Как это часто бывает, правительственное запугивание Бобоназаровой в Таджикистане было лишь одним элементом масштабной стратегии, направленной на то, чтобы с помощью страха загнать рядовых избирателей в ряды сторонников текущей власти либо заставить их остаться дома в день голосования. Критиков Рахмона ждали нападения, которые стали такими частыми, что сформировали ощущение: на оппозиционно настроенную часть общества нападают по всем фронтам. В мае 2013 года Зайд Саидов, министр промышленности, недавно основавший оппозиционную партию «Новый Таджикистан», был задержан в аэропорту Душанбе. Позднее ему предъявили обвинения и признали виновным в коррупции, растрате, многоженстве и изнасиловании. Далее остальные руководители его партии созвали пресс-конференцию и сообщили, что перед арестом он получал угрозы расправы и советы не соваться в политику. В ходе процесса по делу Саидова отделения «Нового Таджикистана» были опечатаны, а протесты в защиту политика – разогнаны с применением насилия. Как и в случае с Урлашовым в России, таджикская оппозиция получила ясный сигнал.

В том же месяце Шерика Карамхудоева, заметную фигуру в «Партии исламского возрождения Таджикистана», посадили на 14 лет за участие в массовых беспорядках. Судебный процесс прошел за закрытыми дверями, а его семья утверждала, что спецслужбы пытали Карамхудоева начиная с момента его исчезновения в апреле 2012 года и до самого суда.

Под прицел попали не только отдельные люди. Ассоциацию молодых юристов «Ампаро» закрыли, по ее заявлению, на основании сфабрикованных обвинений, потому что работа ассоциации выявляла коррупцию и применение пыток в таджикской армии. В других сферах законом даже не пришлось манипулировать – он изначально был написан с учетом укрепления авторитарной власти. Так, таджики не имеют свободы слова и могут быть осуждены за оскорбление президента или любого представителя правительства. Неудивительно, что в такой атмосфере насильственного подавления и политического страха президент Рахмон одержал однозначную победу.