Глава 10

Я даже на некоторое время оторопел. Светящаяся сущность посматривала на меня с интересом, и, кажется, с лёгким вызовом, что ли, не знаю.

— Кто ты? — спросил я.

— Вылуплюсь — узнаешь, — ответил тот с неподражаемой дерзостью. Но при этом она мне почему-то так понравилась, что я едва удержал смешок. Было в этом нечто непосредственно детское, на что нельзя было злиться.

— Ого, — проговорил я. — А если серьёзно?

— Ну вообще-то я — бог огня, — мой собеседник немножко раздулся от важности. — Но пока — яйцо.

— Понятно, — сказал я. — То есть работаешь богом, а яйцом так, для души?

— Я бы попросил, — ответила мне сущность, несколько раз обернувшись вокруг себя. — То, что мы с тобой связаны энергетически, это ещё не значит, что ты меня можешь обижать.

— Боги упаси, — сказал я. — Да и не собирался тебя обижать, просто не ожидал тебя здесь увидеть.

— Не ожидал, не ожидал, — проговорил на это мини-дракончик. — А затем тогда полез? Исследовал бы дальше свои эти каналы! — и, гордо задрав голову, отвернулся от меня.

— Ладно, — усмехнулся я. — Как тебя зовут?

— Меня зовут Агнос, — ответил крохотный бог огня и повернулся ко мне. — И я никакой тебе не питомец, понятно? Я твой покровитель.

— Понимаю, понимаю, — я покачал головой, пытаясь сохранить серьёзность, но в душе я так хохотал, что боялся вывалиться из состояния медитации.

— Посмейся, мне ещё, — проговорил Агнос. — На самом деле, тут скучно.

— Да ладно, — я потянулся к маленькой ящерке и ещё раз погладил её огнём. И Агнос весь аж затрясся от удовольствия. — Я думал, тебе со мной интересно.

— Ну с тобой-то, конечно, но мы с тобой без году неделя всего лишь, а до этого тысячелетия пустоты и темноты.

— Это ты всё это время живой был? — я даже, мягко говоря, оторопел. — Столько времени в одиночке, в яичной скорлупе?

— Ну, большую часть я, конечно, дремал, — ответил мне мини-бог, — но то время, что бодрствовал, был, конечно, унылое. А вылупиться никак, потому что нужен ритуал, а его никто не проводит. Потому что я лежу в каком-то тайнике, матерью забытом. И что мне делать? Непонятно. Вот на моё счастье свалился такой недалёкий тохар, как ты.

— Это чё, это я недалёкий? — хмыкнул я.

— Ну а какой? Я с тобой таскаюсь уже чёртову уйму времени, ты даже не додумался до этого со мной поговорить. Более того, ты сейчас вообще случайно, так сказать, попал на мою волну.

— Ладно, ладно, — проговорил я. — Сам знаешь, что я всё это время искал возможности сделать так, чтобы ты вылупился.

— Знаю, поэтому и не сержусь, — ответил Агнос. — Почти!

— Ну что же, — сказал я, — раз ты не питомец, а бог, то, когда ты вылупишься, ты покинешь меня?

— Ещё чего! — Агнос засиял ещё ярче. — Не дождёшься. Теперь у тебя будет свой личный бог!

— Угу, за которым надо будет присматривать? — поинтересовался я.

— Ну вот что ты всё время передёргиваешь, — проговорил Агнос. — Нет, просто я буду твоим спутником, скажем так, а ты — моим.

— И ничего, что у нас будет два бога огня и оба — Саламандры? — поинтересовался я.

И тут Агнос замер, как-то странно посмотрел на меня. В связи с тем, что мы находились, можно сказать, внутри моего сознания, я не совсем понимал, что выражает его мордочка.

— То есть, ты пока ещё ничего не знаешь, — проговорил он, но тут же оживился. — Ладно, сейчас ещё не время об этом говорить.

— О чём тогда время говорить? — спросил я.

— О времени, о времени, — повторил Агнос. — Время говорить о времени.

— Да что ты заладил-то? — усмехнулся я. — Говори уж толком, что хотел.

— Я же тебе сказал, я бог, — зачастил Агнос. — Да, пока ещё маленький. Скажем так, личинка бога, но это не говорит о том, что я чем-то хуже вылупившихся богов. Нет, у меня есть способности, которые даже сильнее, чем у некоторых. И вот что я тебе должен доложить: селекционеры скоро получат кровь Азарета. И тогда всем связанным мирам, а их порядка дюжины, наступит конец.

