Глава 5
Я медленно обходил стол по кругу, рассматривая лежащее на нем существо с профессиональным интересом патологоанатома и скрытым восхищением некроманта.
Яркий свет ламп выхватывал каждую деталь этого невероятного конструкта.
Всеволод Кириллович Мёртвый стоял рядом, едва не сияя от гордости вместе с лампами. Его обычно бледное лицо даже приобрело легкий румянец от волнения.
— Впечатляет, не правда ли? — он потирал руки как ребенок перед новогодними подарками. — Три года работы! Три года кропотливого труда!
Конструкт был собран с поразительной хирургической точностью. Каждый шов конструкта был выполнен микрохирургической нитью, невидимой невооруженным глазом. Места соединения разных тканей обработаны каким-то полупрозрачным составом, который делал переходы почти незаметными.
Правая рука — изящная, с длинными тонкими пальцами. Ногти аккуратно подстрижены и отполированы. На подушечках пальцев — характерные мозоли от струн.
— Музыкант? — спросил я, приподняв кисть для осмотра.
— Скрипач! — радостно подтвердил Мёртвый. — Первая скрипка Императорского оркестра! Умер от инфаркта миокарда прямо во время исполнения Девятой симфонии! Какая ирония — дошел до «Оды к радости» и упал замертво!
Черный юмор патологоанатома. Впрочем, иначе с ума сойдешь, работая с трупами.
Левая рука была полной противоположностью — массивная, с короткими толстыми пальцами, вздувшимися венами и старыми шрамами на костяшках.
— А это от кого? — я прощупал бицепс. Даже в расслабленном состоянии он был твердым как камень.
— Портовый грузчик! Георгий Медведев по прозвищу Железная Рука! — Мёртвый явно наслаждался моим интересом. — Мог голыми руками гнуть подковы и рвать цепи! Погиб нелепо — упал с крыши в пьяном виде. Сломал шею, но руки остались в идеальном состоянии!
— И зачем одному телу такие разные конечности? — я активировал некромантское зрение на минимальной мощности, изучая энергетическую структуру. — Это же создаст дисбаланс в координации движений.
— Универсальность! — воскликнул Мёртвый. — Правой рукой он сможет выполнять ювелирную работу — хирургические операции, каллиграфию, игру на музыкальных инструментах! А левой — колоть дрова, поднимать тяжести, ломать кости врагам!
Логика сумасшедшего ученого. Но в этом безумии есть система. Он создавал не просто человека — он создавал универсального солдата.
Я продолжил осмотр. Торс был великолепен — широкие плечи, узкая талия, идеально развитая мускулатура. Каждая мышца прорисована как у античной статуи.
— Гвардейский офицер, — пояснил Мёртвый, не дожидаясь вопроса. — Капитан лейб-гвардии Преображенского полка. Погиб на дуэли — пуля в голову. Тело осталось нетронутым. Двадцать восемь лет, расцвет физической формы!
— А ноги? — я осмотрел нижние конечности. Длинные, мускулистые, с выраженными икроножными мышцами.
— Легкоатлет! Серебряный призер Имперских игр в беге на длинные дистанции! Умер от тромбоэмболии легочной артерии, ну, закупорки сосуда тромбом. Иронично, правда? Бегун умер от тромба!
Этот человек находит иронию в каждой смерти. Профессиональная деформация и природный цинизм в одном флаконе.
Но больше всего поражало лицо. Оно было… идеальным. Слишком идеальным. Симметричные черты, прямой нос, высокие скулы, чувственные губы. Как у статуи Аполлона Бельведерского.
— Откуда лицо? — я провел пальцем по щеке. Кожа была удивительно мягкой и теплой на ощупь.
— Это моя особая гордость! — Мёртвый прямо засиял. — Я сам его создал! Вылепил из специального биосовместимого воска, созданного по моей формуле! Основа — пчелиный воск, ланолин — это жировое вещество из овечьей шерсти, коллагена и секретного ингредиента!
— Какой ингредиент?
— Если скажу, будет уже не секретный! — подмигнул он. — Потом покрыл выращенной в пробирке кожей! Использовал стволовые клетки от младенца, умершего при родах. Они обладают максимальной регенеративной способностью!
Использовать мертвого младенца для создания кожи… Это уже за гранью. Даже для меня, Архилича, это слишком.
