Глава 2
Я уставился на мать.
Тест на лояльность, телепатическая проверка… В голове полный сумбур. В нашем отделе работали телепаты, но всё было засекречено. Официально этих ребят не существовало. А тут обычная женщина говорит про такие вещи, как будто для неё это норма.
— И что со мной может случиться? — спросил я осторожно.
— Как будто сам не знаешь! — встряла сестра. — Ты завалил уже три проверки. Не пройдёшь четвёртую — признают неблагонадёжным и отправят за сто первый километр!
— Куда?
Маразм крепчал.
— Оля! — мать укоризненно посмотрела на сестру. — Ему и так плохо.
— Да какое «плохо»⁈ — не выдержала девочка. — Мы тут за него переживаем, а он комедию ломает! С дружками небось своими сидел! У них там что-то мутное…
— Перестань, дочка! — женщина совсем осунулась. — А ты, Владик, мой руки и садись за стол. Побудь с нами… пока можешь.
Я не стал спорить.
Сходил в ванную, заодно обнаружив, что свет по всей квартире включается-выключается автоматически, реагируя на движение. Когда вернулся, стол уже был накрыт. Борщ, свежий хлеб.
— Ты кушай, — женщина смотрела на меня жалостливо. Так смотрят на близких людей, которых в душе успели похоронить. — Пока горячее. Я пюре приготовила, твоё любимое, и салатик…
Оля держалась, но я видел, что глаза у девочки на мокром месте. Похоже, она любила брата, хоть и злилась на него по неизвестной мне причине.
— Я должен вам кое-что сказать.
Мать и сестра застыли с ложками.
— Что случилось, сынок?
— Я ничего не помню.
— В смысле? — женщина насторожилась.
— Ничего, — повторил я. — Тебя, Олю. Своё прошлое. Где я был, что со мной случилось вчера. Понимаете? Я очнулся в парке, а ко мне прицепились какие-то ушлёпки. Пришлось драться…
— Драться? — сестра истерично захихикала. — А ты умеешь?
— Все парни умеют, — ответил я уклончиво.
Повисла гробовая тишина.
— И что было дальше? — поинтересовалась мать.
— Ну, я отбился. А потом меня забрали в милицию.
При этих словах мать всплеснула руками. На её лице было написано: всё и так хуже некуда, а ты ещё мордобой устроил…
— Всё в порядке, — поспешил я успокоить новообретённых родственников. — В отделении установили, что я защищался. Отпустили, претензий никаких. Написали адрес, потому что я не помнил, где живу.
— Голову отбили, — уверенно заявила сестра.
— Не неси ерунду, дочка, — осадила Олю женщина. — Ты видишь на нём побои?
Пришлось подтвердить:
— Ничего не болит.
— Вот, — мать облегчённо вздохнула. И перевела взгляд на меня. — Владик… Ты совсем ничего не помнишь? И… папу?
Я отрицательно покачал головой.
— В поликлинику надо ехать! — уверенно заявила сестра. — Если не врёт, конечно.
— С чего мне врать? — пожал я плечами. — Вы же говорите, что я последний день живу.
— Может и повезти, — неуверенно протянула мать.
— Расскажите мне про тест, — попросил я. — Зачем его проходить? Что вообще происходит? Я, если честно, ничего не понимаю.
— А ты сообщение открой, — предложила Оля.
Честно говоря, девчонка начинала меня раздражать. Я не уверен, что сходу разберусь в технике чужого мира. С другой стороны… у меня есть теперь шикарная отмазка.
Взяв со стола гаджет, я сразу обратил внимание на полупрозрачную надпись: «ГОРИЗОНТ». Знакомая марка. Только она раньше телевизоры делала…
Трогаю сенсорный экран.
В центре дисплея проступает пятиконечная звезда. Несколько секунд я тупо гляжу на иконки, загрузившиеся в экранные секторы. В одном квадратике часы, в другом календарь…
Что⁈
Июль 2050 года!
Похоже, я-таки перенёсся в будущее. Советское, альтернативное. Вот, откуда все эти необычные автобусы, бесшумные автомобили и летающие… корабли? Наши потомки успели понастроить всякого.
— Левый нижний угол, — подсказала сестра.
