§3. Финская, казахская и киргизская жестовые системы

Ниже излагаются некоторые размышления внешнего, так сказать, стороннего наблюдателя о финской, казахской, киргизской и других невербальных знаковых культурах, о некоторых типовых невербальных единицах в них и моделях диалогического поведения. В целях сопоставления привлекается русский материал.

3.1. Общая характеристика финской жестовой системы

До сих пор финские жесты систематическому анализу не подвергались, больше того, нам не известны работы, которые были бы посвящены каким-то отдельным сторонам финской невербальной культуры или анализу отдельных финских жестов. Между тем наблюдения над коммуникацией финнов, многочисленные интервью и обсуждение с довольно широкой молодежной аудиторией невербальных знаков, которые жители финских городов (Хельсинки, Тампере, Иматра, Турку) охотно используют сегодня в повседневной коммуникативной практике, позволяют утверждать следующее. В финской культуре, прежде всего городской, есть целый ряд непривычных для нас и весьма интересных для научного изучения невербальных феноменов.

Жестовый код финнов является сильно редуцированным в физиологическом отношении и скромным в отношении количественном. Набор финских жестов состоит в основном из смеси шведских, немецких и русских знаков, и все эти знаки бесконфликтно живут в культуре и в устной коммуникации.

На функционирование финских жестов очевидное влияние оказывает протестантская культура, осуществляющая негласный контроль над телесной этикой (Крейдлин 2002а; 2005) и невербальным этикетом интерактивного поведения (Крейдлин 2002; 2002a; Морозова 2004). Это проявляется прежде всего в способах сокрытия тела, что, в свою очередь, выражается в очевидной минимизации телесных манифестаций, в упрощении — вплоть до полного бездействия и молчания — материальных знаковых средств выражения смысла, а также в явном культивировании понятия стыда. Последнее отражается в стремлении (а) избегать в диалоге невербальных действий, в частности движений, в результате которых партнер теряет лицо в глазах собеседника и, возможно, в глазах других людей, и в стремлении (б) к постоянной и осознанной рефлексии своего невербального поведения. Иными словами, если воспользоваться естественным семантическим языком А. Вежбицкой и ее коллег, финны все время ‘думают о том, что другие могут подумать о твоем поведении сейчас’.

Финская культура, и не только невербальная, отличается простотой и самоограничением. Финны, если это не необходимо, не будут с вами разговаривать и уж тем более не станут без необходимости жестикулировать. В своей массе они скромны в поведении и доброжелательны. Особенно внимательно они относятся к людям, которые старше их по возрасту или социальному положению. Кажется даже, что финн уважает старших больше, чем себя. Кроме того, вера финнов в социальную защищенность (что, безусловно, абсолютно оправданно), религию, политическую систему заставляет их быть чрезвычайно восприимчивыми к механизмам контроля диалогического поведения своего и партнера и тонко чувствовать изменения в способах и моделях поведения.

Люди многих культур приписывают финнам такие качества, как задумчивость, медлительность, чрезмерную серьезность и молчаливость. Молчание же часто связывают с аскетизмом финнов и в какой-то мере с асоциальностью. В фильмах Аки Каурисмяки, режиссера, получившего мировую известность, герои ведут своеобразные длительные диалоги молчания без особой жестикуляции, причем эти диалоги занимают весьма важное место в этической и эстетической системах режиссера и в самих фильмах. Историческая традиция протестантской этики учит финнов уделять больше внимания духовным и когнитивным параметрам и измерениям жизни, чем телесным.

Сильную конкуренцию внутреннему влиянию протестантской культуры и этики на коммуникативное поведение финнов оказывает влияние внешнее, которое, по всей видимости, в большой степени идет от англосаксонской культуры, главным образом американской. Современный финский жестовый язык постоянно пополняется из телевизионных передач, электронных СМИ, кино и театра, где число американских и английских текстов превосходит, по мнению критически настроенных финских студентов, все допустимые нормы.

Впрочем, внутреннее влияние протестантской этики пока еще явно преобладает. Не случайно поэтому многие финны, в особенности молодые, говорят о том, что их поведение до сих пор часто интерпретируется носителями других культур как изоляционизм и аскетизм, а то и просто как замкнутость, нежелание общаться или простое занудство — в общем, как нечто крайне неприятное и досаждающее другим, что тем приходится терпеть.

3.2. Некоторые финские жесты и модели коммуникативного поведения

Теперь остановимся на некоторых финских жестах и рассмотрим отдельные способы и модели невербального и смешанного диалогического поведения финнов.

План дальнейшего изложения таков.

Сначала речь пойдет об особых дейктических жестах двумя руками и характерном использовании финнами так называемых жестовых удлинителей. Напомним, что удлинители — это такие материальные объекты, которые, не будучи частями тела человека, могут служить составным элементом того или иного жеста. Например, русский жест показать пальцем часто осуществляется ручкой или другим подобным предметом (карандашом, веточкой и т. п.), как бы составляющими продолжение руки. Между тем название жеста, будучи конвенциональным и вполне устойчивым, при этом сохраняется. В то же время жеста показать ручкой в русском языке жестов нет. Аналогично, исполняя жест помахать рукой <на прощание>, женщина может воспользоваться платком или шалью, а мужчина — шляпой, шапкой, шейным платком и др., и все это будут удлинители руки.

После разбора дейктических жестов мы остановимся на двух интересных невербальных феноменах — так называемых прерванных жестах и финских жестах-взглядах.

***

Поскольку далее речь будет идти о дейктических жестах, введем важное разграничение дейктических эмблем и дейктических иллюстраторов (напомним, что различие между эмблемами и иллюстраторами, о котором мы говорили раньше, состоит только в том, сопровождают ли они речь, и если да, то с какой степенью обязательности). Впрочем, граница между этими двумя видами дейктических жестов не является жесткой.

