Глава 3
Наградив лежавшего амбала крепким хуком в челюсть, от которого его голова резко мотнулась, а глаза закатились и расфокусировались, я отпрыгнул за него, превратив тушу громилы в преграду. И как раз вовремя: лезвие промелькнуло передо мной по широкой дуге, разрезав воздух.
— Ты кем себя возомнил, урод⁈ — прошипел бандит, обходя товарища пружинистым шагом, свойственным боксёрам и любителям единоборств. Голову он опустил, прижав подбородок к груди, чтобы не получить апперкот. — Я тебя на ремни порежу, мразь!
— Много слов! — усмехнулся я. — Как насчёт дела? Или собачка только гавкает, но не кусает?
Нет, это не ради выпендрёжа. Просто лучше вывести противника из душевного равновесия, особенно если он что-то умеет. Это заставит его действовать спонтанно и даст мне преимущество. А оно мне точно не помешает.
Громила прыгнул ко мне, сокращая дистанцию, и тут же сделал выпад, целясь в живот. Я отбил его руку и ударил в лицо, но мой противник ловко уклонился и снова ткнул ножом — на этот раз в грудь. Пришлось поставить блок, уйти влево и нанести удар ногой. Носок ботинка угодил аккурат в пах амбала. Некрасивый приём, но не в уличной драке, особенно, если тебя пытаются продырявить лезвием. Что тоже, согласитесь, нечестно.
Бандит скрючился, издал стон и медленно опустился на асфальт.
— Сука!
Я резко ударил ногой ему по руке, выбив нож, который отлетел в кусты шиповника. Пусть поищет.
— Верну я вам бабки. Не нужны они мне. Только вспомню, куда дел.
— Тебе конец, тварь!
— Да-да, что-то такое я уже слышал. Мужик, я серьёзно: у меня память отшибло. Начисто!
— Звездит он! — визгливо крикнул бандос с забинтованной рукой. — С Левшой снюхался, падла! Признавайся, гнида, ему хрусты отдал⁈
Я развёл руками. Вот ведь упрямая публика! И как таким объяснить, что рад бы, да не могу?
— Ну, хотите верьте, хотите нет. Не знаю я, где ваши деньги.
В этот момент начал подниматься громила, которому я расквасил шнобель. Провёл тыльной стороной ладони по лицу, помотал башкой, глянул на меня и потянулся в карман.
— Лучше не надо, — вздохнул я.
Мужик вытащил латунный кастет, напялил на толстые пальцы, пару раз сжал кулак и, покачиваясь, двинулся на меня. Такой штукой если в голову прилетит, без больницы не обойдётся. А то и на тот свет отправишься.
— Последний шанс, — предупредил я, отставив левую ногу назад и чуть присев. — Церемониться не буду.
Амбал издал невнятное бормотание, больше похожее на звериный рык, и сделал ещё два шага. Голова у него явно кружилась, но он был полон ярости и желания отмутузить меня.
Ладно, сам напросился.
Короткий разбег, прыжок, и моя нога вылетела вперёд, врезавшись ему в физиономию.
Я приземлился на секунду раньше, чем бандос рухнул на спину, хрустко приложившись спиной об асфальт. Ну, прямо срубленное дерево, честное слово! Затылок я успел бережно подхватить, чтобы недоумок не отправился раньше времени на тот свет. Убийство по неосторожности мне ни к чему. И так только-только от сто первого километра отмазался.
Давненько я такое не проделывал. Когда тебе за семьдесят, особо не попрыгаешь. Да и с эмиссарами больше магией сражаться приходилось или стрелять, чем в рукопашку вступать. Но рефлексы остались. Это как езда на велосипеде: если уж научился, то навсегда.
— Ну, всё! — завопил загипсованный, дёргая что-то из-за спины. — Кабзда тебе!
Что-то мне подсказало, что у него там не нож и не кастет. Я метнулся к бандосу. В его глазах мелькнул страх, а затем в руке показался маленький чёрный пистолет. «Макаров»! А вот это уже совсем не по правилам.