— И как они получат кровь Азарета? — я оказался немного сбит с толку от резкой перемены темы и настроя моего собеседника.

— Виктор! Послушай! — проговорил Агнос. — Азарет послал чуть ли не лучшего своего полевого сотрудника в лице младшей дочери Зары к тебе за муасом. На её место он поставит не самого расторопного отпрыска, который ещё и немного трусоват. Остальное — дело времени. Селекционеры развиваются гораздо быстрее, чем об этом думают остальные высшие демоны. Поэтому вам нужно шевелиться с поиском муаса, вам надо как можно скорее его добыть и переправить Азарету.

— Хорошо, — сказал я, — мы этим занимаемся.

— Вы медленно этим занимаетесь, — проговорил Агнос. — Если я вот так же буду заниматься твоим спасением, ты помрёшь в первой же битве. Понятно?

— Нет, непонятно, — я покачал головой. — Вообще, это же дело Азарета — этот муас. Я помогаю в меру своих сил.

— Ты до сих пор не понимаешь? — Агнос стал совершенно серьёзен и глянул на меня. — Ваш мир, мир Азарета — это всё связано. Именно Азарет сейчас стоит на острие защиты всех миров. Азарет и Кем — вот эти двое сейчас защищают всех от селекционеров. Падут они — ваш мир долго не выстоит. Вы не представляете, что такое селекционеры и на что они способны. Они каждый день выводят новый вид низших. Они научились копировать низших. Для них сделать легион демонов — тьфу — ничего не стоит. Понимаешь? Падёт крепость Азарета — и всё. А она падёт, если вы вот так же будете заниматься какими-то другими делами, раз в неделю задумываясь о том, а где бы нам найти этот самый муас.

— Хорошо, — сказал я, тоже сразу же утеряв юмористический настрой.

И тут мне пришла в голову одна очень свежая и, как мне показалось, дельная мысль.

— Послушай меня, Агнос, ну если ты знаешь про селекционеров, видишь вперёд, ну так помоги ты мне отыскать этот самый муас. Я сейчас даже не знаю, за что взяться. Вот человека с каторги вытаскиваю… Не только поэтому, конечно, он мой друг был в прошлой жизни, но я надеюсь, что он может хотя бы какими-то окольными путями подсказать мне, где находится этот минерал.

— Виктор, — проговорил Агнос, и в его голосе снова появилась эта немного дерзкая манера, — может, мне и есть за тебя?

— Нет, — я покачал головой, — есть не надо, поем я сам, а вот с муасом помочь необходимо.

— Ну не можем мы впрямую вам давать подсказки. Понимаешь? — проговорил Агнос. — Это нарушение великого баланса.

— То есть селекционеры баланс никак не нарушают? — поинтересовался я.

— Считается, что нет, — тут уж сам маленький дракончик поник. — Но одно я тебе точно могу сказать: если ты прислушаешься к моим словам, то ты поймёшь, о чём я говорю. Муас уже твой, но ты об этом пока не знаешь.

— Что значит «мой»? — спросил я.

— То и значит, что он принадлежит тебе, — вскипел Агнос. — Всё, больше ни слова не скажу. Ты ещё пореже приходи, и мы вообще с тобой будем разговаривать на разных языках.

— В смысле понимать друг друга не будем?

— Совершенно верно, — откликнулся Агнос. — Нам надо чаще с тобой встречаться, чаще медитировать, понимаешь, сливать свои силы воедино. Тогда ты лучше познаешь магию. Ты научишься тому, чему действительно надо учиться. Тем более, тебе же камни дали. В них есть вся информация, как можно дойти до уровня, скажем так, спутника бога.

— Что за уровень спутника бога? Первый раз слышу, — ответил я.

— Ну, это можно сказать практически то же самое, что и гранд в твоём понимании. Но люди толком не могут уяснить, что такое гранд. Они думают, что это какая-то ступень, выше которой ничего нет, но это не так. Там такой потенциал для развития… Я бы даже сказал, наоборот: гранд — это лишь дверь наружу, за которой целый мир, и можно идти в любом направлении. Ваши гранды обычно выбирают слияние со стихией и перестают существовать как физические личности. Но раньше люди, познававшие магию на хорошем уровне, становились спутниками бога.

