Глава 15
Так вот ты значит какой, Николай Лесков.
С прошлой нашей встречи прошло не так много времени, но он сильно изменился. Теперь я видел в нем силу, которой не было до этого.
— Анна, — повернулся я к девушке, говоря размеренным тоном командира перед операцией. — Передай своим людям — не трогать Николая сразу. Только наблюдать и вести. Максимально аккуратно, без провокаций, без резких движений. Все-таки он некромант, а у некромантов есть неприятная привычка носить с собой всякие мерзкие сюрпризы.
— Не трогать? — удивилась она, приподняв идеально выщипанную бровь. — Но мы же собирались его схватить сразу у входа! План был такой!
— План изменился. Схватить — да, но не сразу. Пусть думает, что все идет по его сценарию, что Михайлов действительно хочет показать что-то важное. Некроманты параноики по природе — у них обостренное чувство опасности. Как у кошек чувство землетрясения. Если он почует засаду слишком рано, может активировать какую-нибудь защитную гадость.
Да, именно некромантские силы я видел в Николае. Приобрел он их или кто-то ими его одарил — это еще предстоит выяснить.
— Какую гадость? — встревожился Кирилл.
— О, вариантов масса! — я усмехнулся. — Взрывная печать, вшитая под кожу — бум, и нет половины этажа. Призыв мертвецов из ближайшего кладбища — минут через десять здесь будет сотня зомби. Некротическая бомба — все в радиусе пятидесяти метров мгновенно стареют на тридцать лет. Или мой личный фаворит — проклятие безумия. Все, кто его слышит, начинают убивать друг друга.
— Ты это серьезно? — побледнела Анна.
— Абсолютно.
Я сам носил с собой пару таких «страховок» в прошлой жизни. Когда был помоложе и не такой опытный.
Но им необязательно об этом знать.
— Понятно, — Анна начала быстро печатать на своем телефоне. — Передаю. Эскорт без агрессии. Вежливо проводить к главврачу. Никаких резких движений. Руки на виду.
Походка Николая была расслабленной, размеренной, даже немного вальяжной. Руки в карманах, плечи расправлены, подбородок чуть приподнят. Классическая поза альфа-самца, демонстрирующего превосходство.
— Идет как хозяин, — заметила Анна. — Как будто это его клиника.
— В каком-то смысле так и есть, — кивнул я. — Он же курирует проклятие. Контролирует энергетические потоки.
Самоуверенный идиот.
Впрочем, все некроманты грешат излишней самоуверенностью. Власть над смертью пьянит сильнее любого наркотика, заставляет чувствовать себя богом.
Я сам был таким… Но так давно, что уже и не помню…
Николай тем временем подошел к будке охраны, небрежно показал удостоверение. Охранник кивнул, даже не взглянув на документ. Видимо, он действительно числился постоянным консультантом клиники.
Шлагбаум поднялся со скрипом.
— Михайлов, — обратился я к главврачу, который сидел на кушетке, держась за сломанную лодыжку. — А ты, дорогой мой, сейчас вернешься в свой кабинет, сядешь за свой стол и будешь изображать главного врача. Как обычно. Встретишь гостя, поздороваешься, предложишь чай.
— Только не это! — простонал он, и я заметил, как по его серому лицу катятся капли холодного пота. — Он все поймет сразу же!
— Не поймет, если ты будешь вести себя как обычно, — твердо сказал ему я.
— Ладно… ладно… Я сыграю свою роль… Только не трогайте меня больше…
— Вот и молодец. А теперь пойдём.
Мы двинулись обратно в кабинет главврача. Внутри все осталось как было после нашей «беседы» — разбитая мебель валялась по углам, осколки хрустели под ногами. Идеальная декорация для финальной сцены этого спектакля.
А мертвяк все так же стоял среди всего этого.
— Вольдемар, посади его за стол, — приказал я. — В кресло главврача. Величественно, с достоинством. Как и подобает руководителю уважаемого медицинского учреждения.
Мертвяк усадил Михайлова в массивное кожаное кресло. Тот сразу же сгорбился, схватившись за живот. Похоже, боль отдавала ему туда.
