Глава 7

Императрица принимала своего дядю не так, как прежде, сидя на стуле с царственной осанкой и выпрямленной спиной, а полулёжа в специальном кресле. При этом выглядела она неважно: лицо её приобрело зеленоватый оттенок, щёки свисали, так сильно отекли, под глазами залегли тёмные круги. На весь кабинет разливался запах чая с корицей.

Светозаров поморщился, но сел напротив.

— Всё ли вами в порядке, Ваше Императорское Величество? — поинтересовался Иосиф Дмитриевич, внимательно глядя на свою племянницу.

— Да ничего не в порядке, — ответила императрица. — Тошнит от всех дел, спать хочу, очень устала. Да кто ж мне даст поспать? Дел невпроворот.

— Может, лекарям показаться? — предложил Светозаров.

— Да показалась уже, — пробурчала императрица, отворачиваясь от дяди.

— И что говорят? — Светозаров приподнял бровь. — Переутомление?

— Ещё какое! — Екатерина Алексеевна махнула рукой и едва не снесла чашку с чаем, которая дымилась на столике возле её правой руки.

Светозаров нахмурился. Он давно не видел свою племянницу в таком состоянии.

— Непроходящее, — проворчала императрица. — И срок этого переутомления — две-три недели.

— Может, тебе взять отдых? — совершенно искренне проговорил Иосиф Дмитриевич. — На воды съездить? Под Челябинском, кажется, есть места, которые очень хвалили.

— Съезжу, но позже, — ответила Екатерина Алексеевна, покосившись на дядю. Казалось, он не понял, о чём она говорит. — Пока, — добавила она, чтобы Светозаров, обычно всё схватывающий на лету, наконец вник в её слова, — врачи не рекомендуют мне дальние поездки.

— Да что с тобой такое? — проговорил Иосиф Дмитриевич.

— Наследника я ношу, — отрезала Екатерина Алексеевна, отвечая прямо. Ей это явно не нравилось.

У её дяди глаза вдруг широко раскрылись, даже зрачки немного расширились.

— Но ведь… — начал было он, однако замолчал, и нервно почесал подбородок, после чего добавил: — Ты понимаешь, что это немного не по плану. Точнее, по плану, но несколько быстро.

— Я всё прекрасно понимаю, — ответила императрица. — Не могу сказать, как это получилось с первого раза. Но, видимо, и такое бывает. А тебя я прошу: реши вопрос с Вихревым. Пусть папаша ребёнка исчезнет, а то знаю я этих… Начнут права качать и в консорты его продвигать. А так задним числом оформим обряд, а до объявления он скоропостижно скончается во время прорыва демонов. Зато наследник останется.

— Понятно… — соображая, что делать дальше, проговорил Светозаров. — Но ты же понимаешь, что Зорича придётся от себя отстранить. Не то слухи пойдут, сама знаешь какие.

— Знаю, — отрезала императрица. — Я уже даже придумала, куда его отправлю.

— Интересно услышать, — ответил Светозаров. Он окинул комнату взглядом, затем принюхался. Запах корицы был явным, но даже он не мог скрыть другой запах — то ли усталости, то ли болезни. Такой запах обычно присутствует в комнатах, где находятся тяжелобольные люди, но никак не беременные.

— Зорич поедет добывать алмазы, — проговорила Екатерина Алексеевна. — Те самые, на острове Виктория. Подарочек Австро-Венгрии за помощь.

— Ты думаешь, он справится? — напрягся Иосиф Дмитриевич. Ему совсем не нравилось, что подобные сокровища вверяются в руки иностранцев.

— У него выбора нет, — жёстко проговорила императрица. — Дендрарий создал, теперь там пусть поработает. Да, приставь кого-нибудь, чтобы за ним понаблюдали. А то вдруг перспективы голову вскружат. Всё же разновидность алмазов… А он без году неделя в империи.

— Что-то слишком резко ты вдруг поменяла своё мнение о нём, — заметил Светозаров.