Я перехватил руку противника ещё до того, как он навёл ствол на меня. Поднырнул ему под мышку так, что его локтевой сгиб оказался у меня на плече, и резко наклонился вперёд, утягивая пистолет вниз. Раздался хруст, бандит завопил как резаный, и пушка со стуком шлёпнулась на тротуар. Я вывернул сломанную руку так, чтобы кости окончательно покинули суставную сумку, и отступил. Мой противник в ужасе пялился на висевшую плетью конечность. По его перекошенной физиономии текли слёзы.
Я подобрал пистолет. Быстро проверил, заряжен ли. Полна коробочка.
— Хоть бы предохранитель снял, — покачал я головой.
— Хватит! — крикнул тот, которому я врезал по яйцам. — Косой велел передать, если завтра денег не будет, кишки из тебя вынет! И из твоей семейки поганой — тоже!
Косой, значит… Видимо, какой-то авторитет, на которого работают эти дурни. Плохо, очень плохо. Деньги нужно найти. Если они дома, это не проблема — отыщу. Но что, если мой предшественник заныкал их в другом месте?
— Отдай волыну! — протянул руку амбал, ковыляя ко мне.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет уж. Пусть пока у меня побудет. На всякий случай. Так Косому и передай.
С этими словами я двинулся к подъезду.
* * *
Моё появление дома вызвало фурор.
Заплаканная Наталья Никаноровна бросилась меня обнимать, потом прибежала Оля, радостно взвизгнула… и я окончательно превратился в вешалку. Измученная ожиданием женщина снова заплакала, но уже от радости, да и у сестрёнки глаза были на мокром месте. Такую бурю эмоций, связанных со мной, я давно не видел.
— Покажи паспорт! — глаза у сестры загорелись любопытством.
— Я достаю из широких штанин… — пытаюсь неудачно пошутить, но девочка продолжает напирать:
— Покажи! Ну, покажи же скорее!
— Тебе его выдали? — присоединилась к расспросам мама.
— Конечно. А как же? Разве может советский человек без документа?
Заветный серпастый-молоткастый я достал из поясной сумки, в которой хранился и смартфон. Сейчас я проверил содержимое сумки и понял, что устройство не повреждено. А ведь мог и угробить во время драки…
А ещё в сумке лежал «Макаров».
Поставленный на предохранитель, но от этого не менее смертоносный. Пушку я поместил в отдельный кармашек, чтобы не бросалась в глаза. Позже придётся перепрятать. Это, безусловно, риск. Незаконное хранение, мои пальчики… Такой себе расклад. Я не обнаружил камер видеонаблюдения в окрестностях подъезда, но это не гарантия безопасности. Драку могли видеть соседи. И если сейчас кто-то вызовет ментов… У меня будут настоящие проблемы.
Мама осторожно раскрыла паспорт, не веря собственным глазам. Перелистнула одну страничку, затем вторую. И просияла от радости.
— Покажи, мам! — канючила Оля.
— Ты чист, сынок! — прошептала Наталья Никаноровна. — Никаких пометок о неблагонадёжности. Полноценный гражданин!
Я взял в руки паспорт и внимательно изучил все графы на странице. Действительно, никаких пометок. Видимо, не прошедшим тест паспорт вообще не выдают. Или выдают… с какими-нибудь жуткими пометками. Но возникает ряд вопросов, которые очень хочется прояснить как можно быстрее.
— Идёмте пить чай! — спохватилась мать. — Событие-то какое!
Мы переместились на кухню, где тут же началась бурная деятельность. Мама включила чайник, сестра достала торт из холодильника. Настоящую «Прагу», я сто лет уже такого не ел! Во времена моей молодости «Прага» была очень дорогой, за ней стояли в очередях, и это реально шедевр кулинарного искусства! Так и есть — шоколадный крем, абрикосовый джем… Всё на месте.
Спохватившись, я отправился «мыть руки». Заодно припрятал поясную сумку у себя в комнате. Вообще, ствол надо убирать из квартиры, но этим я займусь позже.
Между тем, из холодильника на стол выгрузился запотевший графин с морсом. А ещё… лимонад «Байкал»! Мне захотелось себя ущипнуть. Дизайн бутылки, конечно, изменился — теперь продукт здорово смахивал на вогнутую «Кока-колу», но этикетка… Она осталась практически такой же, какой я помнил её с далёкого семьдесят шестого. Цена, правда, изменилась. Вместо двадцати пяти копеек — рубль десять.