Агнос явно увлёкся своим рассказом и буквально погрузился в повествование.

— Вот у моей мамы был такой спутник. Но это было ещё до Азарета. Потом уже Азарет, но тот не захотел подниматься до таких вершин. А вот ты, с твоим характером, с твоим упорством, вполне можешь этого достичь. Но только в том случае, если ты будешь медитировать и будешь общаться со мной!

— Понятно, — ответил я, пытаясь переварить всю полученную информацию. — Насчёт камней… ну, знаешь, я второй-то, в котором призыв, и то еле осилил. С твоей помощью, кстати говоря.

— И то верно, — отозвался Агнос. — Ладно, давай-ка пока без самодеятельности. Вот меня выпустишь из яйца, и дальше мы начнём творить великие дела.

— Точно? — усмехнулся я.

— Ну, это всё зависит от того, когда выпустишь, — отозвался Агнос. — А то затянешь с этим делом, и пока я вылуплюсь, от тебя уже одна кучка пепла останется.

— Ладно, ладно, — сказал я. — Я всё сделаю для того, чтобы помочь тебе вылупиться. И чувствую, что вот с Резвым вы сойдётесь на раз-два.

— Резвый — хороший демон, — отозвался Агнос. — Прям ух! И характер, и огонь. Скорей бы уже на нём прокатиться во плоти

— У тебя прямо нетерпение, смотрю — сказал я.

— Конечно, нетерпение! Тебя бы на тысячу лет заточить в такое яйцо, я потом посмотрел бы, какая у тебя горячка была. Конечно, мне хочется родиться как можно быстрее.

— Хорошо, — хмыкнул я. — Всё будет. По сравнению с тем, что ты ждал, осталось совсем немного.

Я неожиданно легко вынырнул из состояния медитации, а в моей голове звучали слова Агноса: «Муас уже твой».

* * *

После разговора со Светозаровым Креслав, приехав к себе в резиденцию, сразу же вызвал внучку и пригласил её к себе в кабинет на разговор.

— Горислава, — проговорил он с тем самым видом, с каким всегда начинал серьёзные разговоры. — Я только что разговаривал с Иосифом Дмитриевичем Светозаровым. Мы решили вопрос с Институтом благородных девиц.

Горислава подняла бровь.

— И каким же образом? — поинтересовалась она.

— Самым радикальным, — Креслав хохотнул. — Чтобы ты понимала, вопрос этот поднялся на такую невообразимую высоту, что весь преподавательский состав, а также весь обслуживающий персонал ныне находится в казематах службы имперской безопасности.

— То есть как это? — Горислава заморгала. — Всех-всех?

— Совершенно правильно ты поняла, — кивнул Креслав. — Убрали с института всех. И сейчас девочки проходят проверку на магическое состояние, физическое. Там около сотни послушниц. И Светозаров обратился к нам за помощью.

— Так, так, так, — напряглась Горислава. — Что за помощь ему требуется?

— Понимаешь, — Рарогов знал, что этот разговор не будет простым, — зная нашу репутацию и основательность, он попросил нас, а конкретно тебя, чтобы ты на время взяла под свой присмотр Институт благородных девиц.

— Дед! — Горислава даже вскочила с места и оперлась на стол напротив него. — Ты вообще понимаешь, чем нам это грозит? Это же детище императрицы! Если мне его вообще дадут, это вызовет такой взрыв с её стороны, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Она же меня удавит где-нибудь по тихой грусти, лично, причём. Порчу наведёт. Я в туалет сходить не смогу спокойно…

— Да нет, — Креслав покачал головой и погладил бороду. — Не тронет она тебя. Ей сейчас, судя по всему, вообще не до этого. Да и Иосиф Дмитриевич пообещал решить этот вопрос. В конце концов, это же он тебя просит, а не ты навязываешься.

— Я это всё понимаю, — Горислава немного остыла и села обратно в кресло. — Но я всё-таки не хочу окончательно портить отношения с императрицей. Я знаю, как она ревностно относится ко всем своим начинаниям. И тут, если она вдруг узнает обо мне, да в Институте благородных девиц, я даже не знаю…

— Послушай, Горислава, — проговорил Рарогов. — Ну давай я тебе так скажу: добро от императрицы мы получим в ближайшие дни. Пока можешь вообще не афишировать это никоим образом. Но знай, что во всём этом деле есть ещё одна причина. Именно за твоё согласие, Иосиф Дмитриевич обещал помочь с некоторыми начинаниями Виктора. Он обещал вытащить с каторги Земовита Медведева. Ну и соответственно, это поможет твоему сыну, моему правнуку, с его делом.