Капли пота стекали по его серому лицу, оставляя влажные дорожки. То ли нервничает, то ли действительно так болит.
— Выпрямись, — скомандовал я. — Ты главврач респектабельной клиники с двухсотлетней историей, а не бомж на вокзале, умирающий от передоза.
— Не могу… — прохрипел он. — Больно… Спазмы…
— Не выдумывай. Вольдемар, помоги ему с осанкой.
Мертвяк положил свои огромные ладони — каждая размером с обеденную тарелку — на плечи Михайлова и надавил. Хруст позвонков был слышен по всему кабинету — сухой, как ломающиеся ветки. Михайлов выпрямился как струна, глаза вылезли из орбит от боли.
— Отлично. Теперь слушай внимательно, — я наклонился к нему, глядя прямо в расширенные от страха зрачки. — Когда войдет Николай, ты скажешь только одну фразу: «Тут проблема с проклятием». И все. Больше ни слова. Ни звука. Даже не вздыхай громко. Понял?
— П-понял… Проблема с проклятием…
— Именно. А если скажешь что-то другое или попытаешься предупредить его — Вольдемар оторвет тебе голову. Медленно. С поворотом на триста шестьдесят градусов.
— Не надо! Я все сделаю!
— Вот и молодец. А теперь — все в подсобку. Быстро.
Подсобка оказалась еще теснее, чем я ожидал — метров шесть квадратных, не больше. Узкая комната, больше похожая на кладовку. Вешалка для одежды с парой запасных халатов.
— Тесновато, — пробормотал Кирилл, пытаясь втиснуться между двухметровым Вольдемаром и стеной. — Как селедки в банке.
— Потерпишь, — ответил я. — Это ненадолго. Минут десять максимум.
— А если он не придет? — спросила Анна, проверяя заряд своего телефона. — Или почует неладное?
— Придет. Любопытство пересилит осторожность. Михайлов сказал, что есть проблема с проклятием — а это его проект, его детище. Он не сможет не проверить.
Анна вдруг замерла, прислушиваясь:
— Тихо! Кажется, идет! Слышите? Шаги в коридоре!
Действительно — размеренные, уверенные шаги приближались к кабинету. Тяжелые, властные. Ботинки стучали по паркету с четким ритмом. Николай шел к своей судьбе.
И к нашей встрече. Почти полгода прошло с той ночи, когда он убил прежнего Святослава. И чуть меньше месяца с того момента, как я излечил его от собственного проклятья. Что ж, видимо, пора отдать должок по полной.
— Всем молчать, — прошептал я. — Ни звука.
Дверь кабинета распахнулась с грохотом. Николай ворвался как хозяин — резко, без стука, даже не потрудившись постучать.
— Ну, че хотел, Михалыч⁈ — рявкнул он с порога. — У меня времени в обрез! Дел по горло! Коновалов задолбал своими отчетами!
Михайлов открыл рот, готовясь произнести заученную фразу. Я видел в щель, как его губы начали формировать слова: «Тут проблема…»
Но вместо этого:
— БЕГИ! — заорал он во весь голос, вскочив с кресла. — ЭТО ЗАСАДА! БЕГИ, КОЛЯ! ОНИ ВСЕ ТУТ!
Эх и крыса! Я же дал ему шанс прожить лишние минуты!
Николай среагировал мгновенно — годы параноидальной жизни некроманта не прошли даром. В два прыжка он оказался у двери. Дернул массивную дубовую ручку.
Дверь не поддалась.
— Черт! — выругался он, дергая сильнее. — Какого хрена⁈ Почему закрыта⁈
Потому что я заранее подготовился, умник. Надежды на Михайлова никакой. Проверку он не прошел.
Дверь была заперта изнутри. Правда, ее можно взломать за минуту-две, если знаешь как. Но у тебя не будет этой минуты, Коленька.
Я торжественно вышел из подсобки. Выглядел максимально внушительно — расправил плечи, поднял подбородок, сделал холодный взгляд исподлобья.
За мной показались Анна и Кирилл. Вольдемар остался внутри.