Интерфейс смартфона выглядел необычно, но логику я улавливал. Вместо кучи бессмысленных приложений — универсальные опции. Часы, календарь, настройки, меню. Ещё один сектор занимала большая телефонная трубка. Зелёная, как и следовало ожидать. Нижний правый угол был отведён под миниатюрную копию земного шара. Интернет, что ли? Браузер?
Тычу пальцем в глобус.
И прямо в воздухе разворачивается жёлтый конверт с восклицательным знаком.
— Управление голосовое, — раздался голос Оли.
— Открыть почту, — приказал я.
Конверт развернулся в экран с множеством мелких конвертиков, один из которых был красным.
— Последнее непрочитанное сообщение, — наугад брякнул я.
В воздухе над столом проступил текст:
ТОВАРИЩ ГРОМОВ! ВАМ НАДЛЕЖИТ ЯВИТЬСЯ В КОНТРОЛЬНО-ПАСПОРТНЫЙ ЦЕНТР ДЛЯ ПРОХОЖДЕНИЕ ТЕСТА НА ЛОЯЛЬНОСТЬ СОВЕТСКОМУ ОБЩЕСТВУ.
НАЧАЛО ТЕСТИРОВАНИЯ: НЕ ПОЗДНЕЕ 18.00
Дальше был указан адрес.
— Почему вы думаете, что я не пройду тест? — отложив телефон, я посмотрел на маму.
— Твой отец был признан изменником Родины, — женщина выдержала мой взгляд. — Его расстреляли, когда тебе было четырнадцать. И теперь все мы имеем статус потенциально неблагонадёжных.
— Ты ненавидел тех, кто это сделал, — добавила Оля.
— И не смог показать хорошие результаты на предыдущих тестах, — вздохнула мать.
Чума.
Казалось бы, выжил. Обрёл молодое тело, попал в страну, которую любил всем сердцем, и тут… Сын изменника Родины! Всё имеет обратную сторону.
— А вы смогли? — задал я логичный вопрос.
— Оленьке ещё рано, — отрезала мать. — Тесты на лояльность идут с шестнадцати. А я… сумела сдать.
Я решил не спрашивать, как именно.
Сейчас важно другое.
— Расскажите про сто первый километр.
Родственники посмотрели на меня, как на идиота.
— Это выражение такое, — пояснила мать. — Тебе запретят проживать в крупнейших советских городах. Только захолустья и колхозы. Про Москву забудь, сынок. Ну, и менталисты будут с тобой общаться время от времени. Возьмут на карандашик.
— Мама, говори проще, — взмолился я. — Что ещё за менталисты?
— Менторы, умеющие влезать к тебе в голову, — сестра доела борщ, и мать встала, чтобы забрать у неё тарелку. — Одарённые. Те, кто умеет работать с пси-энергией. Даже не знаю, как объяснить. Это же все знают!
Женщина поставила перед Олей тарелку с картошкой, двумя крохотными котлетками и салатом.
— Понимаешь, сынок… Быть инакомыслящим в нашей стране непросто. Проверки на лояльность, телепатическое сканирование, программа переселения, негласные запреты. Завалишь тест — и твоему будущему конец.
Я молча доел борщ.
Второе оказалось по-домашнему вкусным, и я вдруг понял, что сильно проголодался. Смёл всё, что было, и попросил добавки.
А ведь я ничего не знаю о людях, которые меня приютили. Судя по всему, эта семья пережила в прошлом трагедию, которая здорово портит всем жизнь. Кем работает эта женщина? Работаю ли я? Или мой носитель где-то учится? Институт, ПТУ, академия? Вечерняя школа?
Взглянув на часы, я понял, что время поджимает.
— Где находится этот паспортный центр? Как туда попасть?
— Посмотри геолокацию, — посоветовала сестра. — К уведомлениям обычно прикрепляют.
Я снова полез в телефон, ткнул в иконку «ГЕО», и передо мной развернулась карта Москвы. Точнее — нашего района. Так и есть, я живу в Алексеевском. Наш дом обозначен зелёной точкой, КПЦ — красным крестиком.
— Масштабировать надо, — сестра перегнулась через стол и ловким движением раздвинула голограмму, увеличивая масштаб. Появились новые улицы, площади, железнодорожные линии. — Запускай маршрутизатор.
— Как?
Закатив глаза, Оля начала выводить в полупрозрачную плоскость какие-то опции. Между двумя точками пролегла пунктирная линия, а справа высветилась табличка с вариантами проезда на общественном транспорте.