— Тяжела ты, шапка Мономаха, — проговорила Горислава задумчиво. — Я уж думала, знаешь, на покой уйти, вот семьёй заниматься. Ада, Витя, Дима, да и Боря уже без моего внимания столько времени. Я понимаю, что плюсов много.

— Да ты думай, думай, — проговорил Креслав. — Никто ж тебя не подгоняет.

— Ты же сам понимаешь, — Горислава посмотрела деду в глаза. — После обороны Горного я больше трёх месяцев вдали от капища провести не могу.

— Да я знаю всё это прекрасно, — ответил Рарогов. — Понимаю. Но именно этот срок я сразу Светозарову и обозначил. Он сказал, что вот хотя бы на такое время, пока не получится найти проверенного человека. А пока они будут вести следствие, разбираясь в том, что случилось. Возможно, даже по рекомендациям поставят того, кого найдём мы.

Старик тряхнул побелевшей бородой.

— Но ему нужны настолько проверенные люди, которые никогда империи или императрице палки в колёса не ставили. Понимаешь? И потом, если получилось бы возглавить Институт, это было бы вообще прекрасно. Это покажет консолидацию именно внутри самой империи, чтобы было видно со стороны.

— Ну да, те, кто, казалось бы, иногда находится в контрах, всё равно друг друга поддерживают в вопросах будущего страны, молодёжи и стараются на благо империи, — вздохнула Горислава. — Я всё это понимаю. Ладно, надеюсь, Мать-сыра-земля нам поможет. Так и быть, но только на переходный период. Брать на себя ответственность за всю эту… Да простит меня императрица, лавочку — я не собираюсь.

— Ну вот и хорошо, — Креслав широко улыбнулся.

— Тем более, — продолжала Горислава, — ради Вити. Если это ему поможет, услуга за услугу, так сказать, то пусть так и будет.

— Ну тогда ждём благословения на это действие от императрицы, — кивнул Рарогов.

— Ты знаешь, дед, — проговорила Горислава, — я очень сильно сомневаюсь, что она его даст.

Рарогов усмехнулся:

— Это уже не наша с тобой забота. Наша с тобой — помочь внуку и тем девочкам, которые в эту ситуацию попали как кур в ощип.

— Да, уж, девчонок точно жалко, — согласилась Горислава, и её буквально передёрнуло, когда она вспомнила то, что видела на территории института. — А вообще вы огромные молодцы, что смогли переломить эту ситуацию и избавили их от мучений.

* * *

Анатолий Сергеевич Салтыков, когда его вызвали к высокому начальству, к Иосифу Дмитриевичу Светозарову, полагал что речь пойдёт об устранении банды Червонных валетов. И отчасти так оно и вышло, только совершенно не в том ключе, каким предполагал Салтыков.

Первый вопрос Светозарова сразу заставил его напрячься.

— Анатолий Сергеевич, — проговорил Светозаров, дождавшись, пока Салтыков усядется в указанное кресло, — а что вы можете рассказать о своём начальнике?

Тревожный звоночек сразу зазвенел в голове у Салтыкова.

— Иосиф Дмитриевич, — проговорил он, — о начальстве же как? Как о покойнике: либо хорошо, либо никак.

— Конечно, — хохотнул Светозаров. — Но твоё начальство пока живо.

— И всё-таки… Я прошу прощения, Ваша светлость, — проговорил замначальника столичного отделения Тайного сыска. — А к чему вообще такой вопрос?

— Да ты, Анатолий Сергеевич, аккуратист, как я посмотрю, — с ухмылкой продолжал Светозаров. — В общем, смотри.

И он подвинул к посетителю две стопки бумаг.

— У меня сейчас на столе, — проговорил он, — лежат два отчёта об одном и том же событии: о задержании банды Червонных валетов. Вот этот ты наверняка узнаешь, это твой отчёт. А вот этот отчёт, — он пододвинул его ещё ближе к Салтыкову, — от твоего непосредственного начальника.

Иосиф Дмитриевич криво усмехнулся.

