ГЛАВА 24
Маан знал, что погоня не закончена. А значит, ему надо уходить, если он хочет прожить еще немного.
Это было трудно.
Тело шатало, и едва удерживая равновесие, Маан упирался дрожащими от напряжения лапами в пол и тащил свое тело вперед, мимо разорванных останков Гнильца, уже переставших шевелиться. Пустое треугольное лицо с глазами-пузырями глядело в потолок. Оно не видело Маана и не интересовалось им.
Первый шаг был труднее всего. Поначалу Маану показалось, что он не сможет сдвинуться с места. Энергии хватало только на то, чтобы не рухнуть обессиленным на пол, и ни каплей больше.
После боя, из которого он вышел, ему нужен был отдых. Необходимо дать покой изувеченному телу, хотя бы на время, чтобы затянулись раны. Нельзя терзать его дальше.
Но Сырая Долина за его спиной полнилась все новыми звуками, никогда прежде не раздававшимися под высокими каменными сводами. Она больше не была безлюдна, в этих обрывках, приглушенных длинным тоннелем, Маан различал присутствие множества человек.
Люди не стояли на месте, судя по всему, они прочесывали каждый квадратный метр, и Маан знал точно, кого именно ищут.
Значит, опять мало времени.
Когда найдут тоннель, счет пойдет на минуты. Не исключено, что их задержит на какое-то время разорванное тело Гнильца, которое найдут по пути. Возможно, даже подумают, что Маана может здесь и нет.
Но Маан слишком хорошо знал ребят из Контроля, чтобы рассчитывать на это. Они быстро поймут, что Гнильца убило что-то сходное с ним, если не еще более ужасное.
Два Гнильца в одной ловушке — редкая удача…
Интересно, будет ли с ними Геалах?
Чутье подсказывало Маану: будет. Но в этот раз, то было человеческое чутье, не Гнильца. Гэйн закончит дело, которое прежде едва не провалил, и Мунн без колебаний поручит ему командование операцией.
Значит, опять встреча со старыми друзьями.
Маан ощутил, как заворочались в своих гнездах зубы.
«Ты умрешь, Гэйн, — сказал он Геалаху однажды, — Неприятно, скверно умрешь. И я надеюсь, что в тот момент я буду рядом».
Его слова готовы были сбыться. Но для этого ему потребуются силы.
Все, что у него есть.
Тоннель закончился метров через двести, которые показались Маану двумястами отрезками бесконечности. Он уперся в вентиляционные шахты, чьи насквозь проржавевшие решетки никогда не были серьезным препятствием.
Несколькими сильными ударами он проделал отверстие, не обращая внимания на перебитые шипящие патрубки и короткие злые искры электрического замыкания. Он ощущал близость выхода и шел к нему.
Здесь начиналось что-то новое, неизвестный ему кусок подземных угодий, который мог принести ему спасение или погибель. Для этого Маан должен был сперва попасть туда.
Он ударил изо всех сил и выбил целую секцию огромной, квадратной в сечении, трубы. В лицо тут же ударило холодными крыльями подземного сквозняка.
Забавно: даже на поверхности нет ветра, а здесь — есть…
Маан ощутил запах старого, давно не тревожимого камня и земли. Его обоняние привыкло к особым подземным запахам и без труда разбирало их, иногда даже прежде зрения или слуха сообщая о том, что ждет его впереди, и это очень облегчало ориентацию во многочисленных здешних лабиринтах.
Он уловил самое важное: местные стены давно не знали присутствия человека. Странно, ведь в двух шагах от обжитой ими Сырой Долины… Но очень удачно.
Становилось возможным выполнить обещание, данное Геалаху. И старый друг его выполнит с немалым удовольствием.
Маан с трудом протиснулся в образовавшееся отверстие. Если бы ему пришлось подниматься вверх по вентиляционной шахте, это стало бы последней точкой его пути. Но ему предстоял спуск.
Проскользнув на три или четыре метра вниз по стальной кишке, Маан впился зубами в одну из панелей и, резко дернув головой, вывернул ее, освобождая себе путь.
Он увидел уходящую вперед каменную галерею, лишенную каких-либо следов человеческого присутствия, если не считать зубчатых срезов в тех местах, где стен когда-то касался ковш экскаватора или лезвие пилы.
Наверное, так выглядели катакомбы старой древней Земли: одно лишь беспорядочное переплетение прогрызенных в породе ходов, точно норы, оставленные гигантским червем.
Здесь когда-то давно проводили геологическую разведку, но по каким-то причинам не начали строительства. Скорее всего, сказалась близость Сырой Долины с ее влажным внутренним климатом, размягчавшим и подмывавшим камень.
Когда-то Маан бывал здесь, но заходил с другой стороны и думал, что в этот Крысиный Угол — как он его когда-то назвал — ведет лишь один ход.
Невероятная удача!
Теперь нужно как можно быстрее уйти подальше от вентиляционной шахты: кроме обычной слабости, подламывающей конечности, Маан ощущал приближение и приступа сонливости.
Он нашел то, что искал: не очень широкий глухой ход, и забрался в него. Внутри оказалось неожиданно уютно. Запах камня успокаивал. Хорошо было бы, на всякий случай завалить вход, но сил на это совсем не осталось. Маан ощутил, как его члены охватывает тяжелый вязкий сон, густой, как кровь убитого им Гнильца.
Такому сну невозможно было сопротивляться — тот являлся из глубины. Когда-нибудь он вовсе не отпустит, сомкнувшись, как воды над головой, навеки. Но это будет не сейчас, Маан ощущал точно — у него осталось время.
Это было хорошо. Ему нужно было время, чтобы все закончить.
Маан заснул.
Когда он очнулся, судя по тому, что тело, хоть и немилосердно болело, но худо-бедно повиновалось, улавливая приказы — прошло достаточно времени, чтобы раны немного затянулись.
По крайней мере, бритвенные порезы, нанесенные Гнильцом, уже не щипали кожу, лапы не подгибались, и в целом, самочувствие стало не в пример лучше.
Маан знал, что живучесть его организма необычайно высока, он способен залатать повреждения в тот срок, который для представителей любого иного биологического вида был бы невозможным.
Присутствие человека он ощутил даже в своей норе. Это была легкая вибрация камня, которая говорила ему, что в Крысином Углу после долгих лет запустения, вновь объявились обитатели. И достаточно много, если он верно понимал получаемые его чувствительным слухом сигналы.
«Они не все здесь, — подумал Маан, разминая готовые работать лапы, — Подозревают, что я ускользнул сюда, но не знают наверняка. Скорее всего, не меньше половины осталось в оцеплении Сырой Долины. Но даже пятьдесят процентов — это чертовски много…»
Хорошо, что его не обнаружили в тот момент, когда сознание кануло в пропасть сна, оставив тело беспомощным и беззащитным. Спящий зверь не представляет опасности для охотника.