— Проще всего на монорельсе, — выдала окончательный вердикт девочка. — Станция вот здесь. Проездной работает. Время видишь?
Я посмотрел в левый верхний угол.
— Монорельсом доберёшься за сорок минут, — пояснила сестра.
— Отдохни, сынок, — посоветовала мама. — Настройся.
Честно говоря, я не знаю, чем мне поможет «настройка». Я не сталкивался со здешними менталистами и не знаком с их методами. Способности анимансера здорово выручили бы меня, вот только…
Я не чувствую энергию.
Всё заблокировано.
Поэтому и фамильяра не призвать — он попросту не воспринимает меня как своего хозяина. И от ментальных атак нет защиты. Значит, ослабить дух потенциального противника я не сумею.
Но в чём-то женщина права.
Надо осмотреться в этой квартире, привыкнуть к чужой жизни. Переварить случившееся. И выработать примерный план действий.
— И переоденься! — послышался голос женщины из кухни.
Квартира была просторной, трёхкомнатной. Очень светлой. Выйдя в прихожую, я застыл в нерешительности. Где моя комната? Надеюсь, мы не делим её с сестрой…
Что-то заставило меня пойти в дальний конец коридора и заглянуть в распахнутую дверь.
Бинго!
Кровать деревянная, шкаф встроенный. На столе — дисплей компьютера. Стационарного. Внизу системный блок, клавиатура и мышь в наличии. Внушительные колонки. Здоровенные наушники. Всё беспроводное, нет видимых подключений. Кресло-вертушка. Рядом с кроватью — гантели. На полках разные кубки, грамоты, дипломы…
Сомнений не осталось.
Это мужская комната.
Прикрыв за собой дверь, я направился к окну и несколько секунд наслаждался открывшейся панорамой. Город казался бесконечным, но в этой Москве было гораздо больше зелени. А ещё глаз цеплялся за эстакады наземных путей, органично вписанные в ткань столицы, необычные дома и памятники то ли вождям компартии, то ли неведомым первооткрывателям.
Над большим проспектом реяло голографическое полотнище.
Выполненная аршинными буквами надпись гласила:
ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ МИРОВ — СОЕДИНЯЙТЕСЬ!
Каких ещё миров?
Я понимаю, 2050 год, но разве могли технологии продвинуться до колонизации других планет Солнечной системы? И там уже пролетариев к станку поставили?
В шкафу обнаружились вещи моего предшественника. Куртки и рубашки висели на вешалках, остальное было сложено в аккуратные стопочки и распределено по полочкам. Я не привык пользоваться чужим бельём, но… Это как бы теперь мои вещи. Будем перестраиваться.
Оставшиеся полтора часа я потратил на душ, размышления и попытки разобраться в иномирной компьютерной технике. Системник включался голосовой командой, но понял я это не сразу. Операционка загружалась очень быстро. Сразу после активации выплыла надпись: «ДЕМОС». Я помню эту советскую прогу, разработанную институтом Курчатова. У нас в отделе такая появилась в семьдесят втором. Медленная, требовала определённых навыков. Здесь же — рабочий стол с космическим фоном, иконки, всплывающие меню… Не «винда», но очень похоже.
Под иконкой в виде лупы красовалось ещё одно интересное название — «Гид». Я кликнул туда и не прогадал. На дисплее развернулся браузер с поисковой строкой. Я почти настроился на логотип Яндекса, но не тут-то было: поисковик вообще не имел названия. А вот что безмерно радовало, так это полное отсутствие рекламы. Никакого таргета и прочего непотребства.
С чего начать?
Надо разобраться, куда я попал. Какие опасности мне угрожают. Какие возможности открываются. Чего стоит избегать.
Для начала я решил отыскать местный аналог Википедии. Раз у них есть Сеть, должно быть и нечто наподобие всеобщей базы данных.
Гид работал по аналогии с нашими поисковиками. Вбиваешь запрос — получаешь ответ. Только источников гораздо меньше, и все — проверенные. Я быстро понял, что статьи и видеоролики, маркированные советским знаком качества, одобрены компартией и цензурированы. Если значок отсутствовал, меня могло выбросить в соцсеть «Коллектив». Да-да, здесь имелась социальная сеть, но только одна, утверждённая партийным руководством. Что касается Интернета, то он имел непривычное название ОГАС — ОбщеГосударственная Автоматизированная Система. ОГАС был вылизан и выхолощен до блеска. Никакой рекламы, независимых СМИ, информационного мусора. Обнаружился аналог Ютуба — видеобаза «Экран». Виртуальная реальность тоже имелась, но у моего предшественника не было очков и перчаток.