Дейктические иллюстраторы дополнительно к вербальному сообщению указывают на человека, объект, размер, место даже в тех случаях, когда референт в актуальном пространстве диалога отсутствует (ср. фразы Я только что оттуда и Подойдите ко мне вот настолечко поближе с соответствующими жестами). Кроме того, они могут указывать на время или на стадии события, о котором идет речь в повествовании, ср. последовательность движений, сопровождавшую устный рассказ: Сначала — рука идет в сторону — он встал, потом — рука отводится еще дальше — пошел к двери <…>. А слова вон там часто сопровождаются комплексом иллюстраторов — кивком головы и взглядом в сторону человека или предмета, причем жесты могут указывать также на объекты, отсутствующие в поле зрения собеседников. Для невербальной характеристики диалога присутствие или отсутствие в нем третьего лица является важным фактором.

Дейктические эмблемы обычно выражают простое молчаливое указание, без каких-либо дополнительных смыслов, и заменяют в диалоге вербально выражаемые указания.

***

В работах (Крейдлин 2007а; 2008) было показано, что форма дейктических жестов определяется значениями трех признаков: (а) ‘каков активный орган жеста и/или какова его рабочая часть’, (б) ‘каково направление этого органа (части) в данном жесте’ и (в) ‘какова (для мануальных жестов) ориентация ладони’.

Русские дейктические жесты, и эмблемы, и иллюстраторы, исполняются чаще всего рукой (причем, и это важно, обычно одной рукой) или пальцами руки — указательным, большим и мизинцем. Кроме того, русские люди иногда указывают головой и глазами. А в других культурах и даже окказионально в русской культуре для указаний могут использоваться другие телесные объекты. Например, в ряде стран Латинской Америки распространена указательная жестовая комбинация: подбородок — взгляд (Крейдлин 2002), ср. также следующее предложение, демонстрирующее возможность указания подбородком у русских: (900) Что все это значит? — и он строго указывает подбородком на злополучную расписку (С. Гандлевский. Трепанация черепа). У некоторых народов есть указательных жесты ноги (De Jorio 2000, 70–74), а масаи в Африке (Sherzer 1972), индейцы куна в Панаме (Enfield 2002) и некоторые другие народы широко пользуются указательными жестами, исполняемыми нижней губой.

Теперь перейдем к финским эблематическим и иллюстративным дейктическим жестам.

У финнов в городах можно встретить чисто финский, крайне необычный для нас указательный жест, совершаемый сразу двумя руками. Его можно назвать «махать двумя руками». Исполняя его, человек держит руки почти горизонтально перед собой на уровне плеч. Локти чуть прижаты к корпусу. Пальцы вытянуты и раскрыты, руки поднимаются и опускаются приблизительно в той же манере, в какой ведется речь. Скорость, частота и амплитуда движения меняются в зависимости от того текста, который в данный момент произносится, и от того, в какой позе выполняется жест, например, стоит человек или сидит: в положении стоя размах и объем движения больше.

Жест махать двумя руками — иллюстративный, поскольку всегда сопровождает речь. Он относится к подклассу аккомпаниаторов, а не демонстраторов, то есть является дополнительным средством экспрессии, а не служит для показа формы, размера, места или какого-то другого параметра текста или ситуации общения. Это именно указательный жест: финны указывают им то место в произносимом тексте, когда излагается некий факт или событие. Данный невербальный знак является жестко контекстно обусловленным. За ним всегда следует фраза или более короткая синтаксическая группа, содержание которой представляется оговоркой или противоречием произнесенной фразе — той, что шла до жеста. Как объяснили нам финны, данный жест очень часто исполняется вместе и одновременно с произнесением финского аналога русского слова но.

Вот финн, которого один из нас попросил найти адрес одного человека, произносит по-английски We’ve got an address ‘Мы достали адрес’. И, произнося эту фразу, человек машет обеими руками. Руки поднимаются вверх на артикле и опускаются вниз на ударном слоге слова address. Cразу вслед за жестом идет продолжение: But it is written in Finnish ‘Но он написан на финском’. Это как раз и есть та самая оговорка, о которой говорилось выше. Она показывает, что воспользоваться бумажкой, на которой записан адрес, не удастся. Жест демонстрирует то, что адресат должен понять вторую часть текста как результат отбрасывания первой. Данным жестом первая часть текста как бы иконически выводится за пределы пространства говорящего, и, что очень важно, руки при отбрасывающем движении отходят от корпуса чуть в сторону.

При жесте «махать двумя руками» возможны удлинители — в данном конкретном случае это был листочек бумажки с адресом, но могут быть и другие удлинители — ручка, карандаш и т. п.

При изучении этого жеста возникло предположение, имеющее достаточно общий характер, а именно, что иногда информации о наличии при каком-то жесте удлинителя и информации о характере удлинителя, которые имеются в (СЯРЖ 2001), может оказаться недостаточно для правильной реализации данного жеста. Так, в ряде случаев необходимо указывать также место, куда во время исполнения жеста помещается удлинитель. В жесте махать двумя руками, по утверждению финнов, предмет-удлинитель в норме помещается между пальцами (как та бумажка, которую держал студент), чтобы полная форма жеста в большой степени напоминала каноническое исполнение. Разумеется, пальцы тут уже не будут раскрытыми, однако предпочитаемое сходство форм остается.

Теперь остановимся на свойственных финнам прерванных жестах.

Под прерванным жестом мы имеем в виду любой жест, реализация которого внезапно прекратилась внутри текущего коммуникативного или когнитивного процесса. Прерываться могут почти все жесты, но процесс прерывания легче всего увидеть на эмблемах. Прерванные жесты больше характерны для финской бытовой коммуникации, чем для коммуникации профессиональной, социальной или деловой.

Прерывание жеста выражает смыслы сбивчивости, несвязности или отражает внезапный переход говорящего / жестикулирующего к другой теме — переход, столь характерный для финской культуры. Прерванный жест подчеркивает изолированность, отдельность или, может быть, отделенность одного человека от другого. Для тех культур, где ценными являются совместность и коммуникативное содружество, такое невербальное поведение финнов представляется как агрессия или как нарушение одного из кооперативных законов телесной коммуникативной этики. И собеседник финна, не знакомый или плохо знакомый с финской культурой, обычно в недоумении заканчивает либо на какое-то время прекращает разговор.

