам воздух. Загорелась одежда на нас с Дарреном. Загорелись книги, стоящие на полках. Загорелся ковёр, лежащий на полу. Даже пыль, витающая в воздухе, вспыхнула. Всё внутри было объято пламенем. Начало плавиться. Огонь бушевал, как будто в клетке, и мечтал только об одном — вырваться оттуда.

А мы, в продолжение всего этого времени, не могли отнять глаз друг от друга. И вдруг, в какой-то момент концентрация превысила запредельную, и воздух вокруг нас взорвался.

Я понимал, что немного ошалел от подобного боя. Все вещи на мне сгорели, как и на моём противнике. Мы стояли голые, все в саже, но зато теперь я увидел, что у Даррена тоже есть такие татуировки, как у меня, после проведения ритуала с кровью Азарета.

И тут взгляд Даррена сменился на оценивающий.

— Ну что же, — довольно пробасил он, — здравствуй, правнучек. Теперь понятно, в кого ты такой.

* * *

Горислава Рарогова сопровождала императрицу в резиденцию Светозаровых. Резиденция эта находилась поближе к Уральским горам, где в своё время небольшое капище откликнулось непосредственно на зов императрицы и признало её своим проводником.

Добирались они туда ужасно медленно и очень нервно. Горислава была сама не своя от того, что видела. Дело в том, что императрица выглядела не просто плохо, а можно сказать, ужасающе.

В обозе лекарей было едва ли не больше, чем имперских гвардейцев. Карету специально переоборудовали для путешествия императрицы, обложив несчастную артефактами и накопителями. Живот у Екатерины Алексеевны был громаднейший, как будто она вынашивала минимум тройню. Императрица почти всё время стонала от боли, хотя не должна была ничего чувствовать из-за обезболивающих, которыми её накачали, но они уже не помогали.

Горислава всё время находилась рядом с Екатериной Алексеевной и при этом постоянно пребывала в состоянии тихого шока. Она сама рожала трижды и прекрасно понимала, что ничего подобного быть просто не должно. Но что ей, собственно говоря, оставалось делать?

Они ехали в резиденцию к капищу, и Горислава просто пыталась хоть как-то скрасить состояние Екатерины Алексеевны. Сжимая хрупкую невесомую руку своей бывшей вражины, она подбадривала её по-женски:

— Ничего-ничего. Разрешишься от бремени, и тебе обязательно полегчает. Наши чудесные лекари восстановят тебя, будешь как новенькая, вернёшься к правлению. Начнутся хлопоты о малыше или малышке. Всё обязательно наладится!

— Да уж, хорошо бы побыстрее, — не своим голосом отвечала императрица. — Я уж согласна, чтобы раньше искусственно вскрыли. Читала, что раньше так делали, если разродиться сил не хватало. Я так хочу, чтобы всё это прекратилось.

— Что ты, что ты! — обнимала её Горислава. — Нельзя о таком думать. Нужно думать только о будущем наследнике. Ты же смотри, какой он! Всё будет хорошо. Просто, видимо, тебе было на роду написано дать жизнь великому воину. Вот он поэтому такой сильный. И поэтому столько сил себе берёт. Потому что величайшие богатыри всегда много в себя впитывают сначала, но затем он родится и воздаст тебе сполна, Екатерина Алексеевна.

— Твои бы слова, — покачала головой императрица и побледнела от одного этого усилия. — До какому-нибудь богу в уши, но что-то кажется, не доносить мне его…

Горислава и сама понимала: то, что она видела, неестественное состояние. Не должно так быть, не должно. Беременность у императрицы не больше трёх месяцев, а такое впечатление, что уже больше срока.

Телепорта нигде поблизости от капища не было, поэтому всё это путешествие заняло больше двух дней. И все эти дни Горислава думала только об одном: а что, если капище не поможет?

Раньше она бы, может быть, сказала: «Да и боги с ней, с этой императрицей». Никто и не всплакнёт по ней. Сейчас же она с ужасом подумала: «Что же ждёт империю в случае, если императрицы действительно не станет? Наследника нет. Иосиф Дмитриевич хоть и хитёр, и опытен, но слишком стар, и у него наследников уже не будет, об этом все знают. Что же тогда? Смутное время? Не приведи боги».

«Лишь бы капище ей помогло, — думала она. — Лишь бы помогло».