А ещё были недоступны иностранные сайты.
Не все, только западные.
Я попытался отыскать ресурсы на английском языке, но все запросы упирались в ошибки доступа. Зато имелись в наличии официальные страницы известных с детства изданий — «Правды», «Красной звезды», «Труда» и «Правительственного вестника». Первый и второй каналы ЦТ тоже были представлены — я мог посмотреть онлайн или в записи что угодно, от выпуска новостей до передачи «Спокойной ночи, малыши!».
Сорока минут мне хватило, чтобы понять несколько вещей.
Да, я попал в альтернативную реальность, где Советский Союз не развалился, а продолжил своё существование. В 1991 году ничего катастрофичного не произошло. Горбачёв нигде не упоминается. Более того, этот персонаж вообще не становился генсеком.
СССР сохранился, но был каким-то… странным. К примеру, тут разработали ОГАС, аналог Интерната, и отрезали его от мирового сегмента. В качестве операционной системы на компьютерах стоял ДЕМОС — стандартизированный, доведённый до совершенства и практически неизменяемый. К 2050 году удалось сотворить невозможное — построить близкое к идеалу коммунистическое общество. Планета разделилась на два лагеря. С одной стороны — Союз, страны Варшавского договора, Китайский и Индийский ССР… даже Корейский ССР, ухитрившийся поглотить Японию! По другую сторону баррикад — коллективный Запад и некоторые страны Персидского залива. США расширились, поглотив Южную Америку почти целиком. Держатся лишь отдельные бастионы — Куба, Венесуэла. Европейцы объединились в Западный Альянс, сильно напоминающий по своей структуре Евросоюз. За одним исключением — стран в нём гораздо меньше. В Африке и на Ближнем Востоке постоянно случаются конфликты. Австралия дружит со Штатами, но кого это удивляет…
Вместе с тем, мне попались упоминания менторов, пси-энергии, порталов к братским народам и много чего ещё, выходящего за грани добра и зла. Я решил разобраться с этим позже.
Свернув вкладки, скомандовал:
— Выключение.
Проходя мимо гостиной, услышал звук работающего телевизора.
Не удержался, заглянул.
Напротив углового диванчика, у дальней стены, развернулась голографическая проекция, неотличимая от плоских экранов из моей прежней реальности. Показывали новости.
— Глава МИД СССР Андрей Разумков заявил, что в ходе недавней встречи с делегацией акверов удалось достигнуть компромисса по ряду спорных вопросов…
Мать повернула голову, заслышав шаги.
Я увидел, что она плачет.
— Всё в порядке, мама. Я сдам этот тест.
Женщина грустно улыбнулась.
Она в меня не верила.
— Ты, главное, помни, сынок… Что я тебя люблю. Очень сильно. И Оля… Она злится на тебя, но… ты не думай, вы с детства не разлей вода. Ты не помнишь, конечно.
Я подошёл к незнакомой, но почему-то очень родной женщине, присел рядом, крепко обнял и произнёс:
— Всё будет хорошо. Я обещаю.
* * *
На улице сетевой доступ сохранился, и я воспользовался картой, чтобы проложить маршрут к станции монорельса. Мне пришлось пересечь кусок микрорайона с небольшим парком и озером, на что я потратил минут десять. За это время стало ясно, что московские власти повёрнуты на благоустройстве и озеленении. Не знаю, во всех ли районах то же самое, но здесь всё выглядело симпатично. Везде деревья, ухоженные газоны и клумбы, детские площадки. Парковки, как я подозреваю, подземные. Дворы не забиты машинами, не видно переполненных мусорных контейнеров.
Поднявшись на платформу, я дождался поезда. Быстрого, бесшумного, состоящего из множества вагонов. Заранее достал карту, приложил к считывателю и уселся на свободное место.
Мимо проносились городские ландшафты.
Я невольно залюбовался Москвой — чистой, современной, ухоженной.
