Глава 1
св’Люди и орки — братья навек!'
Белые буквы на алом лоскуте плясали и напрыгивали друга на друга, как большие неуклюжие насекомые.
Что за хрень⁈
Я потёр глаза. Растянутый на стене наполовину скрытого буйной зеленью павильона лозунг никуда не делся.
Так, что-то я не понял… Во-первых, где я⁈
Осмотревшись, увидел деревья, лавочки, кусты сирени и шиповника, засыпанную красным гравием дорожку, по которой прогуливались мамочки с колясками, пенсионеры и влюблённые пары. Мужчина напротив кормил голубей, меланхолично отщипывая от батона маленькие кусочки. Справа двигалась неторопливым шагом блондинка в свободном платье-волане, ведя на поводке изящного далматинца. Загорелые стройные ножки. Видать, лето в самом разгаре.
Мимо проехали два велосипедиста в лёгких спортивных костюмах с логотипами Олимпиады. За кустами виднелась детская площадка, а над деревьями возвышалось огромное колесо обозрения с разноцветными люльками.
В уши мне ворвались шум листвы, смех и льющаяся из установленных на столбах репродукторов музыка. Что-то странное, незнакомое…
Я словно вынырнул из тишины, и какофония звуков заставила меня вздрогнуть.
Пейзаж показался вначале совершенно незнакомым, но уже через несколько секунд стало ясно, что нахожусь я в Сокольниках. Вот только парк, где мне доводилось бывать множество раз, совсем не походил сам на себя. Чего стоили одни только высоченные дома, похожие на великолепные монументальные дворцы, возвышавшиеся над кронами деревьев!
Стоп.
Может, я всё-таки ошибся, и никакая это не Москва⁈
И вообще, как я тут оказался? Память начала возвращаться, и стало ясно, что находиться мне сейчас положено совершенно в другом месте. И даже в иное время года. Здесь царило лето, а я…
— Вот он!
Резкий возглас заставил прохожих обернуться. Влюблённая парочка поспешила вперёд, пенсионер застыл с куском батона в руке, а девушка с собакой быстро развернулась и двинула в другую сторону.
Причиной, нарушившей идиллический пейзаж, оказались трое мужиков в футболках, трениках и кроссовках, торопливо направлявшихся ко мне.
— Не вздумай дёрнуться! — крикнул один из них, самый широкоплечий, в надвинутой на глаза лёгкой кепке. Его толстую шею украшала золотая цепочка, а руки покрывали цветные татуировки. — Сиди, где сидишь, сука!
Судя по всему, обращался он ко мне. Старичок напротив торопливо встал со скамейки, сунул батон под мышку и ретировался вслед за девушкой.
Три типа остановились перед скамейкой, глядя на меня сверху вниз. Когда один из них растянул толстые губы в довольной ухмылке, стала видна золотая фикса, почему-то инкрустированная маленьким бриллиантом. Это что ещё за мода такая⁈ Вот ведь непотребство!
Походила троица то ли на пережитки девяностых, то ли на рэперов — кажется, так это называется. Я в последние годы за музыкальными тенденциями не следил, но волей-неволей слышать кое-что приходилось. И видеть.
— Так! — произнёс тот, который был крупнее остальных, хрустнув костяшками толстых, как сардельки, пальцев. На одном сверкал в солнечных лучах крупный огранённый камень. — Сидишь, значит… отдыхаешь!
Почему-то эти слова прозвучали, как обвинение.
— А мы его ищем-ищем! — зло добавил другой, тоже атлет, но пониже остальных, с каким-то непонятным логотипом на левой стороне груди.
— Вы меня с кем-то перепутали, мужики, — сказал я, глядя на них, и удивился звучанию собственного голоса.
Кажется, он вовсе даже и не мой был… Молодой какой-то, звонкий.
— Не ссы нам в уши, Владик! — веско обронил тот, который у троицы явно был в вожаках. — Где бабки⁈
— Какие бабки? — не понял я и решил, что хватит пялиться на грубиянов снизу вверх.
Попытался подняться, но здоровяк положил мне на плечо тяжёлую руку и стиснул пальцы.
— Ты сиди, Владик, сиди! — проговорил он, зловеще растягивая слова. — Отбегался уже. Хватит! Спрашиваю в последний раз: где бабки, сука⁈
Я поморщился. Ну, и хамы! Так разговаривать с пожилым человеком — ай-яй-яй.
— Повторяю, что не знаю никаких бабок. И вас — тоже.
Мягко выскользнув из железной хватки здоровяка, я поднялся. И оказался на полголовы выше амбала.
— Дайте пройти.
Я сделал шаг вперёд, но тут один из мужиков коротко заехал мне под дых.
Вернее, попытался, ибо рефлексы у меня сработали мгновенно: развернув корпус, я пропустил его руку, перехватил снизу запястье, поднял над собой, нырнул и выкрутил за спину. Мышцы работают, будь здоров. Совсем не по-стариковски…
Мужик вскрикнул и наклонился вперёд. Оба его приятеля вылупились на нас так, словно увидели живого кенгуру.
— Молодые люди, у меня нет ни времени, ни желания учить вас хорошим манерам, — проговорил я, снова удивляясь звучанию собственного голоса. — Вы обознались, а мне нужно…
— Ты чё, падла, охренел⁈ — завопил, очнувшись, громила. — А ну, Толик, хватай его!
И они вдвоём кинулись на меня с разных сторон.
Здоровые, неуклюжие, медленные. Мышцы накачали, а скорость не развили. Значит, не бойцы. Тяжелоатлеты.
Было ясно, что настроены они решительно, и придётся драться. Вот ведь не повезло! Но размышлять было некогда: хулиганы уже размахивали кулаками, пытаясь дотянуться до меня.
Ладно, сами виноваты!
Рванув заломленную руку вверх, я вывихнул её из сустава и толкнул мужика на его товарища — того, что был пониже. Столкнувшись, оба рухнули на скамейку.