— Так вот, — продолжил Светозаров, — в твоём отчёте фигурируют такие люди, как Виктор фон Аден, Тихомир Добромыслов, Креслав Рарогов, как главная движущая сила всего этого действия. И плюс ко всему, они готовы дать показания по всем вопросам, что у тебя тоже указано. А вот в отчёте твоего начальника Леонтьева Петра Павловича они не фигурируют.

Салтыков чувствовал, как внутри поднимается волна неясного пока чувства, но ничего хорошего он уже не ждал.

— Вот тут, — Иосиф Дмитриевич взял уголок стопки и пролистал большим пальцем несколько страниц, — мне рассказано, что всё сделано в результате тщательного расследования Тайного сыска и только силами самого столичного отделения. И что пора выдать ему за это премию лично. А то может, знаешь, и медаль.

Салтыков скривился, но тут же постарался вернуть лицу нейтральное выражение.

Он пока ещё не совсем понимал, куда ведёт начальник имперской службы безопасности. Поэтому старался вести себя очень осторожно, дабы ни жестом, ни взглядом не выдать своего недовольства.

— Ну так что скажешь-то? — Светозаров посмотрел Салтыкову прямо в глаза. — Дать мне Леонтьеву медаль за поимку особо опасных преступников и раскрытие огромной сети преступлений, совершённых этой бандой на протяжении нескольких лет? Или не дать? Чему я должен верить?

— Не могу знать, — внутренне сдерживаясь, проговорил Салтыков.

— Нет, Анатолий Сергеевич, — в тоне Светозарова уже был нескрываемый сарказм, — ты-таки ответь, кому верить-то? Хороший ты сыскарь, и с субординацией у тебя всё хорошо, но ты, видимо, не совсем ещё знаешь обстановку в городе.

— Видимо, не до конца, — согласился с высоким начальством Салтыков. Как показывала практика, с начальством лучше соглашаться. Меньше проблем потом будет.

— Тогда я тебя немного просвещу, уважаемый Анатолий Сергеевич, — Светозаров откинулся на спинку кресла и продолжил буравить посетителя взглядом, но без неприязни, что само по себе было отличным знаком. — Итак, после небольшого сегодняшнего инцидента, во время которого в Екатерининском Институте благородных девиц под стражу был взят весь преподавательский состав во главе с директрисой некой Леонтьевой, сестрой твоего уважаемого начальника, все они были помещены под стражу в казематы Тайного сыска.

Иосиф Дмитриевич наблюдал за реакцией Салтыкова.

— И вот буквально совсем недавно мои гвардейцы пресекли попытку освобождения твоим начальником собственной сестры. Что и вызвало у меня крайне интересные вопросы.

— И вопросы эти, как я полагаю, вы собираетесь задать мне? — поинтересовался Салтыков.

— Ничего от вас не скроешь, — хохотнул Светозаров, но в смехе его совсем не было веселья. — Итак, пожалуй, начнём. Скажи мне, пожалуйста: два года назад был ли ты уже заместителем Леонтьева?

— Да, был, — ответил Салтыков. — Я уже четвёртый год заместителем начальника столичного управления Тайного сыска работаю.

— Хорошо, — кивнул Светозаров, взял бумагу, перо, окунул его в чернильницу и что-то записал на листе. — А по делу о разбирательствах с Медведевыми, Чернышёвыми, Голицыным и вот иже с ними, что можешь рассказать? Имел доступ к этому делу? Помнишь его вообще?

— Про дело помню, — ответил Салтыков, — но доступа я к нему не имел. Сначала оно выглядело как достаточно громкое и резонансное, но потом его попытались замять, и с ним разбирался конкретно сам Леонтьев. Я даже материалов дела не видел. Но, насколько помню, всё там было достаточно мутно. Не разбирались, кто прав, кто виноват, потому что кто такие Чернышёвы, и где на тот момент были Медведевы. Закончилось всё, естественно, не в пользу последних. А спорить с решением начальника столичного управления никто не стал.

— Очень интересно, — проговорил Светозаров и записал ещё что-то. Затем взял другую бумагу, начеркал на ней что-то и подписал. И протянул Салтыкову. Тот взял и понял, что это ордер.

А затем, подняв глаза на высокое начальство, увидел, что тот протягивает ему перстень с гербом.

— Значит, слушай меня сюда, Анатолий Сергеевич, и слушай внимательно, — проговорил Светозаров.

И сейчас он был похож на дикого зверя, готового не то растерзать кого-то, не то защищать свою семью до последнего.

