Несмотря на эффект повышения политической активности, очевидно, что у подкупа избирателей имеется целый список весьма вредных последствий, включая тот факт, что данный тип фальсификаций позволяет текущей власти остаться у руля даже при низкой популярности. К тому же страдает вся политическая система. Взять хотя бы рост стоимости избирательных кампаний. С одной стороны, он толкает партии к коррупции, а с другой – угрожает превратить страну в плутократию, где только богатые либо приближенные к ним могут занять руководящие посты. Менее очевидное последствие заключается в том, что скупка голосов создает порочную логику отношений между политиком и электоратом: граждане не оценивают управленческие способности кандидата, а вступают с ним в отношения патроната, подобно несамостоятельным людям при влиятельном покровителе. А здесь уместно задать вопрос: в чем смысл таких выборов? У граждан есть право голоса, чтобы отвергать некомпетентных или коррумпированных кандидатов.

По этой причине международные доноры, такие как британское и американское управления по международному развитию, тратят немалые бюджеты на борьбу со скупкой голосов. Львиная доля этих средств направляется на информирование избирателей: считается, что более глубокое понимание избирательного законодательства разубедит людей в том, чтобы брать у политиков взятки. У этого подхода немало плюсов: он не только повышает шанс, что граждане откажутся от подачек, но и увеличивает вероятность, что они пожалуются на это нарушение. Например, недавнее исследование в Западной Африке показало, что «просветительские кампании для избирателей могут снизить влияние скупки голосов на реальное их поведение».

Тем не менее работа с избирателями производит ограниченный эффект, и, как мы видели в предисловии, процент выборов с таким нарушением на самом деле возрос между 2006 и 2010 годами. У этого тренда три основные причины. Первая – это невозможность охватить запретами вообще все формы подкупа избирателей. Что-то формально останется законным, а даже если нет, сами избиратели будут расценивать это как полноценный компонент взаимодействия с политиком. Едва ли возможно проработать устоявшиеся культурные практики в течение короткого тренинга по свободным и честным выборам, каких бы отличных инструкторов не подготовила западная НКО. Когда «образованному» избирателю протягивают футболку, он с большой вероятностью возьмет ее.

Вторая – граждане многих стран, упомянутых в этой главе, и сами знают, что кандидатам не положено раздавать наличные. То есть образовательная программа по этому вопросу уже избыточна. Люди берут взятки не потому, что невежественны: просто местные негласные правила важнее официальных. Или финансовая помощь слишком привлекательна. Или они находятся под давлением и не могут отказаться. В каждой из этих ситуаций тренинги для избирателей бесполезны. Иными словами, если у нас есть структура из глубоко укоренившихся местных убеждений, которые положительно относятся к «приятным мелочам», бессмысленно напоминать избирателям о законе, а если делать это – то очень активно и долго, что редко получается организовать. По аналогии, если подарки избирателю действительно нужны, проповеди о демократии наткнутся на глухую стену. Тем более, когда граждан принуждают к принятию подкупа, как в Зимбабве, у них и вовсе будет мало возможностей «поступить ответственно», как бы им этого ни хотелось.

Но курсы для избирателей могут принести пользу: они демонстрируют негативные последствия таких фальсификаций и закладывают более крепкий фундамент, на котором группы гражданских активистов и оппозиционные партии уже смогут запускать собственные кампании. И пусть уже они убеждают своих избирателей, что можно брать подарки, а голосовать за кого хочешь.

Позиция международных доноров не позволяет открыто поощрять граждан в приеме взяток: это за рамками законодательства. СМИ, критически настроенные к выделению иностранной помощи, такие как британская газета «Daily Mail», начнут возмущаться сразу же, как только из денег налогоплательщиков начнется финансирование чего-либо, хотя бы отдаленно напоминающего подкуп избирателей. Но международные организации имеют право поддерживать принцип свободы совести и волеизъявления. И их борьба со скупкой голосов облегчит задачу внутренним политическим фигурам, которые будут разъяснять гражданам, что принять несколько купюр – вовсе не означает обязаться голосовать за этого кандидата.