Императрица уже давно не ходила сама. Она только лежала, иногда садилась на своём ложе. Горислава видела, что с каждым днём ей становится всё хуже и хуже.

Её буквально на носилках принесли к капищу. Само капище императрицы не было похоже ни на что из того, что Горислава видела раньше.

Это был шар из изумрудного мрамора, который медленно вращался в чаше, омываемой каким-то светящимся источником. И пусть место было не очень сильным, но достаточно ярким. И в этом, надо было признать, был свой шарм.

Когда императрицу положили, она попросила оставить её всех, кроме Гориславы.

— Послушай, — сказала она, — а как у тебя проходило вот это всё? Взаимодействие с твоим капищем? Подскажи. Я же ничего не знаю, что делать. Сама сейчас практически не в себе.

— Я вообще-то не очень помню, — ответила ей Рарогова. — Я была на грани жизни и смерти, поэтому капище само вытаскивало меня по мере сил, хотя бы по физической части. С сознанием там уже другой вариант был, а вот именно физическое здоровье капище восстановило само.

— Хорошо, — кивнула императрица. — Теперь оставь меня, пожалуйста. Я хочу побыть с капищем наедине. Буду просить о помощи.

Горислава кивнула и, совершеннейше не думая о приличиях, побежала в резиденцию Светозаровых. Там уже знали о приезде императрицы с подругой, потому не удивились, увидев Рарогову на пороге.

— Что вам угодно? — поинтересовался у неё управляющий.

— Мне необходимо срочно послать телеграмму Иосифу Дмитриевичу, — пояснила Горислава, не решаясь вслух произнести причину.

— Да конечно, — ответил тот, и, кажется, дрогнул. — Если что, усадьба называется Малахитовое. Телеграфная комната у нас находится вон там.

Горислава выгнала телеграфистку из комнаты и принялась сама набивать короткую, но ёмкую телеграмму:

«Иосиф Дмитриевич, срочно приезжайте в Малахитовое. Императрица на грани».

После этого она вернулась обратно и, не решаясь подойти ближе, на некотором почтённом расстоянии следила за Екатериной Алексеевной. И сердце её было неспокойно. Она буквально переживала каждый раз, когда императрица надолго замирала в одной позе. Она хотела приблизиться к ней, чтобы удостовериться, что та просто задремала, ничего страшного. Но потом Екатерина Алексеевна двигалась, и Горислава выдыхала.

Кроме неё, тут собралось ещё несколько лекарей, и сначала они периодически посещали императрицу, но потом им пришлось это делать дистанционно, с помощью магической лекарской волны, потому что капище ничего не давало сделать. Оно опустило полупрозрачную завесу, отгородив Екатерину Алексеевну с её неродившимся сыном от всего мира.

Горислава подумала, что, возможно, так оно пытается лечить своего проводника, закапсулировав её от всего мира. Но тревога в сердце Гориславы, несмотря на это, росла всё сильнее и сильнее, и она подозревала, что всё не так уж и радужно, как ей хочется в это верить.

* * *

Рарогов прибыл по вызову Светозарова достаточно быстро, но вошёл в кабинет явно на взводе и недовольный.

— Что-то случилось? — поинтересовался у него Иосиф Дмитриевич.

— Случилось, — ответил тот. — Не успел я вернуться к себе, чтобы заняться делами клана, как ты меня снова дёргаешь в столицу. У меня с такими прыжками туда-сюда времени вообще ни на что не остаётся: ни на себя, ни на клан, ни вообще ни на что.

— Но я рад, что ты всё-таки прибыл, — сказал на это Светозаров.

— Ну, прибыл, что ж поделать, — ответил на это Рарогов. — Ты же просто так вызывать не будешь. Тебе нужна помощь?

— Всё правильно понимаешь, — кивнул Светозаров.

А Креслав про себя думал немного не о том. Он думал о том, что ещё не до конца решён вопрос с Медведевым, поэтому любой его отказ Светозарову мог негативно сказаться на том, чтобы вытащить Земовита с каторги.

Но, придя в императорский дворец, Креслав оказался немало шокирован первым делом состоянием самого Светозарова, на котором буквально лица не было.

— Что случилось-то, говори, — спросил он у Иосифа Дмитриевича.

— Да вот же, — ответил тот. — Если мы раньше думали, что у нас много проблем, то мы ошибались. Сейчас проблем становится значительно больше. Императрица чувствует себя неважно.