Главарь же попытался достать меня хуком справа. Я даже не стал ставить блок. Просто пригнулся и ударил выдвинутыми костяшками первой фаланги в болевую точку под мышкой. Мужик пошатнулся, глядя на меня, как на диво дивное.
— Последний шанс! — предупредил я. — Проваливайте и оставьте старика в покое!
— Какого, на хрен, старика⁈ — прошипел громила. — Ты чо, кукухой двинулся⁈
— Да прикидывается он! — крикнул второй, вскакивая со скамейки. — Бабки зажал и теперь под дурачка косит!
Его рука скользнула в карман штанов, и через миг в ней возникла «фронталка». Щёлкнул механизм, и из рукояти ножа выскочило узкое лезвие. Сталь отразила солнце, превратившись на мгновение в полоску золотого огня.
Нехорошо…
— На уголовку нарываешься? — осуждающе покачал я головой.
— Да что с ним трепаться⁈ — пританцовывая, произнёс мужик. — Давай, Гар, ты его хватай, а я распишу, как Раткевич — Дворец комсомола!
Зарычав, громила кинулся на меня. Эх! Пришлось ударить его сначала в коленную чашечку, выбив напрочь, а затем — в челюсть. Мужик покачнулся, теряя равновесие. Нет, слишком здоровый, нужно добивать. Мой кулак врезался в его выбритый висок, и здоровяк рухнул на гравий, как подкошенный.
— Ах ты, тварь! — взвизгнул тот, который достал нож.
Но нападать не торопился.
— Давай, чего ждёшь⁈ — окрикнул его третий, прижимая вывихнутую руку к телу. — Прикончи урода!
Ну, и лексика у них… Нет, на музыкантов, если рэперов можно считать таковыми, не похожи. Да и не дерутся те. Эти же — явные бандиты. Не знаю, что им от меня понадобилось, но выяснять это было некогда: мужик неуверенно шагнул ко мне, выставив перед собой нож. Кто так делает вообще? Резким движением я схватил его за запястье, отвёл руку от корпуса и сильным ударом сломал кисть.
Мой незадачливый противник заорал, как резаный, из глаз у него брызнули слёзы. Нож упал на дорожку, и я отбросил его носком ботинка подальше.
В этот момент раздался пронзительный свист. Оба хулигана повернули головы. Я тоже.
По аллее бежали двое парней в странной форме.
— Шухер, менты! — выдохнул тот, которому я вывихнул плечо, и рванул прочь.
Я едва успел поставить ему подножку, и он растянулся, врезавшись носом в гравий. Тот, которого я продолжал держать за запястье, дёрнулся, но от резкой боли его накрыл шок: закатив глаза, он шлёпнулся передо мной, как мешок с картошкой.
Полицейские остановились возле скамейки. Даже не запыхались. Молодцы — держат себя в форме. Оба молодые, лет по двадцать с небольшим. Только что у них с одеждой? Какая-то она странная… Новую форму опять ввели, что ли, а я пропустил? И тут мой взгляд остановился на красной звёздочке, красовавшейся на околыше фуражки. А, так это, видать, ряженые… Наверное, предлагают отдыхающим сфотографироваться. Но одежда не очень-то походила на милицейскую форму. Я её застал и хорошо помнил. Эта была другой.
— Сержант Кротков, — представился один, глядя на меня. — Что тут за драка, товарищ?
Как давно я не слышал такого обращения. Уже лет тридцать, наверное.
— Да вот, набросились ни с того ни с сего, — ответил я, пожав плечами. — Сидел на лавочке, не трогал никого. Кажется, приняли меня за кого-то другого.
— Ах ты, крыса! — просипел тот, которому я вывихнул плечо, стараясь принять сидячее положение. — Ну, тебе это даром не пройдёт!
— Вы его знаете? — быстро спросил его другой «милиционер».
Бандит вперился в меня тяжёлым ненавидящим взглядом.
— Нет, командир. Впервые вижу! Мы с парнями шли себе мимо, культурно отдыхали, а этот вдруг вскочил со скамейки и накинулся!
Милиционер огляделся, явно в поисках свидетелей, но аллея давно опустела.
— Стал бы я нападать на троих здоровенных лбов! — усмехнулся я. — Посудите сами… господин сержант.
— Господа все в Париже, — недобро прищурился парень в форме. — Ладно, едем в отделение. Там разберёмся, кто кого знает, и кто на кого напал.
— Да мне в больницу надо! — возмутился бандит. — И не мне одному! Вы посмотрите, что он с нами сделал, товарищ сержант! Ещё и нож у него был!
— Нож не мой, — покачал я головой. — Снимите отпечатки и убедитесь.
— Снимем, — мрачно проговорил странный милиционер. — Всё, поднимайтесь! Мы вас забираем.
— А в больницу⁈ — завопил громила.
— Будет вам помощь. Хватит орать.
Как ни странно, бандит заткнулся.
Милиционерам пришлось потратить несколько секунд, чтобы привести в чувство главаря, и мы всей компанией двинулись по аллее.
Пока шли, у меня возникла мысль, что произошедшее — неудавшийся пранк. Особенно смущала форма милиционеров. Но вот всё, что я видел вокруг себя, говорило — нет, буквально кричало — о том, что… Даже не знаю, как сказать…
Нет, это была Москва. Безо всякого сомнения. Только совсем не та, в которой я находился ещё некоторое время назад. До того, как очнулся на лавке в Сокольниках посреди погожего летнего дня.
Чем ближе мы подходили к кованым воротам парка, тем больше был виден город. Высоченные дома — массивные, величественные, горделивые. Похожие на замки. Чем-то они напоминали нереализованные проекты прошлого, когда казалось, что СССР будет всегда, а светлое будущее не за горами. И вот теперь я словно видел его наяву… Поверить в это было трудно, почти невозможно.