Подумав, Маан понял, что в этом нет ничего странного: несмотря на то, что он практически не предпринимал обычных в такой ситуации мер безопасности, сам подземный мир надежно укрыл его от погони.
Огромное пространство, состоящее из переплетения сотен ходов, лазов и боковых штреков, не выдавало беглецов. Здесь не было силовых линий и освещения, а значит, инспекторам и Кулакам придется использовать фонари.
У них не было схем этого участка — даже Мунн, безраздельно правящий на поверхности, не смог бы за несколько часов добыть карты заброшенной системы ходов, о существовании которого забыли еще лет двадцать назад.
Да и не стали бы ждать карт, рвущиеся в нетерпении с поводка псы Контроля, спешащие догнать беглеца по жаркому свежему следу.
Конечно, у них были акустические радары, те колебаниями невидимых волн могут прощупать рельеф, обнаружить даже мышиную нору в углу стадионного комплекса, но что толку от этого, если ты оказался внутри огромного куска сыра, изъеденного вдоль и поперек?
У Кулаков были и тепловизоры, но их Маан опасался еще меньше, не без оснований считая, что относится к холоднокровным существам, не имеющим теплового излучения.
Это было его поле, где игра велась по знакомым ему правилам. И ориентировался он здесь в совершенстве.
«Ты второй раз приходишь ко мне домой, Геалах, — подумал Маан, — Но сегодня я преподам тебе хороший урок гостеприимства».
Как бы ни был упорен Мунн, как бы ни метался в бешенстве Геалах, поиски рано или поздно будут окончены, когда они поймут, что проклятый Гнилец ускользнул от них и в этот раз.
Контроль не занимается бесполезными вещами и не тратит времени попусту — поэтому он и стал империей внутри государства.
Маленькой, но очень действенной.
Значит, не обнаружив его, они уйдут обратно, на поверхность. Выскользнут из-под его лап. И удобный момент будет безвозвратно упущен. А второго может и не случиться — Маан чувствовал это.
Срок его жизни подходил к концу, и времени осталось совсем немного. Может быть, два дня, а может, счет уже шел на часы. Нет, он не мог позволить себе отложить это дело.
Мысль об этом возбуждала, заставляла кровь течь быстрее, а мышцы — сокращаться. Скоро он увидит Геалаха и тогда…
Сперва предстояло узнать обстановку, что уже было рискованным делом: даже несмотря на то, что люди были почти слепы здесь, Маан знал, чем чревата недооценка опасности.
А недооценивать Контроль и подавно не стоило.
Кроме акустических радаров и тепловизоров, здесь были инспекторы, чье чутье «купированной нулевой», куцее и ограниченное, хоть и не могло сравниться с его собственным, все же было действенно.
Определив его местонахождение, они постараются сомкнуть ряды, окружая его со всех сторон, зажмут в огневом котле, отрезав пути отступления. Пули в темноте жалят ничуть не слабее, чем на свету. А здесь у них, скорее всего, не только пули…
Маану не потребовалось много времени, чтобы понять общую картину. Его органы чувств работали на пределе возможностей, обрабатывая, расшифровывая и складывая в единое целое те сигналы, которые человеком остались бы незамеченными.
Как он и предполагал, обнаружив пространную и запутанную систему ходов Крысиного Угла, люди не стали спешить. Каковы бы ни были обстоятельства, их профессиональная выучка всегда брала свое. Маан даже ощутил нелепую тень гордости: ребята не торопились, действовали, как учил — грамотно и осторожно.
Он ощутил их присутствие. Первым делом они взяли под контроль вентиляционную шахту, через которую, как и сам Маан, проникли сюда.
Это было верно. Он им всегда твердил: «В первую очередь надо подумать о путях отступления. Если выходы остались без прикрытия, это значит, что никакой ловушки нет, и Гнилец в любой момент может удрать, плюнув на все ваши ухищрения».
У шахты дежурили сразу в восьмером — усиленный пост. Это было разумно. Двое инспекторов, с шестеркой Кулаков. Слепки аур Маан прочитал не напрягаясь, зная, что сам находится за пределами радиуса их чувствительности.
Ребята были не из его отдела, но вроде бы знакомые. Наверное, встречались когда-то на зачистках «гнезд» …
Пост они оборудовали быстро, но тщательно, с явным вниманием к мелочам. По периметру успели расставить питающиеся от переносных аккумуляторов мощные лампы, разгоняющие темноту.
За наспех насыпанным из обломков камня бруствером Маан разглядел тяжелый блеск чего-то стального и разлапистого — пулемет.
«Как будто не на охоту собирались, а на настоящую войну, — хмыкнул Маан, — Только танков не хватает».
Но смешок был не очень веселый — все указывало на то, что ему присвоили высшую степень опасности, и Мунн разрешил своим ребятам вытаскивать из закромов все, да не жалеть патронов.
Наверное, если они не найдут его здесь за несколько дней, Мунн отдаст приказ залить весь Крысиный Угол зажигательной смесью. А то и просто заложит взрывчатку. Но это метод, рожденный отчаянием, а не расчетом — сперва они сделают все, чтобы взять его обычными средствами.
Интересно, сколько их здесь? Маан ощущал издалека идущие вибрации от множества ног с разных направлений — преследователи явно разбились на группы и начали прочесывать лабиринт, не теряя времени даром. Возможно, их было около двух десятков, а может — и все пять. На таком расстоянии определить было невозможно.
Он обошел пост у выхода, незаметно, так, что ни один из его охранников даже не дернулся, и устремился в широкий ход, влажный пол которого хранил еще теплые отпечатки человеческих ног. Сюда он вернется позже.
Маан двигался быстро, это не составляло для него труда. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде.
Очень хищная рыба вроде акулы.
Люди, которые зашли сюда, теперь в его власти, хоть и не знают этого.
Маан с удовлетворением ощутил, как в венах его клокотала желтая кровь, жаждущая действия, и каждая секунда, проведенная в движении, в поиски цели, укрепляла его, готовя к настоящей работе.
Он ощущал себя охотником, и теперь его инстинкты Гнильца не сдерживались ничем. Маан предоставил им полную свободу, лишь наблюдая за тем, как ловко, аккуратно и целеустремленно работает его хищное тело.
Шел по следу, что пробуждало в нем ощущение, близкое к эйфории, и Маан наслаждался им. Гниль вооружила его мощными лапами и сотнями острых зубов, сделав из него самого совершенного убийцу из всех, что когда-либо ступали по поверхности Луны.
И, черт возьми, если она сделала это в расчете на то, что он рано или поздно воспользуется всем этим по назначению, она не прогадала.
Гниль никогда не прогадывает.
Первым человеческое присутствие обнаружил его слух. Он донес размытое изображение трех веретенообразных силуэтов, застывших в тоннеле за поворотом. Один из них был инспектором Контроля.