Николай и Михайлов уставились на меня. В глазах Николая мелькнула целая гамма эмоций — удивление, узнавание, недоумение, понимание, злость.
— Ты! — прошипел он, и его голос дрогнул. — Пирогов! Святослав долбаный Пирогов! Какого хрена тебе надо⁈
— Ну что за сволочь ты, Михайлов, а? — я цокнул языком, глядя на предателя с укоризной. — Даю тебе шанс прожить лишний час, может, даже полтора. А ты предаешь при первой же возможности. Нехорошо. Некрасиво. Непрофессионально.
Михайлов в панике пополз под стол, пытаясь спрятаться за массивными дубовыми ножками. Жалкое зрелище — взрослый мужчина, главврач крупной клиники, заслуженный врач со стажем, прячется как трусливый ребенок от грозы.
— Не убивайте! — скулил он из-под стола. — Я не хотел! Это инстинкт! Рефлекс!
— Рефлекс предательства? — усмехнулся я. — Интересный диагноз. В МКБ-10 такого нет.
Надо действовать иначе.
— Нюхль, ко мне, — позвал я, не повышая голоса.
Моя костяная ящерица мгновенно выскользнула из тени под замком двери — элегантный прыжок через пространство, используя теневые порталы. В два грациозных скачка она оказалась у меня на плече, гордо подняв костяную голову.
Эффектное появление. Николай отшатнулся, прижавшись спиной к запертой двери.
— Что это за тварь⁈ — воскликнул он, и в его голосе прорезались истерические нотки. — Что за монстр⁈
— Это не тварь, а высший некромантический конструкт, — поправил я. — Костяной фамильяр.
— Откуда у тебя…
— У меня много секретов, Николай. Как и у тебя, некромант.
При слове «некромант» Николай напрягся, как струна. Его правая рука медленно скользнула к внутреннему карману кожаной куртки — там наверняка был амулет, оружие или артефакт для экстренных случаев.
Я все правильно про него понял. А он себя этим выдал.
— Даже не думай, — предупредил я, активируя некротическое зрение на максимум. — Ты в ловушке. Дверь заперта. За окнами — люди Бестужева с оружием. Шесть профессиональных бойцов из гвардии. И мой друг Кирилл — маг света. Настоящий маг света, не самозванец. Один выстрел — и от тебя останется горстка пепла и дурные воспоминания.
— Маг света? — Николай перевел взгляд на Кирилла. — Быть не может… Они вымерли сто лет назад.
— Покажи ему, — кивнул я Кириллу.
Тот поднял ладонь. Сквозь кожу пробился мягкий белый свет — сначала слабый, потом все ярче. Комнату залило сияние, от которого тени заметались по углам, как испуганные мыши.
— Черт… — выдохнул Николай. — Настоящий свет. Чистый свет. Откуда ты его откопал?
— Там больше нет, — отрезал я.
Николаю необязательно знать правду. Пусть думает, что я всемогущий кукловод, способный создавать магов света из обычных людей.
Лесков медленно убрал руку от кармана, поднял обе ладони в примирительном жесте. На его лице появилась кривая усмешка — маска, которую он надевал в стрессовых ситуациях:
— Пирогов… Святослав. Надо же, как ты изменился со времени нашей последней встречи
— Бросай эту комедию, — отмахнулся я. — Михайлов уже все рассказал. Проклятие клиники, механизм сбора темной Живы, пять проклятых больниц по Москве, Орден Очищения… Мне продолжать?
При упоминании ордена Николай побледнел. Его маска дала трещину:
— Откуда ты…— он резко повернулся к столу, за которым прятался Михайлов. — МИХАЙЛОВ, СУКА ПРОДАЖНАЯ! Ты подписал себе смертный приговор! Ты хоть понимаешь, что натворил⁈
Из-под стола донесся сдавленный стон.
— Мучаешься? — злорадно прошипел Николай. — Так тебе и надо. Скоро сдохнешь.
Типичный новичок-некромант темной школы — садист и психопат, упивающийся чужими страданиями. В моей прошлой жизни я таких использовал как пушечное мясо — отправлял в первых рядах на штурм крепостей.