— Я хочу из горлышка! — заявила сестра.
Наталья Никаноровна строго посмотрела на дочь, а затем улыбнулась:
— Ладно. Сегодня можно.
Оля одним движением скрутила крышку и сделала первый глоток.
— Твоё здоровье, Владик!
Да, теперь открывашки не нужны. Всё развивается.
Я порезал торт и разложил по тарелкам, а мама поставила три дымящиеся чашки на стол. Пахло качественным чёрным чаем. Индийским? Ничего удивительно, ведь Индия — социалистическая страна. Назло английским колонизаторам, ага…
— Дай попробовать, — я посмотрел на сестрёнку.
Девочка чуть не поперхнулась лимонадом.
— Серьёзно? Ты ж его сотни раз…
— Оля, он же ничего не помнит, — укоризненно сказала Наталья Никаноровна.
— Держи! — девочка протянула бутылку.
Я приложился к горлышку.
Да!
Именно тот, знакомый с лучших времён, вкус. Травяные нотки, бодрит и тонизирует. Насколько я помню, в «русской коле» есть экстракты зверобоя и корня солодки, а ещё эфирные масла. Очень полезная штука.
— А где мои друзья? Никто не придёт? Не День рождения, конечно, но ведь событие же…
Заодно поглядел бы на приятелей своего предшественника.
Мама с сестрой смущённо переглянулись.
— У тебя не так много друзей, Владик, — сказала Наталья Никаноровна. — Саша стал ментором, его поставили на учёт и увезли на сборы. Закрытый полигон, кажется. Другие подросли и решили держаться подальше от неблагонадёжных… Есть ещё Кирилл, но он сидит в своих книжках и виртуальные очки не снимает. Вы перестали общаться ещё год назад. И…
— Мама, расскажи ему, — потребовала сестра.
— Да что рассказывать, доча?
— Про дружков его отмороженных.
— Вот ты опять начинаешь…
Я повернулся к Оле.
— Ты расскажи. Это бандиты, с которыми я подрался в парке?
Про инцидент у подъезда решил пока умолчать. Чтобы не расстраивать близких.
— Не знаю, — девочка пожала плечами. — Ты связался с какими-то мутными ребятами. Деньги стали водиться. Но с нами ты, братик, ими не делился. И вообще… пропадал где-то вечерами, иногда возвращался пьяным. Крутые шмотки всё время менял. Девчонки за тобой тягались…
Да, наломал мой предшественник дров. Судя по всему, Владлен Громов был не самым образцовым сыном и братом. Скорее всего, таким образом он выражал свой протест против общества. Валютчиком тоже стал наверняка из-за этого. Маленький бунт слабого человека.
— Давайте по порядку, — попросил я родных. — Я где-нибудь учусь? Работаю? Собираюсь идти в армию? Чем я занимался вообще?
— Да ничем! — хмыкнула сестра.
— Ты, сынок, закончил школу, — сообщила мать, — и год сидишь дома. Ищешь работу. Вроде, как… — тут она смущённо запнулась, но, спохватившись, продолжила: — В институт не поступил, техникум… Сказал, что не твой уровень. Мы думали, ты подашь документы в этом году…
— Но дружки важнее, — ввернула Оля.
— А с армией что?
— Ну, теперь, когда ты получил паспорт… И раз с тестом всё в порядке… Наверное, придётся идти. Вроде, ты должен отметиться в военкомате через виртуальный кабинет. Подтвердить статус.
Я сражался за Союз в Афгане, потом отдавал долг Родине на секретной службе. Отсиживаться дома не мой путь. Вот только срочная служба в этом мире мне совсем не кстати. Я ведь должен найти способ вернуться… Наверное. С другой стороны, новая жизнь не тот дар, которым стоит разбрасываться. Но эмиссары…
— Если только не поступишь в институт, — добавила мать. — Ты ещё можешь успеть.
В её голосе прозвучала надежда. Видимо, решила, что потерявшему память сыну не поздно взяться за ум.
Институт — это хорошо. Только надо понять, куда я могу податься. Ведь времени подготовиться к экзаменам у меня нет.
— А почему ты не на работе, мама? — спросил я, меняя тему. — Сегодня же будний день.
Вспомнилась дата на календаре.
7 июня 2050 года. Вторник.