Прерывание жеста может происходить на разных стадиях его реализации — экскурсии, воспроизведения, рекурсии — и, естественно, может обозначать разные вещи. Прерванные жесты находятся в стороне от магистральной линии употребления знаков и выражаемых ими значений, но отражают соотношение между ментальностью, то есть когнитивными и психофизиологическими процессами, происходящими в мозгу финна, с одной стороны, и знаковой коммуникацией финнов, с другой. Эти жесты тесно связаны с культурой стыда, то есть с понятием, которое относится к основным этнокультурным характеристикам финского народа.

Приведем пример употребления прерванного жеста.

Отойдя на некоторое расстояние после вполне дружеского разговора с одним из нас, женщина, повернувшись лицом, начинает ему махать на прощание рукой, исполняя хорошо знакомый прощальный жест. Однако, едва успев взмахнуть один, от силы два раза рукой, женщина внезапно опускает руку, как бы о чем-то вдруг подумав или испытав внезапную боль, и полностью прекращает жестикуляцию. Она заметила, что на нее в этот момент кто-то смотрит.

Финны, которым мы рассказали о странном поведении женщины, использовали для его характеристики английский глагол desert. Этот глагол обозначает негативно окрашенное действие или поведение, ср. его русские переводные эквиваленты: бросать, покидать (кого-л.); бежать (от кого-л.), а также сочетания to desert a friend ‘оставить друга (в беде)’; to desert one’s family ‘бросить семью (на произвол судьбы)’; to desert one’s leader ‘оставить своего командира’.

Жест махать рукой на прощание не нашел своего адресата, потому что он был прерван. Не только этот, но и любой другой прерванный жест можно понимать как семиотически значимый телесный нулевой знак, как знаковый отказ от, так сказать, материально выраженного жеста. Этот знак следует, на наш взгляд, интерпретировать как позитивный знак в системе культурной идентификации финнов, поскольку он выражает нежелание привлекать к себе внимание третьих лиц.

Прерванные жесты наряду со знаковым молчанием создают невербальную драматургию устного текста. Они говорят о том, что перед тем, как действовать, следует подумать и, если нужно, подавить действия и уменьшить количество невербальных знаков — либо изменить их качество, редуцируя (полную) стандартную форму.

Приведем еще один пример из практики преподавания Г. Е. Крейдлина в Хельсинкском университете. Когда вы входите в аудиторию, где читаете лекцию, коренных финнов выделить из прочих слушателей разных национальностей очень просто: финские студенты как будто вас не замечают. Они просматривают какие-то бумаги, читают газеты и не смотрят в вашу сторону, как будто вас здесь нет вообще. Они не обращают на вас никакого внимания до тех пор, пока вы не поздороваетесь со всеми и не скажете, что лекция начинается. А по окончании лекции финны тоже молча собираются и молча покидают аудиторию, не глядя на вас и буркая в сторону нечто вроде «До свидания». В то же время, если вы обращаетесь к финну в помещении или на улице с каким-то вопросом или просите помочь, на вас смотреть будут обязательно, и если могут, то обязательно (!) помогут.

***

Теперь скажем несколько слов о финских знаковых взглядах.

В финской культуре есть один необычный взгляд, который имеет знаковую природу и который по-фински называется katseluasento ‘видел море’. На английский этот жест переводится как admiring the scenery, букв. ‘восхищение увиденным’.

Визуальные наблюдения и анализ контекстов употребления этого взгляда, а также последующий опрос финских информантов по поводу обнаруженных особенностей употребления и самого жеста, и его номинаций позволяют выделить следующие его смыслы (ограничимся тут однословной характеристикой семантики жеста, см. об этом понятии в (СЯРЖ 2001; Крейдлин 2002)). Это ‘восхищение увиденным’, ‘концентрация внимания’ ‘уединенность в пределах <своего> личного пространства’, ‘психологический отдых’, или, по словам одного финна, ‘resting mentally’, букв. ‘ментальный отдых’.

Вот финн идет по улице и вдруг останавливается. Голова его чуть вскидывается, руки опущены, локти несколько отведены назад, глаза уставлены в одну точку. Эта поза мало похожа на русскую позу военных смирно, или вытянуться по струнке, — глаза человека широко открыты, взгляд застывший, но в этой позе он не видит ничего вовне себя, взгляд устремлен внутрь и сконцентрирован только на том, что в этот момент увидено внутренним взором. Хотя взгляд финна застыл, ноги его находятся в привычном и удобном положении. Человек может совершать мелкие движения туловищем на месте или пальцами, например чуть постукивать ими по бокам или по бедрам. Он стоит так примерно 15–20 секунд и находится в это время на психологически далеком расстоянии от других людей.

Эмблематический комплекс «застывший взгляд kat­se­luasento + застывшая поза» сигнализирует, что никто и ничто не должно сейчас мешать человеку. Его невербальное поведение говорит о том, что ему сейчас нужно уединение и пространство — и не только физическое, но также психологическое. Именно самóй актуально принимаемой позой такое личное пространство и устанавливается.

Это пространство закрыто для окружающих, так как жестикулирующий не хочет, чтобы его беспокоили, но оно в некоторых ситуациях легко открывается и становится доступным для проникновения внутрь. Если человека потревожат, то он не злится — по крайней мере, не видно было, чтобы он злился, и уж точно человек не становится от этого враждебным к потревожившему его лицу. Мелкие, незначительные события (какой-то шум, встречный уличный поток, разговоры, говорящая реклама и др.), которые как помехи могли бы теоретически повлиять на поведение жестикулирующего, отвлечь его и вынудить изменить позу и взгляд, обычно этого не делают. Однако если человека окликают (как это было в трех из примерно двадцати случаев увиденных нами употреблений описываемого жестового комплекса, отмеченных в общей сложности за примерно два месяца пребывания в Финляндии), то это уже не является незначительным событием. Человек, если к нему обращаются, будто встряхивается и приходит в себя, «возвращаясь к обычной жизни», при этом он понимает, что другие люди зря его беспокоить не будут.