И ещё… Было ясно, что я выгляжу иначе. И чувствовал я себя тоже по-другому. Мои руки больше не покрывали морщины и пигментные пятна, сухая кожа и узловатые вены. Это были молодые руки. Мускулистые, гладкие. Я был выше, чем прежде. И одежда была не моя. В общем, хоть мне пока не удалось найти, в чём рассмотреть своё отражение, уже было понятно, что тело не моё. Не просто омолодившееся, а именно чужое.
Что же произошло? Как и почему я оказался… Где, собственно? Это не будущее.
Как только мы вышли за ворота, я увидел на многоэтажном доме песочного цвета огромный каменный советский герб. А справа стоял эпичный памятник Ильичу. Вождь пролетариата сжимал кепку, указывая свободной рукой прямиком в светлое будущее человечества.
По другой стороне улицы ровным строем, держась парами за руки, прошествовал отряд пионеров. Белые рубашки, красные галстуки, пилотки. Впереди гордо шагал горнист с начищенной трубой, к которой был прикреплён алый флажок.
Похоже на альтернативную реальность… Ну, или сон. Хотя для иллюзии всё слишком реалистично.
Возможно, дело в…
— Эй, сюда! — окликнул нас сержант, указывая направо, где среди прочих машин была припаркована большая, жёлтая с белыми полосками.
На дверцах красовалась эмблема — меч, щит, серп и молот, окружённые пшеничным венком.
Что за марка, интересно? Китайская, что ли?
На автомобиле красовалась блестящая надпись «Север» — аккурат над задней фарой. Нет, такой марки я не знаю.
Внедорожник оказался вместительным: нас всех погрузили в него, захлопнули дверцы, и через полминуты мы поехали.
— Тебе конец, тварь! — едва ворочая челюстью, прошипел бандит, которого я вырубил. — Кабан тебе этого не спустит!
Вздохнув, я уставился в окно. Там проносились ошеломляющие виды города, который одновременно был и знаком… и нет. Словно смешались реальность и иллюзия, действительность и мечты.
Во-первых, ни одной известной машины. Разнообразием транспорт на улице похвастать не мог: я отметил всего несколько видов. Дизайн был схожий: округлые формы, много хрома, большие габариты. Автобусы выглядели вообще странно. Причину я понял, увидев, как на остановке в один садятся пассажиры — боковая часть корпуса открылась целиком, и люди вышли, а их место заняли другие.
Спустя несколько минут справа показалась монорельсовая дорога. Ну, ладно, это в Москве, которая мне знакома, тоже есть. Вот только поезд был совсем другой: лобастый, с огромными фарами, похожий на белую гусеницу. Вот он пронёсся над нами, нырнул в стеклянный тоннель, проделанный прямо в высотном доме, и спустя пару секунд исчез.
Самое удивительное — транспорт не издавал никакого звука. Даже машина, в которой мы ехали, двигалась в тишине. Причём, очень плавно.
Когда свернули за угол очередного монументального сооружения, похожего на дворец, стал виден парящий над домами огромный аэростат.
Нет, не аэростат, понял я почти сразу. Нечто металлическое и безо всякого воздушного баллона величественно проплывало над Москвой, неся на борту гигантскую красную звезду на фоне распростёршей крылья птицы.
— «Стерегущий», — уважительно проговорил милиционер, сидевший за рулём, взглянув на это чудо.
— Что это такое? — спросил я.
Сержант обернулся.
— Вы о чём, товарищ?
— Вот об этом, — я указал в небо.
Милиционер удивлённо приподнял брови.
— Защитник наш. Ты что, не местный?
— Местный он, командир! — встрял бандит со сломанной кистью. — Придуривается!
— Тихо ты! — шикнул на него главарь. — Дебил! Мы его знать не знаем, товарищ сержант!
Милиционер бросил на меня недовольный взгляд и отвернулся.
Так, надо поменьше болтать, пожалуй. И побольше слушать. А вопросы прибережём. Ещё неизвестно, чем для меня эта поездка вообще закончится. Конечно, никто в здравом уме не поверит, что я полез на трёх амбалов, но, во-первых, отметелить-то я их отметелил. А, во-вторых, мало ли, какие у них тут законы.
Что-что, а о превратностях судьбы я мог бы рассказать немало. Если бы было кому послушать.
Глядя в окна на удивительный город, я невольно начал вспоминать свою долгую жизнь — и то, как оказался в конце неё здесь, в Москве несбывшегося в моей собственной реальности будущего.
* * *
Сражаясь с духами под Кандагаром, я и представить себе не мог, чем закончится тот памятный бой. Как сейчас помню: вспышка, боль, контузия…
И непонятные вещи в голове.
Обычному человеку такое не объяснишь.
Ты начинаешь общаться с мёртвыми товарищами, проникать в чужие сны, управлять кошмарами… Опять же, не своими. Разумное объяснение — повредился головой. А я ведь здравомыслящий советский человек и в сверхъестественное никогда не верил.
Сутки балансировал на грани жизни и смерти, а потом меня перевели из полевого госпиталя… в непонятное и странное место. Санаторий, пансионат?
Позже выяснилось, что под гипнозом я отправился на Родину, а все связанные со мной документы бесследно исчезли. В некотором роде, я выпал из реальности. Перестал существовать. Так закончился психолог Пётр Громов и начался совсем другой человек. Анимансер Пётр Громов, работающий в Третьем главном управлении КГБ СССР. А ещё точнее — в Специальном отделе по борьбе с Шестой колонной.
Ах, вы не слышали о таком?
Конечно, не слышали. Там всё настолько засекречено, что даже после развала великой страны данные никуда не просочились. Потому что наш спецотдел плавно перекочевал в ведение ФСБ. Моё противостояние с… назовём их сущностями, или эмиссарами, продолжилось. Есть вещи, которые не меняются даже в эпоху перемен.
Вряд ли вы знаете и об анимансерах.
