С точки зрения текущей власти, преимущества атмосферы страха очевидны на примере Кении, где политическое насилие в период выборов приняло чрезвычайно кровавый оборот. В конце 1980-х годов правительство президента Дэниэла арап Мои и его «Национальный союз африканцев Кении» (КАНУ) находились под растущим давлением в сторону демократизации – от них требовали покончить с однопартийной системой и легализовать оппозиционные партии. Мои изначально пытался сопротивляться реформам, но международные доноры решили перекрыть финансирование, пока страна не повысит стандарты государственного управления, и только тогда ему пришлось смягчить позицию.

До перехода к многопартийной системе Мои заявлял, что нужно сохранить однопартийную систему, поскольку вышедшая из-под контроля политическая конкуренция выльется в этнические столкновения и насилие. Но, когда с однопартийной системой было покончено, он решил доказать, что был прав. В частности, президентская силовая машина проехалась по группам населения, подозреваемым в симпатиях к оппозиции. В преддверии выборов 1992 и 1997 годов правительство задумало создать «чистые зоны» исключительно из своих сторонников на своей базовой территории – Великой рифтовой долине. Чтобы осуществить план, правящая партия спонсировала межэтнические конфликты в регионе, в ходе которых вооруженные группы, выступавшие заодно с режимом, получили стимул запугивать и нападать на этнические группы, такие как кикуйю, которые считались сторонниками оппозиционных кандидатов. Эта стратегия оказалась особенно эффективна по двум причинам. Во-первых, собственная этническая группа Мои – календжин – уже давно практиковала традиции, по которым из поколения в поколение тренировались и обучались военному делу сплоченные группы мужчин. Во-вторых, некоторые сторонники КАНУ настаивали на расширении своей политической власти и контроля над землями и ресурсами с помощью изгнания меньшинств. Другими словами, у них был и мотив к разворачиванию политического насилия, и средства, чтобы его осуществить.

Стравливая группы населения, КАНУ смогла убить двух зайцев одновременно: запугать критиков и заткнуть им рты, а попутно – отогнать протестно настроенных граждан от избирательных урн. Перед обоими выборами 1990-х годов стычки между противоборствующими группами населения привели к гибели 2000 человек, более полумиллиона оказалось вдали от родных мест. Из-за того, что беженцы не смогли взять с собой документы, они не смогли и воспользоваться своим правом голоса, ведь по кенийскому законодательству граждане в силах голосовать лишь там, где зарегистрированы.

Тем не менее даже с процветающей коррупцией и намеренным применением силы позиция Мои оставалась уязвимой. За многопартийную систему боролся Форум за восстановление демократии (FORD), и вокруг него образовалась сильная коалиция лидеров из целого ряда различных объединений. Влиятельная этническая группа кикуйю была представлена Кеннетом Матибой, а большинство сообщества луо обещало поддержку через своего предводителя Огингу Одингу. Другие члены коалиции также имели за спиной поддержку от этнических групп поменьше. Учитывая, что электоральные предпочтения в Кении носят выраженный этнический характер, перед Мои встала тревожная перспектива проиграть столь единому фронту оппозиции. КАНУ предсказуемо отреагировала на появление нового движения жестоким подавлением: его митинги были под запретом, а Матибу бросили в тюрьму, где его избивали сотрудники спецслужб. После перенесенных пыток он так и не смог до конца восстановиться.

Но к тому моменту FORD аккумулировал слишком большую народную поддержку, чтобы ее нивелировали одни репрессии. Кроме того, репутация режима понесла урон из-за международной критики подобных методов. В итоге Мои сменил подход: усилил запугивающую тактику разобщением стана оппозиции с поистине макиавеллиевским  талантом. Один из основных элементов программы состоял в том, чтобы оперативники на службе правительства проникли в FORD под видом оппозиционных активистов. А оказавшись внутри продемократической коалиции, они начали обострять противоречия между фракциями.

Стравить лидеров FORD между собой оказалось достаточно простой задачей, учитывая их огромное самомнение, личные амбиции и напряжение между этническими группами, которые они представляли. Одинга, который принял руководство коалицией на время ареста Матибы, уже давно мечтал о руководстве страной. Будучи единственным лидером FORD, который не замарался недавней службой в госаппарате, он считал себя самым авторитетным оппозиционным лидером Кении. Со своей стороны, Матиба рассчитывал, что его смелость при запуске кампании за многопартийную систему, а также страдания, перенесенные в заключении, будут вознаграждены выдвижением его единой кандидатуры на пост президента.

Вооружившись этой информацией, правительственные агенты аккуратно вбили клин в самое сердце оппозиционного движения. Когда Матиба приехал в Найроби после лечения в Лондоне, КАНУ профинансировали торжественный праздник по случаю его возвращения на родину. Чем увереннее он себя чувствовал, тем выше оценивал свои шансы и тем меньше был согласен играть роль второй скрипки при Одинге. Буквально за несколько недель FORD начал раскалываться, превратившись, по сути, в две партии под одной вывеской. За Матибой осталась FORD-Asili, а Одинга встал во главе FORD-Kenya. Еще со времени изменения конституции для легализации оппозиционных партий на пути новых объединений специально возвели барьер. Избирком убедился, что FORD попадет в бюллетень дважды – и голоса разобьются надвое.

Наряду с коррупцией, совершаемой режимом, и отдельными эпизодами вбросов, раскол оппозиции позволил Мои удержаться у власти, набрав лишь 31 % голосов. Останься Матиба и Одинга в союзе, они, вероятно, победили бы. По отдельности оба оказались сильно позади результата Мои, но совокупно набрали 36 % голосов. Стратегия Мои сработала. «Разделяй и властвуй» превратилось в «разделяй и побеждай».