Должно быть, что-то вроде пикета, охранявшего перекресток крупных тоннелей. Верный ход. Мало окружить Гнильца по периметру, ведь площадь, на которой он нашел укрытие, может быть огромна и затруднительна для поиска.
«Там, где вы проводите операцию, — говорил когда-то Маан, — Мало перекрыть все пути отступления. В местах прохода должна растягиваться сеть, и чем больше в ней ячеек — тем лучше. Рано или поздно Гнилец заденет одну из них, и тогда он забьется в ловушке, как пойманная дичь».
Маан замер перед поворотом, в тридцати метрах от людей. Их близость заставляла его мышцы зудеть от нетерпения. Он вспомнил вкус человеческого мяса, сладковатого и мягкого, и ощутил короткий укол стыда.
Это было нелепо, но разум долго избавляется от привычек. Сейчас эти люди были его добычей, и, разминая мышцы перед броском, Маан подумал, что не испытывает ни малейшего сожаления.
Сейчас.
Как и раньше, остальное взяло на себя его тело. Ему не требовалось помощь, об этом деле оно знало куда больше самого Маана, которому оставалось лишь направлять.
Он бросился вперед.
Люди не успели понять, что убило их. Правда, инспектор чуть встрепенулся, ощутив его приближение, но это не помогло ему, как и его товарищам. Маан был уже слишком близко, чтобы тот успел воспользоваться рацией или пистолетом.
На всякий случай Маан убил его первым, чтобы не вызвать тревоги раньше, чем необходимо. Это оказалось на удивление легко — тонкий череп отчетливо хрустнул под опустившейся на него лапой, замотался бессильно на повисшей вдруг шее.
Второй удар убил Кулака, стоящего справа от него. Бронежилет не спас его, когда Маан вогнал в тело лапу почти целиком, с упоением ощутив, как легко лопается внутри мелкими осколками позвоночник.
Смерть была мгновенной — сейчас нельзя позволить себе лишнего времени на добивание.
Третий человек испугался, но и только — Маан заметил застывшие озера глаз и раскроил его голову одним мимолетным ударом, даже не разворачиваясь.
Это оказалось очень легко. Некоторое время Маан стоял в неподвижности, рассматривая три тела, распростертых на полу. Сейчас они выглядели отнюдь не грозными.
«Человек безопасен для меня, только когда мертв, — подумал Маан, — И это естественно».
Он не стал прятать тел, хотя мог. Маскировать следы своего присутствия не входило в планы.
Пусть их найдут. Не сейчас, чуть позже. И доложат Геалаху. Ведь он тоже где-то здесь. Конечно, Гэйн никогда не был трусом, но заставит его задуматься. Неприятно задуматься.
И это будет только началом.
Следующую тройку Маан обнаружил в сотне метров от предыдущей. Геалах расставлял ячейки плотно, но его сеть все равно была бессильна зацепить добычу. Иногда добыча бывает слишком хитра.
Эти чувствовали себя в безопасности — курили, сидя на корточках, автоматы глядели в низкий сводчатый потолок. Пожалуй, убить их не составило бы труда даже для человека — огоньки сигарет и табачный дым выдавали их на таком расстоянии, что Маан почуял их издалека.
Беспечный охотник — глупый охотник. А глупый охотник очень часто превращается в охотника мертвого.
Ребята и в самом деле разболтались в его отсутствие — раньше никто и подумать не мог, чтобы курить на операции. Эти, скорее всего, просто устали. В течение нескольких часов им пришлось прочесывать каменный лабиринт, и за все время не было ни единого сигнала об обнаруженном Гнильце.
Человеческая нервная система сложна, но вместе с тем и примитивна, она умеет напрягаться в нужное время, но, чуть только слабеет сдерживающая ее воля, как она ржавеет на глазах. Минутная передышка превратила людей в идеальную мишень, Маан лишь воспользовался удачным моментом.
Тоннель в этой части был узок, и он попросту прошел сквозь них, не разбирая, где кто. Здесь не требовалось наносить точных ударов. Тяжелое, ощетинившееся шипами тело сделало все само. Какое-то время он слышал хруст и чей-то затихающий стон, но это длилось совсем недолго. Не дольше одной секунды.
Когда Маан обернулся, чтобы убедиться, что сделал работу правильно и возвращаться не потребуется, он с затаенным злорадством подумал, что, если кто-то пройдет следом за ним этим тоннелем, вряд ли сразу разберет, сколько человек здесь было.
Маан собирался выползти в один из широких тоннелей, но внезапно застыл.
«Опасность», — сказало ему чутье. Сперва было непонятно, откуда взялось это ощущение, но он привык доверять своему телу.
Тоннель был пуст, или, по крайней мере, казался таковым. Слух не доносил до него следов чьего-то присутствия. Но это еще не означало безопасности.
Мина? Геалах мог приказать блокировать основные направления примитивными, но надежными взрывными зарядами нацеленного действия.
Но, подумав, Маан отбросил этот вариант.
В незнакомой обстановке, не имея подробных карт, вынужденные разбиваться на множество отрядов, люди с большой вероятностью сами бы попались в подобную ловушку.
А Геалах не относился к тому типу командиров, который позволил бы себе впустую рисковать личным составом. Нет, это была не мина.
Маан бесшумно приблизился к проему, напряженный, готовый в любой момент отпрянуть в сторону. Тоннель не был освещен, он привык, что люди Геалаха выдают себя светом фонарей.
Однако чутье упрямо твердило ему, что опасность незримо присутствует где-то рядом с ним.
Странно.
Не рискнув высунуться в проем, Маан приблизился к нему, насколько это возможно, и напряг обоняние. Сперва он не ощущал ничего необычного. Он чувствовал и кровь убитых им, оставшуюся на его шкуре, и следы плесени, испещрившие стены и потолок.
Но было еще что-то, какой-то неуловимый запах, знакомый и отвратительный одновременно. Он парил где-то рядом, зыбкий, танцующий, невесомый.
Оружейная смазка.
Маан мысленно улыбнулся. Человек может замаскироваться при должном умении, он учился этому искусству не один год, при этом исхитрился прятать даже собственный запах, но чего он никогда не сможет сделать, так это замаскировать убийственный аромат своего оружия.
Преимущество внезапности разрешало ему выскочить в тоннель. Будь Маан настоящим Гнильцом — так бы и поступил. Но он мог позволить себе разнообразить арсенал охотничьих приемов.
Маан нашел на полу подходящий обломок камня, и размахнувшись лапой, с силой вытолкнул его в тоннель, точно хоккейную шайбу. Раздался глухой звук удара, Маан ощутил отразившиеся несколько раз акустические волны.
Камень врезался в стену и отскочил. Ничего не произошло. Но через секунду он разобрал еще одно движение в тоннеле, и то уже имело другую природу.
На расстоянии метров десяти от пересечения ходов Маан увидел присутствие чего-то еще — массивного, приземистого, состоящего из угловатой неподвижной части и волнующейся над ним человекоподобной. Точно гибрид человека и механизма. Маан расслышал треск чьего-то микрофона.