— Сейчас ты берёшь мою родовую гвардию, едешь в управление и берёшь своего начальника Леонтьева Петра Павловича под стражу и сажаешь в наши казематы. Понял? Не в ваши, в наши. Только не сажай в соседнюю камеру с сестрой, не хочу, чтобы они переговаривались.

— А дальше? — спросил Салтыков, который совершенно не понимал, что делать после этого.

— А дальше мы с тобой, дорогой мой, будем разбираться и поднимать дополнительно много-много разной очень интересной информации. Пойдём на допрос твоего начальника, но перед этим найдём кое-какие документы, в том числе и по делу Медведевых, но с ним мы будем всё решать отдельно. А ещё допросим сестрицу Леонтьеву по поводу ситуации в Институте благородных девиц.

— А там-то что? — Салтыков смотрел на Иосифа Дмитриевича, понимая, что перемены, по крайней мере, в столице грядут просто невероятные.

— Да, вот надо узнать, с чего это она вдруг превратила Институт благородных девиц в филиал казематов и даже не Тайного сыска, а чего похуже.

— А что не так с институтом-то? — ещё больше напрягся Салтыков.

— Там большой список. Сестре Леонтьева вменяется излишняя жестокость по отношению к послушницам, принуждение к труду, пытки голодом и много различных преступлений. Но кроме этого, попытка опорочить честь императорской семьи, — Светозаров склонился над столом. — А кроме всего прочего нужно ещё определить, каким это образом на девицах Института оказалось порядка сотни блокираторов магии.

— Них… себе! — Салтыков едва сдержался, чтобы не присвистнуть в присутствии высокого начальства. — Да, артефакт не самый дешёвый, чтобы вот так взять и поставить такую партию не куда-нибудь в тюрьму для магически одарённых, а именно в Институт благородных девиц.

— Слушай, — проговорил Светозаров, — поскольку Леонтьева — это сестра твоего начальника, может, ты слышал о ней что-нибудь? Я не могу понять её мотивов. Что ты знаешь на её счёт?

— Знаю только то же, что и все остальные, — пожал плечами Салтыков.

— Что именно? Мне сейчас некогда рыться в её досье, кроме этого дел по горло, — Иосиф Дмитриевич не просил, он требовал.

— Из общеизвестного, — ответил Анатолий Сергеевич, — магичка, перегорела во время обучения на боевом факультете. В связи с этим, а возможно, и по причине дурного характера, оказалась никому не нужна в качестве супруги. Старая дева. Около трёх лет назад получила должность директрисы Института благородных девиц. В общем-то, и всё.

— Эх, ёпрст, — проговорил Светозаров, массируя затылок. — Это ж как дважды два, понимаешь? Теперь хоть понятно, откуда у неё такая нелюбовь к магически одарённым девушкам и попытка задавить их, а также задушить на корню все их возможности. Ладно, свободен. Перстень. Гвардейцы. Леонтьева под стражу. Распутываем клубок дальше.

Салтыков вытянулся.

— И да, — как будто опомнился Светозаров. — Будь готов к тому, что временно становишься исполняющим обязанности начальника столичного управления Тайного сыска.

— Служу Отечеству!

* * *

Ближе к вечеру меня вызвали в новую резиденцию. В кабинете Креслава, который, можно сказать, превратился в переговорную, меня уже ждали: кроме самого деда, мать и Ада.

— Вить, — сказала мама, — мне надо, чтобы ты присутствовал при этом разговоре, хотя тебя он касается не в первую очередь.

— Вот даже как, — ответил я и усмехнулся. — Даже удивительно. Обычно в последнее время как раз меня-то всё в первую очередь и касается.

Мать развернулась к Аде. И тут я примерно уже понял, о чём будет идти разговор, и понял, зачем здесь я.

— Моя дорогая дочь, — проговорила Горислава, — через пару дней заканчиваются ваши вынужденные каникулы после происшествия на День урожая в академии. И по сути, вроде бы тебе нужно будет выходить на учёбу.

— Конечно, — кивнула Ада, которая ещё не поняла, к чему всё идёт. — Экзамены же я сдала?

— Ты — большая молодец, — ответила на это мать. — Ты всем доказала, что ты — сильная магичка, достойный член рода и продолжатель наших семейных традиций, а также адепт огня.

— Ой, спасибо, мам! — улыбнулась сестра, не понимая, что последует за столь яркими похвалами.