— Да вы просто Франкенштейн, — заметил я, стараясь скрыть отвращение.
— Простите, не понимаю, о чем речь, — нахмурился Мёртвый. — Это фамилия какого-то ученого?
— Есть один роман английской писательницы. «Франкенштейн, или Современный Прометей». Про молодого ученого Виктора Франкенштейна, который точно так же собирал человека из частей разных трупов. Оживил его с помощью электричества. Потом творение восстало против создателя и убило всех его близких.
— Роман? — удивился Мёртвый. — Художественная литература? Никогда не читаю такую ерунду! Только научные труды!
— Все по ошибке называют чудовище Франкенштейном, хотя это имя ученого. У монстра в романе вообще не было имени.
— Монстр? — обиделся Мёртвый. — Это не монстр! Это вершина человеческой эволюции!
— В общем, неважно, — махнул я рукой. — Расскажите лучше подробнее о процессе сборки.
Мёртвый с упоением начал рассказывать, расхаживая вокруг стола и жестикулируя:
— Понимаете, Святослав, это не спонтанный проект! Я годами планировал! Годами отбирал самые лучшие части! Вел специальный каталог!
Он достал из ящика стола толстую тетрадь в кожаном переплете, раскрыл на закладке:
— Вот, смотрите! «Труп номер двести тридцать семь. Мужчина, тридцать два года. Причина смерти — отравление цианидом. Интересующие части: глаза. Острота зрения — единица. Цвет — серо-голубой. Особенности — увеличенное периферическое зрение». Это был снайпер императорской гвардии!
— Вы вели учет всех трупов? — я пролистал тетрадь. Сотни записей аккуратным почерком, с подробными описаниями.
— Конечно! Как иначе? — он гордо выпятил грудь. — Когда поступал труп с идеальными частями, но непригодными для моих целей остальными органами, я делал замену!
— То есть?
— Ну например, поступает утопленник. Легкие и мозг повреждены водой, но печень идеальная! Я забираю печень для своего проекта, а трупу ставлю печень от алкоголика, умершего от цирроза. Все равно в закрытом гробу никто не проверяет внутренние органы!
Менял органы у трупов как детали в конструкторе. И ведь действительно никто не проверяет. Родственники видят только лицо покойника, остальное скрыто под саваном.
— Этично, — иронично заметил я.
— Наука требует жертв! — не уловил иронии Мёртвый. — И потом, какая разница мертвецам? Они уже ничего не чувствуют!
Он подошел к правой руке конструкта, погладил ее почти с нежностью:
— Вот эта рука… Я ждал ее два года! Два года! Скрипач умер в возрасте пятидесяти трех лет, но руки у него остались как у двадцатилетнего! Никакого артрита или тремора, идеальная чувствительность!
— А почему именно скрипач? Почему не пианист или хирург?
Выбор Мёртвого показался мне странным.
— О, это целая наука! — загорелся Мёртвый. — Скрипачи обладают уникальной координацией! Левая рука на грифе должна с точностью до миллиметра попадать на лады, а правая — контролировать смычок с невероятной точностью! Это создает особые нейронные связи в мозге!
Звучит логично. Если не думать о том, что нейронные связи в мозге, а не в руках.
— А левая рука? — я поднял массивную конечность. — Зачем такой контраст?
— Георгий Медведев был уникумом! — Мёртвый полез в свою тетрадь. — Вот, запись номер триста девяносто один! Мог поднять двести килограммов одной левой! При этом обладал удивительной точностью движений — мог левой рукой колоть орехи, не повреждая ядра!
— Впечатляет, — признал я. — А внутренние органы?
— О, это отдельная песня! — он перевернул несколько страниц. — Сердце — от двадцатидвухлетнего гражданина! Никогда не болел, не пил, не курил! Пульс в покое — пятьдесят ударов в минуту! Погиб от несчастного случая — упало дерево.
— Печень? — я прощупал правое подреберье конструкта.
— От долгожителя! Девяносто четыре года! За всю жизнь ни разу не употреблял алкоголь! Печень как у младенца — никакого фиброза или ожирения!
— Почки?
— От марафонца! Идеальная фильтрационная способность! Клубочковая фильтрация очистки крови в почках — сто двадцать миллилитров в минуту!
Он собирал своего монстра как гоночный автомобиль — каждая деталь лучшая в своем классе. Но автомобиль — это механизм, а человек — нечто большее.