У нас в отделе их было двое — я и мой наставник. Чтоб вы понимали, я даже офицерского звания не имел. Числился консультантом по «потусторонним делам».
Случилось это в 1980 году.
Ещё пару лет пришлось потратить на развитие своего дара, но в итоге я научился творить необычные вещи. Управлял людьми. Гипнотизировал, очаровывал. Программировал на отложенные действия. Запирал разумы в петлях сна, погружал в бесконечные кошмары, даже подсаживал психопаразитов, постепенно овладевавших сознанием. А хуже всего то, что я общался с умершими. Допрашивал души и воспринимал это как само собой разумеющееся.
Ирония судьбы.
Человек, которого готовили в советском институте к познанию человеческой психологии, вывернул всё наизнанку. И стал тем, кто трансформирует чужую психику по своему усмотрению.
Мне приходилось допрашивать тех, кто умер десятилетия назад. Нескончаемая вереница допросов. Мы искали и обезвреживали эмиссаров Шестой колонны, ведь те угрожали устоям нашего общества. И ради этих целей Спецотдел переступал через многое. Да почти через всё переступал, будем откровенны.
Итак, я открыл в себе мощные пси-способности.
Вслед за этим последовали расписки о неразглашении, доступ к тайным знаниям и развалившаяся в хлам картина мира.
Выяснилось, что существуют межпространственные дыры или разломы, через которые в нашу вселенную проникают враждебные элементы. Разведчики, эмиссары. Называйте, как хотите. Сущности не были материальными — они вселялись в простых советских граждан, захватывали их разумы, переделывали тела и спустя некоторое время становились очень опасными. Вот только перемещались эти твари через некое пространство, хранилище душ, в котором всякий раз оставляли следы. Умелые допросы позволяли эти следы отыскать, а впоследствии нейтрализовать эмиссара.
К концу восьмидесятых у меня накопился солидный боевой опыт. Я прошёл курс диверсанта и разведчика, неоднократно работал в Штатах и Западной Европе, продолжал накапливать сведения о главном враге…
А потом погиб мой учитель.
Война с Шестой колонной стала для меня чем-то личным. И это не могло не отразиться на семье. Лихие «девяностые» по многим прокатились асфальтовым катком, но мне не повезло в особенности. Катя, моя жена, умерла от рака. Наверное, я мог бы проводить с ней больше времени, ведь она угасала быстро. Но я отдавал долг Родине. Пусть и сильно ужавшейся, обедневшей, озлобленной и обманутой, но Родине. Делал всё, чтобы предотвратить массовый захват людских тел неведомыми монстрами, настроенными на непрерывную экспансию. Тайная война, о которой не напишут в газетах, не расскажут по телевизору. Нас не изучают в школах, нам не говорят «спасибо». Я просто знал, что никто, кроме меня, не сделает эту работу.
Катя умерла, дочь с мужем переехала жить в Штаты, и мы почти не общались. Я не смог простить Лизе этот переезд, она — то, что я «оставил» маму умирать почти в полном одиночестве.
Я старел, но старел достойно.
Поддерживал себя в отменной физической форме.
Уже перед самым распадом Союза освоил одну из сложнейших техник, показанных учителем. Сотворил из частички своей души фамильяра, который выполнял мелкие поручения и помогал мне исцеляться при серьёзных ранениях. Несмотря на преклонный возраст, я чувствовал себя бодрым и всё ещё был в строю. Фамильяр мог меня подлечить при необходимости, он стремительно набирал силу, рос вместе со мной. Так я достиг уровня, когда питомец, в теории, мог воскресить меня в новом теле в случае моей смерти.
Пожалуй, никто из отдела не достигал подобных высот. Даже те, кто освоил гипноз на продвинутом уровне или научился телепатии. Только мы с учителем создали фамильяров, и я годами ждал, когда мой лучший друг вернётся, чтобы продолжить борьбу. Но учитель так и не вышел из-за грани.
А я…
Будучи глубоким стариком, дожил до 2024 года.
Я продолжал работать консультантом, готовил новых сотрудников, но в оперативной работе практически не участвовал. Вот только смерть наставника не забыл. И когда серия допросов вывела меня на затаившегося в Ленобласти эмиссара… упустить такой шанс было нельзя.
Сущность, которая почти тридцать лет назад убила моего учителя и лучшего друга, вновь захватила человеческое тело и начала перестраивать его под себя.
Эмиссары действуют по устоявшейся схеме. Сначала переселяются в мир духов, затем отыскивают дорогу к нам и через сны вторгаются в слабый человеческий разум. Это может быть ребёнок, старик, женщина. Отчаявшийся человек, потерявший близких. Тот, кому снятся сумеречные сны. Безысходные, мрачные, не имеющие светлого финала. Сущность проникает в тело, за две-три недели адаптируется и стирает сознание носителя. К этому моменту потусторонний захватчик уже знает всё о предшественнике, его друзьях и близких, родном городе и стране. Дальше — стадия окукливания. Эмиссар увольняется с работы, не ходит в школу или универ, ни с кем не общается, не гуляет, не высовывается из квартиры. Едой служит что угодно — мебель, посуда, одежда, обои, штукатурка. Тварь перестраивается, формируя из себя совершенного хищника. Это больше не человек. Монстр, мимикрирующий под человека.
А хуже всего то, что эмиссары разумны.
Отправляясь по указанному адресу с группой захвата, я знал, что нарушу приказ. Впервые за все годы службы. Перед нами была поставлена задача обезвредить и захватить сущность для последующего допроса, но это была та самая тварь, что угробила Игоря! И я не собирался оставлять её в живых.
Мы ехали на бронике СОБРа — модификации «Тигра» с очень серьёзными переделками. В основном, это были вставки, испещрённые рунами, цель которых — уберечь штурмовиков от ментальных атак сущностей. Бронеавтомобиль выглядел, как машина СОБРа, но принадлежал нашему отделу и не проходил ни по одной базе. Эмиссары повсюду, они тоже стремятся нас уничтожить, так что приходится шифроваться.