Застройка не была слишком плотной, всюду виднелись скверы, парки и необычные здания, в которых ощущался полёт фантазии архитекторов.
Мои мысли плавно вернулись к выживанию в новом теле.
Что имеем?
Мне восемнадцать. Хорошая физическая форма, но в этом нет ничего уникального. Я видел много стройных и симпатичных людей, а это говорило о пропаганде здорового образа жизни.
Из минусов — статус неблагонадёжного отпрыска изменника Родины.
Просмотрев паспорт, выданный мне в шестнадцать, я узнал, что зовут меня Владленом Анатольевичем Громовым. Мать — Наталья Никаноровна Громова. Отец — Анатолий Константинович. Никаких особых пометок нет. Паспорт как паспорт. Красная обложка, серп и молот. Вот только отец моего предшественника учинил какую-то дичь, и это привело к запуску ежегодных проверок на лояльность.
Второй минус — я ничего не знаю о мире, в который попал. Это устраняется усиленным штудированием Сети, но потребуются недели и месяцы, чтобы получить представление о приютившей меня стране.
Третий минус — я как-то связан с криминалом.
Возможно, фарцовщик.
Бандиты в парке не обознались, в этом я уверен. Они знают, кто я. И продолжат преследование. А это означает, что надо мной нависла угроза, которую придётся устранить.
А теперь четвёртый, и самый главный минус.
Техники анимансеров мне недоступны.
Чтобы убедиться в этом окончательно, я приступил к изучению других пассажиров. Вон тот старичок с газетой. Почему бы не проникнуть в его разум и не вынудить свернуть газету? Пусть полюбуется панорамой за окном. Вмешательство минимальное, вреда никакого.
Я сосредоточился.
Попытался ощутить энергию, пронизывающую тело, прикоснуться к разуму пассажира…
Тщетно.
Мои способности были заблокированы.
Поезд притормозил у следующей станции, и вагон заполнился новыми людьми. Я вновь попробовал воздействовать, только на сей раз выбрал в качестве цели молоденькую девушку. Представил, как нас связывает невидимый ментальный поток, несколько раз глубоко вздохнул…
И ничего.
Остаток пути я потратил на медитацию, закрыв глаза и отключившись от такого притягательного мира за окном. Успею ещё налюбоваться. Сейчас главное — восстановиться. Прощупать каналы, устранить блоки. Я был уверен, что не всё потеряно. Ведь сила одарённого — в его несгибаемой воле.
Покидая вагон, я вызвал фамильяра.
Питомец не откликнулся.
* * *
Здание, которое я искал, выглядело внушительно: большое, безликое, монументальное, облицованное серыми гранитными плитами, с решётками на окнах. Не очень оно мне понравилось. Напоминает клинику, в которой мне в детстве удаляли аденоиды. Что у меня сразу вызвало неясную, инстинктивную тревогу. Но просто развернуться и уйти было нельзя. Я должен был пройти тест — так или иначе. Вот только здорово напрягало, что у меня пропали мои способности. Временно или навсегда — пока неясно.
Взявшись на бронзовую ручку, я потянул массивную дверь на себя, и она на удивление легко открылась. Я вошёл в просторный прохладный холл, облицованный мрамором. Справа за стойкой располагался дежурный в чёрной форме без знаков различия. К нему я и направился.
Он поднял на меня взгляд.
— Слушаю, товарищ.
— Мне назначено. Вернее, пришло уведомление. Велено явиться для прохождения теста.
— Какого именно?
— Эм-м… На лояльность. Что-то вроде того. Не знаю, как именно он называется.
Дежурный понимающе кивнул.
— Тест Гальперина. Как ваша фамилия?
— Громов.
Сотрудник вбил что-то в компьютер и выжидающе уставился в экран.
— Владлен Анатольевич?
— Он самый.
— У вас сегодня четвёртая проверка. Решающая, — парень воззрился на меня, так что я кивнул.
— Ну, да. Ошибиться нельзя.
— Нельзя, — согласился он. — Седьмая аудитория.
Я взял протянутый пропуск.
— Удачи, товарищ. Это первый этаж, налево, — дежурный показал пальцем.
— Спасибо.
Туда я и направился. Найти нужный кабинет не составило труда. Очереди не было, так что я просто постучался и открыл дверь.
В небольшой комнате сидел мужик лет тридцати в чёрной форме, с короткой стрижкой и в очках с роговой оправой.