— Так я ж отгул выпросила, — грустно улыбнулась Наталья Никаноровна. — Мне положено. За переработку.
— А кем ты работаешь?
— Уборщицей, — вздохнув, ответила женщина. — Кем ещё может устроиться жена изменника?
— Раньше мама была учителем биологии! — гордо вставила сестра.
— И… — я подбирал правильные слова, чтобы выяснить самое главное. — Хватает на жизнь? Ты ведь нас двоих тащишь. И разве я не подпадаю под закон о тунеядстве?
Про этот закон я ляпнул наугад.
Здесь другой мир, другие правила. Орки вон в милиции сидят. По обмену… И вполне может статься, что упомянутого закона не существует.
— Подпадаешь, — мать подтвердила мои опасения. — С сегодняшнего дня. Но у тебя есть четыре месяца, чтобы устроиться куда-нибудь… или подать документы на учёбу. Может, подумаешь насчёт института, сынок?
Я вспомнил, что в моём СССР закон о тунеядстве появился в «семидесятых». И правила игры были схожими. Тех, кто жил на нетрудовые доходы и уклонялся от официальной работы, маркировали аббревиатурой БОРЗ. Без определённого рода занятий. Отсюда, кстати, пошло словечко «борзой».
— Ясно, — тянусь за куском торта. Вот же вкуснятина! Не остановиться. — А что с моим отцом? Почему мы все неблагонадёжные?
Лицо матери осунулось.
— Папа твой был учёным, сынок. Работал в засекреченном НИИ, дома почти не появлялся. Сплошные командировки, разъезды… Я не знаю, что он сделал. Честно. Нам сообщили о его задержании. Потом Толю признали изменником Родины и… расстреляли.
Давние воспоминания причиняли женщине боль, но она продолжила:
— От Оленьки я всё скрывала, но потом нас стали вызывать на телепатические дознания. Хотели выяснить, что папа рассказывал о своих исследованиях.
— Выяснили?
— Нет, — мама всхлипнула и покачала головой. — Он подписку всегда соблюдал. Да и никакой он не изменник! Любил свою работу и страну любил… Не мог вредить государству, понимаешь⁈
— Успокойся, мам, — я накрыл пальцы женщины своей ладонью. — Что случилось, то случилось. Мы же с тобой.
Наталья Никаноровна смахнула слёзы и робко улыбнулась. Красивая и интеллигентная женщина, но уж больно придавило её жизнью.
Мы посидели ещё некоторое время за столом.
Я узнал, что тест на лояльность не проходят все граждане поголовно. Только члены неблагонадёжных семей, достигшие шестнадцатилетнего возраста. Тех, кому нужно получать паспорт, тестируют ежегодно, а вот маму, например, только один раз проверили — когда случилась вся эту мутная история. И уже четыре года никуда не зовут.
Программа, по которой я проходил, называлась «Сын за отца не в ответе». По заветам товарища Сталина. Вот и мурыжили каждый год, стремились сделать из моего носителя полноправного гражданина. Владик, естественно, все тесты провалил — сказалась любовь к погибшему отцу. Да, мой предшественник, как и Оля, люто ненавидел систему, из-за которой лишился близкого человека. И это можно понять. Вот только с Косым и его подручными связываться не стоило…
Чтобы не травмировать женщину, я увёл разговор в другое русло. Начал расспрашивать про Олю, её успехи в школе, планы на будущее. Кажется, мелочи. Но из подобных мелочей складывается картина мира.
Так, учится моя сестрёнка в пятом классе обычной средней школы, год назад её перевели из октябрят в пионеры. Девочка умная, много читает, посещает спортивную секцию. Плавание. Мечтает поступить в институт, отучиться на красный диплом и поехать в арктическую экспедицию. Вот только тест на лояльность ей проходить тоже придётся. И не известно, какими будут результаты.
— А кто такие менторы? — задал я вопрос, мучивший меня на протяжении нескольких часов. — Можно поподробней? Ты, мам, вскользь о них упомянула.
— Ну, ты даёшь! — не выдержала сестра. — Это же опора советского строя! Одарённые, сверхлюди!
— Прямо сверх? — осторожно переспросил я.
— Они умеют использовать пси-энергию, — дала более чёткий ответ мама. — И творят… всякое.