Дело в том, что «перебивать» такие взгляд и позу, например, уставившись на жестикулирующего или беспричинно громко позвав его, считается социально неприемлемым поведением, попросту неэтичным. Окружающие сочтут вас невежливым, а то и бесчувственным и недружелюбным; должны быть веские причины, чтобы помешать другому человеку вести себя таким образом. Напротив, не обращать на жестикулирующего внимания считается проявлением уважения к нему и к его личному пространству. Вообще, не смотреть на другого человека, когда на то нет особой необходимости, является, по-видимому, типичной чертой традиционной финской культуры и этикетного коммуникативного поведения финнов.

Финны говорят, что взгляд katseluasento чаще можно встретить весной и особенно летом. Это, как кажется, можно объяснить тем, что весной и летом больше тепла, света и люди ведут себя более активно, в частности растет число движений и жестов. Кроме того, людям также больше нужна релаксация и требуется больше времени на отдых. Зимой же холодно, темно, двигательная активность, в том числе жестовая, у людей снижена и отдыхать по времени можно меньше. В названии жеста присутствует элемент иронии, но за ним стоит известная любовь финнов к воде, к водной среде. Финны очень любят гулять по берегу моря, стоять на пирсе или у дамбы и просто смотреть на воду или поверх воды. Они часто проводят свободное время, например отпуск, на берегу моря, озера или реки. Финны любят ходить в сауну, охлаждаться после парилки, сидя или лежа у края бассейна, стоять полуобнаженными с полотенцем поверх плеча или в руке и с каким-нибудь напитком и т. п. Наслаждаясь этим, финны могут ни на кого не смотреть, они как бы застывают в позе и взгляде. Именно так происходит невербальная реализация соответствующих смыслов.

В диалоге, однако, такой взгляд невозможен; он недопустим даже в диалоге равноправных партнеров, не говоря уже о диалоге с ранжированными коммуникативными или социальными ролями. Одна студентка из Австрии, долгое время живущая в Хельсинки, прокомментировала это наблюдение примерно следующим образом: «Гость тоже не может так смотреть на хозяина. Когда хозяин ему что-нибудь показывает, дом там или сад, то гость по этикету должен выказать удивление и восхищение». Взгляд katseluasento в этом случае выглядел бы аномалией, психической диспропорцией, «ментальным дисбалансом», mental imbalance, по замечанию той же студентки.

***

Семантические области, в которых существуют и проявляют себя жесты, равно как и сами жестовые формы, в значительной степени являются культурно обусловленными. Телесная символика, включающая в себя жесты, позы, знаковые телодвижения, взгляды, касания, мимику и манеры, а также конкретные модели и приемы невербального выражения смысла помогают реконструировать тот тип мышления, который стоит за ними и который обеспечивает существование и функционирование этих единиц, моделей и приемов. Она позволяет обнаружить и те скрытые культурные смыслы, которые прошли мимо внимания лингвистов, исследовавших исключительно вербальные компоненты коммуникации.

3.3. Финские и русские модели невербального поведения — проблемы интерпретации и ошибки понимания

Коммуникативная практика и социальное взаимодействие людей тесно связаны с современными реалиями и с общественными или культурными потребностями, а нормальное, кооперативное устное общение вообще является одной из немногих подлинных ценностей, которые общество и культура, желающие выжить в современном мире, должны пытаться сохранить. Мы неоднократно отмечали, что в мультимодальном общении, наряду с естественным языком, активное участие принимают многие другие характерные для данной культуры и данного этноса знаковые коды, среди которых ведущая роль отводится языку тела.

По силе связи вербального и невербального компонентов при синтезе устного текста отчетливо противопоставлены два типа коммуникации и два типа культуры — высококинетическая и низкокинетическая.

Высококинетическая культура соединяет вербальное высказывание и телесное знаковое поведение в сильной степени. Этот тип культуры характерен для большинства районов Средиземноморья, Южной Америки, юго-востока Европы, для некоторых районов Украины и ряда других мест. В низкокинетической культуре, которая свойственна, например, населению Северной Америки, Скандинавии или севера Германии, резко преобладает вербальная составляющая, на фоне которой невербальные компоненты представлены менее ярко. Впрочем, как это часто бывает и в других случаях, существуют культуры промежуточных типов. К ним принадлежат, например, культуры Чехии, Китая, Японии и, по имеющимся у нас данным, России.

Сразу необходимо подчеркнуть два момента. Во-первых, различие культур и коммуникации по степени их кинетичности сегодня установлено только на материале мануальных жестов, но не знаковых поз, мимики, касаний, жестов-взглядов или знаковых телодвижений. Во-вторых, данное различие никак не отражает разные вклады и разные коммуникативные и социальные роли отдельных невербальных параметров диалога и их сочетаний, так как почти совсем не принимаются во внимание тематика, жанр и стиль конкретного диалога. А ведь a priori может оказаться (и заметим сразу, что так на самом деле и происходит), что даже в низкокинетических культурах в тех диалогах, где ведущими являются, скажем, признаки ‘социальное положение’, ‘возраст’ или ‘гендер’, невербальный компонент часто становится основным, а то и решающим для успешной реализации коммуникативных целей. Во многих случаях, как писал замечательный польский писатель Ежи Лец, больше говорят те слова, которые люди не употребляют, чем те, которыми они злоупотребляют.

Естественное поведение человека в западных обществах и культурах, как это ни покажется на первый взгляд парадоксальным, — это скорее его неестественное поведение. Дело в том, что слишком суровыми бывают санкции за нарушения строгих норм и правил невербального этикетного поведения, выработанных западной культурой и обществом, не говоря уже о строгих санкциях, налагаемых за нарушение телесной этики.

Внутри каждой культуры выделяются два основных типа невербального диалогического поведения, см. (Крейдлин 2005а). Это (1) поведение человека, направленное на достижение кооперации с другими и отражающее уровень социализации и компетентности взаимодействующих лиц, и (2) поведение, направленное на достижение доминации в коммуникативном акте. Далее мы остановимся на телесном знаковом поведении, которое ориентировано на кооперацию или которое подчеркивает актуальное нежелание таковой.