— Владлен Громов, — сказал я. — На проверку лояльности.
— Заходите, — кивнул сотрудник ведомства. — Садитесь, — он указал на стул. — Можно ваш пропуск?
Я протянул то, что дал мне дежурный. Мужик, не глядя, бросил его на стол и уставился в монитор компьютера.
— Сейчас, одну секунду. Только удостоверюсь, что это вы.
Судя по всему, в базе имелась моя фотография, потому что через несколько секунд он снова воззрился на меня. Но сличения оказалось недостаточно.
— Дайте мне руку, — сказал инспектор, вытянув свою.
Я вложил свою ладонь в его, жёсткую и сухую.
— К сожалению, некоторые прибегают к помощи лицедеев, — извиняющимся тоном проговорил мужик, крепко стиснув мои пальцы. — Глупость, конечно. Та-ак… Хорошо, это действительно вы. Можем начинать.
С этими словами он передвинул какой-то громоздкий прибор с края стола в центр. Он напоминал офтальмологический диагностер. Когда я последний раз делал очки, меня проверяли почти на таком же.
— Прижмите глазницы к окулярам и не двигайтесь, — сказал инспектор, набирая что-то на клавиатуре.
Мне пришлось придвинуть стул, чтобы выполнить его требование. Мой собеседник взял обруч, соединённый проводами с прибором, и надел его себе на голову. Устройство напоминало ЭЭГ, но выглядело чуть более сложным.
— Хорошо, в течение прохождения теста не двигайтесь и не отстраняйтесь. Отвечайте быстро, не задумывайтесь. Будьте честны. Обмануть меня всё равно не удастся.
Я вздохнул. Даже если б и хотел, не смог бы: мои способности анимансера в этом мире оказались заблокированы. Временно или нет, сейчас я воспользоваться ими никак не мог. Оставалось лишь положиться на удачу.
— Итак, я буду задавать вопросы, а вы отвечайте, — проговорил инспектор. — Готовы?
— Да.
— Отлично. Что вы думаете о выражении «Коммунист — звучит гордо!»?
— По-моему, лучше и не скажешь, — ответил я вполне искренне. — Это ведь переделка из Горького? Только там было «человек». Пьеса «На дне», если не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь. Это слова Сатина. Давайте дальше. Вы верите в светлое будущее?
— Конечно. Иначе зачем вообще что-то делать?
— Не нужно комментариев. Просто отвечайте на вопросы.
— Хорошо.
— Следующий вопрос. Вы разделяете курс партии?
Чёрт, как на это ответить? Я ведь понятия не имею, в чем он заключается. Но, судя по тому, что я видел на улице, в Союзе всё совсем не плохо. Мягко говоря. Так, что, наверное, партия движется в верном направлении.
— Разделяю, — ответил я.
— Вы согласны с тем, что СССР — оплот мира?
— Вполне.
— Если вам станет известно, что кто-то из ваших родственников или друзей вступил в связь с врагом и ведёт подрывную деятельность против Родины, как вы поступите?
Чёрт! Правильный ответ, конечно, был очевиден. Но готов ли я сдать органам кого-то из своих близких? Точно нет. Что бы я ни ответил, обмануть прибор и инспектора не удастся. Ладно, была не была! Всё равно сказать нужно то, что от меня ожидают.
— Сообщу, куда следует, разумеется.
Проверяющий никак не отреагировал.
— Повторите: «Вождь жил, вождь жив, вождь будет жить».
И так продолжалось около четверти часа. В конце концов я даже перестал задумываться над смыслом вопросов и просто отвечал первое, что приходило в голову.
Наконец, инспектор объявил, что тест закончен, и отодвинул от меня прибор.
— Сейчас подождём результатов, — сказал он, нажав какую-то кнопку на клавиатуре. — Обработка обычно не занимает более минуты. Лично я уже составил мнение, но нужно, чтобы оно совпало с выводами программы.
Сняв со своей головы обруч, он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок. Воцарилась тишина. Всё это время инспектор пялился в монитор. Затем вдруг придвинулся к нему, его глаза забегали по строчкам.
Я замер в ожидании вердикта.
— Что ж… — протянул хозяин кабинета спустя несколько секунд. — Кажется, всё в порядке. Хм… Поздравляю!
— Я прошёл тест?