— Не меняла, — покачала головой императрица. После этого она прижала руку ко рту, словно ей внезапно стало плохо, но всё же сдержалась. — Мыслю здраво. Сейчас меня от одного вида мужиков тошнит, как ты понимаешь. Так что романтические бредни из головы выветрились. Погуляла — и хватит. Надо думать о будущем. Вот если зарекомендует себя хорошо на месторождениях, можем и в ближний круг ввести. А пока… — тут она задумалась, — пока не рожу, пусть поморозит зад за полярным кругом.

— Понятно, — кивнул Светозаров. — Если что-то нужно, лекарь там или… — Иосиф Дмитриевич запнулся.

— Всё у меня есть, — ответила императрица, а потом посмотрела дяде в глаза. — Иди уже. Мне ещё работать надо, а сил нет. Не мешай.

Иосиф Дмитриевич хмыкнул, но поспешил исполнить просьбу племянницы.

* * *

Когда я вышел из подземелий, первым делом отдал подбежавшему Тагаю трёх небольших паучков. Тот принял их чуть ли не с отцовским радушием, и они быстро спрятались в рукавах его куртки.

Я же сразу почувствовал некоторое напряжение вокруг.

Кинул взгляд сначала на Креслава, но тот отвернулся. А затем понял, что Салтыков смотрит на меня довольно хмуро и практически буравит взглядом. Я не стал откладывать свои вопросы в долгий ящик. Подошёл к нему и спросил:

— В чём дело?

К чести Анатолия Сергеевича, он не стал увиливать от ответа и сказал:

— Я думал, у вас срыв случился. Такое бывает у магов на Стене, когда от перерасхода сил последние стопоры с мозгов срывает.

— Готовились меня устранить, — я прищурился.

— Были такие мысли, не скрою, — ответил сыскарь. — Людей хватало.

— Дед бы воспротивился, — заметил я.

— Возможно, — пожал плечами Салтыков. Но по его тону я услышал, что он думает иначе. — А может быть, и нет, — продолжил он. — Ваш дед не приемлет излишнего злоупотребления силой. Он прекрасно знает, что может натворить один свихнувшийся пиромант. Так что мог ещё и помочь вас «погасить».

Я задумался. Да, возможно, со стороны ему казалось, что я перешёл рамки дозволенного. В любом случае, вслед за мной шли его люди и видели обугленные тела и куски тел. Но я всегда держал себя в руках. С моего сознания стопоры не спали.

— А что ж передумали-то? — недобро усмехнулся я.

— Да вот, — ответил Салтыков, — увидел трёх подростков под прицелом огненных стрел, которые прибежали к нам сдаваться. Значит, ещё не сорвались вы с катушек, если детей пожалели.

— Помилуйте, Анатолий Сергеевич, — усмехнулся я. — Солдат ребёнка не обидит, тем более эти-то не сопротивлялись и убить меня не пытались. Я же упокаивал лишь тех, кто на меня нападал и пытался убить. Эти мне были не противниками.

— То есть беззащитных, тех, кто мог оказаться там случайно, вы не трогали, — уточнил Салтыков.

— Абсолютно. Каждый из погибших пытался меня устранить, — ответил я.

— Что ж, — проговорил тот. — Тогда, возможно, я и заблуждался. В любом случае, я рад слышать, что вы сохранили рассудок. Ибо с вашим дедом у нас был разговор… Если вы слишком увлечётесь пытками или чем-нибудь подобным… — он замялся, но вскинул голову, посмотрел мне в глаза и продолжил: — Нам бы пришлось вмешаться.

— Я принял к сведению эту информацию, — сказал я. — Но повторюсь: никто из тех, кто остался там, — я кивнул головой на лабиринт, — не был безобидной овечкой. Когда сможете опознать, увидите, какие злодеяния стояли за этими людьми.

— Так вот, — криво усмехнулся Салтыков, — я боюсь, с вашим подходом мы не скоро сможем всех опознать.

— Ну, тут извините, мне некогда было выбирать, как я буду защищаться, — я развёл руками.

