Глава 18

Мк. 8:27–38

Исповедание Петра – Предсказание о смерти, воскресении и втором пришествии

Итак, в конце восьмой главы повествование достигает апогея и начинает развиваться несколько иначе. Марк подготавливает нас к этому моменту двумя блоками информации, которую выстраивает определенным образом. Как мы знаем, Евангелие от Марка построено по принципу узнавания. Мы начинаем следить за жизнью героев, которые пока нам до конца не известны, и в ходе повествования раскрывается секрет их личностей. Кстати, по подобному принципу сегодня строятся многие фильмы и книги.

Мк. 8:27–30 «И пошел Иисус с учениками Своими в селения Кесарии Филипповой. Дорогою Он спрашивал учеников Своих: за кого почитают Меня люди? Они отвечали: за Иоанна Крестителя; другие же – за Илию; а иные – за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Петр сказал Ему в ответ: Ты Христос. И запретил им, чтобы никому не говорили о Нем».

Вот тот самый момент, который является переломным и ключевым, и к этому моменту готовит нас Марк всем своим повествованием. Иисус спрашивает, за кого его почитают люди, и узнает, что за Иоанна Крестителя, Илию или одного из пророков. Получается, Христа никто не считает мессией? Хотя все предшествующие ситуации говорят об обратном: люди уже начинают воспринимать его как мессию. Иначе почему возникали эти споры с фарисеями, эти требования знамения? Петр говорит, что считает Иисуса Христом. Христос (как мы уже говорили в начале ) – это не имя и не фамилия, как это воспринимается сегодня. На самом деле это греческий перевод еврейского слова «мессия», что значит предназначенный чему-то человек, «помазанник». Помазание – древний еврейский обычай, когда человека мазали специальным маслом, чтобы воздать почести и таким образом благословить на какое-то особое действие. Собственно говоря, традиция помазания царей на царство пришла к нам именно из Палестины. Любопытно, что, если мы переведем словосочетание «Иисус Христос» на русский дословно, получится «Иисус Помазанник» – тот, кто предназначен чему-то, в данном случае – тому, чтобы восстановить царство Израиля.

Обратите внимание на этот знакомый сюжет: когда-то было великое царство, потом оно пало из-за грехов народа, но был обещан правитель, который придет и восстановит его, победив всех врагов. Сюжет очень архетипичный. Он разыгрывается довольно часто, и человеческое сознание нередко к нему возвращается. Например, теория, что распавшаяся Российская империя однажды обязательно восстановится, вернется царь, а с ним и былое величие. Во «Властелине колец: возвращении короля» происходит та же самая история, она же – в «Хрониках Нарнии».

В этом архетипичном сюжете есть четкое представление о том, как именно должно быть восстановлено царство и как должен вести себя подлинный правитель. При этом всегда подразумевается битва между добром и злом с окончательной победой первого. Процесс восстановления царства всегда происходит через реальный вооруженный конфликт. Так что не надо думать, что ученики, которые следуют за Иисусом, являют собой какое-то исключение. Поэтому, когда звучит фраза «Ты – мессия, Ты – Христос», не стоит говорить о мгновенном прозрении и одухотворенности Петра. Он ожидает не Царства Бога, а конкретного события – восстания.

Почему же тогда люди не почитают Иисуса за мессию? Да в том-то и дело, что почитают! Ученики отвечают на вопрос «за кого люди почитают меня». То есть люди почитают за пророка, а вот сами апостолы почитают Христа за мессию. Хотя, судя по тому, что было до восьмой главы, народ уже тоже многое понимает. Ученики Христа просто хотят показать, что они – самая верная его команда, на которую он может положиться.

Скоро в тексте будет интересный момент, где сказано, что Иисус – мессия. То есть прозвучат слова, которые вскрывают подлинный статус главного героя. Но, хотя слова звучат правильные, смыслом они наполнены неправильным. Именно поэтому Иисус «запретил им, чтобы никому не говорили о Нем». То есть Иисус соглашается с тем, что он – мессия, но просит об этом не распространяться. С точки зрения учеников этот запрет тоже выглядит логично, ведь конспирацию никто не отменял, так как они живут при враждебной оккупации, и раньше времени нельзя раскрывать истинную природу Христа.

Мк. 8:30–32 «И запретил им, чтобы никому не говорили о Нем. И начал учить их, что Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И говорил о сем открыто».