— Да, причём практически блестяще! Был один момент, из-за которого вы потеряли шесть баллов, но оставшихся более, чем достаточно. Честно говоря, учитывая прошлые результаты, я немного удивлён. Но искренне рад за вас, товарищ. Это… весьма впечатляет. Эм-м… Сейчас я оформлю результат и выпишу вам запрос на получение паспорта.
Я едва верил собственным ушам. С другой стороны, чего тут такого уж удивительного, если подумать? Не знаю, какие чувства испытывал к СССР мой носитель, а лично я всегда относился к советскому строю с теплотой. Так что, в принципе, всё логично. Я и должен был пройти этот тест. Даже не знаю, почему так волновался.
— Вот, пожалуйста, — протянул мне инспектор листок с печатью и подписью. — Загляните в паспортный стол и получите документ. Ещё раз поздравляю: вы теперь полноправный гражданин Советского Союза! Ну, во всяком случае, без пяти минут.
— Спасибо, — пробормотал я, забирая бланк. — Не подскажете, где паспортный стол?
— Правое крыло. Если не найдёте, спросите дежурного. Всего доброго, — инспектор улыбнулся.
Вполне искренне.
Выйдя из кабинета, я отправился на поиски и вскоре обнаружил стеклянное окошко с соответствующей надписью. Передо мной была всего одна девушка. Пришлось подождать пару минут, пока ей не выдадут красную книжицу с оттиснутым золотом советским гербом на обложке.
— Поздравляю, — сказала женщина в окошке. — Следующий!
Девушка отошла, а я занял её место.
— Мне сказали к вам обратиться.
Я просунул выданный инспектором бланк.
— Подождите немного. Взгляните направо. Не двигайтесь, мне нужно сделать фотографию.
Раздался щелчок, и вслед за ним женщина куда-то исчезла.
Не прошло и пяти минут, как она появилась снова и просунула мне в окошко паспорт. Новенький, источающий запах типографской краски и коленкора.
— Проверьте данные и распишитесь, — сказала женщина.
Я просмотрел записи в документе. Больше с любопытством, чем ради проверки. Тем более, не очень-то я и знал, что там должно быть.
— Всё в порядке? — спросила женщина.
— Вроде, да. Где мне расписаться?
— Вот здесь, — в окошко просунулась рука, и указательный палец ткнул в нужную графу.
Взяв ручку, я чуть подумал и вывел свой собственный автограф — раз уж у нас с Владленом фамилии совпадали. Теперь придётся везде так расписываться, — мелькнуло в голове.
— А старый паспорт нужно сдать, — спохватилась женщина.
Я просунул в окошко документ, который рассматривал в поезде.
— Поздравляю, гражданин! — сказала женщина. — Следующий!
Обернувшись, я увидел стоящего за мной мужика. Он улыбнулся и одобрительно кинул. Я посторонился, чтобы пропустить его к окошку. Взглянул ещё раз на паспорт. Разве мог я подумать, что когда-нибудь снова получу подобный документ⁈ Но это случилось: я неожиданно стал гражданином СССР! Несмотря на то, что мои родственники меня почти похоронили. Улыбка невольно появилась на моём лице. Спрятав паспорт во внутренний карман куртки, я вышел на улицу и направился к автобусной остановке. Почему-то на душе было легко и радостно.
Паспорт за пять минут!
Вот оно, торжество прогресса.
Однако, пока я ехал домой, настроение моё испортилось: глядя в окна на мегаполис, выросший из той Москвы, что я некогда знал, вместо той, которую я совсем недавно покинул, я подводил итоги, и они выглядели совсем не утешительными.
Во-первых, я оказался в незнакомом мире, где приходилось разбираться практически во всём. Во-вторых, мой дар то ли пропал, то ли «спал», и я пока что не представлял, что с этим делать. Как и с фамильяром, которого не мог призвать. Вообще, это странно, учитывая, что в нём содержится частица моей души. То есть, по идее, наша связь должна быть нерушима. В-третьих, какие-то типы явно криминального происхождения требуют от меня денег, а я понятия не имею, где они находятся, о какой сумме идёт речь, и, более того, — есть ли она у меня. Память моего предшественника оставалась недоступной, и, вполне вероятно, доступ к ней не появится никогда. О том, чтобы давать бандосам какие-то объяснения, нечего было и думать. И не поверят, и плевать им.