— Что, например? — продолжал напирать я.
Сейчас мне нужны любые крупицы знаний. Прежде всего, я хочу понять, в чём радикальное отличие этого Союза от нашего. А отличие есть, невооружённым глазом видно.
— Зависит от класса, — блеснула знаниями сестра. — Правда, мама? Вождь у нас бессмертный, и он никогда не спит. А ещё есть лицедеи, физики, энергеты…
Я зацепился за знакомое словцо.
Инспектор, который меня тестировал, упомянул лицедеев. Некоторые прибегают к их помощи, чтобы попытаться пройти проверку на лояльность, — так он выразился.
Но всё это ерунда по сравнению с бессмертным неспящим вождём!
Я точно нахожусь в здравом уме? Или всё это — сон после смерти, который скоро закончится…
— Мне климатологи нравятся, — продолжала взахлёб рассказывать сестра, — они управляют погодой, представляешь? А благодаря портальщикам у нас есть врата в иные миры!
— В какие миры? — осторожно поинтересовался я.
— Разные, — уклончиво ответила мать. — К ареатам, оркам…
— Видел одного в милиции, — вспомнил я.
— По обмену, наверное, — улыбнулась мать. — Это дружественная раса. У них тоже социализм. В основном.
Разговор плавно переключился на порталы, и Оля рассказала, как их водили от школы в Музей интеронавтики. Я слушал и делал свои выводы. Когда мы доели торт, я вызвался помочь матери убрать со стола, чем заслужил удивлённые и обрадованные взгляды.
Вернувшись к себе в комнату, прикрыл дверь.
Достал из поясной сумки пистолет и, подумав, запихнул его поглубже в шкаф. Позже надо перепрятать. И лучше — в какой-нибудь подвал. Подальше от своей квартиры. А ещё — хорошенько протереть, чтобы не остались «пальчики».
Следующий пункт программы — поиск денег, украденных у Косого. Я планомерно перерыл все ящики, полки, антресоли. Даже вытяжку в туалете проверил.
— Сынок, ты что-то потерял? — раздался голос мамы из гостиной.
— Всё в порядке, мам!
Но нет, порядком тут и не пахло. Я пересмотрел разные коробочки и жестяночки на кухне, тумбу для обуви в прихожей, нишу со счётчиками…
Понятно, что гостиную и комнату Оли я проверять не стал. Но это, как я подозреваю, бесполезно. Мой предшественник не стал бы прятать деньги в помещении, куда нет постоянного доступа.
Мои потуги оказались тщетными.
Денег нигде не было.
Сдавшись, я сел за комп.
Если предположить, что я попал не в загробный поток порождённого предсмертной агонией мозга бреда, а в альтернативную реальность, где встречаются орки и бессмертные вожди, надо бы изучить этот мир как можно быстрее. Лучший способ познания настоящего — заглянуть в прошлое.
Как СССР стал тем, что я вижу?
Сеть знала ответ.
Одарённые существовали… но не всегда. Как и порталы. Первые менторы появились на заре существования СССР. В 1908 году, как и в нашей реальности, здесь произошло падение Тунгусского метеорита. Рухнул метеорит в Сибири, но с совершенно другими последствиями. По планете начали расползаться менгиры — непостижимые артефакты, источники мощного пси-излучения. Менгиры как-то повлияли на генотип некоторых людей, у которых случилось расширение сознания. Эти люди, менторы, научились перерабатывать энергию пси и применять в соответствии с генетической предрасположенностью.
Существуют разные гипотезы, объясняющие суть менгиров. Наука, изучающая всю эту историю, называется псионикой. Одни учёные полагают, что менгиры — это инопланетные существа, а энергия пси является побочным продуктом их жизнедеятельности. Другие уверены, что пси излучают все живые организмы на Земле, а менгиры эту энергию аккумулируют и транслируют в окружающее пространство. Так или иначе, менгиры растут. Это уже доказанный факт. И чем больше эти штуковины развиваются, тем сильнее становятся менторы, освоившие энергетическую трансформацию.
В самом начале менгиры вообще себя не проявляли.
Никто даже не почувствовал глобальных изменений.
