Глава 4
Слова наркома заставили меня навострить уши.
— Мой отец? — переспросил я. — А при чём тут он?
Раменский отодвинул папку и сцепил пальцы в замок.
— Да при том, что его сын неожиданно прошёл последний тест и оказался верным членом советского общества, — ответил он, глядя на меня в упор. — Понимаете, что это значит?
Если бы!
— Что мне повезло? — спросил я осторожно.
— Нет, — отрезал нарком. — Что каждый может исправиться. И стать гражданином. Вы — пример того, что наследственность не приговор.
— Сын за отца не в ответе, — кивнул я, вспомнив, что уже слышал в этом мире эту формулу товарища Сталина.
— Именно. И вы — живое тому доказательство.
— Хм… Ну, да. Выходит так. И что с того?
— Мы бы хотели вас использовать.
Вот так новость! Интересно, к чему он клонит.
— Для чего… товарищ Раменский?
— Для того, чтобы показать обществу, что никогда не поздно одуматься.
Ах да, я ведь в наркомате пропаганды. Картинка начала складываться.
— Раз уж вы никуда не поступили и, по сути, бездельничаете, почему бы вам не закрепить успех, так сказать? — продолжил мой собеседник. — Послужите на благо советского общества. Мы дадим вам должность. Скромную. Но это избавит вас от статьи о тунеядстве. И даст отсрочку от армии.
— Предлагаете работу?
— В общем, да. Что скажете?
— И что мне придётся делать?
— В основном, участвовать в празднествах, демонстрациях и так далее. Выступать. Рассказывать о том, как вы изменились.
— И осудить отца? — добавил я.
— Само собой, — серьёзно ответил Раменский. — Для вас это проблема?
— Боюсь, родные меня не поймут.
Нарком откинулся в скрипнувшем под ним кресле.
— Товарищ Громов, они поймут, если вы решите начать новую жизнь. К тому же, учтите, что их жизни тоже изменятся. В лучшую сторону. Ваша сестра… Ольга, кажется?
Я кивнул.
— Так вот, ей тоже предстоит тест. Вы ведь хотите, чтобы она его прошла?
— Конечно.
— Это можно устроить. С гарантией.
— Вы же сказали, что тест не обмануть.
Раменский усмехнулся.
— Не будьте ребёнком! С вашей сестрой всё будет в порядке. Перед ней откроются все двери. Любой институт, какой она выберет. Или… — он развёл руками и замолчал, глядя на меня.
— Сто первый километр?
— Вот видите, вы уже начинаете думать, как взрослый. Вы нам нужны. Дело вашего отца было довольно резонансным. Его сын, вставший на путь истинный… отличный пример того, что советская система — лучшая.
Я задумался. С одной стороны, предложение было интересное. Хорошее, прямо скажем. С другой, я очень сомневался, что мне нужно связываться с номенклатурным аппаратом. Особенно в роли марионетки. Вспомнился пример Гагарина. Из него сделали инструмент пропаганды, практически лишив частной жизни. Я, конечно, в космос не летал. И вообще, птица совсем другого полёта. И всё же…
Мои размышления прервал Раменский.
— И учитывайте ещё кое-что, — сказал он. — Мы предлагаем вам не просто текст с бумажек зачитывать. На самом деле, все эти выступления будут лишь прикрытием вашей основной деятельности.
А вот это уже было действительно любопытно.
— Какой? — спросил я.
— Об этом, если согласитесь, расскажет ваш куратор, — Раменский нажал кнопку интеркома. — Пригласите товарища Соколову.
— Я ведь ещё не сказал «да», — напомнил я.
— Вы скажете, — ответил нарком. — Не сомневаюсь.
Дверь открылась, и в кабинет вошла высокая стройная брюнетка в зелёном кителе и синей юбке.
— Садитесь, — кивнул ей нарком.
Девушка уверенно прошла к столу и расположилась напротив меня. Большие голубые глаза, тонкий нос, острые скулы, полные губы, слегка тронутые помадой телесного цвета. Никакого маникюра. Нашивки на её форме сразу дали понять, сотрудником какого ведомства она является. Не говоря уж о Знаке Почётного сотрудника КГБ СССР на груди.