Часть читателей, вероятно, почувствует неловкость от мысли, что лидеры оппозиции и гражданские движения публично обсуждают вопрос реакции на взятку, а не осуждают эту практику целиком и бесповоротно. Никто не спорит, что с моральной точки зрения было бы правильно строить кампанию на полном отрицании подкупа. Отговаривая избирателей от принятия любых сувениров и угощений, мы очистим свою совесть, но начнем выкидывать деньги на стратегии, доказавшие свою неэффективность. И здесь нас поджидает следующая этическая дилемма. Хорошо ли это – спускать и без того ограниченные ресурсы на бессмысленные мероприятия, которые оставят политический ландшафт в куда худшем состоянии, чем можно было бы достичь в альтернативном варианте? Значит, необходимо действовать одновременно в двух направлениях: пытаться предотвратить скупку голосов и параллельно снижать ее эффективность там, где она все же совершается. Эти два направления взаимно усиливаются – вряд ли правящая партия станет тратить деньги на стратегии, которые перестали приносить плоды.

Совершенствовать избирательное законодательство и повышать активность полиции и судов, чтобы следить за его исполнением – часть решения проблемы. Опять же, это здорово в теории: лучше отслеживать нарушения и эффективнее наказывать за них – естественный компонент трансформации общественного восприятия фальсификаций. Однако в большинстве стран, которые мы обсудили, проблема не в дефиците законодательных норм и не в слабости правоохранительной системы, а скорее в отсутствии политической воли. Когда текущая власть контролирует политизированные суды и полицию, правоприменение осуществляется выборочно, независимо от вида нарушений. В таких условиях подкуп избирателей вряд ли будет качественно пресекаться.

Кроме политических стратегий у скупки голосов есть экономический и демографический аспекты. Исторические исследования этого феномена объясняют падение его распространенности в Европе и Северной Америке двумя основными факторами. Первый – расширение избирательного права на всех взрослых мужчин, а позднее – и на всех взрослых женщин. Это означало, что начинающие политики должны подкупать гораздо больше людей, чтобы обеспечить себе победу: стоимость этого инструмента фальсификаций взмыла до небывалых сумм. Второй – введение тайного голосования (в 1872 году в Британии и в 1880-х годах в США), которое усложнило политикам задачу: стало трудно проверять результаты сделки. Обе эти перемены спровоцировал широкий контекст социально-экономического развития – повышение уровня жизни, появление уверенного среднего класса и распространение образования.

Те же самые перемены стали формировать гражданское самосознание, а повышение зарплат на протяжении многих лет означало, что теперь избирателей было не купить мелкой подачкой. Все это вместе снизило эффективность и доступность данного вида фальсификаций, вынудив кандидатов перейти на другие стратегии мобилизации электората. Одно из последствий такой трансформации заключалось в том, что политические лидеры стали больше рассчитывать на государственные механизмы поощрения своих сторонников, например, повышая дотации определенным областям или выбивая целевые налоговые льготы.

В то время как всеобщее избирательное право и тайна голосования уже присутствуют в новых демократиях мира, во многих странах процессы, стимулировавшие их на Западе (массовое образование, повышение доходов и рост среднего класса), все еще далеки от завершения. Следовательно, есть вероятность, что продолжающийся экономический рост ударит по подкупу избирателей – не сейчас, так потом. Нельзя сказать, что подъем экономики – панацея от всех фальсификаций. Он едва ли будет производить позитивный эффект, если экономика останется нестабильной, а возросшие доходы государства останутся в распоряжении узкой прослойки населения. Краткосрочные прибыли, социальное неравенство и монополизация доходов элитами, как это часто происходит с нефтяными и прочими ресурсными прибылями, не вытащат людей из бедности, а значит, вряд ли окажут серьезное влияние на рентабельность подкупа избирателей. Мы также должны иметь в виду, что многие страны с высоким уровнем бедности смогли наладить эффективные демократические системы, в то время как ряд богатейших стран, таких как богатые ресурсами государства Ближнего Востока, остаются глубоко авторитарными.