К 1914 году число одаренных по всему миру выросло — многие из них участвовали в Первой мировой. Как и у нас, Россия вышла из войны в 1918 году, а в семнадцатом произошла революция. Была гражданская война, в которой участвовали менторы, но она завершилась досрочно, в 1920-м. И там всё было жёстче, поскольку менторы уже представляли собой мощную ударную силу. Не такую, как сейчас, но по тем временам более, чем грозную.
Большевики победили. И быстренько провели тщательные чистки среди уцелевших противников, избавляясь теми или иными способами от нелояльных и враждебных новому социальному строю одарённых.
А дальше начинают оживать сюжеты фантастических романов. Почти все генсеки были менторами. В стране велись евгенические отборы с целью создания новых поколений одарённых. И эта деятельность увенчалась успехом — Союз получил целую генерацию сверхлюдей, которых боялись во всём мире. И да, Финляндия проиграла войну, так и не став самостоятельным государством. Сейчас Финская ССР — одна из республик великой страны.
Вторую мировую удалось предотвратить, что ускорило развитие СССР. Гитлер упоминается в качестве политика, но все источники уверяют, что он умер при загадочных обстоятельствах. Судя по всему, его прикончили конкуренты по борьбе за власть.
Наиболее интересным периодом стали «сороковые». В это время бурно развивалась атомная энергетика, пробивались порталы в иные миры, появлялись новые соцстраны. Блок Варшавского договора таки образовался, но в 1940 году. Незадолго до этого расщепили атом, но случилось это не в Германии, а у нас. Атомный век наступил раньше, стартовала гонка вооружений, но США в ней отставали. Я нашёл упоминание Карибского кризиса и войны в Афганистане. Также совпадали даты ключевых событий по освоению космоса. Гагарин полетел, американцы на Луне высадились. Даже вращались на орбите какие-то станции. Преимущественно, советские.
Вот только…
Насколько я понял, космическую программу не особенно-то и развивали. Экспансия в параллельные миры наложила отпечаток. Гораздо больший потенциал советское руководство усматривало в развитии отношений с чужими культурами. Но это не значит, что про космос забыли. Последние съезды КПСС явно дали понять, что Советы намерены доминировать в околопланетном пространстве, предотвращать вывод ядерного оружия на орбиту другими странами и разрабатывать долгосрочный план по «внешним космическим угрозам», под которыми подразумеваются астероиды.
А знаете, что самое удивительное?
Даже не сохранность Союза в 2050-м, не орки, следующие заветам Ильича, не строящиеся термоядерные станции и телепатические допросы.
Нет, самым удивительным было другое.
Советский Союз считался страной победившего коммунизма.
* * *
Мои исследования прервал дверной звонок. Переливчатый такой, будто певчая птичка прочирикала.
— Оль, посмотри, кто там! — крикнула мать из кухни.
— Не надо, я сам! — гаркнул я, вскакивая.
Вполне вероятно, что это решили наведаться неугомонные бандосы.
— Это к тебе? Ждёшь кого-то?
Сунув телефон в карман, я вытащил пистолет и поспешил в прихожую. Звонок снова зачирикал. Нетерпеливый кто-то…
Я прильнул к глазку. На лестничной площадке стояли два мужика в костюмах и галстуках. Коротко стриженые, серьёзные. Явно не из команды Косого. Те предпочитали спортивный стиль.
— Кто там? — спросил я.
— Владлен Громов здесь проживает? — донеслось в ответ.
«Проживает»… Точно из органов. Их лексикон. Уж я-то знаю. Сам в них проработал не один десяток лет.
Что делать? Пистолет явно лишний. В любом случае. Даже при том, что подобные визиты, насколько подсказывал опыт, не к добру.
В прихожую выглянула из гостиной Оля.
— Влад, кто там?
— Это ко мне, — отмахнулся я. — Иди к себе.
— Ну, и ладно! — обиженно отозвалась девочка и скрылась. — Опять дружки твои, небось… — донеслось до меня приглушённо.
— Откройте, пожалуйста, — проговорили за дверью. — Нам нужно с вами поговорить.
Оглядевшись, я сунул пушку на верхнюю полку гардероба — под сложенные платки и шапки. В ближайшее время туда никто из домашних не сунется, лето же на дворе. Отодвинул засов и приоткрыл дверь.
— Добрый вечер, — кивнул один из визитёров. — Владлен Громов?