— Нам нужен человек, который сможет под прикрытием работать в разных странах и даже, — Раменский поднял указательный палец, — в других мирах. Тот, для кого публичность станет маскировкой и откроет ему двери кабинетов высокопоставленных лиц.
— Иначе говоря, вы предлагаете мне шпионить для КГБ? — спросил я, глядя на девушку.
— Служить своей стране, — ответил нарком. — Разве вы этого не хотите?
* * *
Привезли меня обратно к самому подъезду. К недоумению сидевших на лавочке старушек. Когда проходил мимо, одна из них меня окликнула:
— Владик, а кто это тебя, а? Что за машина такая?
— По работе, — ответил я, улыбнувшись.
— Да ты разве работать начал? — удивилась бабулька.
— А как же. Советскому человеку без этого никак, — отозвался я и нажал кнопку домофона.
— Это кем же ты устроился, милок, что тебя на машине-то возят?
— Секрет, — отозвался я.
Хватит старушкам теперь на неделю пересудов.
— Кто там? — раздался голос матери.
— Это я.
— Владик? Открываю!
Когда поднялся на этаж, женщина бросилась мне навстречу.
— Отпустили! — воскликнула она. — Что от тебя хотели, сынок⁈
— Надо нам поговорить, — ответил я, обнимая обхватившую меня руками мать. — Серьёзно. Нет, ты не волнуйся. Всё хорошо.
— Правда? Ты меня не обманываешь⁈
— Нет, конечно. Идём, расскажу.
Открывать всю правду я не стал. Про настоящую работу умолчал. Оно и не положено было распространяться, понятное дело. Да я и сам не дурак. Так что рассказал только о внешней стороне того, что мне предложили.
— И ты согласился? — осторожно спросила мать, когда я замолчал.
— Пришлось, — слукавил я. — Нам всем это нужно.
— Да, наверное… Я понимаю. Ты хочешь начать новую жизнь. Да…
— Что-то не так, мам? Ты против?
— Нет-нет, — поспешно ответила женщина. — Как я могу? И Олечке будет проще… Конечно, так всем будет лучше, ты прав. Просто…
— Говори, — кивнул я. — Что тебя смущает.
Женщина робко взглянула мне в глаза.
— Я не думала, что ты сможешь… Тебе ведь придётся отречься от отца.
Этого я ей не говорил. Но, видимо, процедура была известная.
— Да, без этого никак. Но это же только формальность. Я не перестану его любить.
Странно было говорить это про человека, которого я не знал и даже никогда не видел. Но женщине нужно было это услышать.
— Конечно, — кивнула она и тяжело вздохнула. — Главное же то, что в сердце, да?
— Само собой.
— А слова… — она вдруг встала. — Ладно, ты, наверное, есть хочешь. Давай я тебе картошечку разогрею. — Ещё котлеты есть, — голос её дрогнул.
Она поспешно направилась к холодильнику и начала доставать из него кастрюли. Я смотрел ей в спину и чувствовал себя предателем. Хотя им и не был. Как-то ещё сестра воспримет новости. Она хоть и маленькая, но ведь не дура. Мда…
* * *
Разговор с матерью и предшествующие ему события меня умотали. Захотелось отдохнуть и переварить информацию. Выработать хоть какой-то план действий. Но для начала — отдохнуть.
Прикрыв дверь своей комнаты, я сел за комп.
В одном из нижних ящиков обнаружились беспроводные наушники с логотипом ТДС.
Запуская браузер, я не мог выбросить из головы слова, сказанные Натальей Никаноровной. Трактовать их можно двояко. С другой стороны… Это ведь не ко мне обращено, а к носителю. Женщина потеряла любимого мужа, рухнула вниз по социальной лестнице. Уборщица, бывшие друзья и коллеги смотрят косо. А я… От Владика мне досталась эмоциональная привязанность к родным. И беседа вызвала неприятные ощущения. Мать, вроде бы, и не осудила, но ведёт себя… отстранённо.