Мы подкатили к старенькой пятиэтажке в Сестрорецке около трёх часов ночи.
Парни были вооружены пистолетами с руническими патронами и дробовиками, стреляющими серебряной картечью. А ещё у нас были игольники с очень хитрым боеприпасом. Иглы, смазанные нейротоксином. Парализуют даже переделанных на несколько секунд, что позволяет выиграть время и развернуть ловушку. На брифе нам недвусмысленно намекнули, что в первую очередь надо использовать иглы. Остальное — на крайняк.
Ловушки — ещё советское детище.
Хитрые устройства, позволяющие обрушить нейронные связи между носителем и паразитом, после чего вытащить душу эмиссара и заключить во временное хранилище. Мы это называем «коробкой Шрёдингера». А допрос, понятное дело, поручат мне.
Вот только…
Не сегодня.
Или уже вчера?
«Тигр» остановился аккурат напротив подъезда, в котором жил переделанный. Ребята посыпались наружу, быстро заняли позиции. Все в бронежилетах и шлемах, с приборами ночного видения, закрывающими половину лица. В доме напротив уже сидел снайпер, о чём мне сообщили по рации.
— Надерём зад эмке? — послышался бодрый голос Ефима Углова, командира второго отделения штурмовиков.
«Эмками» мы называли эмиссаров.
— А то! — я хлопнул бойца по плечу. — Как всегда.
Сосны шумели на ветру. Со стороны Финского залива слышался несмолкаемый шум прибоя.
Митя Костусев разогнался, подпрыгнул и в два счёта оказался на балконе второго этажа. Эффектная пробежка по стене — и Митя на третьем ярусе. Понятное дело, он одарённый.
Командиры отделений отдали безмолвные приказы, и начался штурм. Часть группы отправилась на проверку чердака, двое остались у подъезда, ещё двое выдвинулись внутрь. Мы с Ефимом зашли в числе последних.
Шесть пролётов — и мы на позиции.
Замок выносим кумулятивным зарядом, толкаем дверь, забрасываем газовые гранаты, закрываем дверь. Респираторами никто не заморачивается — все мы устойчивы к химии.
Ефим отдаёт телепатический приказ, и Костусев вламывается в квартиру через окно. Одновременно с этим заходят наши ребята — с игольниками, как и хотел шеф.
Вопли, рычание, падающие тела.
На чердаке и внизу тоже творится хрень.
Переглянувшись с Угловым, заходим в квартиру. Всё в зелёном свете, из комнаты не доносится ни единого звука. Распростёртые на полу штурмовики и зависшая над ними тварь выглядят ярче всего остального.
Ефим прицеливается в переделанного из игольника, но нажать спуск ему не суждено: стена с грохотом рушится, из образовавшейся дыры вытягивается длинная конечность и движением фокусника обезглавливает моего товарища.
Реакция у меня всегда на высоте.
Выбрасываю руку с пистолетом-пулемётом «Витязь-СН» и двумя точными выстрелами разношу конечность на куски. Серебряные пули рвут плоть, тварь верещит и пытается спасти обрубок. Получай, дорогой, на посошок! Дальше у меня заложены разрывные, так что упырь забрызгивает дыру кровью и слизью, раскидывая везде свои ошмётки.
Перевожу пистолет на девять часов и понимаю, что второй эмиссар исчез.
За окном раздаётся крик.
Что происходит вообще? Их больше, чем я рассчитывал.
Улавливаю быстрое движение, открываю огонь. Прямо через стену. Одновременно с этим расширяю ауру, вгоняя врагов в депрессию. Добавляю немного апатии, нежелания сопротивляться…
И в следующую секунду умираю!
Я реально не понимаю, как это произошло. Нечто спустилось с потолка, преодолевая волну психической атаки, затем… боль, агония, тьма!
Ощущение бесплотности.
Движение, затухающие звуки, разваливающиеся, как падающая башня-дженга, осколки мира.
Собрав волю в кулак, я призвал из теней своего фамильяра, запустил процесс восстановления, а потом…
Оказался здесь.
* * *
Наконец, автомобиль остановился перед трёхэтажным зданием с решётками на окнах. Похоже, приехали.
Нас вывели из внедорожника и проводили внутрь, где велели сесть на мягкий диван. Скамейкой это назвать язык не поворачивался. Сержант шлёпнул по звонку перед стеклянным окошком — совсем как в старых гостиницах, надо же!
Не прошло и пяти секунд, как по ту сторону появился дежурный. И вот тут я реально прифигел! Аж челюсть выпала.
Потому что за стеклом нарисовался настоящий гигант с абсолютно чёрным лицом, при взгляде на которое мне тут же захотелось протереть глаза. Еле сдержался.
Низкий скошенный назад лоб, маленькие глазки под массивными безбровыми дугами, широкие скулы, толстые губы и торчащие снизу клыки! Не говоря уж про красные волосы и затянутое в милицейскую форму тело культуриста.
— Привет, Арх, — как ни в чём не бывало, кивнул этому чуду-юду сержант. — Вот, привезли буянов. Оформляй. И, кстати, вызови дока. Кое-кому нужна медицинская помощь.
Огромное существо смерило нас через стекло равнодушным взглядом и поманило меня толстым пальцем.
Ладно.
Я подошёл. Как ни странно, на меня до сих пор не надели наручники. И, кажется, не собирались.
— Документы, — бросил чёрный гигант.
При всём желании, отнести его к человеческой расе было невозможно.
Я пошарил по карманам.
— Нету.
— Фамилия, имя, адрес регистрации.
Что б я знал…
— Не помню.
— Перестаньте прикидываться, товарищ! — поморщился сержант. — Всё вы отлично помните. И с этими, — он указал на троих бандосов, — явно знакомы. Может, у них спросим?