Ой, можно подумать, они не знают, как я выгляжу. Смешно, честное слово! Но ладно, подыграю.
— Он самый. Чем могу помочь, товарищи?
Оба, как по команде, достали из внутренних карманов пиджаков красные корочки, раскрыли и показали мне.
Я уставился на них. Внимательно. Быстро пробежал глазами написанное, зыркнул на печати.
Что за хрень⁈ Я ожидал увидеть такие слова, как «КГБ» или «НКВД», но вместо них внутри удостоверений красовалась надпись «Наркомат пропаганды». В моём мире он именовался Наркоматом по делам национальностей РСФСР, если не ошибаюсь. Вёл агитацию народов Союза, разъясняя им все прелести и преимущества советского строя.
— Что вам нужно? — спросил я, подняв глаза на визитёров.
— Проедемте с нами, пожалуйста, — сказал один из сотрудников, убирая корочку. — С вами хотят поговорить.
— Кто там, Владик? — раздался обеспокоенный голос матери.
Повернув голову, я увидел её. Она стояла на пороге кухни с полотенцем в руке.
— Это из… наркомата пропаганды, — ответил я. — Хотят со мной пообщаться. Я уеду ненадолго.
— Куда⁈ — всполошилась женщина, устремляясь ко мне. — Зачем⁈ Что вам от него нужно⁈ — напустилась она на незваных гостей. — У него все документы в порядке! Покажи им паспорт, Владик! Пусть убедятся!
— Не нужно волноваться, — проговорил один из сотрудников, немного стушевавшись. — Нам известно о том, что ваш сын успешно прошёл тест на лояльность. Именно поэтому с ним и хотят поговорить.
— Да кто⁈ — не унималась мать. — О чём? Оставьте нас в покое!
— Мама, перестань, — пришлось взять её за плечи и слегка отодвинуть в сторону. — Я просто отвечу на несколько вопросов и вернусь.
Надеюсь, так и будет. Хотя ума не приложу, зачем Владлен Громов мог понадобиться наркомату пропаганды или ещё какому-либо органу. Явно же мой носитель — птица невысокого полёта.
— Куда вы его забираете⁈ — нервно спросила женщина визитёров.
— В наркомат пропаганды. Это ненадолго. Вам не о чем волноваться.
— Всё, давай, мам. До вечера, — я снял с вешалки ветровку. Затем наклонился и шепнул ей в ухо: — Запритесь и никому, кроме меня, не открывайте. Даже к двери не подходите. Если что — вызывай милицию.
Женщина уставилась на меня испуганными глазами. Но больше я ничего сказать или объяснить не мог.
— Я готов, товарищи.
— Да что же делается такое… — донеслось до меня из прихожей. — Я буду жаловаться, если он не вернётся сегодня! Слышите⁈ Я найду управу!
Один из сотрудников наркомата нажал на кнопку лифта, и дверь сразу открылись. Мы спустились на первый этаж в молчании.
На улице ждала чёрная машина. Большая, блестящая хромом, с мощной радиаторной решёткой. Плавные линии показались смутно знакомыми. Возле задней двери, которую мне открыл один из сотрудников, наклонными буквами красовалась надпись «Победа». Интересно, в честь чего так назвали машину, ведь в этом мире Второй мировой не было…
Первый наркомовец сел со мной, второй — рядом с водителем. Кивнул, и автомобиль плавно тронулся. Надо же, какой мягкий ход. Отличная подвеска. И мотора не слышно. Даже бензином не пахнет, хотя не чувствуется аромата освежителя. Явно советский автопром шагнул далеко вперёд.
Мы ехали минут двадцать. За это время я успел не только перебрать варианты, почему и зачем меня везли в наркомат пропаганды (ни один не показался достаточно убедительным, так что происходящее оставалось загадкой), но и ещё раз взглянуть на Москву.
На каждом доме висели красные флаги — совсем как во время демонстрации. Серпы и молоты были буквально повсюду. Гербы СССР украшали фасады зданий, дверцы служебных автомобилей, даже на газонах они встречались — в виде высаженных определённым образом цветов. Несколько раз встретились портреты какого-то серьёзного товарища с парой звёзд героя на груди. Видимо, это был местный генсек ЦК КПСС. Вождь трудового народа, так сказать. Неспящий ментор.