Они все равно долго не жили — садизм и некромантия плохо сочетаются. Рано или поздно начинаешь экспериментировать на себе.
— И сколько людей ты отравил проклятьем? — спросила Анна, и в ее голосе звенела сталь.
— А ты кто такая вообще? — Николай смерил ее презрительным взглядом с головы до ног. — Дай угадаю… Дорогая одежда, ювелирные украшения на миллионы, аристократическая осанка… А, узнаю! Бестужева! Папина дочка играет в сыщика?
— Папина дочка сейчас решает оставить тебя инквизиции для показательного сожжения или просто прикончить на месте, — холодно ответила Анна. — Как падаль, которой ты являешься.
— Ой, напугала! — театрально всплеснул руками Николай. — Маленькая девочка с магией воздуха угрожает некроманту! Да я таких на завтрак ем! Вместе с их папашами-аристократами!
Кирилл шагнул вперед, его ладонь засветилась ярче:
— А магов света тоже на завтрак ешь? Или они слишком острые для твоего нежного желудка?
Николай прищурился, разглядывая усиливающееся свечение. И тут же сдался.
— Ладно, — Николай поднял руки еще выше. — Допустим, это настоящий маг света. Допустим, вы меня взяли. Что дальше? Будете пытать? Инквизиции сдадите? Или просто убьете?
— Зачем пытать? — я присел на край разбитого стола, стараясь выглядеть расслабленным. — Ты же умный парень. Прагматик. Понимаешь безвыходность ситуации. Сам все расскажешь. Добровольно.
— С чего бы это? С какой стати?
— Потому что тебе выгоднее сотрудничать, чем геройствовать. Михайлов уже сдал всю схему — проклятие, механизм сбора энергии, пять клиник. Коновалов тебя кинет при первой же опасности. А ты же не дурак, понимаешь это. Как только он узнает о провале, ты станешь обузой. Балластом. А что делают с балластом?
— Выбрасывают, — мрачно ответил Николай.
— Именно. Причем в твоем случае — выбрасывают в виде трупа с выжженной памятью. Чтобы инквизиция не смогла допросить дух. Стандартная процедура Ордена, я правильно понимаю?
Николай промолчал, но его лицо говорило само за себя.
— А мы предлагаем альтернативу, — продолжил я. — Сделку. Информация в обмен на жизнь. Рассказываешь все о планах Ордена, структуре, именах — и исчезаешь. Уезжаешь из страны, меняешь имя, начинаешь с нуля. Где-нибудь в Южной Америке. Или в Африке. Там некромантов не преследуют.
— Плевать! — внезапно взорвался Николай. — Я убил тебя тогда! Убью и сейчас!
Николай вскинул руки, и комнату мгновенно заполнила темная энергия. Температура упала на десять градусов, иней покрыл окна, дыхание стало видимым. Некромантия высокого уровня!
Воздух загустел как кисель. Тени ожили, отделились от стен и потянулись ко мне черными щупальцами. Из углов выползли призрачные руки, когтистые и голодные.
Шторм тьмы третьего круга. Неплохо. Но против меня, бывшего Архилича? Смешно.
Я поднял руку, готовя контрзаклинание, но… Хотя нужно ведь и силы других опробовать.
— Кирилл! — крикнул я вместо этого. — Жахни-ка по этому придурку светом! Максимальная мощность!
— С удовольствием! — Кирилл поднял обе руки, сложил ладони вместе.
Вспышка белого света ударила Николая в грудь, как таран. Яркая, чистая, беспощадная. Свет против тьмы, жизнь против смерти, созидание против разрушения.
Николай взвыл, как раненый зверь. Его отбросило через весь кабинет — семь метров полета. Врезался спиной в книжный шкаф с грохотом. Полки обрушились, старинные фолианты посыпались на пол. Стекла в дверцах разлетелись тысячей осколков.
Раз не захотел говорить, то пусть получает.
Теневые щупальца мгновенно испарились. Призрачные руки втянулись обратно в углы. Температура начала возвращаться к норме.