— Полноте, Виктор Борисович, — проговорил Анатолий Сергеевич, — я не собираюсь вас ни в чём укорять. Мне главное было понять, что вы в адекватном состоянии.

— Убедились? — спросил я.

— Убедились, — подтвердил Салтыков. — Теперь хотелось бы узнать: мы с вами квиты?

И тут я задумался о том, что Салтыков — сыскарь принципиальный, и поэтому можно было попробовать решить вопрос Гризли через него. Но сперва нужно было обсудить это с дедом. Вместо того чтобы ответить, я задал свой вопрос:

— У вас обвиняемых-то хватает, Анатолий Сергеевич?

— Хватает, — кивнул Салтыков, и на этот раз даже усмехнулся, причём совершенно искренне. — Даже с избытком, можно сказать. Дивов, вон, соловьём разливается. Стоило его немного «прожарить», да и рассказать о путешествии Шпейера в мир иной.

— Они точно не уйдут от наказания? — нахмурился я. — Может, покровители какие-то есть? Очень весомые?

— Может, и есть, — кивнул Салтыков. — Отчего же не быть? Только с таким послужным списком, если за них кто-то вступится, то, как бы самих, понимаете ли, не проверили. Мы-то ещё пристальнее к таким людям отнесёмся. И они это прекрасно понимают.

— Скажите, Анатолий Сергеевич, — не унимался я, — а вот ваши слова про Матрону соответствовали истине? Правда, за обиду дочери всем и вся бы раздали по заслугам?

— За своих детей, Виктор Борисович, как и вы за сестру, я отвечаю без промедлений и в полной мере, — ответил Салтыков.

— Отрадно слышать, — кивнул я. — А вот если бы к вам, гипотетически, девица знатного рода за заступничеством обратилась — без отца и матери, без старшего в роду… Как бы вы поступили?

— Ну, такие нынче в институте благородных девиц, на попечении императрицы. А она не даёт их в обиду. Туда и посоветуйте обратиться гипотетической девице, — ответил Салтыков. — Не то замуж выходить придётся. Нравы у нас такие: одинокую, без старшего в роду, но с фамилией в покое не оставят.

Тут я даже в лёгкий ступор впал. Это же надо, Салтыков легко и непринуждённо подсказал вариант, где искать сестру Гризли.

— Спасибо за подсказку, Анатолий Сергеевич, — искренне сказал я. — Но видите ли, не от всех можно за стенами института спрятаться, — продолжил он. — Особенно, если у обидчиков покровители высоко сидят.

— И насколько высоко? — Салтыков смотрел на меня в упор, но с некоторым прищуром.

— На уровне генштаба, — ответил я.

Анатолий Сергеевич присвистнул.

— И что думаете делать?

— Пока просто думаем, — ответил я. — А то может и вашим советом воспользуемся. В род заберём, чтобы другим неповадно было.

— Дружественный род значит, — усмехнулся Салтыков. Затем пожевал нижнюю губу, показывая, что размышляет над моими вопросами. — Но если не надумаете ничего толком… — он замялся, а затем взглянул на меня. — Можем вместе подумать.

— Благодарю, Анатолий Сергеевич, — сказал я. — Может, и придём за советом.

На этом мы расстались.

с Тагаем, дедом и гвардией рода, сели в экипажи, принадлежащие Рароговым, и вернулись в резиденцию. По матери было видно, что она сама не своя, но, увидев нас целыми и невредимыми, успокоилась.

* * *

Мы наскоро перекусили. Я уже собирался идти в старую резиденцию, чтобы хоть немного поспать до утра. Но дед позвал меня в свой кабинет.

Я удивился: что за разговор не мог подождать до утра? Но всё-таки пошёл. Дед был явно уставшим, но пытался показывать, что бодр и свеж.

Ещё больше меня удивило, что вместе с нами в кабинет вошла мать. Соответственно, разговор, судя по всему, ожидался довольно серьёзный и касался меня. Я не думаю, что дед хотел сейчас разбирать мои подвиги под заброшенным особняком.