Пожалуй, из плюсов, если уж их искать, можно было назвать только молодое тело (и, выходит, чуть ли не заново начатую жизнь) и пройденный тест на лояльность. Что не так уж мало, учитывая, что в случае неудачи меня должны были отправить на «перевоспитание» в провинцию, подальше от Москвы. На неопределённый срок. И я никак не смог бы этому помешать, ведь дара у меня нет, и на данный момент я просто обычный парень, которому едва стукнуло восемнадцать.
Вот в какие мысли я был погружён, когда ехал на поезде, и затем — по пути от остановки к дому. Так что даже не сразу заметил вставшие с лавочки фигуры, направившиеся ко мне. Приглядевшись, узнал одного из тех, кто подваливал ко мне в парке. Рука у него была загипсована. Двое других оказались незнакомыми. Оба — амбалы с короткими стрижками, в джинсовых куртках и белых кроссовках. Прямо близнецы какие-то. Только у того, что справа, на футболке виднелись надпись «СССР» и рисунок Спасской башни, а у другого — логотип футбольного клуба «Спартак». Спортсмены, что ли?
— Это точно он? — окидывая меня взглядом, недоверчиво пробасил «СССР». — Что-то не тянет он на чела, который вас троих мог отделать.
— Он самый! — злобно сверкая на меня зенками, выпалил загипсованный. — Вы с ним того… поаккуратнее. Самбист, наверное.
«Спартак» усмехнулся.
— Ага! Обязательно! Будем ласковы и нежны, блин! Эй, парень, не торопись, притормози. Разговор имеется.
Я остановился в нескольких шагах от подъезда. Сбежать, конечно, можно было. Вряд ли эти громилы меня догонят. Но что им мешает вернуться на лавочку и ждать меня дальше?
— Правда, что ты этого поломал? — кивнул на загипсованного амбала с кремлёвской башней на груди.
— И весьма об этом сожалею, — ответил я серьёзно. — Но у меня аллергия на ножи и прочие острые железки. С тех пор, как порезался в детстве скрепкой.
— Шутник, да? — мрачно прогудел, глядя на меня исподлобья, второй громила. — Верни бабки и живи себе дальше. Ты ж не дурак, понимаешь, что мы не отстанем. Никто тебе такой кэш не оставит. И всем руки не переломаешь.
— Братан дело говорит, — кивнул первый амбал. — Разойдёмся миром. Иначе по-другому договариваться придётся, — он задрал голову и прищурился на окна. — Ты ж не один живёшь. Кто у тебя? Мать, сестра? Сколько ей?
Угрозы, конечно, ожидаемые. И я бы с радостью отдал деньги, если б знал, где они. Но при всём желании пойти навстречу бандосам не мог. И ситуация складывалась крайне неприятная. Потому что выполнить угрозы они явно способны.
— Мужики. Вы, конечно, не поверите, но я, кажется… башкой треснулся, — проговорил я для очистки совести: вдруг прокатит, а я бы не попробовал. — У меня память отшибло. Я и себя-то едва вспомнил. А про то, где деньги…
— Ты из нас клоунов не делай! — раздражаясь, перебил «Спартак» и шагнул ко мне. — Сам знаешь, от кого мы! Не вернёшь бабки добром — будешь сеструху свою выкупать. И повезёт, если целиком получишь, а не частями! Понял, ты⁈ — и для пущей выразительности он крепко схватил меня за воротник.
Эх, опять двадцать пять!
— Врежь ему, чтоб уяснил! — азартно прошипел загипсованный.
Громила смерил меня взглядом и, видимо, решил, что совет дельный — для пущей убедительности не помешает наградить меня тумаком.
Он отвёл руку назад, явно собираясь разбить мне нос. Этого, конечно, я допускать не собирался. Ещё не хватало! Так что сам схватил его за грудки, что вызвало в глазах здоровяка немалое удивление, а в следующую секунду подтянул ноги к животу и, развернувшись горизонтально, упёрся ими ему в пресс, увлекая своим весом вперёд. Мы оба повалились на дорожку и покатились, так что уже через миг я оказался сверху и нанёс громиле хрусткий удар лбом в переносицу.
— Ах, ты, сука! — взревел второй бандос, и я отчётливо услышал у себя за спиной щелчок выдвинувшегося лезвия.