— Нет контакта. Повторяю, отбой, нет контакта. Что?.. Нет. Просто камень. Проклятые старые лазы постоянно осыпаются… Понял. Да.
Должно быть кто-то, может и Геалах, грубо одернул его по рации. Справедливо: если уж сидишь в засаде — научись быть бесшумным, иначе умрешь, так и не выполнив поставленную перед тобой задачу.
Присутствия инспектора рядом Маан не ощущал. Это было объяснимо, хоть и глупо: Геалах не мог позволить себе расставлять своих людей на каждом углу. А Кулаки, каким оборудованиям их ни обеспечь, всегда будут слепы.
Маан выскользнул в тоннель в одно движение, оттолкнувшись от камня. Его огромное тело могло быть быстрым, почти грациозным, когда этого требовали обстоятельства. В такие моменты оно скользило над поверхностью земли бесшумно и стремительно.
Пулеметчика он увидел почти сразу — знал, где тот спрятался. Позиция подобрана была грамотно, умело: за несколькими плоскими валунами, образовывавшими отличное естественное прикрытие, защищавшее стрелка.
Замерев, тот мог просматривать весь тоннель, тянувшийся прямо и не имеющий боковых ответвлений.
Понятно, почему Геалах не посчитал нужным оставлять здесь кого-то из «купированных нулевых» — любой, выглянувший в этот тоннель, становился превосходной мишенью.
Как и Маан сейчас.
Но не каждая мишень способна сокращать расстояние с такой скоростью.
Стрелок был наготове. Он, несомненно, являлся профессионалом своего дела и, несмотря на разболтавшиеся нервы, оставался им. Маан успел преодолеть не более четырех метров, когда ему в лицо, ослепив на мгновение, ударил тяжелый рваный рокот пулемета.
Волна жара опалила, затрепетав двумя узкими лепестками, бьющими из короткого тупорылого ствола.
Бра-грам-грам-драм!
Несколько пуль попали совсем рядом, он мимоходом ощутил, как его стегануло поперек спины каменной крошкой.
Очень близко.
Пулемет — опасная, смертоносная штука, в этом Маан убедился, еще служа в армии. Его тяжелая остроносая пуля может пробить с близкого расстояния лист пятимиллиметровый брони, а равно и твердую, неподатливую, шкуру.
Но как у любого совершенного оружия, у пулемета был единственный недостаток, который заключался в том, что он не способен действовать без вмешательства человека. А человек всегда оставался его самой слабой, уязвимой, частью.
Стрелок был достаточно умел, но он неверно оценил скорость Маана, который, врезавшись с разгона плечом в камень, гася импульс инерции, внезапно поменял траекторию движения, устремившись к нему.
Пули ударили с опозданием в несколько сантиметров, и этого хватило Маану, чтобы преодолеть разделяющие их метры.
Стрелок попытался развернуть пулемет, чтобы поймать Маана на последнем отрезке траектории, но то, что должно было спасти, его же и погубило — ствол зацепился за камень, и тот не успел совсем немного.
Маан обрушил на голову пулеметчика свою лапу, смяв каску и череп под ней. Тот умер без звука, если не считать хруста, с которым лопнула его голова.
Не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем причина удивительной зоркости стрелка в темноте: с остатков размозженного лица на него смотрели выпуклые круглые линзы активного инфракрасного визора.
«И верно, война, — подумал он, — Раз уж Мунн роздал все, что было в наличии».
Подобные визоры, хоть и состояли на вооружении Контроля, использовались очень редко, и Маан ругнул себя за то, что это вылетело из его памяти. Он должен был быть внимательнее.
Если Мунну понадобится заключить договор с самим дьяволом, чтобы поймать скользкого Гнильца, он сделает и это.
Наличие визоров усложняло дальнейшую охоту — теперь Маану приходилось быть гораздо бдительнее, не рассчитывая больше на то, что люди Геалаха будут выдавать себя ярким светом фонарей.
Это было не смертельно, но усложняло работу. Оказалось, что Геалах способен подкинуть пару неприятных сюрпризов и, что было особенно тягостно — те были не из арсенала Маана.
Способный ученик рано или поздно должен превзойти учителя. Идея с использованием в ключевых точках Кулаков без прикрытия инспекторов, чтобы сделать их позиции невидимыми острому чутью Гнильца — была интересна и действенна.
Окажись он немногим медленнее, уже лежал бы на полу с вывернутыми наружу внутренностями.
— Прием, — микрофон в ухе мертвеца трещал едва слышно, но Маан без труда разбирал слова, — Кто стрелял? Прием! «Рысь-3», кажется, стрельба на границе двадцать шестого и тридцатого квадратов. Подтвердите. Прием!
— Выстрелы были. Пулемет. Уже молчит. Прием.
— Кто ближе всего? Точка восемь, точка девять! У вас есть контакт?
— Контакта нет. «Рысь-6» не отвечает. Прошу разрешения изменить маршрут.
— Оставаться на месте, Девятый. Держите позицию, внимание на фланги.
Заглушая все прочие звуки, сквозь шорох помех в эфир ворвался голос, который Маан слишком хорошо знал: уверенный и звучный.
Геалах.
— Прекратить движение. Он около точки восемь. Десятый, Второй — перейти на дублирующий маршрут. Четвертый работает на поддержке. Не спешить, действовать под прикрытием. Не спешить, ясно? Мвези, ты ближе всех. Бери восьмую.
Маан мог представить, как Геалах сейчас сжимает побледневшей твердой рукой рацию, выплевывая в нее остро отточенные слова.
— Понял, — отозвался голос Мвези, как всегда немного обиженный, точно его оторвали от чего-то действительно важного, — Но у меня всего трое людей. Если я…
— Двигаться к восьмой точке! — рявкнул Геалах. Видимо, нервы у него были прилично напряжены, да и неудивительно, — Лалин прикроет тебя с двадцать шестого квадрата. Лалин, действуй.
— Понял, — сказал тот, подражая кому-то, может, персонажу какой-то телепостановки, — Двигаюсь.
Так, значит, здесь намечается встреча старых приятелей? Маан оскалил пасть. Как удачно. Не придется даже искать их. Достаточно затаиться где-нибудь поблизости и ожидать гостей.
Для засады он выбрал удачное место — неглубокую нору метрах в трех от пола.
Ему пришлось постараться, забираясь туда: несмотря на всю силу его лап масса тела была слишком велика, чтобы позволить передвижения по вертикальным поверхностям.
Но сейчас у него имелся хороший стимул.
Маан с удовлетворением убедился, что нора способна вместить его. Это был даже не ход, просто небольшое слепое ответвление, не имеющее никакого назначения.
Возможно, кто-то любопытства или озорства ради испробовал здесь земляной бур. Или на этом месте залегал большой валун, который затем вымыло из своего многовекового ложа. Маану достаточно было того, что со стороны эта нора, скрытая каменным выступом, была практически незаметна.