Так оно и вышло. Но, конечно же, разговор в том числе касался и этого, хоть и косвенно.

— Послушай, — сказал мне Креслав, поглаживая бороду, — во время, так сказать, зачистки банды валетов я почувствовал отголоски заклинаний, которые ты использовал. Я понимаю, что многие из них совсем не Рароговские. Но кровь-то у нас с тобой в какой-то мере общая. И когда в самом конце ты использовал что-то невероятно мощное, это была буквально пиковая точка, ты по ёмкости источника приблизился практически к рангу Боярина.

— Да? — проговорил я с некоторым сомнением. — Очень даже может быть. Но в целом это же неплохо?

— Это достаточно большая опасность конкретно для тебя, Витя, — ответил мне дед.

— Почему же? — удивился я. — Мне кажется, чем сильнее, тем круче. Разве не так?

— Нет, — покачал головой Креслав. — Ничего подобного. Если ты — глава рода, то тут всё в порядке. Тобой помыкать не смогут, по первому требованию. Бежать и исполнять волю императрицы не придётся. А ты, понимаешь, молодой. И с такой силой тебя будут отправлять закрывать самые глубокие задницы мира, которые только существуют.

— Почему ты так уверен? — уточнил я.

— Ну, посмотри хотя бы на Кемизова. Вот забрали его в Австрию. Никто даже не спросил: хочет он, не хочет туда ехать. Родина сказала «надо», ему пришлось исполнять и разгребать завалы не скажу чего на чужой земле. А вот был бы он главой собственного рода, именно по праву силы, как Боярин… Уже так просто ему помогать империи не пришлось бы.

— Ну, если уж на то пошло, — заметил я, — то вроде бы я тоже отношусь к баронскому роду. Отцу же титул дали.

— И что? — пожал плечами Креслав. — Сейчас отец твой — глава рода. А тебе, как только ты достигнешь уверенной планки Боярина, соответственно придётся подавать заявление на основание своего собственного рода, чтобы так просто тобой помыкать не могли. А так-то отца всегда можно поставить в определённую позу и заставить, как служивого дворянина, отправиться туда, куда ему прикажет армия. Но это всё-таки сделать труднее.

— А меня-то как заставить? — уточнил я. — Я же курсант ещё… Кто же меня…

Я умолк, вспоминая, как курсанты уже не раз и не два оказывались в такой заднице, что иные и не выжили бы.

— Ты же всё можешь сделать иначе, — продолжил дед. — В конце концов, ты можешь бросить академию и не идти, как кадровые военные, на постоянную службу. И, как первого в роду, тебя не смогут заставить служить на постоянной службе до тех пор, пока у тебя не будет как минимум двоих детей для продолжения рода. Это правило действует для всех безоговорочно. Да и Боярина на службу призывают только в самых крайних ситуациях, безвыходных. Так-то Ярые обычно справляются.

— Спасибо, дед, — ответил я. — Просто не совсем понимаю, зачем этот разговор нужен посреди ночи, да ещё после такой сложной операции.

Креслав с матерью переглянулись, но она ничего не сказала. Начал снова говорить дед:

— Расскажи, если не секрет, — он весь подался ко мне, — откуда такой резкий скачок силы?

— Корни моего развития растут из ритуала, который я прошёл, — ответил я. — В тот момент, когда я перерождался, проходя ритуал на тохарской земле, мне помог покровитель рода Аденов и предоставил яйцо с питомцем, которое необходимо, скажем так, опекать до того момента, когда питомец из этого яйца вылупится. Частично оно усиливает мои возможности. И кратно усилит в тот момент, когда питомец пробудится.

И тут я уже сказал больше для себя самого, чем для кого-то ещё.

— Но я чувствую, что период для пробуждения питомца всё время как будто ускользает из моих рук, и никак не могу поймать его, понять, когда и как правильно пробудить этого самого питомца.

— И что же для этого нужно? — спросила меня мать.