— И даже… — Мёртвый немного смутился. — Даже детородный орган подобран с особой тщательностью!
— Серьезно? — я не смог сдержать усмешку. — И по какому критерию выбирали?
— Граф Оболенский! — выпалил Мёртвый. — Известный ловелас! Имел двенадцать официальных детей и минимум столько же неофициальных! Умер в постели с очередной любовницей — сердце не выдержало! Но его… инструмент остался в идеальном состоянии!
— Вы измеряли?
— Восемнадцать сантиметров в спокойном состоянии! — с гордостью сообщил Мёртвый.
Безумец. Но безумец с системным подходом. Хотя зачем искусственному человеку половые органы — загадка.
— Все это впечатляет, — сказал я, заканчивая осмотр. — Но в чем проблема? Почему он не оживает?
— Не хватает искры! — Мёртвый всплеснул руками. — Той самой витальной энергии, которая отличает живое от мертвого!
Понятно. Мое представление с поднятием тел его слишком впечатлило… Поэтому он и привел меня сюда.
Чтобы я помог оживить ЭТО.
— И что вы пробовали?
— Все! — он подошел к шкафу, достал толстую папку. — Вот мои протоколы экспериментов! Попытка номер один — электричество по методу Гальвани! Пропускал разряды от десяти до десяти тысяч вольт!
— Результат?
— Мышечные сокращения, но не более! Как у препарированной лягушки! — фыркнул Мёртвый.
— Дальше?
— Химическая стимуляция! Адреналин, норадреналин, дофамин, серотонин — весь спектр нейромедиаторов!
— И?
— Локальные реакции! Зрачки расширялись от адреналина, но сознание не возвращалось!
— Что еще?
— Магнитная стимуляция! Помещал голову в переменное магнитное поле — читал, что это активирует нейроны!
— Безрезультатно?
— Абсолютно! — он в отчаянии взъерошил волосы. — Я даже… я даже святую воду пробовал! И молитвы читал!
— Святую воду? — я поднял бровь. — Вы серьезно?
— Я был в отчаянии! — оправдывался Мёртвый. — Три года работы! Состояние потрачено! И все впустую!
Я покачал головой:
— Всеволод Кириллович, это гиблое дело. Нельзя оживить то, что никогда не было живым. Ваш конструкт — это просто искусно собранный труп. Ничего не получится.
Без правильного применения некромантии — уж точно.
— Как это «не получится»⁈ — возмутился он. — Получится, еще как получится! Особенно если вы поможете!
— Я?
— Да! У вас есть некромантические способности!
Он с мольбой посмотрел на меня.
— Допустим, у меня есть определенные… способности, — осторожно сказал я. — Но зачем мне это? Зачем рисковать ради вашего эксперимента?
— Но это же прорыв! — взмолился Мёртвый. — Революция в медицине! И потом… вы не понимаете главного!
— Чего именно?
Он приблизился почти вплотную, зашептал мне на ухо:
— Все доноры были магами! Все до единого! В их тканях сохранилась остаточная магическая энергия!
Я замер.
Если это правда… Если все части тела от магов…
Мой мозг заработал с бешеной скоростью, просчитывая варианты.
Если каждая часть тела сохранила остаточную магию своего владельца, то теоретически… Теоретически при правильной активации можно создать существо с множественными магическими способностями. Полимага — то, что считалось невозможным даже в моем прошлом мире.
— Какие именно маги? — спросил я, стараясь не выдать заинтересованности. — Что за способности?
— О, самые разные! — Мёртвый снова полез в свою тетрадь. — Вот, смотрите! Правая рука — скрипач был эмпатом третьего круга! Мог передавать эмоции через музыку! Заставлял залы плакать или смеяться одной мелодией!
— Эмпат… — я задумался. — А левая рука?
— Силовик! Георгий Медведев был усиливающим магом! Мог увеличивать свою физическую силу в десять раз! Поэтому и гнул подковы!
— Торс?
— Капитан гвардии владел боевой магией! Ускорение рефлексов, усиление реакции, частичная неуязвимость к обычному оружию!
— Ноги?
— Легкоатлет обладал магией скорости! Мог разгоняться до шестидесяти километров в час!
Невероятно. Каждая часть — от специализированного мага. Но самое главное…
— А мозг? — я кивнул на голову конструкта.