Он подождет здесь. Спешки нет. Время теперь играет на Маана. Не находя его, постепенно теряя людей, Геалах запаникует. Должен запаниковать несмотря на его стальные нервы.
До него, наконец, дойдет то, что он предпочел проигнорировать, когда самоуверенно сунулся в Крысиный Угол со своей сворой — здесь они не хозяева.
И знакомые ему правила не работают.
Ждать пришлось не очень долго. Маан услышал приближающийся топот ног. Быстро они. Видимо, Геалах расставил своих людей достаточно плотно, еще не зная, что даже самая мелкая сеть бессильна здесь.
Звук множества шагов отразился от камня, заметался в узкой кишке, как пойманная в ловушку радиоволна, и Маан без труда расшифровал его: обычная поисковая группа, четверо — трое Кулаков и инспектор, чей слепок ауры был ему определенно знаком.
Мвези.
Исходящие от него волны неуверенности и страха были так сильны, что могли даже камень пронизать насквозь. Мвези никогда не любил «гнезда» и их зачистку — не тот тип характера.
Осклизлые подземелья, каменные руины и смердящие подвалы не вызывали у него никакого восторга, вот почему Маан раньше всегда ставил его на прикрытие, держать под контролем вход.
Но у Геалаха, видимо, было свое мнение на этот счет. А может, дело было в дефиците людей — по расчетам Маана в Крысиный Угол вместе с ним спустилось не больше пятнадцати-восемнадцати инспекторов. Учитывая бесконечную протяженность этих мест — капля в море.
Мвези почувствовал Маана, лишь оказавшись метрах в десяти, почти под облюбованной им норой.
У него всегда было слишком слабое чутье, поэтому его редко ставили на оперативную работу. Служба в кабинете — другое дело, Мвези там был в своей стихии. В ней трусость не мешала ему.
Маану даже стало на какую-то секунду жаль толстяка. Не по своей воле залез в эти каменные дебри с оружием в руках. Однако Мвези был инспектором, а значит, не мог отказаться.
Но эта секунда оказалась очень короткой.
«Мвези знал, — с накатившей яростью подумал Маан, — С самого начала знал, на кого идет охота. Он, как и прочие, следил за мной, наблюдая за тем, как человек, который считал его приятелем, гниет заживо, превращаясь в отвратительное чудовище. И когда поступил приказ — как и прочие, достал пистолет, чтобы при случае вышибить мне мозги».
Наверняка Мунн и Геалах хорошо его запугали, чтобы он держал язык за зубами. Если и так, Маан не испытывал по отношению к толстяку никакого сочувствия. Совсем скоро ему предстоит испугаться в последний раз.
— Контакт! — заорал внизу Мвези так громко, точно увидел обвал, — Контакт! Есть контакт с целью! Точка восемь! Повторяю, точка восемь! Прием!
— Заткнись, — щелкнул голос Геалаха, нарушившего все инструкции, — Успокойся. Лалин там?
— Здесь нет никого! — Мвези тяжело засопел, видимо, поняв, что положение, в котором он оказался, даже хуже, чем виделось ему на первый взгляд, — Нас четверо…
— Подхожу, — кратко сказал Лалин, — Пришлось задержаться в тридцать втором. Проклятые пещеры. Подойдем минуты через три.
— Этот ублюдок где-то рядом! — поняв, что в ближайшее время помощь не подойдет, Мвези машинально прижался спиной к камню. Кулаки оказались куда выдержаннее — рассыпались по коридору, изготовив к стрельбе автоматы, взяли под прицел оба направления, — Я чувствую его! Господи, Геалах, это никакая не «тройка» …
— Что?
— Это не «тройка»! Это… О боже. Да, это «четверка». Ну и запах… Меня наизнанку выворачивает. Если бы я знал…
— Заткнись, иначе я сам тебя застрелю, — сказал Геалах негромко, но с такой интонацией, что Мвези сразу осекся, — Плевать, что «четверка», мы были к этому готовы. И прекрати паниковать, мать твою!
— Он где-то совсем рядом! Я чувствую его!
— Ты еще жив. Значит, он не совсем рядом, идиот. Держите тоннель. Понял? Прекратить продвижение, закрепиться на месте и контролировать основное направление под точкой восемь. Вперед не лезть, ждите группу Лалина.
— Понял, — взбучка, кажется, немного отрезвила Мвези, по крайней мере, голос звучал уже не столь испуганно.
— Лалин блокирует его со стороны девятой. После этого будете ждать, пока не подойдем мы. И тогда уж ублюдка хорошо поджарим… Оставаться на месте!
Выполняя приказ, Кулаки удобно расположились в тоннеле. Их было всего трое, но совокупная огневая мощь их автоматов в сочетании с ночными визорами позволяли им стегануть в любом направлении настоящим шквалом свинца.
Отличное место для расположения.
Если ты человек.
Маан зашипел. Тихо, на грани восприятия человеческого слуха, не выдавая себя. Это шипение он часто применял в прошлом, когда, еще слепой, двигался по незнакомым ему участкам подземного мира, ловя отраженную звуковую волну. Но сейчас у него была другая цель.
— Слышите? — всполошился Мвези, — Слышали это?
— Какой-то звук, — неуверенно сказал кто-то из Кулаков.
— Черт возьми, я как будто на змею наступил… Дьявол, дьявол, дьявол… Рядом совсем, я шкурой это чувствую.
— Тоннель чист, полная видимость. Должно быть, за стенкой.
— Наверное, только нам от этого не легче… Я даже представить боюсь, как он выглядит сейчас. Проклятый выродок. Знал бы, что придется вот так… в темноте, в поганых подземельях… Лучше бы я пристрелил его тогда, когда была возможность!
Маан, незаметно высунув голову из-за каменного уступа, бросил взгляд вниз.
Мвези так и стоял, прижавшись спиной к стене, которая, видимо, давала ему иллюзию защищенности. Вместо обычного пистолета он держал в руках небольшой полуавтоматический дробовик, снаряженный то ли пулями, то ли картечью. Хорошая штука, когда предстоит действовать в тесных коридорах и подземельях.
Но в руках Мвези это оружие вряд ли могло быть эффективным — ствол заметно дрожал, гуляя в разные стороны и явно заставляя нервничать Кулаков, в которых он иногда упирался.
Они определенно предпочли бы действовать под началом другого инспектора, но тоже могли лишь выполнять приказы.
Маан ощутил запах пота Мвези, такой острый, что его можно было разобрать за сотни метров. В этом запахе был не страх, а настоящий ужас, на грани контролируемости собственного тела.
Он мог представить, как неровно бьется сейчас в заплывшей грудной клетке чрезмерно большое разжиревшее сердце, заставляя кожу покрываться адреналиновой слизью, как дрожит на спусковом крючке мокрый палец…
Маан подцепил лапой массивный булыжник и ловко столкнул его вниз. По размерам он был не крупнее обычного кирпича, но шуму произвел куда больше.