— Мы думаем, что тебе не составит особого труда нагнать пропущенные три месяца занятий. Поэтому тут особых-то вопросов и нет, — мать по обыкновению стелила очень мягко.

В этот момент Ада глянула на меня и, кажется, тоже догадалась, что что-то не так.

— Как я подозреваю, — проговорила Ада, — если бы всё дело было только в этом, разговор не состоялся.

— Совершенно верно, — кивнула Горислава. — Не состоялся бы. Просто ситуация, на самом деле, несколько сложнее, чем кажется. Как бы не просто так императрица предложила тебе пойти в Институт благородных девиц. Да, у тебя с пробуждением магии был вариант поступить в академию, но всё действительно не так просто. Швыряться фейерболами, вставлять огненные стены, использовать мощные конструкты — это, конечно, круто.

Мама качала головой, взглянула на меня.

— Вот у Вити можешь спросить. Да и вообще, воевать на Стене, как твой отец, это достойно уважения и защищать всех тех, кто находится за Стеной в империи, это здорово. Профессия военного очень уважаемая. Но, кроме всего прочего, Ада, ты ещё и девушка.

— Ну и что? — проговорила моя сестра. — Я же могу быть боевым магом?

— Конечно можешь, — согласилась с ней мать. — С этой точки зрения у тебя всегда есть две дороги. Вот у мужчин, — Горислава развела руками и улыбнулась, — есть только одна дорога, и выбора нет. А тебе нужно хорошо подумать не только над тем, чего ты хочешь прямо сейчас, а над тем, как ты видишь своё будущее. И не только на ближайшие пять-десять лет, а над перспективой на пятьдесят, семьдесят, сто, сто пятьдесят, даже двести лет. Понимаешь? И эта перспектива у мужчин и у женщин разная.

— Я не совсем понимаю, — проговорила Ада, глядя на мать, — что ты имеешь в виду?

— Я тебе тогда проще скажу, — ответила ей мать. — Ты можешь пойти либо по моему пути, либо по пути отца. Если ты идёшь по пути отца, то заканчиваешь академию вместе с Витей.

Она показала на меня.

— Ты становишься военнообязанной и служишь на Стене как кадровый военный. После замужества, и в случае рождения детей, ты, естественно, получаешь отпуск по уходу за детьми, но по истечении их пяти — шестилетнего возраста, когда их передают на руки воспитателям и в соответствующие детские учреждения, ты продолжаешь служить дальше. На пенсию ты, извини, не выходишь. Точно так же с супругом или без, но ты служишь. И это твоя работа до конца твоей жизни, точнее, до момента смерти.

— Брр, — Аду передёрнуло. — Как ты невкусно всё это рассказываешь.

— Но есть второй вариант, — проговорила Горислава. — И это мой вариант. Если ты в курсе, то по силе я ненамного слабее твоего отца. И пусть сила родовичей не такая, как у тохаров или у аристократов, но я по силе вполне смогу сравниться с твоим отцом. А рядом со своим капищем я местами могу использовать такие заклинания, которые ему вообще недоступны. Имея такую силу в запасе, скажу тебе честно: я могла бы отучиться в любой боевой академии и также вместе с отцом, вместе с Димкой стоять плечом к плечу и воевать против демонов.

Дед внимательно смотрел на нас, но в этом месте монолога матери усмехнулся. Видимо, представил себе изумлённые рыла демонов.

— Но в этом варианте мы исключаем один немаловажный аспект, и этот аспект — дети. От любимого мужчины, твоего отца, которого я очень люблю. Ты сама видишь, какая у нас семья, какая атмосфера. И при всём том, если бы я служила с ним одинаково, на равных, мы бы были кадровыми военными, военнообязанными. И в случае прорыва мы должны были бы явиться на Стену оба, а дети оставались бы практически сами по себе. Да, их защищали бы слуги, преподаватели, в нашем случае тот же Аркви стал бы грудью на вашу защиту. Но ты представляешь себе такую ситуацию, когда вы здесь одни, мы отражаем атаку где-то там на Стене, а демоны вдруг прорываются в город?

После этих слов моей матери повисла тишина. Ада только переводила взгляд с меня на мать, на деда и хлопала ресницами. До неё, кажется, смогли донести очень важную мысль, которая в разрезе ближайших перспектив и столь юного возраста обычно просто не видится.

— Я даже не знаю, что сказать, — ответила Ада.