— Мы его не знаем, — быстро проговорил главарь троицы. — Честное слово!
Сержант вздохнул.
— Ладно, если хотите поупрямиться, снимем отпечатки, — сказал он мне. — В базе есть данные всех граждан. Ну, что, скажете, как вас зовут?
— Рад бы, да не знаю, — я глуповато улыбнулся.
Катайте пальчики. Заодно узнаю, в чьё тело угодил.
— Как хотите! — с досадой махнул рукой милиционер. — Идёмте.
Пока мы общались, дежурный вызвал по внутреннему телефону врача. Мы столкнулись с ним, выходя из приёмной.
— Вот эти, — донёсся до меня голос второго милиционера. — Похоже на перелом.
— Не надо ставить диагнозы, молодой человек, — ворчливо отозвался эскулап. — Это не в вашей компетенции. Вы их так отделали?
— Нет, что вы…
Окончания фразы я не услышал, так как сержант закрыл за мной дверь.
— И что вы упёрлись на ровном месте? — проговорил он с нотками обиды в голосе. — Всё равно же сейчас всё выясним. Только лишняя морока.
Мы прошли по коридору мимо нескольких дверей. Милиционер остановился, открыл одну и пропустил меня первым.
— Садитесь, — указал он на стул.
Сам выдвинул верхний ящик стола и достал планшет. Поколдовал над ним и шагнул ко мне.
— Вот сюда прикладывайте, — указал он. — И подержите немного. Любой палец, это не имеет значения.
Я положил указательный на экран.
— Хорошо, — проговорил милиционер, забирая гаджет. — Сейчас мы вас обнаружим. Это займёт всего несколько секунд.
Обойдя стол, он сел, глядя в экран. Улыбнулся.
— Ну, вот и готово! Стоило артачиться? Так, кто же вы у нас такой, таинственный товарищ? Владлен Громов, две тысячи тридцать второго года рождения. Видите, зря вы упирались. И на что рассчитывали? А главное — зачем? — он пожал плечами. — Ясно же, что врут ваши приятели. Кто они, кстати? Или этого вы тоже не знаете?
Я отрицательно покачал головой.
Сержант вздохнул.
— Ничего, их мы пробьём. Это не проблема. Так, что ещё про вас известно? Угу, угу… — вдруг милиционер застыл.
А затем медленно поднял на меня взгляд. Что-то в нём изменилось. Жёстче стал, что ли?
— Ах, вот оно что… — протянул сержант. Повисла пауза. — Вы поэтому пытались скрыть свою личность, товарищ Громов? Напрасно, напрасно… Как известно, сын за отца не в ответе. Думали, мы отнесёмся к вам предвзято? Зря. То, что вы — сын изменника Родины, вовсе не означает… В общем, я буду объективен, — сержант отложил планшет и вперился в меня настороженным взглядом. — Тем более, вам скоро предстоит пройти плановый тест на лояльность. Последний, как я понимаю. Но советую с этого момента перестать придуриваться и говорить только правду. Это ясно? — он выдержал паузу и, поскольку я ничего не ответил (переварить бы услышанное!), продолжил: — Итак, на какой почве у вас возник конфликт с задержанными?
Я развёл руками. Даже немного виноватым себя чувствовал.
— Да не знаю я, товарищ сержант. Подошли и наехали. Может, перепутали с кем-то.
Милиционер снова вздохнул, покачал головой. Затем поднял трубку стационарного телефона, ткнул пару кнопок, набирая внутренний номер, подождал несколько секунд и сказал:
— Петь, стажёра ко мне в кабинет пришли, будь другом. Спасибо.
Я взглянул на него вопросительно.
— Придётся немного подождать, — сказал милиционер. — Сами виноваты.
Спустя несколько минут в кабинет заглянула девушка лет двадцати. Форма не скрывала её несомненных женских достоинств — скорее, выгодно подчёркивала. Я невольно залюбовался. Чёрные волосы, небесно-голубые глаза, длинные ножки, полные губы, подведённые помадой телесного цвета. Прямо куколка!
— Рита, будь любезна, просканируй товарища, — кивнул на меня сержант. — Не желает идти на контакт. Участник драки в парке. Надо выяснить, что там произошло.
Девушка серьёзно кивнула и шагнула ко мне, протянув руку.
— Позвольте?
Я непонимающе уставился на неё.
— Вашу ладонь, — пояснила она.
Хм… Как интересно. И что же будет?
Я вложил кисть в её пальцы. Она слегка сжала их и прикрыла глаза.
К моему удивлению, через несколько мгновений я почувствовал, что меня действительно сканируют! Нет, это не было тем, что умел делать я. Никакого касательства к душе. Только к воспоминаниям.
Можно было поставить блок. Наверное. Я ведь ещё не проверял, сохранились ли мои умения. По идее, должны были. Но не факт. В конце концов, мне не доводилось прежде слышать о перерождениях, так что никакой информации на этот счёт не было.
— Этот человек — пострадавший, — произнесла вдруг девушка, пока я прикидывал, как поступить. — На него напали. Он защищался.
— Уверена? — спросил сержант.
— Конечно, уверена! — насупилась красотка. — Что за вопросы?
— Извини. Спасибо, дальше я сам.
— Не за что. Это моя работа. Служу Советскому Союзу, — протараторила девушка и тут же исчезла в коридоре.
Сержант взглянул на меня почти с теплотой. По крайней мере, жёсткое выражение в глазах исчезло. Но не настороженность.
— Ладно, заявление писать будете? — спросил он.
Я призадумался. Те трое точно наврут, что это я на них напал. Травмы, опять же. Ещё, чего доброго, виноватым окажусь. Ну, и потом, раз девушка установила истину…
— Буду.
Спустя десять минут сержант прочитал то, что я написал. Хмыкнул.
— Вроде, убедительно. Отпечатки на ноже мы проверим, конечно. Впрочем, теперь это уже формальность.