Оля пошла с друзьями в кино.
Здесь, насколько я понял, ещё работали кинотеатры, и они были очень популярны. Мама убедилась, что сеанс не слишком поздний, и с чистой совестью отпустила дочь. Это произошло в моё отсутствие.
Наушники мне понадобились, чтобы устроить себе просмотр советских телеканалов. Для погружения в атмосферу, так сказать. Начал я с подключения к Первому каналу ЦТ, по которому крутили… международную панораму.
Я подсознательно ожидал увидеть на экране взлохмаченного и усатого Бовина, но нет. Передачу вёл интеллигентного вида мужчина в сером костюме. Важнейшие политические события я пропустил, но был вознаграждён репортажем об успехах советской экономики в сравнении со странами загнивающего Запада.
— На достижения коммунистического строя равняется весь мир, — говорил закадровый голос, пока зрителям транслировали видеоряд с этими самыми достижениями. — Высокие стандарты качества привели к увеличению срока службы бытовой техники и автомобилей. Советские предприятия вносят меньший вклад в загрязнение атмосферы и океанов, чем западные аналоги. А самое главное — нам удалось перейти к единой общенародной собственности. Материальные блага распределяются по потребностям, что сводит на нет безумие капиталистического культа потребителя.
Идут сопутствующие кадры. Улыбающиеся мужчины и женщины, новостройки в микрорайонах, сходящие с конвейера автомобили. Дачные посёлки на лоне природы.
— В общественном транспорте проезд бесплатный, — вещал диктор. — Бесплатное питание в столовых, путёвки в лучшие здравницы государств соцлагеря. Сейчас у советского гражданина, проявившего себя, есть возможность отдохнуть на пляжах Вьетнама, Китая и Болгарии. Наши круизные лайнеры…
Я смотрел на все эти здравницы и пляжи, а на глаза невольно наворачивались слёзы. Вот что мы потеряли с подачи Горбачёва в начале «девяностых».
Эй, а где мой бесплатный проезд?
Или это прерогатива работающих граждан?
— Становится всё более очевидным, — продолжал диктор, — что деньги устаревают. Это экономический костыль, который человечество должно выбросить на свалку истории. И в Советском Союзе уже ведутся любопытные эксперименты в этой области. Давайте перенесёмся в студию, где нас ждёт один из ведущих советских экономистов, академик АН СССР, заведующий кафедрой глобального планирования Института Госплана СССР, профессор Артемий Венедиктович Зайдельман. Под его чутким руководством живёт и развивается Красноволжск — уникальный город, в котором полностью упразднены денежные знаки.
Студия выглядела футуристично. Треугольный стол, два кресла и непонятные геометрические фигуры на заднем фоне. Одно из кресел занимал уже знакомый телеведущий, второе — бородатый профессор, смахивающий на Льва Толстого.
— Расскажите о вашем проекте, Сергей Венедиктович, — попросил ведущий.
— Каком именно? — уточнил Зайдельман.
— Город без денег, — нетерпеливо произнёс диктор. — Уверен, наши телезрители слышали об этом, но далеко не все представляют, как это будет работать.
— Работает всё очень просто, — заявил профессор. — Деньги, как платёжное средство, упразднены. Вместо этого мы ввели рейтинговую систему. Начисление баллов в зависимости от заслуг перед социумом. Важно понимать, что Красноволжск, в сущности, является экспериментальным полигоном. На его примере мы хотим убедиться в жизнеспособности рейтинговой системы.
— Получается неравенство, — заметил ведущий. — Понятно, что учёный, милиционер или архитектор имеют больше заслуг, чем рядовая уборщица.
— Поэтому введены безусловный и расширенный соцпакеты, — парировал учёный. — Безусловный позволяет закрыть базовые потребности. Питание, жильё, одежда, медицина, культура. Расширенный открывает доступ… например, к элитному санаторию. Или яхте, на которой вам захотелось поплавать.
— Частная собственность? — вскинулся ведущий.