— Наверняка не знаю, — я пожал плечами. — Но есть некоторые предположения.

— Ну да, — кивнула мать. — Это же просто невероятно редкое явление. Питомцев в нашем мире не было давным-давно. Мы можем чем-то помочь?

Я вытащил из-под рубашки талисман и показал на кусок муаса, расположенный в центре.

— Мне нужен вот этот минерал. Он называется муас. И нужен он мне как можно больше.

Креслав с матерью переглянулись, и дед сказал:

— Когда-то, говорят, этого минерала было достаточно. Из Тохарской империи-то и везли. Но теперь его нет. И нет уже довольно давно. Если у кого-то и осталось в закромах у старых родов, то это сомнительно. В любом случае, этот минерал, никто никогда не отдаст, потому что муас используют только в самых-самых редчайших амулетах и родовых артефактах. Поэтому нет смысла даже пытаться его отыскать.

— Нет, — я покачал головой. — Шанс должен быть. Муас нужен мне для пробуждения питомца и не только. Дело в том, что если была жила минерала в Тохарской империи, то не исключено, что есть где-то ещё. И, собственно говоря, именно для того, чтобы найти его, я и пытаюсь вытащить Гризли с каторги. Для этого у меня уже даже есть кое-какие зацепки. Сегодня во время моего разговора с Салтыковым, тот предположил, где может находиться двоюродная сестра Гризли, а именно в институте благородных девиц.

— Ого, — хмыкнул Креслав. — Не самое доступное заведение.

— Ну, вот, а я предлагаю завтра съездить туда и навести справки о сестре Медведева, — сказал я.

— Нет, — покачала головой мать. — Пусть дед остаётся дома, ему там делать нечего. Поедем мы с тобой вдвоём. А лучше даже поедем вместе с Адой. Будет нашим прикрытием. Знаешь, когда на руках младшая сестра шестнадцати лет, есть вариант рассмотреть продолжение образования в институте благородных девиц, куда её ранее, кстати, и направляла императрица. Так что мы приедем с визитом, пообщаемся, посмотрим, что там и как. Заодно постараемся встретиться с родственницей твоего друга. Так это будет выглядеть гораздо лучше и практически не вызовет никаких подозрений.

— Да, — кивнул Креслав. — Согласен, это куда лучшая идея.

— Ну, тогда иди отдыхай, — сквозь усталость улыбнулась мать. — Завтра поедем в институт благородных девиц.

* * *

На следующий день, кое-как выспавшись, мы вместе с матерью и сестрой отправились в Екатерининский институт благородных девиц.

— По какому делу? — спросила женщина-охранник на входе.

— Ой, вы знаете, — проговорила моя мама таким тоном, которого я от неё никогда не слышал. Это была смесь какой-то простоватости, наивности и абсолютной туповатости. — Мы приехали, потому что мою дочь, в своё время, императрица направила сюда на обучение, но в связи с некоторыми обстоятельствами у нас не получилось приехать сразу же. Поэтому вот сейчас прикидываем…

— Понятно, — ответила охранница без улыбки на широком мясистом лице. — Это вам к директрисе, к Марии Павловне Леонтьевой. Значит, сейчас заходите, и вас проводят. Дарья, — она обратилась к другой женщине, которая больше была похожа на прислугу, — проводи господ к директрисе.

Затем она с какой-то чуть ли не ненавистью глянула на меня:

— У нас мужчинам не особо рады.

— Вы понимаете, — всё с той же абсолютно незнакомой мне интонацией ответила мать. — У нас, тохаров, так принято, что женщины, особенно девочки, не могут появляться на людях без мужчин: отцов или братьев. Это мой сын, её брат, он наш сопровождающий. И, к сожалению, пока без него мы не можем.

— А учиться она как тут думает? Тоже с братом? — хмыкнула охранница, но всё-таки пропустила и меня тоже.

И стоило нам пройти всего несколько шагов, как мы просто обалдели от увиденного.