Описывая жесты разных семантических классов, важно соотнести их с разными характеризующими признаками и разными типами социальных, культурных, этнических и иных связей. Среди них выделяются прежде всего культурная ориентация, а также национальная, религиозная, этническая или кастовая принадлежность людей, возраст и пол участников коммуникации, их образовательный или имущественный ценз. Особую роль играет тип отношений между коммуникативными партнерами. Важно, например, знакомы ли люди и наличествуют ли между ними, например, связи, которые сегодня сохранились только как реликтовые. Так, в некоторых русских и украинских семьях дети, приветствуя мать или благодаря ее за обед, до сих пор целуют ей руку.

Люди разных культур, приветствуя друг друга, выражают жестами свои чувства и отношение к человеку. При этом, согласно правилам этикетного поведения, принятым в их культуре и обществе, они подходят друг к другу или находятся друг от друга на почтительном расстоянии, принимают позы, свойственные только для данной или близкородственных культур, смотрят в лицо или в глаза разное количество времени, а то и вообще не смотрят друг на друга.

Основной тезис, который мы хотим здесь сформулировать и обосновать, таков: в общении людей разных культур правильная экспликация смысла невербальных знаков является ничуть не менее важной, чем вербальных, и вот, в частности, по какой причине.

В силу своей исконно биологической природы многие знаки языков тела имеют одинаковые или очень схожие формы, а потому, зная или предполагая это, люди в случае затруднений в словесном общении с представителями другой культуры охотно прибегают к невербальным знакам, априори считая их универсальными и общепонятными. Между тем жесты разных языков и культур совсем не обязаны быть тождественны по значению. Например, единица пожать плечами в разных языках тела и культурах может значить самое разное: ‘безразличие’, ‘презрение’, ‘пренебрежение’, ‘незнание’, ‘недоумение’ и, возможно, еще многое другое. Вместе с тем форма, стоящая за этой единицей, по-видимому, никогда не несет в себе положительно заряженных смыслов, таких как ‘удовольствие’, ‘радость’ или ‘воодушевление’. Один из нас однажды наблюдал, как некий мужчина, о котором было известно, что он долгие годы (более 15 лет) жил и работал в Турции, в разговоре с классной руководительницей своего сына в вестибюле московского лицея вдруг пожал плечами. Очевидно, что это был турецкий вариант жеста с его основным значением презрения, поскольку жест был произведен в ситуации, в которой его русский формальный аналог с основными значениями недоумения, незнания или удивления был бы явно неподходящим. Если бы учительница знала все это и обратила бы на это должное внимание, она бы, конечно, была этим задета, а возможно, даже обижена.

Следует постоянно помнить, что наличие даже большого смыслового инварианта еще не означает полной межкультурной синонимии жестов. Больше того, бывает так, что очень схожие жестовые формы имеют очень далекие друг от друга смысловые интерпретации и выражают вещи чуть ли не прямо противоположные, то есть существуют энантиосемичные невербальные формы и модели поведения. Например, в одной культуре щекотка может быть невербальным знаком и невербальным актом агрессии, а в другой культуре — компонентом любовной игры. Плевок может обозначать ‘презрение’, а может ‘любовь’, а махать рукой даже в пределах русской культуры можно быть и знаком приветствия, и знаком прощания (см. об этом в (Крейдлин 2002)).

Выше мы говорили, что финскую культуру отличают среди многих других культур простота, безыскусственность, отсутствие вычурности и показного в поведении и бытовой жизни, и вместе с тем многие отмечают неразговорчивость финнов и их самоограничение. Однако финны тонко чувствуют малейшие изменения в способах и моделях коммуникативного поведения партнера и ведут постоянный мониторинг речевого и телесного актуального коммуникативного поведения. Представители других народов и культур часто неправильно понимают такое поведение финнов и несправедливо связывают их относительно малую жестовую активность и молчание с отстраненностью и асоциальностью. Мы говорили, что такому восприятию финнов другими способствует в большой мере и то, что их жестовый язык и телесное поведение сильно редуцированы по форме и весьма скупы в количественном отношении. Иными словами, финны часто как бы забывают о выразительном потенциале языка тела. При этом они сами называют традиционно присущий им способ коммуникативного поведения словами luontella tapa olla ‘естественный способ поведения’ или etta on luontevaa ‘вести себя непринужденно и естественно’, см. (Carbaugh, Berry, Nurmikari-Berry 2006).

Впрочем, сегодня отношение финнов к телу и телесному поведению постепенно меняется. Финны, в особенности те, кто ориентирован на Запад, ощущают, что их традиционные модели невербального и смешанного коммуникативного поведения воспринимаются со стороны как занудство, как нечто неприятное и вызывающее досаду, как некое свойство, которое собеседнику приходится терпеть. Поэтому финны, главным образом молодежь, сегодня осознанно меняют нормы и модели своего телесного поведения.

***

Ниже мы рассмотрим несколько примеров жестовых несоответствий в двух культурах и расскажем об ошибках понимания русских финнами, или наоборот.

Начнем с рукопожатий. Класс рукопожатий образуют жесты, характерные для разных культур, в большинстве которых они имеют свои особенности. Поэтому часто даже такие на первый взгляд совсем простые жесты вызывают непонимание, недоразумение и конфликт.

Так, финские рукопожатия kättely и kädenpuristus относятся к наиболее типичным жестам финнов, исполняемым ими при формальных и не слишком теплых встречах (то есть так называемые социальные жесты приветствия).

Слово kädenpuristus означает буквально ‘сжатие руки’ и имеет более выраженный эмоциональный фон, который можно отнести к ‘формально выражаемой теплоте’. В сравнении с жестом kädenpuristus жест kättely является еще более формальным, так как он соотносится с семиотическим актом приветствия как часть ритуала или, если угодно, как элемент социального протокола, а потому не несет каких-либо эмоциональных коннотаций. Возможно, именно по этой причине kädenpuristus используется также для выражения смысла искренней и большой благодарности. Есть финское выражение kultainen kädenpuristus ‘золотое рукопожатие’ и нет *kultainen kättely. Финн, который хочет выразить благодарность лицу, которому очень обязан и которым восхищается, скажет ему скорее Tahdon puristaa hänen kättään, англ. ‘I want to squeeze your hand’, букв. ‘Я хочу сжать тебе руку’, чем Tahdon kätellä häntä, англ. ‘I want to shake hands with him’, букв. ‘Я хочу пожать ему руку’. Дело в том, что сжатие руки передает еще одну характерную черту финских рукопожатий, часто неверно воспринимаемую другими людьми как агрессивность. А именно, финские рукопожатия всегда выполняются с силой, причем не только мужчинами, но и женщинами. Иными словами, вялое рукопожатие, нередко встречающееся среди русских женщин и некоторых русских мужчин, финнам вообще не свойственно.