— Вовсе нет. Вы же не становитесь обладателем яхты. Используете, передаёте другому товарищу. Аналогично с автомобилем. Берёте любой и едете на работу. Если рейтинг позволяет.
— А если не позволяет? — лукаво улыбнулся диктор.
— Тогда на автобус, — не стушевался профессор.
Я бы, наверное, ещё послушал эту увлекательную беседу, но из виртуальной реальности меня вывело мягкое прикосновение к плечу.
Сняв наушники, я обернулся.
— Что случилось, мам?
— Оли долго нет.
— А ты ей звонила?
— Трубку не берёт.
Внутри шевельнулись недобрые предчувствия.
— Надо поговорить с её друзьями, — откладываю наушники в сторону. — С кем она пошла?
— С Аминой и Гариком, — мать заметно оживилась. — Сейчас наберу.
Воспользовавшись паузой, я проверил свой телефон. Во «входящих» — чисто. Может, зря волнуемся. Это же дети. Забежали в какую-нибудь кафешку, купили по мороженому…
Из соседней комнаты доносился звук телефонного разговора.
Я свернул браузер, выключил комп.
Метнулся к шкафу, достал «Макаров», выщелкнул магазин и проверил боезапас. Все восемь патронов на месте. Ствол выглядел… несколько необычно. Чуть более вытянутый, непривычно лёгкий. И всё же — родной «Макарыч». Ни с чем не перепутаешь.
Загнав магазин обратно в рукоять, спрятал оружие.
И в эту секунду раздался звонок.
На мой смартфон.
— Слушаю.
Незнакомый голос:
— Что, Егорка, попался? Потерял сестричку?
Голос был неприятным.
По манере общения я безошибочно узнал человека, отмотавшего срок на зоне. Насколько я помню, на блатном жаргоне «Егор» — это вызывающий подозрения братвы подельник.
— Косой?
— А пацаны мне ботали, всё забыл. Дурку включил.
— Говори нормально, — попросил я. — Что надо?
— О, запел блаженный. Ты хоть понимаешь, на что встрял?
— Где? Моя? Сестра?
— У нас, — голос бандита был самоуверенным. Ещё бы, он вёл разговор с позиции силы. — А теперь слушай внимательно, бивень. Ты мне задолжал двадцать косарей. Ещё десятку накидываю за то, что ребят покоцал. И пятёрку сверху, потому что отнимаешь моё время. Наличка, мелкие купюры. Усёк?
— Я слушаю. Продолжай.
— Ищи бабки, где хочешь. Сроку тебе — до завтрашнего вечера.
Предвидя мой следующий вопрос, Косой добавил:
— А не то будешь получать свою девку по частям. Начну с пальцев.
Я не специализировался на ведении переговоров по заложникам, но общался с парнями, которые через это прошли. Поверхностное представление имелось.
Взяв себя в руки, стал говорить доброжелательно:
— Я могу услышать девочку?
— Ты мне тут условия не ставь! — рыкнул Косой. Почему-то он перешёл с фени на более-менее понятный язык. — Я здесь ставлю условия.
— Конечно, ты, — не стал я противоречить идиоту. — Но мне надо убедиться, что с ней всё в порядке.
В трубке замолчали.
Раздалась возня, затем — приглушённые голоса.
— Влад, это я!
Оля напугана, но особых страданий я не слышу.
— С тобой всё хорошо? Не били? Не…
— Всё с ней пучком, — перехватил инициативу Косой. — Но меня лучше не нервировать.
— Я понял. Деньги достану, не сцы. И придержи своих амбалов на поводке. Вам же проблемы с ментами не в масть. Жмурик, свидетели…
— Не учи батьку, — отрезал Косой. — Мал ещё с жиганами тягаться.
— Как мне тебя найти?
— Звони по этому номеру.
— А дальше?
— За тобой приедут.
— Как произойдёт обмен?
— Пацаны пересчитают бабки, позвонят мне. Подгоню вторую тачку. Сеструху твою выкинут. Мы уедем.
— И на этом квиты?
— Больше с тобой работать не будем! — фыркнул Косой. — Ты нас кинуть хотел. У братанов доверия нет.