— Просто смотри, — проговорила мать. — Вот в нашей семье ещё до вашего рождения у нас с твоим отцом такой разговор состоялся. И я могла и имела возможность отучиться так же, как он, и могла быть достаточно сильной боевой магичкой. Но я выбрала тот вариант, когда я стала последним рубежом обороны нашей семьи и наших детей. Это означало, что мы распределили обязанности в нашей семье. Он воюет на Стене, я воюю дома. Если есть необходимость, то я закрою вас своей грудью.

Мать даже раскраснелась от своей пламенной речи.

— И, если ты помнишь, когда к нам прорывались демоны через ущелье в Горный из-за растаявшего ледника, мы с твоим отцом стояли плечом к плечу и защищали всех, кто остался за нашими спинами: не только тебя, а всех детей из всех семей. И по факту, если бы демоны прорвались в город, ещё неизвестно, где была бы кровавей битва: там, где мужчины давали отпор легионам, или где женщины защищали бы своих детей и свои семьи. Вот теперь подумай, чего конкретно ты хочешь. В твоём варианте это сейчас: либо идти в академию — и это путь твоего отца, — или идти в Институт благородных девиц. Это мой путь.

— Там нет военнообязанных, да? — уточнила Ада, но её немного потряхивало от одной мысли об институте.

— Военнообязанных нет, — покачала головой Горислава. — Но у вас там тоже будет магическая подготовка. Братья тебя подтянут в плане боёвок. Даже не сомневайся. Они выжмут из тебя умения по максимуму и дадут всё, что смогут дать. А с точки зрения практики они дать смогут очень много. Я думаю, что львиную долю того, что преподают в академии, ты освоишь. Но зато у тебя будет гораздо больше свободы выбора и его вариантов. То есть ты будешь подготовлена для защиты своей семьи, своих детей.

— Мам, как же так? А как тренировки все, поступление… Как же академия? — на глазах у Ады появились слёзы. — И институт этот… Витя же меня туда специально не пустил. Нам нельзя… Мы же тохары! И мы же видели, что творится в Институте благородных девиц. Ты же сама говорила, что ты меня туда не отдашь. Там же кромешный ужас.

— Я знаю, что там. Я была вместе с тобой, если ты не помнишь, — с иронией проговорила Горислава.

— Ну ты же говорила, что не отдашь меня туда. Почему ты передумала? — кажется Ада не на шутку испугалась, решив, что её отправят на перевоспитание в институт, вместо академии.

— О-о-о, — протянула Горислава. — Самое главное-то я тебе и забыла сказать. А дело всё в том, что на ближайшие три месяца, об этом мы договорились с дедом Креславом и с императорской семьёй, я возьму руководство над Институтом и буду наводить в нём порядок.

У Ады от удивления расширились глаза.

— Если ты только захочешь, — продолжала мать, — ты будешь это делать вместе со мной. И по истечении трёх месяцев мы вполне сможем сделать это место не просто пригодным, а достаточно комфортным для обучения. Тебе просто нужно выбрать. Принуждать я тебя не буду. Но в случае того, если ты всё-таки согласишься пойти в институт, мне будет легче ориентироваться, какие именно изменения там делать. Поняла, дочь?

— Поняла, — с тяжёлым вздохом ответила Ада.

— Слушай, у тебя есть два дня, — улыбнулась мать. — Подумай. Но перспектива не на ближайшие пять лет. Не думай ты такими категориями. Минимум лет на двести. Поэтому решай: куда ты хочешь? Либо ты будешь с Витей дальше обучаться бить файерами демонов между рогов, либо будешь со мной. Но подумать придётся самой за себя. Мы этот выбор делать не будем, и никто никогда не сможет сделать за тебя этот выбор. Ты сама должна решить, чего ты хочешь и как ты хочешь дальше строить свою жизнь, а затем нести за этот выбор ответственность. В конце концов, ты Рарогова и фон Аден, а мы всегда делали только так, как считали нужным.

— Всё, мам, хватит, — проговорила Ада. — Мне сейчас нужно поставить голову на тумбочку, чтобы в ней как-нибудь само всё утряслось. Я, наверное, даже заснуть не смогу.

И с этими словами она посмотрела на меня, мол, а ты что думаешь?

И я всего лишь кивнул ей и сказал:

— Мать права. Решение только за тобой.

— Спасибо, — вздохнула сестра, поднялась, глянула на нас и добавила. — Я подумаю над вашими словами.

Отправить