— Мозг — это моя особая гордость! — Мёртвый прямо засветился. — Профессор Крамской! Ментальный маг третьего круга! Телепатия, телекинез, частичная прекогниция!
— Крамской? — я нахмурился. — Тот самый, что погиб при взрыве в лаборатории год назад?
Я читал об этом в газетах после перемещения в это тело.
— Он самый! Тело сгорело, но голова чудом уцелела! Я сразу понял: это судьба!
Ментальный маг третьего круга… Это уже серьезно. Если удастся активировать все эти способности одновременно, получится настоящее супероружие. Или суперкатастрофа — несовместимые виды магии могут вступить в конфликт и разнести пол-Москвы.
— Но как вы достали тела магов? — спросил я. — Их же кремируют по специальному протоколу!
— О, это было сложно! — признался Мёртвый. — Приходилось подкупать, угрожать, шантажировать. На скрипача потратил все наследство тетушки! Пятьдесят тысяч рублей отдал смотрителю крематория!
— И никто не заметил подмены?
— А кто проверяет? — он пожал плечами. — Родственники видят закрытый гроб или получают урну с прахом. Откуда им знать, что внутри прах бомжа, а тело их родственника разобрано на части?
Циничный подход. Но эффективный. Хотя если правда вскроется, его не просто сожгут — сначала четвертуют. Живьем.
— Ладно, — сказал я после долгой паузы. — Признаю, мне интересно. Давайте посмотрим поближе. Может, смогу что-то подсказать.
— Правда⁈ — Мёртвый чуть не запрыгал от радости. — Вы поможете⁈
— Я сказал — посмотрю. Не более того.
Но в этот момент из кармана его халата раздалась мелодия рингтона смартфона.
— Черт! — он выхватил телефон, посмотрел на экран. — Сомов звонит! Опять что-то срочное!
Принял вызов:
— Да, Петр Александрович? Что? Сейчас? Но я… Да, понимаю… Уже иду!
Отключился, повернулся ко мне:
— Простите, срочно требуют наверх! Какая-то проблема с документами по вчерашнему трупу. Инспекция нагрянула!
— Инспекция? — я напрягся. — Какая инспекция?
— Санитарная! Проверяют документооборот по трупам за последний месяц! Если не подпишу акты, оштрафуют больницу!
Он уже бежал к двери, но обернулся:
— Святослав, изучайте пока. Только ничего не трогайте руками. И особенно — не пытайтесь ничего активировать! Я не хочу такое пропускать…
— Да не буду я…
— Пять минут! Максимум десять! Я быстро!
И Мёртвый выбежал, оставив меня наедине с конструктом.
Пять минут, как же. Зная Сомова, он загрузит Мёртвого минимум на полчаса. Что ж, время детально изучить это творение.
Дождался, пока шаги Мёртвого затихнут наверху, и активировал некромантское зрение на полную мощность.
Мир вокруг окрасился в оттенки смерти. Стены лаборатории светились тусклым серым — старая смерть, впитавшаяся в камни. Инструменты в шкафах мерцали холодным синим — металл, никогда не знавший жизни.
А конструкт…
Конструкт был фейерверком красок.
Каждая часть тела светилась своим цветом, своей частотой магической энергии. Правая рука пульсировала нежно-розовым — эмпатическая магия. Левая полыхала темно-красным — силовая магия. Торс мерцал стальным серым — боевая магия. Ноги искрились электрическим синим — магия скорости.
Но все эти энергии не были связаны. Они существовали отдельно, как инструменты оркестра, играющие каждый свою партию.
Мёртвый проделал невероятную работу по подбору совместимых частей. Обычно магия отторгает чужеродную магию. Но он каким-то образом подобрал доноров с нейтральными друг к другу типами энергии.
Гений или безумец? Скорее и то, и другое.
Сосредоточился на мозге. Ментальная магия светилась фиолетовым, но… что-то было не так. Присмотрелся внимательнее.
Черт! Мозг поврежден! Не физически — физически он идеален. Но магическая структура нарушена. Видимо, взрыв в лаборатории все-таки повредил тонкие энергетические связи.
Это меняло дело. С поврежденным мозгом конструкт может ожить, но будет безумным. Или вообще безмозглым зомби.