Николай сполз по стене, оставляя кровавый след — осколки стекла изрезали спину. Попытался встать, но ноги не держали. Упал на колени, сплюнул кровью:
— Больно… так больно… Свет жжет изнутри… — пробормотал он.
— А ты что думал? — спокойно заметил я, подходя ближе. — Свет — абсолютная противоположность некромантии. Для тебя это как кислота. Или раскаленное железо. А ты и не знал, да? Ты еще совсем зелен в этом.
Я присел на корточки перед поверженным Николаем, глядя ему в глаза:
— А теперь ты будешь со мной сотрудничать. Полностью. Без утайки. Иначе тебе кирдык. И это будет не быстрая смерть. Будешь иметь дело с Бестужевым — это его клиника, между прочим. А он очень не любит, когда трогают его собственность.
Николай сплюнул кровью мне под ноги:
— Плевать на Бестужева! На всех Бестужевых! Тут люди куда серьезнее замешаны! Орден сильнее любого аристократа! Сильнее самого императора!
— Правда? — я скептически приподнял бровь. — И где же твой могущественный Орден сейчас? Почему не спешит на помощь?
— Я только позвоню — и вам всем хана! — прошипел он, вытирая кровь с разбитых губ. — Альтруист лично придет! И сотрет вас в порошок! В пыль! В ничто!
Альтруист… Что за клички у них там в этом ордене?
— Позвони, — я достал из его нагрудного кармана телефон и бросил ему. — Давай. Вызывай подкрепление. Зови своего Альтруиста.
Николай схватил телефон трясущимися руками, начал набирать номер. Длинный, явно международный. Поднес к уху. Гудки…
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети», — ответил механический женский голос.
Николай набрал другой номер. Тот же результат. Третий. Четвертый. Пятый.
С каждой неудачной попыткой его лицо становилось все бледнее.
— Не может быть… — прошептал он. — Они не могут… Нет…
— Что? Не берут? — заметил я.
— Но почему? — не понимал Николай.
А вот я понимал. И если это то, о чем я подумал, то «Орден Очищения», действительно крайне силен.
— И вот твоя награда — они стерли все следы, удалили твои контакты, объявили персоной нон грата. Классика предательства. Мавр сделал свое дело, мавр может умирать.
Николай уронил телефон. Тот разбился о каменный пол, рассыпавшись на части. На лице Николая отразилось полное, абсолютное понимание.
Он был брошен. Предан. Вышвырнут, как использованная салфетка.
— Сволочи… — прошептал он. — Я убивал ради них! Тебя убил из-за них, — он поднял на меня свои глаза. — Ты был моим испытанием! И я его прошел….
— Вот как, — усмехнулся я. — Что ж, теперь все точно встало на свои места. Значит, предыдущая версия была фикцией.
— Отчасти она была правдива, — захохотал Николай. — Убить тебя было удовольствием. Но это все лирика. Я стал некромантом ради них. Тех, кого особо и терпеть не мог.
Я выпрямился, отряхнул колени:
— Мир несправедлив. Ну что, Коля. Теперь ты готов к более продуктивному сотрудничеству? Или будем продолжать это жалкое шоу с угрозами и бравадой?
Он молча кивнул, опустив голову. Я махнул рукой, подзывая Вольдемара:
— Вольдемар! Выходи!
Мертвяк вышел из подсобки, тяжело ступая. Каждый его шаг сопровождался скрипом половиц.
— Схватить его, — я указал на Николая. — Но аккуратно. Без переломов. Нам нужен живой и говорящий.
Вольдемар шагнул к Николаю, протянул свои огромные руки. Николай попытался увернуться, но куда там — после удара светом он еле двигался. Двухметровая гора мертвой плоти оказалась на удивление проворной.
Огромные ладони обхватили запястья Николая, заломили руки за спину.
— Эй! Больно! — взвыл Николай. — Сломаешь же!
— Терпи, — равнодушно ответил я. — Это временно. И гораздо гуманнее, чем печь инквизиции. Анна, — обратился я к девушке, которая все это время молча наблюдала за происходящим. — Пусть двое твоих людей охраняют Михайлова.