Тишина исчезла, разорванная в клочья выстрелами. Три или четыре раза ухнул, рождая короткое эхо, дробовик, панически захлебываясь, басовито зарокотали автоматы.
Маан слышал треск пуль о камень, перемежающийся злым металлическим визгом рикошетов. Сколько раз Маан твердил парням из отдела про рикошет — все не впрок! Но сейчас это как нельзя кстати сыграло ему на руку.
Еще был негромкий шелест — когда заряды пробивали что-то более мягкое, чем камень.
Настоящая симфония огня, завораживающее и прекрасное музыкальное произведение, чей безумный ритм рождал ощущение чего-то нечеловеческого, но от этого еще более прекрасного.
Но все закончилось чересчур быстро. Маан на всякий случай выждал некоторое время, потом выбрался, ворочаясь, из своей норы и скользнул вниз.
Его тяжелое тело обладало большой упругостью, легко амортизируя почти любые удары, даже комья земли, упавшие вместе с ним на пол, произвели больший шум.
Один из Кулаков был еще жив — он сидел, привалившись спиной к стене, и тяжело дышал, прижимая руки к животу, который стал месивом из изломанных пластин бронежилета и лохмотьев, состоящих из одежды и внутренностей.
Увидев Маана, он попытался поднять автомат, но рука была слишком слаба, чтобы удержать этот вес. Маан не собирался наблюдать за его агонией, у него не было на это времени. Потому он просто раздробил грудь Кулака одним точным ударом лапы.
И повернулся к Мвези.
Инспектор оставался в сознании, но по количеству крови вокруг него, было ясно, что живым он это подземелье не покинет. В этом Маан мог дать ему стопроцентную гарантию.
Темнокожему инспектору повезло больше всех прочих — наверное, из-за того, что он стоял, прижавшись к стене. Это помогло ему избежать прямых попаданий, но сделало легкой добычей для рикошетирующих от камня пуль.
На таком расстоянии бронежилет ничем не смог ему помочь. Глупо палить из тяжелого оружия, находясь в замкнутом ограниченном пространстве.
Маан специально встал в конус света от упавшего фонаря, чтобы Мвези увидел его. И по тому, как глаза толстяка вылезли из орбит, понял, что это ему удалось.
Раненый попытался что-то произнести, пухлые губы задергались, но пропускали они лишь кровь и нечленораздельные звуки — должно быть, задето легкое.
— Ммм… Ма…
С укоризной Маан покачал головой. Тучное тело Мвези задрожало в предсмертной судороге, которая торопилась полакомиться еще живым. Зрачки заметались из стороны в сторону, как угодившие в слюдяную ловушку мухи.
А Маан стоял рядом и молча наблюдал за ним, ловя каждое движение. Внезапно дрожь стала слабее, а лихорадочные подергивания глаз замедлились, стали короткими и резкими.
Это было необычайное, волшебное зрелище — тело человека, эта грубая оболочка, сейчас менялось, внутри него рождалось что-то новое, еще до конца не понимаемое его рассудком, но обещающее в скором времени серьезные перемены.
Наверное, это похоже на ощущения заболевшего Гнилью.
Мвези, кажется, сейчас и сам напряженно вслушивался в эти изменения, происходящие внутри него, на широком лице проступало присущее ему выражение детской обиды, недовольства окружающим миром.
Потом глаза Мвези дернулись в последний раз и вдруг замерли, так и оставшись выпученными. Маан смотрел в них еще некоторое время, потом отвернулся. Все интересное закончилось, а мертвое человеческое тело — довольно скучная штука.
Бесполезное любопытство чуть не обернулось серьезными неприятностями. Тоннель внезапно наполнился движением, жизнью, кроме Маана в нем, в одно мгновение оказалось огромное количество каких-то маленьких, но невероятно быстрых существ, под крыльями которых закипел сам воздух.
Эти злые мухи заполнили собой все пространство, и в том месте, где они касались камня, на поверхность вылетал целый фонтан пыли и каменной крошки. Одна из пуль обожгла лапу, другая зацепила грудь, оставив на ней глубокую болезненную борозду.
Маан рефлекторно вжался в пол, но злая свинцовая мошкара не оставила его в покое, зазвенела совсем рядом с головой, засыпая его обломками камня.
«Идиот, — подумал Маан, пытаясь прикрыться лапами, — хоть и знал, что это было бесполезно, — Ты опять не подумал про визоры!».
Скорее всего, вышла на позицию группа Лалина, которая должна была завершить его окружение. Кольцо, с исчезновением Мвези и его людей было нарушено, но ситуацию тот факт не спасал — в длинном прямом тоннеле Лалин со своими автоматчиками мог расстреливать его безнаказанно, пользуясь слишком большой для внезапного рывка дистанцией, которую Маан никак не мог сократить.
— Огневой контакт, — доложил Лалин в эфир. Маан слышал его нарочито спокойный голос в рации неподвижно лежащего рядом Мвези, — Вижу ублюдка.
— Зажали его? — быстро спросил Геалах. Без необходимости он не нарушал молчания, и это было совершенно правильно, — Прием!
— Если бы. Эта мразь вырезала группу Мвези.
— Всех?
— Насколько я вижу, да. У нас оптический контакт, дистанция метров шестьдесят. Но мы хорошо прижали его, шеф.
— Пока он не взялся за вас всерьез!
— Ему некуда бежать. На восьмой точке у него есть небольшое укрытие, но дальше тоннель ровный, как макаронина. Если он рванет по нему, то заметно потяжелеет от свинца.
— Не вздумайте приближаться к нему!
— Нам ничего не угрожает. Тоннель слишком узкий, а нас четверо.
— Держитесь от него подальше! — в голосе Геалаха точно раздался свист бича, — Мвези сказал, что это «четверка», и я начинаю ему верить. Он гораздо опаснее, чем любой Гнилец из тех, что мы брали!
— Шеф, повторяю, ситуация полностью под контролем. Он не сможет к нам приблизиться при всем желании. И смыться тоже. Как только подберемся к его укрытию, он будет как на ладони. Шах и мат.
— Держаться на месте, прекратить движение! Это мой приказ. Я беру вторую и десятую группу, двигаюсь к вам. До нашего появления не предпринимать никаких действий. Повторяю — никаких! Не соваться к нему. Он только этого и ждет. Просто держите его на мушке и не позволяйте поднять голову.
— Так точно, — недовольно отозвался Лалин, — Будет исполнено.
Сейчас сеть и начнет стягиваться, — понял Маан. И даже то, что он ловко вырезал несколько ее узлов, не помешает ей сдавить его в тяжелой хватке.