Если раньше он говорил об этом иносказательно, то теперь – абсолютно прямо, не скрываясь. Затем Христос рассказывает, чем все закончится: «меня убьют, и в третий день я воскресну». «На третий день» подразумевает ровно то, что сказано, а не «спустя три дня». Сама эта конструкция не обозначает конкретного срока – в контексте повествования это буквально означает «через пару дней», что не подразумевает именно двух дней (может быть даже три или четыре дня, то есть мы оперируем приблизительным сроком). Так что «на третий день» в данном случае – это разговорная форма, а не конкретная дата. Иисус говорит о том, что его не примут, убьют, а потом – на днях, в ближайшей перспективе – он воскреснет.

Как же это звучит для учеников? Сначала Учитель подтвердил, что он мессия, а потом рассказал, что его враги, старейшины и первосвященники, отвергнут его и затем убьют. Что бы вы подумали на месте учеников, услышав такие речи? Ученики не могут признать поражение заранее, потому что если они это сделают, то просто разбегутся. У апостолов в головах и сердцах по-прежнему жива идея победоносного восстания. Это никак не коррелирует с тем, что сейчас говорит Иисус, но ученики верят в то, что им близко. На данный момент они не считают его Богом.

Мк. 8:32 «Но Петр, отозвав Его, начал прекословить Ему».

Петр начал спорить с Христом, причем не при учениках, а наедине. Ученики, в данном случае Петр, решили, что Иисус сомневается в успехе, что у него душевный надлом, и он просто переживает своего рода упаднические настроения. Такое бывает у всех, даже у самого отважного полководца могут быть минуты сомнений. Петр начинает думать, что же делать, как он может помочь Христу. Ведь если он сейчас будет транслировать эти упаднические настроения народу, никто тогда за ним не пойдет. Нужно поддерживать боевой дух. Поэтому Петр и возмущается, что Христос говорит такие вещи. Он хочет его подбодрить: ¡No pasarán!  Петр отзывает Иисуса в сторону, чтобы другие не слышали его слов, что придется умереть и воскреснуть: это вообще не тот сценарий, который нужно рассказывать ближайшему окружению и уж тем более народу. Никакой руководитель, лидер такого делать не будет, поэтому Петр решил, что это просто человеческие переживания Христа, и его надо взбодрить.

Мк. 8:32–33 «Петр, отозвав Его, начал прекословить Ему. Он же, обратившись и взглянув на учеников Своих, воспретил Петру, сказав: отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое».

Не нужно здесь воспринимать слово «сатана» как буквальное название Дьявола, и не стоит думать, что Иисус здесь называет Петра Дьяволом. «Сатана» – слово, которое переводится как «противник», что означает, что Петр в данном случае ведет себя как противник и имеет неправильные когнитивные установки. «Отойди от Меня» значит в данном случае что-то типа «пойди прочь», «пошел вон». Такой резкий отпор Иисус дал для того, чтобы показать Петру, что у него нет панических настроений, все нормально, а Петру не стоит нарушать субординацию. Проблема здесь не у Христа, а у Петра. Какая? «Ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое», – то есть Петр неправильно воспринимает реальность.

Мк. 8:34–38 «И, подозвав народ с учениками Своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами».

Как здесь появился народ? Только что с ними никого не было: «И пошел Иисус с учениками Своими в селения Кесарии Филипповой. Дорогою Он спрашивал учеников Своих: за кого почитают Меня люди?» (Мк. 8:27). У них в пути происходит разговор, во время которого начинается выяснение отношений, но нигде не написано о том, что они куда-то пришли. Это значит, что на словах «ты думаешь не о том, что Божие, а что человеческое» смысловой блок закончился, и здесь нужно было бы поставить начало новой главы. Дальше начинается другая часть повествования, и действие уже оторвано от предыдущих событий. Речь идет об истории, которая происходит в других обстоятельствах некоторое время спустя, хотя и в контексте того, что Иисус только что сказал Петру.

Далее следует несколько любопытных и важных изречений. Не нужно считать, что эти несколько выражений были сказаны в контексте одной речи. Более того, само их построение выдает, что это изречения, взятые из разных ситуаций и дошедшие до нас как слова Иисуса. Они дошли обрывками, которые можно назвать «крылатыми выражениями». Такое бывает, например, когда мы запомнили всего одну фразу из фильма, а большую часть запамятовали. Евангелист здесь собрал все изречения Христа, которые дошли до него вне контекста целой речи, отрывками. По какому признаку он их объединил? Как мы уже говорили, первое время не было никаких записей, а была только устная традиция, которая подразумевает запоминание текста, причем довольно большого, и запомнить его надо в точности. Как же это сделать? Всегда были особые хитрости, и мы, живущие в рамках книжной культуры, не знаем и не замечаем их. Человек, живущий в устной культуре, в культуре, где информацию можно сохранить только в голове, использовал особые приемы – например, мнемонические техники, которые позволяли запоминать большие объемы текста. Главная задача – показать общую сюжетную линию, разбитую на блоки. Между ними нужны «мостики». Нужно сделать так, чтобы один блок тянул за собой другой. Поэтому мнемонические техники могли строиться, например, по такому принципу: одно предложение заканчивается конкретным словом, с которого начинается следующее.