— Понятно, — она начала набирать сообщение на телефоне.
— Остальные четверо — с нами.
— Куда мы идем? — спросила она, отправляя сообщение.
— В подвал. К центру проклятия. Николай любезно расскажет нам, как его деактивировать. Или хотя бы ослабить. Правда, Коля?
— Пошел ты… — начал он.
— Николай… Мы же договорились только что… Вольдемар, сожми чуть сильнее. Совсем немного.
Хруст. Негромкий, но явственный. Николай взвыл:
— Ладно! Ладно! Расскажу! Только пусть отпустит!
— Нет. Пусть держит. Для гарантии твоей сговорчивости.
— Это пытка!
— Это фиксация буйного пациента. Медицинская процедура. В психиатрии постоянно применяется.
В психиатрии используют мягкие фиксаторы или смирительные рубашки, а не мертвецов-громил. Но технически это все равно фиксация, так что формально я прав.
Ну а Николай сам напросился.
Мы вышли из кабинета процессией, похожей на средневековое шествие на казнь. Впереди Анна и Кирилл, позади я с Нюхлем, гордо восседающим на моем плече, как попугай у пирата. А между нами — Вольдемар, ведущий скрученного Николая. Мертвяк шел размеренно, механически, не обращая внимания на попытки пленника вырваться.
Кирилл шел с поднятой светящейся рукой. Свет пульсировал в такт его сердцебиению, готовый в любой момент превратиться в смертельный луч.
Замыкали шествие четыре бойца Бестужева — здоровые ребята в черной форме без опознавательных знаков, с оружием наготове. Профессионалы — держали дистанцию, контролировали сектора обстрела, двигались бесшумно, несмотря на тяжелую амуницию.
Театрально получилось. Впрочем, с некромантами иначе нельзя. Мы, дети смерти, понимаем только язык силы и страха.
Спускались мы по лестнице медленно, осторожно. Седьмой этаж… Тишина. Только наши шаги и тяжелое дыхание Николая.
Шестой этаж… Позади одной из дверей донесся стон — какой-то пациент умирал в одиночестве. Проклятие делало свое дело.
Пятый этаж…
Кирилл подошел ближе ко мне, понизив голос:
— Святослав Игоревич, все ли нормально? Какой план дальше? Мы же не можем просто спуститься в подвал и снять проклятие?
— Почему не можем? — ответил я. — План простой как три копейки. Заставим Николая показать уязвимые точки проклятия. Он его устанавливал — значит, знает структуру. Потом либо разрушим, либо ослабим до безопасного уровня. Главное — чтобы клиника не рухнула в ближайшие дни.
— А он умеет снимать проклятия? Это же сложная магия!
— Он их устанавливает. А это еще сложнее. Снять всегда проще, чем создать. Как сломать проще, чем построить.
— Логично, — кивнул Кирилл.
— А после? — спросила Анна. — Что будем делать с ним?
— Посмотрим по обстоятельствам. Может, сдадим инквизиции — пусть жарят на медленном огне. Может, Бестужеву — у него наверняка есть подвал для особых гостей. А может… — я усмехнулся. — Посмотрим, в общем.
Четвертый этаж, третий, второй…
Люди Бестужева двигались как единый организм — четкие, выверенные движения. Профессионалы высшего класса. Проверяли углы, контролировали тылы, держали все подходы под прицелом.
Первый этаж. Холл. Пустота — два часа ночи, даже дежурный персонал дремал где-то в ординаторских.
— В подвал, — скомандовал я.
Узкая лестница вела вниз. С каждым шагом запах усиливался — сырость, плесень и что-то еще. Сладковатое, тошнотворное, липкое. Запах концентрированной некротической энергии. Запах медленной смерти.
И вдруг…
Руки Вольдемара безвольно обвисли. Железная хватка ослабла, пальцы разжались.
Николай дернулся, используя момент. Вырвался из захвата одним резким движением.
И со всех ног бросился бежать вглубь коридора, к лестничному пролету в дальнем конце.
Ну вот так и знал!