Институт благородных девиц находился не то чтобы на отшибе, всего семь кварталов от императорского дворца. Но при этом всё вокруг как будто было заброшено. В самом институте жизнь принимала какой-то необычный, гнетущий оборот. Больше всего это место было похоже на работный дом.

Все воспитанницы, которых мы видели, были одеты совершенно одинаково — в чёрных одеяниях с белыми передничками. Никакой косметики, никаких украшений — ничего. Все выглядели практически одинаково, словно под одну гребёнку. Мне, честно говоря, стало не по себе. Я глянул на Аду и понял, что она вообще побелела и сейчас больше всего желает оказаться где-нибудь подальше от этого места.

Но больше всего опечалил и Аду, и даже мою мать тот факт, что на всех, абсолютно на всех воспитанницах Института благородных девиц были надеты блокираторы магии.

Затем нас ввели в главный корпус, и мы пошли по гулкому коридору, между колонн и портретов предыдущих директоров заведения. Тут было достаточно темно и настолько гнетуще, что даже под башней с Никсим и детками я не чувствовал себя настолько неуютно.

Мария Павловна, директор института благородных девиц, была женщиной немного странной. С одной стороны, она разговаривала учтиво и поздоровалась приветливо, но с другой стороны, в ней чувствовалась какая-то то ли брезгливость, то ли нежелание с нами общаться. Не знаю, возможно, это снова была реакция на меня.

Но всё достаточно быстро изменилось.

— Вы знаете, Мария Павловна, — проговорила моя мать, когда мы остались в кабинете вчетвером, — в конце лета Её Императорское Величество Екатерина Алексеевна лично направляла мою дочь на обучение к вам в институт. Это было ещё до начала учебного года. У девочки теперь проснулась магия, и нам нужно выбирать: либо она будет обучаться в академии, куда, к слову сказать, успешно сдала экзамены…

Тут мать кинула на Аду такой взгляд, словно была недовольна этим обстоятельством. И даже я не смог бы сказать, что этот взгляд был неискренним, а лишь игрой Гориславы на публику.

— Либо её всё-таки перенаправлять в институт благородных девиц к вам, где, согласитесь, более приличествует юным девушкам находиться, чем среди боевиков, да? — она кивнула директрисе. — У них же достаточно развязные нравы. Мало ли что может случиться.

— Вы правы, милочка, вы так правы, — проговорила Мария Павловна. — Девушке надлежит воспитываться только среди девушек. Никаких мальчиков рядом быть не должно.

Она бросила на меня косой взгляд.

— Ну, разве что родные братья. Однако это… — на её лице промелькнула мимолётная гримаса, адресованная мне, после чего она снова обернулась к матери. — Но вы не представляете, как у нас всё прекрасно! У нас, во-первых, шикарное образование. У нас лучшие преподаватели в империи. Девочки учатся вести хозяйство, заботиться о собственном доме, управлять имениями и прочим. Они учатся вести себя с мужьями. После нашего института они точно знают, как нужно заботиться о мужчине, о собственном муже. И отсюда они выходят идеально вышколенными.

Я буквально слышал, как из неё источается елей напополам с ядом.

— Это хранительница очага, — продолжила она. — Для женщины, берегини рода, совершенно нет никакой необходимости владеть сильной боевой магией. Поэтому девочек, конечно же, обучают удерживать её в узде, однако особого развития в этом направлении ждать и не стоит. Маги, конечно, занимаются с ними индивидуально, исключительно… — она усмехнулась, — так сказать, в мирных целях. В остальное время девочки ходят в блокираторах, поскольку сейчас они юные, дар ещё только просыпается, пробивается вспышками и может, знаете ли, ненароком кого-то покалечить. Не хотелось бы.

Но мы-то шли по двору института и видели, что девочки все выглядят болезненными, исхудавшими, с потухшим взглядом. Они вообще никак не соответствовали тем прекрасным рассказам о хозяйках очага. Скорее, это были узницы подземелья.

— Очень интересно, — проговорила Горислава. — Я прямо так и вижу свою дочь в вашей фирменной одежде.