По мнению финских информантов, рукопожатия у них — это жесты, при исполнении которых передаются характер и темперамент человека. И твердое, а иногда даже болезненное рукопожатие не считается у финнов знаком плохого поведения и не является признаком, свидетельствующим об отсутствии у человека должных манер. Это отражение характера, приятного вам или нет — не столь важно.

Личная автономия, проявляющаяся в диалогическом поведении (разумеется, при прочих равных условиях), для финнов по традиции является ценностью более высокой, чем мнение других людей о твоем поведении. На языке культурных скриптов А. Вежбицкой и ее школы финны при кооперативном общении думают примерно так: «Когда я что-то делаю для другого, это хорошо, потому что это я хочу это делать, а не потому, что этого хочет этот другой».

Природа традиционного финского рукопожатия заключена в его двойственном характере. Одно из значений этого рукопожатия, ‘приветствие’, равно как и другое значение, ‘благодарность’, скрыты в глубине жеста. Это обстоятельство делает этикетное правило, касающееся того, кто первым должен протягивать руку для рукопожатия, то есть с чьей стороны, так сказать, должна идти инициатива при производстве жеста, довольно запутанным. Человек, который первым протянул руку, может быть тем, с кем раньше партнер никогда не говорил. Лицо более высокого социального положения или старший по возрасту обладает культурной привилегией первым приблизиться для приветствия, но человек, к которому приблизились, может первым протянуть руку как бы в знак благодарности.

Иногда такое поведение избавляет значительно старшего по возрасту человека от необходимости взять на себя инициативу и неудобства в протягивании руки для последующего рукопожатия. Поэтому тот, кто протягивает руку первым, решается на это как бы случайно; by sheer luck — такими словами подтвердили наше предположение студенты Хельсинкского университета, среди которых проводился опрос на эту тему. Невербальный акт приветствия является отражением темперамента и свойств характера человека в большей степени, чем отражением существующих этикетных норм. Это обстоятельство переводит типовые финские рукопожатия в разряд знаков обоюдного согласия на коммуникацию, и потому тут начинает сразу играть важную роль контакт глаз как какой-то иной знак, сигнализирующий о желании рукопожатия.

Финские рукопожатия и следующее за ними общение людей всегда начинаются с контакта глаз. Впрочем, тут нужно сделать одну оговорку: очень редко, обычно по причине чрезмерной робости или застенчивости одного из партнеров, жест взгляд в глаза предпринимает только одна сторона. Такое поведение, впрочем, хорошо понимается финнами и прощается.

Есть у финнов и другие виды рукопожатий. По признаку ‘неформальный — формальный’ финские рукопожатия делятся на два класса, а гендерные различия жестов делят их еще на два подкласса. Кроме того, имеется еще одно, ритуальное рукопожатие, которое играет свою важную роль в финской культуре (о нем чуть позже).

Неформальные финские рукопожатия — и мужское, и женское — выполняются в неформальных ситуациях, где не требуется соблюдение какого-то особого этикета. В этих ситуациях любой человек может первым протянуть руку. Людям, которые сидят, все же по этикету рекомендуется для рукопожатия подняться. Однако это не более чем рекомендация, а потому не является обязательным актом. Неформальное рукопожатие у финнов обычно исполняется при первом знакомстве или представлении и часто сопровождается неформальным речевым приветствием Hi. Жест означает готовность вступить в коммуникацию.

Неформальному мужскому рукопожатию у финнов нередко сопутствует похлопывание друг друга по плечу или по спине левой рукой. Если же один из них существенно старше другого, то только ему позволено похлопать того, кто моложе. Такое рукопожатие почти никогда не сопровождается свойственным американской культуре жестом-объятием hug — очень быстрым и непродолжительным объятием верхней части туловища (для исполнения жеста hug должна быть особая причина, например, ответное приветствие юноши целой семьей, которая его обнимает).

Женщины, сопровождающие мужчину, из акта рукопожатия исключаются: они находятся вне акта и тем самым вне мужских отношений. Смысл рукопожатия здесь выражен такой: ‘мы равные партнеры, и я не приближаюсь к твоей женщине’. Женщин, находящихся вне акта рукопожатия, обычно приветствуют кивком — имитацией легкого и небрежного приветственного поклона.

Женский неформальный вариант рукопожатия у финнов часто сопровождается жестом hug, при этом иногда подбородок одной из пожимающих руку женщин кладется на плечо другой. Мужчины, сопровождающие женщин, исключаются из акта приветствия: они вне акта; их обычно приветствуют кивком.

Что же касается формального рукопожатия, то оно исполняется в официальных ситуациях, причем независимо от того, часто ли встречаются люди и пожимали ли они друг другу руки раньше. Обычно такое рукопожатие сопровождается формальным словесным приветствием, если, конечно, не получается остаться молчаливым или молчаливой (хотя финны всегда ищут такую возможность). Элемент формальности здесь состоит в характере самой этикетной ситуации и в уважении, проявляемом к партнеру. Формальное рукопожатие исполняется одинаково и мужчинами, и женщинами. Мужской вариант иногда сопровождается легким поклоном, а женский — неким подобием реверанса.

Еще одна очень важная составная часть финских ритуалов и финской культуры — это ритуальное, или церемониальное, рукопожатие. Например, когда финские студенты получают сертификаты об успешной сдаче вступительных экзаменов, они участвуют в особом ритуале посвящения в студенты. Студент в торжественной обстановке получает из рук ректора сертификат и особую студенческую шапочку и в момент их получения должен пожать ректору руку. Этим формальным рукопожатием (юноши одновременно с рукопожатием кланяются, а девушки делают реверанс) студент выражает ректору свою благодарность, а ректор — поздравляет.