Хотелось спросить, чем я вообще занимался, но сейчас не время. Вопрос прозвучал бы по-идиотски. Надо освобождать сестру. И что-то мне подсказывает: не будет Косой играть по озвученным правилам. Захочет проучить. Мужик неадекватный, от такого жди любой мерзости.
А ещё у меня не было гарантий, что отморозки не тронут девочку.
Время играет против меня.
Поэтому буду действовать на опережение.
— Я перезвоню.
— Смотри мне, — Косой был уверен в том, что контролирует ситуацию. — Приведёшь ментов — хана малой. Даже не думай туда.
— Ментов не будет, — заверил я.
И отключился.
Мать стояла в дверях и слушала наш разговор. Лицо женщины посерело, в глазах стоял ужас. Она открыла рот, попыталась что-то сказать, но я уже был рядом.
Обнял мать за плечи, прижал к себе.
— Ты… — раздались приглушённые всхлипы. — Из-за тебя всё… дружки твои…
— Да, мама. Прости. Я исправлюсь, обещаю. Но сейчас надо собраться и вытащить Олю.
— Что тут собираться⁈ — женщина оттолкнула меня, подняла заплаканные глаза. — Ты хоть понимаешь, что они с ней делают? С нашей Олечкой!
— Пока ничего, — заверил я. — Им деньги нужны.
— Какие ещё деньги⁈
— Выкуп. Мама, слушай меня внимательно. ПОЖАЛУЙСТА! — я чуть нажал голосом, и это возымело успех. — Никакой милиции! Я сам разберусь.
— Ты⁈
— Я. Сиди дома, будь на связи. Сейчас я уйду, и меня долго не будет. Не паникуй. От твоих действий зависит жизнь Оли. Поняла?
То ли уверенность в моём голосе, то ли ещё что… но мать кивнула.
— А теперь важный вопрос, — продолжил я. — Как найти Кирилла?
Женщина зависла.
— Мой друг, — напомнил я. — Тот, что в книжках и виртуальных очках сидит.
— А, Кирюша! — лицо Натальи Никаноровны посветлело. — Хороший парень. Вы ж не разлей вода с ним были…
— Адрес! — перебил я.
Не до рассусоливаний. Время работает против меня.
— И чем он поможет? — удивилась женщина.
— Много чем.
— Я сейчас поищу. У меня в телефоне записано.
Воспользовавшись тем, что мать вышла из комнаты, я раскрыл шкаф и осмотрел гардероб Владика. Чего тут только не было! Шмотки явно были дорогими и модными. Даже стильными. Вот, значит, на что тратились неправедно нажитые деньги… Не удержался, глянул бирки. Ничего заграничного… Почти. Польские джинсы «Одра» я хорошо помню — достать их считалось непростой задачей. «Товарищ» — это ещё что? А вот и родная «Большевичка».
Джинсы, костюмы-тройки, белые рубашки, качественный трикотаж…
Хорошо так развернулся Владлен. Монетизировал ненависть к советскому строю, так сказать.
Так, ладно. Его больше нет. Поглядим, что мне подойдёт из его коллекции.
Вещи добротные, в моей реальности так больше не шьют. Я успел привыкнуть к ширпотребу, разваливающемуся в первые недели носки. А тут… даже трогать приятно.
Китайские вещи тоже обнаружились, с иероглифами. Преимущественно футболки и трусы. Но это всё не то… Что там у нас со спортивкой?
Ага, вот.
Красный костюм с полосками от фабрики «Динамо». Летний вариант. Кофта с капюшоном, слегка зауженные штаны, широкие карманы. Самое то.
Быстро натянув костюм, я сунул в карман трофейный пистолет.
И вышел в коридор, где столкнулся с матерью.
— Вот, — женщина протянула мне вырванный из блокнота клочок бумаги. — Я всё записала.
Следующим потрясением были лидские кроссовки. Очень крутые, эргономичные. Сетчатые, беговые. Ничем не хуже западных «Пумы» или «Адидаса».
Из квартиры я вышел, не прощаясь.
С рюкзачком за спиной.