Аналогичные оговорки нужно сделать и в отношении роли среднего класса. Легко увидеть, почему многие журналисты и существенная доля ученых с воодушевлением относятся к влиянию среднего класса на политические системы Азии и Африки. Несколько классических теорий демократизации полагают, что именно появление влиятельной буржуазии позволило вырвать власть из рук небольшой авторитарной элиты и передать ее народу. Когда речь заходит о скупке голосов, зачастую предполагается, что, поскольку средний класс состоятельнее и более независим от государства, он будет охотнее критиковать нарушения избирательного законодательства. В результате расширение среднего класса, который, по оценкам, за 30 лет к 2011 году утроился в Африке и стал составлять 310 млн человек, привело к восторженным заголовкам о том, что эта группа населения будет стимулировать экономический и демократический рост.

В каких-то отношениях это оправдано, но тем не менее важно не ожидать, что появление среднего класса уничтожит подкуп избирателей на корню. Как минимум многие из тех, кто финансирует скупку голосов, сами относятся к среднему классу. Кроме того, неясно, какое особое качество представителей среднего класса меняет их поведение. Интуитивно кажется, что более состоятельные граждане испытывают меньше экономического давления, побуждающего принимать подарки. Но недавнее исследование продемонстрировало, что в регионах, где средний класс больше поддерживает демократические нормы и ценности, это обычно вытекает из образованности, а не из материального достатка. Учитывая это, мы должны быть осторожны в предположении, что растущий средний класс обязательно подпишет приговор скупке голосов.

Несмотря на эти нюансы, очевидно, что социально-экономическое развитие может стимулировать повышение качества выборов и снижение подкупа избирателей. Мы часто забываем, что еще 150 лет назад в Великобритании скупка голосов расцветала пышным цветом, причем некоторые эпизоды превосходили то, что мы описали в этой главе. Улучшения электорального законодательства играли критическую роль в этом процессе, но в большинстве случаев они шли рука об руку с просвещением и экономическими реформами, позволившими гражданам большую степень финансовой независимости. Мы можем быть оптимистичны лишь в той мере, в которой юные демократии смогут обеспечить стабильный экономический рост и пускать доходы на образование.

Итак, мы можем заключить, что усилия по укреплению демократии не стоит рассматривать в отрыве от других политических и экономических преобразований. Как демонстрирует роль финансовых систем в формировании оппозиционных коалиций, перспективы передачи власти и демократической консолидации зависят от широкого ряда экономических и политических факторов. В большинстве внутренних и международных мер по укреплению демократии вызывает сомнения то, что данные проекты, как правило, реализуются изолированно и сконцентрированы на политических институтах, а со структурой экономики никак не связаны. В итоге демократический вклад экономических реформ остается в тени, даже когда речь идет о министерствах и правительственных агентствах по развитию в тех западных странах, которые все еще силятся продвигать демократические ценности в мире. Если мы стремимся нейтрализовать фальсификации путем скупки голосов, необходима более скоординированная выработка стратегий с учетом этих взаимосвязей: например, формировать объединенные рабочие группы, которые могут свести за одним столом специалистов из разных областей.

Там, где подкуп избирателей теряет свою эффективность (усиливаются оппозиционные настроения, граждане отвращаются от подарков властей либо истощаются государственные ресурсы, которых уже недостаточно для завоевания народной любви), правящей партии приходится искать другие стратегии сохранения власти. На этом фоне фальсификации могут быстро скатиться в более неприглядные формы – насильственное подавление, запугивание и разобщение социума, что мы и увидим в следующей главе.