На свадьбах тоже имеет место ритуальное этикетное рукопожатие, и этот жест составляет традиционную часть церемонии бракосочетания (венчания). Каждый гость пожимает руку новобрачным (реже — целует новобрачных), причем одни делают это формально, а другие — неформально.

Самый известный в финской среде ритуал рукопожатия происходит в День независимости (или Национальный день) 12 июня в президентском дворце. Президент страны принимает по традиции большое число гостей (примерно 2000 человек). Первую и, быть может, самую важную часть приема составляет рукопожатие kädenpuristukset, когда президент (сегодня президент Финляндии — женщина) пожимает руку всем приглашенным гостям. Гости выстраиваются в ряд, и президент обходит всех по очереди. Ритуал рукопожатия занимает не один час и транслируется по телевидению вместе с другими частями ритуала. По традиции первые, кто пожимает руку президенту, это ветераны войны, а последними это делают бывшие президенты. Рукопожатие kädenpuristukset — это не награда гостям в виде оказанной чести пожать руку президенту, а церемониальный акт, в которой президент выражает благодарность или признательность тем, кто много сделал для благополучия и процветания страны.

3.4. Некоторые особенности казахской и киргизской жестовых систем

Мужское пожатие руки у киргизов — это проявление уважения. Киргизы издавна относят руку к основным частям тела, считая, что кол кудайдын мѳѳрү, букв. ‘рука — это роспись богов’ и что киргизское рукопожатие является знаком нерушимой крепости и верности данному обещанию. Пожатие руки в качестве жеста приветствия использовалось редко. Традиция рукопожатий появилась у киргизов с приходом европейской культуры, причем пожатия рук сначала использовались для закрепления того или иного договора, обещания. Пожимали руки также тем людям, которые побывали в священных местах, например в Мекке.

Зная, что болезни передаются через руки, киргизы-мужчины иногда произносили такую поговорку: Котур колдон жугат, жоор жондон жугат, которая, по данным, полученным от информантов, означает примерно следующее: ‘все болезни передаются через рукопожатие’, а потому, здороваясь, не протягивали руки, а лишь прикладывали руку или руки к груди, чуть склоняя голову вниз. С близкими родственниками, особенно с приехавшими издалека, киргизы-мужчины обычно обнимаются, прикасаются друг к другу грудью.

Ритуальное пожатие рук широко распространилось в киргизской культуре в самых разных формах и значениях. Так, с давних времен киргизские мужчины перед тем, как отправиться на войну, или перед разрешением какой-то проблемы, приходя к согласию, резали белую кобылу и собирали ее кровь в некоторую посуду. Затем они засучивали рукава, опускали руки в эту посуду с кровью и говорили, что если они не сдержат данное ими слово, то пусть их постигнет участь этой кобылы. После такой клятвы, обычно подкрепленной рукопожатиями с друзьями и знакомыми, киргиз никогда не переступал через данное священное обещание. Этот ритуал существовал примерно до 1925 года. В знаменитом киргизском эпосе «Манас» содержится его описание, см. фрагмент из русского стихотворного перевода эпоса:

(901) Кобылу тут же заколов, // Ладони опустили в кровь, // Подняли вверх, упали ниц, // Земле и небу поклялись: // — Предавшему наш уговор // Пусть вечным будет сей позор! (М. Байджиев. Сказание о Манасе).

Рукопожатие как знак приветствия в нем не упоминается, а описанный обычай жертвоприношения коня имеется и в других культурах, например в марийской (Охотина 2010).

По киргизским обычаям мужчины и женщины никогда не здоровались друг с другом посредством рукопожатия, а пожилые киргизки, приветствуя более молодых мужчин, целовали им руки или, погладив их по плечам, целовали вслед за этим свои руки. Эта последовательность знаковых движений была весьма распространенной, а в селах остается таковой до сих пор.

Табуированию невербальные компоненты подлежат в не меньшей степени, чем вербальные. Мы имеем в виду прежде всего запреты, налагаемые на некоторые акты поведения и жесты, многие из которых связаны с этикетными правилами и нормами. Киргизские жесты-табу — это и табу, налагаемые старыми религиозными традициями, и табу, существующие сегодня в повседневном быту. Примерами невербальных запретов, налагаемых религиозными традициями, являются не пересекать дорогу старшим (улуу адамдын жолун кеспе); не распускать волосы (чачыңды жайба); не рвать волосы на голове (чачыңды жулба); не стоять на пороге (босогого турба); не опираться на палку (таякка сүйѳнбѳ); не качать пустую колыбель (бешикти кур терметпе); не ложиться ногами в сторону Мекки (кыбыланы тээп жатпа); не проходить между двумя стоящими людьми (эки кишинин ортосунан ѳтпѳ); не целовать ступню младенца (жаш баланын таманынан еппе); не показывать указательным пальцем на могилы (бейитти колуң менен кѳрсѳтпѳ); не плевать на огонь (отко түкүрбѳ); не открывать дверь пинком (эшикти тээп ачпа); не потягиваться у порога (босогого туруп бой кербе). Беременная женщина не должна сидеть на наполненном мешке (боюнда бар аял капка олтурбайт), ей нельзя носить пиджак, накинув на плечи (желбегей жамынба). Эти запреты подчеркивают следование традициям и являются фактами национальной истории киргизского народа.

Примерами запретов на жесты в повседневном быту является запрет зевать (эстебе); задирать ноги в юрте (боз үйдѳ бутуңду асманга каратпа); подавать пиалу чая левой рукой (чайды оң кол менен узат); смотреть в упор на собеседника (телмирип тиктебе); входить в юрту с раскрытым кнутом (камчыңды үйгѳ сүйрѳп кирбе); упираться руками о пол во время сидения (жерге таянбай олтур); поворачиваться спиной к собеседнику (далыңды салба); скрипеть зубами (тишиңди кычыратпа).

А. Класть руки по бокам. Класть руки по бокам — это женский жест, им пользуются женщины, когда оплакивают умерших (жест-поза скорбы). У казахского народа этот знак используют исключительно женщины, а у киргизов он не исполняется ни мужчинами, ни женщинами: такое положение рук во время беседы считается у киргизов знаком неуважения к собеседнику.