Человек слаб — его тело мягко и беспомощно, а рассудок труслив и подвластен эмоциям. Но когда человек организовывает силы, он может уничтожить любого противника на своем пути, как орава плотоядных африканских муравьев пожирает огромного бегемота.
Стоит им почувствовать след, присутствие Гнильца, эти беспомощные насекомые станут грозной, сокрушительной силой. У них есть то, чего лишены звери: высочайшая организация, способность оперативно координировать свои ресурсы, обращая их плодотворным инструментом, направленным в уязвимую точку.
Одиночка может выиграть охоту, но никогда не сможет выиграть сражение.
А именно сражение Геалах и навязывает ему.
В череде молниеносных стычек все преимущества на стороне Гнильца, но, когда в дело вступает тяжелая артиллерия…
Маан не испытывал иллюзий на этот счет. Возможно, сейчас вероятность его смерти выше, чем тогда, когда он ввязался в заранее проигрышную схватку с Гнильцом.
Он попытался оценить ситуацию и понял, что дело обернулось скверно. Пули тревожно звенели вокруг, цепляя камень, но не могли серьезно навредить ему. Несколько массивных плоских булыжников и тела людей из отряда Мвези прикрывали его от гибельного огня.
Но если он попробует выбраться отсюда… Лалин был прав, когда сравнил тоннель с макарониной. Очень длинный, прямой, и ни малейшего укрытия на всем протяжении.
На маскировку уповать нечего — у людей есть визоры, которые видели Маана почти так же ясно, как днем, полностью нивелируя преимущества его органов чувств.
В узком тоннеле его спина будет превосходной мишенью, по которой они не промахнутся, при всем желании. За то время, что понадобится ему для преодоления всей длины, они всадят в него достаточное количество пуль, чтобы подоспевшему Геалаху осталось только милосердно добить его.
Пытаться сократить дистанцию, было бы еще большим безумием, ему не преодолеть и половины ее. То же, что прыгать в пропасть. Значит, ситуация, которую он не может выправить при всем желании. Остается лишь лежать, как раненое животное, и ожидать своей участи.
Отряд Лалина не прекращал стрельбу, ведя беспокоящий одиночный огонь — сейчас не было нужды опустошать магазины. Маану показалось, что звуки выстрелов стали ближе.
Этого не могло быть — Маан слышал, как Геалах приказал Лалину держать дистанцию. Но, он и в самом деле ощутил, что положение стрелков изменилось.
Лалин нарушил инструкции? Возможно ли это?
Спустя минуту, сомнений у Маана не осталось — они действительно приближались. Вот уже вступили в зону, на которую распространялось его чутье Гнильца, и он ощутил яркую ауру Лалина, искрящуюся нетерпением и злостью.
Парень рвался в бой и едва сдерживал себя, как беснующийся на привязи пес с оскаленными зубами. Они слишком долго ждал этого и теперь, оказавшись лицом к лицу с Гнильцом, не мог унять завладевшего им возбуждения.
Слишком молодой, слишком горячий.
Раньше он никогда не нарушал приказов.
Но сейчас, видимо, был особенный случай, и даже распоряжение Геалаха не в силах удержать его на месте. Может, он спешил отомстить за Тай-йина, Хольда и Мвези, а может, им сейчас управляла лишь безотчетная ненависть.
«Давай, — мысленно подбодрил он Лалина, — Иди сюда. Выпусти мне кишки, как ты мечтаешь. Я тут, я никуда не денусь. Приди за мной, Лалин».
Они приближались, Маан отсчитывал каждый пройденный ими метр. Еще немного. Еще. Через двадцать шагов они подойдут вплотную, и тогда даже эти булыжники перестанут быть для него хоть какой-то защитой.
В эфир Лалин ничего не говорил. И понятно — открытое неподчинение приказам старшего инспектора при проведении боевой операции могло обернуться для него не увольнением со службы, а чем-то куда более серьезным.
До деклассирования включительно.
«Мальчишка, — подумал Маан, — Правильно я никогда не ставил тебя на ответственные роли, пускал по дублирующему маршруту. Но пусть теперь это будет проблемой Геалаха, а не моей».
Интересно, как Лалин потом оправдается? Возможно, он уповает лишь на то, что победителя не судят.
Коли так, его ждет крупное разочарование — Мунн, несомненно, предпочел бы живого Маана мертвому. Но сейчас у него есть более важная забота, чем рассуждать, какую выволочку получит от начальства его недавний подчиненный.
Если он останется здесь, то погибнет. Если бросится бежать — погибнет. Попробует напасть — тоже погибнет. Приближение Лалина лишь уменьшало срок пытки ожиданием.
Четыре автомата, бьющие в упор — это не та вещь, которая оставляет надежду выжить, будь хоть самым хитрым, ловким и сильным Гнильцом на планете.
Но если в придачу к этому ты еще и немножко человек… Будь у Маана что-то, напоминающее человеческое лицо — он бы улыбнулся.
Мвези по-прежнему лежал рядом, мертвым тот выглядел даже более толстым, чем при жизни. Выражение непонятной обиды так и осталось на его лице. Но сейчас Маана интересовало нечто другое.
Вытянув, насколько возможно, лапу, он зацепил предмет, валяющийся под ногами мертвеца, и осторожно подтащил к себе. Сталь тревожно зашипела, касаясь неровного камня.
Идея была слишком поспешной, чтобы оказаться удачной, но иных сейчас в его распоряжении не было. А значит, ему придется попробовать.
Сперва Маан подумал, что из этого ничего не выйдет. Его руки слишком сильно изменились, чтобы использовать вещи, созданные человеком и для человека.
У него не было пальцев, да он почти и забыл про них. Лапы Маана обладали огромной силой, но, когда дело касалось манипуляций с небольшими предметами, для которых так удобны многосуставные гибкие конечности, это становилось почти невозможной задачей.
— За тем камнем, — услышал Маан голос одного из Кулаков. Пока он возился с непривычным для его новых рук устройством, они подошли совсем близко. Теперь их разделяло едва ли пять метров, и только вжавшись, насколько это возможно, в землю, Маан мог избежать ранений.
— Вижу, — подтвердил Лалин, — Берем на счет «три». Я прикрываю, вы обходите. Стрелять в грудь. Добивать без команды.
Должно быть, Лалин предусмотрительно отключил рацию — из эфира не донесся голос Геалаха, требовавший выполнять отданный им приказ.
Но Маан надеялся на нечто другое.
Он успел мысленно усмехнуться, услышав эти слова — как бы ни был горяч Лалин, как бы ни кипела в нем кровь, сам лезть Гнильцу в зубы он не спешил, предпочитая посылать вперед Кулаков. Расходное мясо.
— Раз.
Маан закончил свои приготовления. Удерживать сталь в нужном положении было трудно, ему пришлось использовать для этого обе лапы.
— Два.
Он сосредоточился. Сейчас от него потребуется вся возможная скорость.
Его еще ждет Геалах.
— Три!