Улицы пестрели транспарантами и лозунгами. Некоторые были весьма любопытными. Например, «Коммунизм есть советская власть плюс атомизация вселенной». Явная переделка старого воззвания про электрификацию. Но вселенная? Она-то тут откуда взялась? Насколько я понял, космическая программа была свёрнута до минимума — выведение спутников на орбиту и размещение там же ядерного оружия. Ни о каких полётах к другим планетам человечество больше не грезило. Теперь у него были порталы в другие миры. Или речь как раз о них?
Мои размышления прервались, когда машина остановилась возле монументального девятиэтажного здания с огромным советским гербом над входом и кучей флагов разных республик вдоль фасада. На крыльце дежурили солдаты с короткими автоматами.
Внутри находилась рамка, возле которой стояли дежурные в бронежилетах. К моему удивлению, проверять меня не стали. Видимо, достаточно было сопровождения. Мы прошли к одному из лифтов и поднялись на четвёртый этаж. Там пришлось немного пройти.
— Сюда, — кивнул один из моих провожатых, впуская меня в большую приёмную. — Ждите, — добавил он, указав на кожаный диван.
Сам же направился к секретарше, миловидной блондинке, расположившейся за большим столом.
— Владлен Громов прибыл, — сказал он. — Доложите.
Не сказав ни слова, девушка подняла трубку, нажала кнопку и замерла в ожидании. Длилось оно недолго — секунды три.
— Товарищ нарком, доставили Владлена Громова. Поняла.
Опустив трубку на рычаг, она кивнула.
— Проходите, товарищи.
Провожатый тут же сделал мне знак, и мы направились к обитой коричневым коленкором двери. Я глянул на сверкающую латунную табличку — «Народный комиссар, председатель коллегии Н. И. Раменский».
Зайдя вслед за сотрудником в просторный кабинет с Т-образным столом для совещаний, я сразу увидел плотного мужика с залысинами и в круглых роговых очках. Серый костюм, красный галстук, белая рубашка, золотые часы. Всё это я успел разглядеть за первые секунды, пока хозяин кабинета пристально смотрел на меня с другого конца помещения. Наконец, он заговорил:
— Спасибо, дальше мы сами.
Адресовалось это моему сопровождающему, так что тот мгновенно ретировался в приёмную, плотно закрыв за собой дверь.
— Садитесь, товарищ Громов, — махнул рукой Раменский, придвигая к себе папку-скоросшиватель. — Будем знакомы. Меня зовут Никанор Ильич.
Я опустился на стул справа от него. Нас разделяла перпендикулярно поставленная секция жёлтого полированного стола.
Возле окна торчал из керамической кадки здоровенный фикус, одну из стен полностью занимала выложенная мозаикой карта Союза. И эта карта выглядела внушительнее, чем в моей реальности. Красных пятен на ней было гораздо больше.
На столе, помимо лампы с зелёным абажуром, имелись органайзер с кучей ручек и карандашей, а также компьютер и маленький стеклянный глобус. Прямо за спиной наркома висел большой портрет всё того же товарища, лицо которого я видел на улицах.
Раменский открыл папку, перелистнул несколько страниц.
— Итак, товарищ Громов, вы прошли тест, — начал он, глянув на меня поверх спущенных на кончик острого носа очков. — Более, чем успешно. Для сына изменника Родины, так и вовсе блестяще. Поздравляю.
— Спасибо, — ответил я.
— Обмануть систему невозможно, — сказал мой собеседник. — Как и инспектора. Подкупить — тоже. Так что полагаю, вы заслужили статус гражданина, — он, не глядя, перевернул ещё пару страниц. — Я читал ваше дело. Вы никуда не поступили. Даже не пытались. Почему?
Я пожал плечами.
— Не знаю, что выбрать.
— Ищете себя, значит. Это бывает у молодёжи.
— Разрешите поинтересоваться? — проговорил я, воспользовавшись паузой.
— Слушаю.
— Зачем я здесь? Не думаю, что вы поздравляете всех, кто получает паспорт. Или проходит тест.
Нарком неожиданно усмехнулся.
— Нет, разумеется. Есть причина, по которой я вас пригласил, товарищ Громов. И причина эта — ваш отец.