Тут Ада не выдержала и отвернулась, закрыв глаза. Уж не знаю, пыталась она не расхохотаться или, наоборот, ей стало жутко.

— А скажите, пожалуйста, такой вопрос, — продолжила Горислава, видя, что полностью расположила Марию Павловну к себе. — У вас здесь одна девица, из дружественного нам рода Медведевых. Мы бы хотели с ней увидеться. Дело в том, что наш род с её родом давние друзья. Просто хотелось бы пообщаться, заодно из первых уст услышать, как ей здесь живётся, как она справляется, как ей нравится ваше обучение. Да и потом, если Ярослава Медведева довольна, то возможно, Адочка захотела бы сюда быстрее, ведь у неё будет подружка. Это же так замечательно!

Директриса скривилась, но девушку вызвала. Я сразу увидел, что общие фамильные черты с Гризли у неё есть. Но при этом заметил, что эта девушка, которая фактически должна была представлять могучий род Медведевых, теперь еле-еле держится на ногах. Блокиратор, видимо, настолько сильно душил её магию, что от девочки осталась лишь тень — скелет, обтянутый кожей.

— Ярослава, к тебе гости, — холодным тоном обратилась директриса к воспитаннице. — Ты уж расскажи, как у нас чудесно всё здесь устроено. и тогда возможно обзаведёшься здесь подругой.

Ярослава присела в книксене и кивнула, даже не поднимая взгляда от пола.

— Боги… — прошептала мать, но сумела сделать так, чтобы её возглас не был услышан директрисой и тут же добавила громче: — Мария Павловна, а покажите мне комнаты, где живут девочки?

Уводя подальше директрису, мать обернулась и подмигнула мне, одними губами сообщив, что у нас есть минут пять-десять, не больше.

— Ада, прикрой, — попросил я сестру.

— В смысле? — не поняла та.

— Ну, ты же умеешь болтать безумно на любую тему. Вот и давай, покажи своё искусство, — прошептал я. — Выясни, чего тут хорошего ещё, кроме того, что из тебя сделают рабыню будущего мужа.

И тут она начала представление. Причём получилось, кажется, не хуже, чем у мамы. С видом деревенской дурочки она принялась задавать миллион вопросов Ярославе и тут же сама на них отвечать, будто бы уточняя всевозможные мелочи. Со стороны казалось, что девушки о чем-то оживлённо беседовали, по факту же Ада умело создала белый шум, чтобы мы смогли быстр опереговорить с Ярославой.

В этот момент я подошёл к Медведевой и проговорил:

— Послушай, я знаю твою ситуацию. Дело вот в чём: наши с тобой деды дружили, а я дружен с твоим братом и пытаюсь вытащить его с каторги. Но мне будет необходима твоя помощь.

Ярослава подняла на меня испуганные глаза, но ничего не сказала. Я видел только страх в её взгляде.

— Послушай, — сказал я, — я знаю, что ты испугана, и знаю, чем едва не закончилось покушение. Соответственно, знаю, от чего тебя прикрыл брат. Для того, чтобы его вытащить со Стены, а тебя отсюда, нам нужны будут, в том числе, и твои показания. Тебе придётся об этом рассказать одному человеку. До откровенного и открытого суда дело не дойдёт, но подтвердить показания придётся. В частности, был ли там один конкретный человек или их было несколько. Может ли кто-либо, кроме тебя, подтвердить эти показания?

Некоторое время мне казалось, что Ярослава так и не откроет рот и ничего не скажет. Но в этот момент она показала свою натуру Медведевой: собралась с мыслями и сказала:

— Хорошо. Если вы вытащите брата, а может быть, заодно и меня отсюда, я согласна. Кроме меня подтвердить всё произошедшее и дать свидетельские показания может только один человек. Но в прошлый раз его просто заткнули очень хорошей взяткой, поэтому я не уверена, что он будет говорить.

— И кто же этот человек? — спросил я.

— Николай Голицын, — ответила Ярослава.

Отправить