Они действовали слаженно, четко, быстро. Должно быть, отрабатывали эти элементы на тренажерах, добиваясь идеальной синхронности. Сразу двое Кулаков появилось справа от камня, за которым укрывался Маан.
Скользили, как ожившие тени, текли в воздухе, и казалось странным, как обычный человек может двигаться столь грациозно.
Фонарей они не использовали, вместо них на глазах были непрозрачные линзы визоров, делавшие их лица похожими на стрекозиные. Они знали, где он, им не потребовалось тратить время, чтобы навести автоматы. И по тому, как они на мгновение застыли, прервав свое стремительное парящее движение, Маан понял, что сейчас услышит выстрелы.
Но они не успели.
Потому что рядом с ними вдруг что-то оглушительно грохнуло, породив широкую разлапистую вспышку, которая бросила на каменные стены причудливые изорванные тени.
Сам ослепленный, Маан не сразу смог восстановить зрение. Но когда он увидел все в привычном цвете, с Кулаками произошла заметная перемена. Они все еще застыли двумя тенями, но теперь в этой неподвижности появилось что-то особое, уже не напоминавшее момент напряжения хищника перед решающим броском.
И сами они изменились.
Черные панцири, прежде матовые и кажущиеся гладкими на ощупь, были усеяны десятками уродливых неровных царапин и вмятин — точно их исполосовала огромная кошачья лапа, вооруженная невероятно прочными когтями.
Бронежилеты выдержали этот удар.
Не выдержали тела под ними.
Там, где их не прикрывали черные пластины, зияли огромные прорехи, в которых лопнула ткань и то, что находилось под ней. Невидимые когти нашли свою цель — они выпотрошили не прикрытые броней шеи, разбили линзы глаз, превратили лица в неровные куски кровоточащего мяса с редкими жемчужными осколками зубов.
У правого Кулака оказалась к тому же оборвана рука, болтающаяся лишь на обрывке кителя. Пахло паленой тканью и паленым мясом. Маану показалось, что виден исходящий от людей дым.
«Значит, все-таки картечь, — подумал он, — Предусмотрительно со стороны Мвези».
Кулаки умерли еще до того, как их искромсанные тела упали на землю с негромким влажным чавканьем. Картечь на близкой дистанции — страшное оружие. Ее силы было недостаточно, чтобы пробить бронежилеты, но сноп огня и стали, обрушившийся в упор, и без того нашел их уязвимые места.
У Маана не было времени наслаждаться эффектом — слева от камня уже вынырнул третий Кулак, оказавшийся не столь резвым. Оглушенный и потрясенный выстрелом, он потерял несколько секунд, но быстро сориентировался и теперь спешил закончить то, с чем не повезло его менее удачливым товарищам.
Он не пытался переместить ствол дробовика — знал, что у его неуклюжих больших лап недостаточно ловкости для второго выстрела.
Даже чтобы сделать первый, ему пришлось порядочно повозиться, отломав предохранительную скобу, получив возможность нажать на спусковой крючок языком.
Поэтому он легко отбросил бесполезную более железяку. Рядом с ним лежал камень — гладкий, как будто обточенный подземной рекой, увесистый булыжник.
Маан заранее положил его поближе, чтобы можно было при необходимости быстро подхватить. И метнуть. С такой нехитрой работой его лапы справлялись неплохо.
Камень угодил Кулаку в голову — с расстояния в два шага промахнуться было невозможно — он раздробил в стеклянную пыль визор и расколол пополам череп в шлеме. Тот упал не сразу, зашатался, выгнулся дугой, стал оседать. Вместо лица у него зияла открытая рана.
— Ну как тебе такое, Лалин? — громко спросил Маан вслух, — Ты этого ожидал?
И Лалин не выдержал. Он выпустил в темноту длинную очередь, прощелкавшую по камням вокруг Маана нетерпеливыми твердыми пальцами, и вдруг побежал.
Маан вновь ощутил его ауру, но на этот раз в ней не было ничего того, что тянуло его в бой.
Был лишь страх — как у Мвези, безотчетный, рвущий душу изнутри и заставляющий тело бежать сломя голову. В подобном состоянии не остается ничего человеческого.
«Все-таки он был так и не повзрослевшим мальчишкой, — подумал Маан, выбираясь из-за камня, — А мальчишки всегда полны злости, им кажется, что они смогут в одиночку победить весь мир или уничтожить самое страшное, жуткое и опасное чудовище».
«Дети, берущие в руки оружие, перестают быть детьми, — ответил его внутренний голос, до сих пор молчавший, — А ненависть заставляет быстро взрослеть. Он пришел в твой дом с оружием в руках и был бы рад убить тебя. Сохранив ему жизнь, ты не сделаешь этому миру ничего полезного. Не обманывай себя, не пытайся привить в тело Гнильца те моральные конструкции, которые когда-то имели для тебя значение. Делай, как чувствуешь».
Это было правильным советом. И Маан вновь ощутил уверенность, когда эта двойственность восприятия пропала, уступив место простому и привычному чутью охотника.
Он догнал Лалина в несколько огромных прыжков — несмотря на визор, тот постоянно спотыкался, точно страх лишил его возможности видеть камни под ногами.
За несколько секунд до своей смерти он почувствовал присутствие Маана и даже рванул на себя автомат.
Механическое движение тела, пытающегося спасти свою жизнь.
Слишком медленного и слабого человеческого тела.
Маан ударил его в спину, сбивая с ног. Этот удар переломил позвоночник Лалина и большую часть его ребер. То, что осталось — шлепнулось на пол, раскинув руки, точно сломанный манекен. Одного этого удара хватило бы, чтобы выбить из него жизнь, но он еще пытался куда-то ползти.
Видимо, иногда страх может быть настолько силен, что тянет вперед даже мертвое тело.
Маан наступил лапой ему на затылок. Раздался громкий хруст, вроде того, который можно услышать, если отломить от ствола не очень толстую, но сухую ветку — и за ним тишина.
Покончив с ним, Маан вернулся к трупу пулеметчика в начале тоннеля и нырнул в боковой штрек.
Он знал, что сейчас все люди Геалаха, находящиеся в Крысином Углу, спешат к этому месту.
Второй раз он не даст окружить себя. Сеть уйдет пустой.
Слишком совершенный хищник, чтобы попадаться в подобные ловушки.
Маан не станет лезть сломя голову в самый центр, он будет скользить, нанося удары и тут же отступая, будет настойчиво следовать за людьми, превратившись в их тень, терпеливо выжидать, и лишь затем наносить удар — быстрый и смертоносный.
И если у Геалаха осталось в голове хоть что-то, кроме ненависти, он попытается отвести свою потрепанную армию обратно в Сырую Долину. И больше сюда не вернется.
Но Геалах никогда так не поступит, за это Маан мог ручаться.
У него было время хорошо изучить того человека, которого он когда-то называл своим другом.
Это значило, что до встречи с ним оставалось совсем немного.