Видимо, имел в виду проведённое девушкой-стажёром сканирование.
— А можно мне узнать, кто эти трое? — спросил я. — На всякий случай.
— Сейчас это лишнее. Вы же написали — неизвестные. Пусть пока ими и остаются. Никуда не уезжайте. Вы можете нам понадобиться.
Повисла пауза. Милиционер глядел на меня в ожидании.
— Я могу идти? — спросил я, не особо веря в положительный ответ.
— Что ж, полагаю, было бы неправильно задерживать вас без веских оснований в такой знаменательный день.
— А чем он знаменательный?
— Ну, как же? Ведь вам назначено явиться для прохождения теста именно сегодня. Не позднее шести часов, — сержант взглянул на запястье. — Советую поторопиться, если планируете заскочить домой перед этим. Выход найдёте?
— Думаю, не заблужусь.
— Ну, тогда вот вам пропуск, — сержант быстро заполнил бланк и отдал мне.
— У меня одна просьба, — помолчав, сказал я. — Напишите мой домашний адрес на бумажке, пожалуйста. Что-то у меня с памятью.
Милиционер нахмурился.
— Вы серьёзно? Вас не ударили по голове? Может, вам нужна медицинская помощь?
— Нет, просто… Даже не знаю, в чём дело.
— Хм… Ну, хорошо. Если вы уверены…
Сержант быстро написал что-то на листке для заметок, поглядывая в экран планшета.
— Пожалуйста.
Я посмотрел на выведенные аккуратным почерком строки. Ленинский проспект. Это недалеко от места, где я жил в другом мире. Интересно, кто там обитает в этой реальности? Можно будет как-нибудь сходить проверить.
— Спасибо, товарищ, — сказал я, пряча бумажку в карман.
— Всего хорошего, — кивнул милиционер. — Если что, мы с вами свяжемся.
На этом разговор закончился.
Выходя в приёмную, я услышал, как стоявший возле окошка дежурного патрульный спрашивает чернокожего гиганта:
— Ну, и когда у тебя срок по обмену истекает? Скоро домой?
— Через шесть дней, — прогудел тот. — Даже немного жалко уезжать. Но надо. Делиться полученным опытом.
— Я вот тоже к вам поеду, — сказал милиционер. — В сентябре. Отпуск будет, так что рванём всей семьёй в «Орктек». Давно мечтал там побывать. Вот очередь по путёвке подошла, наконец, так что…
В этот момент он заметил меня.
— Что, всё?
Я кивнул и протянул пропуск.
— Это туда, — патрульный указал на окошко.
Громила в форме взял бланк, глянул, кивнул и принялся делать записи в журнале.
— Всего хорошего, — прогудел он, не поднимая глаз.
На улицу я вышел в лёгком шоке. От всего сразу.
Судя по всему, моё воскрешение-переселение не обошлось без помощи фамильяра. Я прислушался к ощущениям. Да, его можно было почувствовать, но связь казалась совершенно нитевидной. Похоже, фамильяр отдал почти все силы, чтобы протащить меня мимо окончательной смерти. И перекинул в иную реальность, втиснув в чужое тело. А что же произошло с душой этого… Владлена Громова? Моего однофамильца. Я не чувствовал в себе её присутствия. А ведь это моя сфера, и в ней я мастер. И такое точно распознал бы.
Интересное совпадение.
В двух мирах — Громов.
Ладно, ещё успеется покумекать, что да почему. Сейчас надо решить, что делать. По идее — пройти тест, о котором говорил сержант. Иначе у меня возникнут проблемы. Ещё бы понять, о какой именно проверке идёт речь… Как говорится, знал бы, где упадёшь, — соломку подстелил бы. Придётся разбираться по ходу дела.
Я осмотрелся, пытаясь сообразить, как действовать. Надо бы воспользоваться общественным транспортом, но я понятия не имел, какие у него в этой Москве маршруты.
Взгляд упал на установленный возле кустов белой сирени плакат. «Не забывайте проходить плановый медосмотр! — гласил он устами хорошенькой улыбающейся медсестры в белой униформе. — Своевременная диспансеризация — залог здоровья!»
И ведь не поспоришь…
Так, ладно, что у меня есть? Пошарив по карманам, я нашёл пластиковую карточку с надписью «Универсальный проездной». Ага! Уже неплохо. Осталось сообразить, как добраться до Ленинского проспекта.
Я направился к ближайшей видневшейся остановке и встал там, изучая информационный стенд. Через пару минут стало ясно, что можно доехать без пересадок. Правда, не очень быстро — автобус, который мне подходил, делал крюк.
Глянув на стальные часы «Электроника», я прикинул, что до шести времени должно хватить.
Тут как раз и мой автобус подъехал. Стена поднялась, выпуская пассажиров. Я вошёл в салон и огляделся в поисках сканера, чтобы приложить проездной. Ага, вот и он. Другие люди прикладывали свои карточки к закреплённому на поручне устройству, и на нём загорался зелёный свет. Я поступил так же. На табло появился одобрительный сигнал, а вслед за ним — информация об остатке на счёте. Триста двадцать четыре рубля. Интересно, много это или мало?
Свободных мест хватало, так что я сел у окна. Автобус опустил стену и тронулся.
Остановки объявлялись, плюс названия показывала бегущая строка над кабиной водителя. Некоторые были мне знакомы, другие — нет. Так что я внимательно следил за дорогой, чтобы не пропустить свою остановку. В кармане нашлись ключи — явно от квартиры. Вот только не было того, который обычно открывает подъезд — с чипом. Хотя, может, он и не нужен?
* * *
На двери типовой многоэтажки имелся домофон. Я набрал номер квартиры, надеясь, что живу не один, и через три гудка в динамике раздался детский голос:
— Да? Кто это?
— Владлен, — запнувшись, ответил я.