Нужно подумать. Может, удастся восстановить связи с помощью некромантии? Но это потребует огромного количества Живы. И результат будет непредсказуем.
Вдруг сверху донесся звон разбитого стекла. Громкий и отчетливый.
Потом еще один.
И женский голос, кокетливый и виноватый одновременно:
— Ой! Упс!
Этот голос…
Поднялся по лестнице в основной зал морга.
Там стояла Варвара. Так я и думал!
На полу валялись десятки хирургических инструментов. А она стояла в самом центре этого металлического безобразия, в белом медицинском халате, который был явно на размер меньше необходимого. Ткань обтягивала все формы, которые у Варвары были весьма выдающимися.
Волосы собраны в небрежный пучок, из которого выбилось несколько прядей, живописно обрамляющих лицо. Глаза томно смотрели на меня из-под длинных ресниц с таким выражением невинности, что сразу становилось ясно — невинности тут нет ни на грош.
— Я такая неуклюжая! — она картинно всплеснула руками. — Несла лоток с инструментами и споткнулась! Теперь придется все стерилизовать заново!
— Варвара, — начал я специально официальным тоном, — вам следует быть осторожнее с инструментами. Это дорогостоящее оборудование. Набор хирургических инструментов стоит недешево.
— Ой, да ладно вам, Святослав! — она сделала шаг ко мне, аккуратно переступая через скальпели. — Мы же тут одни. Можете называть меня просто Варя.
— Мы на работе, — я сделал шаг назад.
Снова она за своё.
— В морге, — она сделала шаг вперед. — В подвале. Где кроме трупов никого нет.
— Трупы — плохие свидетели, но Семёныч может вернуться в любой момент. Да и Мертвый ненадолго отошел.
— Семёныча отправили в главный корпус за формалином. Туда и обратно — минимум сорок минут. А Мертвый… наконец-то он ушел. Все никак не могла дождаться этого.
Она все продумала. Выяснила расписание, убедилась что мы одни, устроила эту сцену с инструментами. Упорство и планирование, которые достойны лучшего применения.
— И он наверху надолго, — добавила она. — Сомов его по полной программе загрузит. Там инспекция, проверяют все акты вскрытия за квартал.
— Откуда ты знаешь? — я прищурился.
— У меня свои источники, — она загадочно улыбнулась.
Источники… Скорее всего, подружка из приемной главврача. Женская солидарность и сплетни — страшная сила.
— Варя, — попытался я в последний раз воззвать к разуму. — Это непрофессионально. Служебные романы ни к чему хорошему не приводят.
— А кто говорит о романе? — она уже стояла вплотную, глядя снизу вверх. — Может, мне просто нужна… консультация опытного коллеги?
— Консультация? — я поднял бровь. — По какому вопросу?
— По анатомии, — она положила руку мне на грудь. — Практическое занятие. Изучение… живых тканей.
Метафоры у нее так себе, но намек более чем прозрачный. И надо признать, в этой обстановке — полумрак морга, запах формалина и дезинфектантов, окружение мертвых тел — есть что-то извращенно возбуждающее. Танатос и Эрос, смерть и желание, вечные спутники.
— К черту профессионализм! — внезапно выдохнула она и, встав на цыпочки, поцеловала меня.
Поцелуй был голодным, требовательным. Длительное ожидание и фрустрации выплеснулись в этом жесте. Ее язык настойчиво искал встречи с моим, руки обвили шею, тело прижалось так плотно, что я чувствовал каждый изгиб.
Сопротивляться или поддаться? С одной стороны — у нас все уже и так было. С другой, это тело имеет свои потребности. Гормоны, физиология, все эти биологические императивы. Даже Архилич не может полностью их игнорировать.
Решение пришло само собой. Я обнял ее за талию, притянул ближе, ответил на поцелуй. Мои руки скользнули ниже, сжали упругие ягодицы через тонкую ткань костюма.
Она застонала мне в губы, прижалась еще плотнее.
— Не здесь, — прошептал я, отрываясь от ее губ. — Тут камеры видеонаблюдения.
— В препараторской нет камер, — выдохнула она. — Я… я проверяла.
Конечно проверяла. Она же все спланировала заранее. Методичная девушка. В другой ситуации я бы оценил такой подход.
Препараторская — небольшая комната в десять квадратных метров, примыкающая к основному залу морга. Здесь готовят тела к вскрытию — бреют, моют, делают первичные разрезы.