Б. Сцеплять кисти рук сзади. Киргизы строго запрещают детям сцеплять руки в этом жесте. Мальчику, который сложил руки сзади, взрослые говорят что-то вроде: «Не складывай руки сзади — у тебя что, умер отец?», потому что данный жест означает, что у ребенка нет отца. А если случается увидеть кого-то, кто так сложил руки, то о нем говорят с сочувствием: «Потерял отца, бедняжка». Только главе семьи разрешается употреблять данный жест, и это означало, что он — хозяин дома.

В. Показывать на могилу. Вера в последующую загробную жизнь сохранилась у киргизов и по сей день. С давних времен они считали могилы предков священным местом, охраняя их от врагов, никогда не наступая на них и не ходя по ним. Рядом с могилами нельзя произносить плохих слов и нельзя показывать на могилы пальцем. Жестовое указание на могилу, по верованиям киргизов, может привести к нагноению пальца. Если человек случайно исполнил этот жест, то он должен моментально прикусить палец, чтобы тот не нагноился, а затем… наступить на кончик пальца ногой! (знак наш. — Авторы).

Г. Стоять на пороге. Эта поза является запрещенной этикетом позой во многих культурах, включая русскую: человеку, который встал на пороге, говорят: «Не стой(те) в дверях (у входа), проходи(те) в дом». У киргизов жесты, связанные с приходом человека в дом, указывают на древние времена, и сегодня пришедшего человека киргизы никогда не держат на пороге, не разговаривают с ним у порога, а сразу же приглашают войти внутрь дома или юрты. Существовало поверье, что иначе хозяин станет бедным и в доме у него никогда не будет достатка.

Хакасы строго запрещают своим детям стоять у порога: тот, кто стоит у порога, не вырастет (Кыржанакова 2017). До сих пор обычаи не стоять у порога, не прислоняться к порогу, не сидеть у порога сохраняются у очень многих народов мира.

Д. Волочить кнут при входе в дом. Киргизы были кочевым народом, и для них конь был «главным» животным. Поэтому они часто ходили с кнутом. Есть много запретов, связанных с кнутом, например «не волочить кнут домой», «не размахивать кнутом во время беседы», «не вешать кнут на шею». Волочить кнут в дом — этот жест считается запретным в этикете киргизского народа, поскольку означает неуважение (к собеседнику) — одно значение — или явное проявление злости и ярости (по отношению к противнику) — другое значение.

Е. Распускать волосы, рвать <на себе> волосы. Только вдова имела право распускать волосы, когда она была в трауре, в других случаях волосы на голове женщины должны быть всегда собранными. Впрочем, сегодня запрет распускать волосы потерял силу, особенно в крупных городах.

Если взглянуть на смысл этого и некоторых приведенных выше табу на употребление жестов, которым киргизы следуют с самых давних времен, то можно заметить, что все они тесно связаны с религиозной верой и ритуальным поведением человека. И сегодня тюркоязычные народы используют следующие ритуальные жесты: родственники и близкие умершего царапают ногтями свои лица, рвут одежду и волосы и, падая на землю, громко плачут.

Сильное эмоциональное переживание у многих народов связывается не только с жестом рвать на себе волосы, но и с царапанием лица, с буйными, плохо контролируемыми движениями, с плачем, стонами и криками. Причиняя себе физическую боль, выплескивая эмоции наружу, люди заглушают боль душевную. Именно поэтому жесты царапать лицо, рвать волосы и биться головой о стену издавна считались признаком серьезного душевного переживания.

Ж. Подавать пиалу чая левой рукой. В древности киргизы верили, что у человека на левом плече сидит сатана (шайтан), а на правом — ангел (периште). Из-за этого любую работу необходимо начинать правой рукой, первый шаг за порог юрты делать правой ногой и пиалу чая тоже подавать следует правой рукой, чтобы ангел помогал человеку в его поступках и мыслях, охраняя его.

С точки зрения киргизского этикета запрет на употребление данного жеста имеет немаловажное значение. В правилах этикета киргизы воспитывали у молодых уважение к старшим, учили хранить и ценить народные традиции. Младшему поколению запрещено сидеть перед пожилыми людьми, высунув ноги, нельзя скрещивать ноги и смотреть на старших в упор. Говоря словами Н. И. Формановской, «этикет — это собранный народом свод воспитательных правил» (Формановская 2002).

Казахская невербальная культура является высококинетической, и ее, как киргизскую и финскую культуры, объединяет с русской целый ряд жестов. Это указательные и многие симптоматические жесты, некоторые классы знаковых поз и телодвижений, выражения лица — они присущи всем четырем языкам тела. Есть, конечно, и типично казахские уникальные жесты, лексикографически трудноопределимые. В качестве примера рассмотрим единицы бетiм-ай и бетiм-шымшу — «проводить пальцем по щеке» и «ущипнуть себя за щеку».

Оба жеста выражают разные — соответственно меньшую и бóльшую — степени стыда. Считается, что бетiм-ай обозначает стыд за совершенный жестикулирующим или близким ему лицом отрицательный поступок. Однако представляется — и здесь мы исходим из наших наблюдений за поведением жителей казахских городов Астана, Павлодар, Алма-Ата и Шымкент, из замечаний ряда казахских лингвистов и из анализа русских переводов некоторых художественных текстов, где встречается данный жест, — что он означает не только стыд, но также и осуждение совершенного поступка. Ср. пример из М. Ауэзова «Путь Абая»: (902) Он стал изображать немолодую, с хитринкой женщину, проведя по щеке пальцем, и, балагуря, воскликнул: «Неужели это тот, о котором говорили „джигит“, „интеллигент“. Оказывается, этот длинноногий, стриженый солдат — сын Абая! О, ужас!»

А вот пример, сконструированный одной казахской лингвисткой и описывающий употребление второго жеста: (903) — Как ты можешь говорить такое! — сказала мать, ущипнув себя за щеку. Щека выступает здесь как место реализации жеста стыда, ср. энантиосемичный русский жест ущипнуть за щеку, выражающий и наказание, и ласку.