— Насколько неважно? — уточнил Креслав. — Это всё из-за гибели супруга?

— Ну, скорее из-за наследника, — нехотя ответил Светозаров. — Неважно настолько, что она покинула столицу вместе с твоей внучкой Гориславой и отправилась к своему капищу.

— Ого! — проговорил на это Креслав и понял, что у него буквально волосы шевелятся от осознания размера той задницы, в которую катится всё происходящее.

— Да, — кивнул Светозаров, видя состояние своего собеседника, — но перед отъездом мне удалось из неё выбить разрешение на наведение мостов с Молчащими. И вот для того, чтобы навести эти самые мосты, я хотел бы попросить тебя отправиться и договориться с ними.

— Я так понимаю, что буду представлять вашу сторону? — ответил на это Креслав.

— Всё верно. Императрица сама с ними в жизни разговаривать не будет. Да и ситуация у неё сейчас такая, что…

Светозаров замялся и покачал головой.

— Она вообще их боится до умопомрачения. Готова допустить хоть кого-то из Молчащих в столицу только под клятву крови.

— Да уж, ситуация, — согласился Рарогов. — Но ничего, я думаю, что сможем как-то это изменить.

— Да, только надежд у меня мало, — развёл руками Иосиф Дмитриевич. — Я вот пытался с Морозовым поговорить, но это настолько хитрая и изворотливая личность, — Светозаров покачал головой. — Настолько скользкая и холодная, что он, ещё не зная, что от него требуется, уже начал торговаться. А вы себя всё-таки зарекомендовали честными, адекватными людьми, которым не плевать на империю.

Креслав испытующе смотрел на Иосифа Дмитриевича.

— Нет, если ты откажешься, — продолжал тот, — я всё пойму и поеду сам. Но выбора у нас нет. После ваших докладов по поводу наличия менталистов необходимо выстраивать защитный пояс полностью по всем пограничным крепостям и отрогам на Стене. А это смогут сделать только Молчащие и то, если у них магов соответствующих хватит.

Он тяжело вздохнул, достал платок и вытер со лба выступившую испарину.

— А то, может быть, придётся бросать клич вообще по всем менталистам, кто остался. И всех под личную клятву о ненападении и под артефакты соответствующие. Только бы согласились нам служить и дальше. Потому что ситуация, как ты понимаешь, плачевная. И терять всю страну целиком только из-за того, что в прошлом мы не ладили, такого мы позволить себе не можем.

Креслав, мягко говоря, был ошарашен. Он почесал затылок и пристально посмотрел на Светозарова.

— Твоя правда! К Молчащим же после всего случившегося особый подход нужен, понимаешь?

— Слушай, если Молчащие к тебе относятся так же, как к Морозову, — проговорил на это Светозаров, — допустим, пообещали как-то отомстить тебе или вообще убить, если ты появишься у них на пороге, то, конечно, в этом случае ситуация становится гораздо более неприятной, но что делать. В таком случае реально поеду я, потому что в текущей ситуации рисковать тобой я не собираюсь. Если бы Морозовым я бы, может быть, ещё рискнул, то тобой рисковать точно нельзя. Вы всё-таки адекватнее относитесь к трону, чем те же Морозовы.

Креслав как-то сдавленно крякнул и задумчиво заозирался вокруг.

— Ладно, — кивнул он, наконец, — так и быть, поеду.

Но тут дверь открылась, и на пороге кабинета Светозарова появился молодой парень в форме телеграфиста.

— Что такое? — спросил Иосиф Дмитриевич.

— Срочное донесение, — ответил тот и покосился на Рарогова.

— При нём можно, — сказал Светозаров. — Что такое? Давай сюда.

Телеграфист отдал ленту хозяину кабинета. Светозаров прочитал не очень длинный текст и внезапно стал мрачнее тучи. Креслав смотрел на это молча, но потом не выдержал.

— Что случилось? — спросил он у Иосифа Дмитриевича.

— Телеграмма от Гориславы, — честно признался тот. — И она пишет, что императрице совсем поплохело. Капище обнесло её завесой, и твоя внучка просит срочно приехать в Малахитовое, нашу императорскую резиденцию при капище.

Креслав снова заглянул в глаза Светозарову и задал самый животрепещущий из имеющихся у него вопросов:

— Скажи мне, Иосиф Дмитриевич, — проговорил он, — а после императрицы кто в следующей очереди на трон?

Отправить