Белые кафельные стены, яркий свет хирургической лампы, высокий металлический стол из нержавеющей стали, раковина, шкафы с инструментами и химикатами.
Едва мы зашли внутрь и я запер дверь на засов, Варвара буквально набросилась на меня. Ее руки были везде — расстегивали пуговицы моего халата, стягивали галстук, пробирались под рубашку.
— Варя, помедленнее…
— Три недели! — прошипела она, дергая мой ремень. — Три чертовых недели я ждала! Знаешь, сколько раз я представляла этот момент⁈
— И как в твоих фантазиях? — я поймал ее руки, заставив остановиться на секунду.
— По-разному, — она тяжело дышала, глаза блестели. — Но морг был в топе. Что-то есть в этом… Жизнь посреди смерти.
Психологи бы многое дали за возможность проанализировать ее. Танатофилия — романтическое влечение — в легкой форме? Или просто извращенное чувство юмора?
Расстегнул молнию на ее костюме. Под ним — черное кружевное белье, контрастирующее с бледной кожей.
— Готовилась? — усмехнулся я.
— Надеялась, — поправила она.
Подхватил ее под бедра, усадил на край стола. Холодный металл заставил ее вздрогнуть и прижаться ко мне еще сильнее.
— Холодно!
— Согрею, — улыбнулся я.
Целовал ее шею, спускаясь к ключицам, оставляя следы. Завтра ей придется носить водолазку. Она запустила пальцы в мои волосы, притягивая ближе, выгибалась навстречу.
Дальше все было быстро, жарко и немного грубо.
Спустя десять минут в меня снова потек поток Живы. На этот раз три процента. Что ж, вполне себе недурно. Совместил приятное с полезным. Все-таки избавляя девушек от тягот вожделения, можно неплохо наполнить Сосуд.
Хотя спорю на что угодно, что это сработает не с каждой.
Несколько минут спустя мы молча приводили себя в порядок. Варвара поправляла прическу, стараясь собрать растрепавшиеся пряди обратно в пучок. Я застегивал рубашку, разглядывая в металлической поверхности шкафа следы ее ногтей на шее.
— Это было… — начала она.
— Не будем обсуждать, — перебил я. — Случилось и случилось. Физиологическая потребность удовлетворена с обеих сторон.
— Ты такой романтик, — фыркнула она, но в голосе не было обиды. — «Физиологическая потребность». Может, еще скажешь «копулятивный акт завершен успешно»?
— Коитус, если быть точным, — поправил я. — Копуляция больше относится к животным.
— Зануда, — она игриво толкнула меня в плечо. — Но горячий зануда.
Получила что хотела. Теперь будет еще настойчивее. Женщины после секса обычно привязываются сильнее. Биология, окситоцин, все эти гормоны привязанности. Придется как-то решать эту проблему.
— Надеюсь, ты понимаешь, что это ничего не значит? — сказал я, застегивая халат.
— Конечно, — она улыбнулась той особой женской улыбкой, которая говорила об обратном. — Просто коллеги помогли друг другу снять стресс. Ничего личного.
— Именно.
— Но если захочешь повторить…
— Посмотрим.
Внезапно сверху донесся шум. Громкие голоса, топот множества ног, звук тяжелых ботинок по каменному полу.
— Что там происходит? — Варвара нахмурилась, прислушиваясь.
— Пойду проверю, — я быстро вышел из препараторской. — Ты пока приведи себя в порядок окончательно.
Поднялся по лестнице, выглянул через окно во внутренний двор больницы.
То, что я увидел, заставило внутренне выругаться самыми грязными ругательствами из лексикона Архилича.
Инквизитор лейтенант Кравченко вел через двор Всеволода Кирилловича Мёртвого. Вот тебе и проверка инспекции. Инквизиции же!
Руки заведующего моргом были скованы за спиной специальными антимагическими кандалами из черненой стали с рунами. Лицо бледнее обычного — а оно у него и так было мертвенно-бледным.
Кравченко держал его за локоть жесткой хваткой.
За ними шли еще четверо инквизиторов в черных мундирах с серебряными нашивками. Молодые, подтянутые, с одинаково фанатичными лицами.
Мёртвый поднял голову, наши взгляды встретились. Он беззвучно прошептал одними губами:
— По-мо-ги!