Щелчок, и замок открылся. Похоже, адрес мой. Интересно, кто мне ответил? Судя по возрасту того, в чьё тело я попал, едва ли дочка. Скорее, сестра.
Глянув на список квартир справа от двери, я прикинул, какой этаж мне нужен, и вошёл в подъезд.
Странно, что у меня нет телефона. Раз в этом мире у ментов есть планшеты, то и смартфоны должны быть. Кстати, я видел людей с гарнитурами в ушах, но вот уткнувшихся в экраны «телефонных зомби» не встретил. Хотя люди смартфонами пользовались, это точно. А ещё было подозрительно много горожан в солнцезащитных очках. Они тут что, успели дополненную реальность внедрить? Не удивлюсь, если честно.
Пока я ехал в автобусе, успел изучить содержимое карманов своего носителя детальнее. Помимо карточки проездного и ключей, там обнаружилась горсть монеток разного достоинства, мятая пятирублёвая купюра и… Да и всё. Купюра выглядела вполне по-советски. Тот же Кремль, привычный герб, но другая цветовая палитра и материал… Бумага стала как будто качественнее и эластичнее.
Монеты были разного номинала — рубль, пятьдесят, двадцать и пять копеек. Смутно знакомые и совершенно незнакомые одновременно. Взять, например, медно-цинковый пятак. Герб, номинал — всё в наличии. А вот год чеканки наводит на размышления. Две тысячи восьмой.
А ещё часы, моя «Электроника».
Вроде, часы как часы. Но почему в циферблат встроена молочно-белая полоска, на которой время от времени проступают какие-то цифры?
Голова идёт кругом.
Я выбросил эти мысли из головы, переступив порог подъезда. Сейчас я иду к семье человека, о котором ничего не знаю. Эти люди для меня чужие. Вряд ли я смогу убедительно притворяться, что люблю их… Или смогу? Когда мне ответил детский голосок в домофоне, внутри шевельнулось нечто… родное, тёплое. Да, память предшественника недоступна, но эмоции могли сохраниться. Возможно, есть блоки, которые я смог бы взломать в будущем и добраться до столь ценных воспоминаний.
Подъезд был чистеньким, опрятным.
Что поразило — никаких прикованных к перилам велосипедов. Ещё больше удивил диванчик напротив большого панорамного окна. Тут же — почтовые ящики.
Поднявшись на один пролёт, я обнаружил лифты.
Моя семья жила в приличном ЖК на двадцать пять этажей, и это не могло не радовать. С другой стороны, ветхого жилого фонда в этом районе почти не наблюдалось. Так что я не мог делать выводы об уровне достатка и статусе своего предшественника. Все тут жили примерно одинаково.
Пока я ехал на лифте, решил раскручивать идею амнезии.
Дверь открыла девочка лет одиннадцати-двенадцати. Симпатичная, русоволосая и кареглазая. В спортивных шортах и футболке с олимпийскими кольцами. А ещё на футболке был непонятный зверёк, смахивающий на ежа.
— Ты куда пропал? — девочка чуть ли не силой втащила меня в прихожую. — Мама сама не своя! Уже думала милицию и «скорую» обзванивать.
Со стороны кухни доносился звон посуды.
Пахло чем-то вкусным.
Борщом пахло! И не борщом из столовой ФСБ, который я ел годами, а настоящим. Такой мама готовила, а до неё — бабушка…
— А… что не так? — я решил осторожно прощупать почву.
— Как что? — возмутилась сестра. — Ты ещё вчера ушёл из квартиры, и с концами. Телефон забыл. Чип вон посеял, а новый сделать не судьба… Ты чем вообще думаешь? Что за безалаберность?
Под таким напором, да ещё со стороны крохи, я немного растерялся.
Зато появилась информация к размышлению.
— Владик, это ты? — раздался женский голос с кухни.
— Кх-х… Я, мам.
Слова дались с трудом.
Какая, нахрен, «мам»⁈ Я даже не представляю, как она выглядит! А родную мать прекрасно помню. Я, между прочим, родился в семье инженера. Мой отец конструировал железнодорожные мосты, а мама, мир праху её, была учительницей музыки.
В голове крутилась куча вопросов.
Какой сейчас год? Где мой носитель пропадал всё это время? Почему оказался в парке и подвергся нападению бандитов? Что за хрень летает по небу, и как могло получиться, что СССР не распался?
Нет, я не в претензии. Я люблю Союз всем сердцем, но это же противоречит истории, разве нет? Или я, как в фантастических книжках с самиздата, попал в альтернативную реальность? Туда, где события свернули с предначертанного маршрута?
В зеркале отразился молодой парень с короткой стрижкой. В меру спортивный, подтянутый. Серые брюки, клетчатая рубашка без рукавов. Лицо у меня было симпатичное, но очень худое. И побриться бы не мешало.
От понимания того, что вернулась молодость, на душе потеплело.
Сбросив туфли, я последовал за сестрой на кухню.
Интересно, как её зовут?
— Сынок, всё в порядке? — встретила меня вопросом незнакомая женщина. Тоже худая, немного измождённая. С печатью давнего горя на лице. — Ты телефон забыл. Мы с Олей так волновались!
Женщина посмотрела на меня с укоризной.
Спохватившись, открыла один из кухонных шкафчиков, достала оттуда смартфон и протянула мне. Я автоматически взял устройство в руки. Очень тонкий безрамочный гаджет, расчерченный линиями на шесть сегментов. Без единой кнопки.
— Тебе пришло уведомление, сынок.
Голос у женщины был потухший.
— Какое уведомление?
— Финальная телепатическая проверка, — сообщила мама. — Тест на лояльность.
— Чего? — я не мог поверить своим ушам.
— Сегодня твой день рождения, сынок, — напомнила мама. — Восемнадцатый. И… я боюсь, что последний.
Назад: Виктор Глебов, Ян Бадевский Вперёд в СССР! Том 1
Дальше: Глава 2