Посмотрим на следующий блок: «…кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» По какому принципу, каким словом объединены эти отрывки? Евангелист собрал здесь все то, что он помнил из слов Иисуса про душу. Очень может быть, что эти тексты звучали близко друг другу, но маловероятно, что подряд. При этом они сами крайне любопытные, и евангелист их компонует правильно. Из разных частей он собирает цельную картину и хочет донести определенную мысль, к которой мы скоро вернемся.

Относительно первого предложения: «…кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною», – с огромной долей вероятности можно утверждать, что этих слов нигде не было, это позднейшая интерполяция. Про крест вообще речи еще нигде не идет, мы еще не дошли до конца. Если человек читает это повествование впервые, как он должен воспринимать информацию про крест? Ученики только недавно услышали о том, что Иисус готов скоро умереть, и он не конкретизирует своей смерти. Коль скоро они еще не знают, какой смертью он собирается умирать, что для них скажет эта информация про крест? Какой крест? Для чего? И зачем куда-то брать дерево? Распятие на кресте – смерть довольно жестокая, а, самое главное, обесценивающая человеческое достоинство. То есть опять непонятно – зачем? В общем, к этой фразе есть некоторые вопросы. Это не значит, что она не к месту, но вот воспринимать ее как аутентичную, скорее всего, не стоит. И не потому, что она неправильная, просто она абсолютно нелогична и вряд ли что-то здесь скажет ученикам. Она напоминает проповеднический прием от поздних христианских общин, которые вставили это сюда как ремарку, отсылая нас к концу.

Но есть в этой фразе кое-что очень важное: «отвергнись себя, если ты хочешь идти за Мною». Что значит отвергнуться себя – вообще перестать быть собой и творить свою волю? Ведь именно эти интерпретации в дальнейшем превращают жизнь многих людей в самый настоящий кошмар. Многие, читая их, начинают стараться делать все четко согласно написанному. Очень простой рецепт: «делай то, что тебе не нравится, делай так, чтобы тебе было плохо», – именно так можно интерпретировать эти слова. Но так ли это на самом деле? Посмотрим другие фразы: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее». Напоминаю, что Библия на самом деле не содержит учения о том, что у человека есть какая-то отдельная, независимая от тела душа. Везде, где мы встречаем слово «душа», – это либо про жизнь, либо про дух, дыхание. Когда мы читаем про душу, начинаем проецировать на это описание представление из поздней догматики. Про то, что в вас есть отдельно живущая субстанция, которая покидает тело после смерти, в Библии нет ни слова. Так какую же душу тогда нужно потерять, чтобы обрести? Жизнь.

Здесь происходит игра слов: жизнь или твое собственное дыхание, твоя собственная жизнь, жизнь как дыхание, дыхание как жизнь. В общем, если ты хочешь свою жизнь сберечь, то ты ее потеряешь, а коль скоро ты готов ее потерять «ради Меня и Евангелия», ради благой вести о Царстве, то ты ее на самом деле сбережешь. Здесь принцип ровно обратный: как только ты хочешь что-то от себя сохранить, сделать это незыблемым, тем самым ты теряешь жизнь. А вот когда ты не пытаешься сохранить, а буквально раздаешь направо и налево – вот тогда ты на самом деле эту жизнь обретаешь.

«Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Как можно приобрести весь мир, а душе своей при этом повредить? Здесь описывается механизм торжества эго – части психики человека. Больше всего эго боится потерять себя. Именно эго больше всего боится смерти, всегда думает, что только оно и существует, что только оно и есть жизнь. Чтобы за жизнь зацепиться, эго нужно как можно больше раздуть себя, то есть все сделать собой (вспомним агента Смита из фильма «Матрица»). Пока ты собираешься размножить свое эго и расселить его вокруг, ты как будто бы действительно приобретаешь весь мир, но на самом деле теряешь свою жизнь. Ты остановился – и прекратилась динамика. Ты хочешь сберечь свою жизнь – но ведь тот, кто за нее цепляется, ее теряет. За жизнь цепляется эго. Даже не совсем за жизнь, а за конкретный момент, именно поэтому эго всегда хочет упрочить свои позиции, как-то себя фундаментализировать, прицепиться к чему-то надежному. Например, это деньги, богатство, власть – что угодно, главное, чтобы эго не исчезло, так оно надеется себя сохранить. И во все времена эго работало именно так. На каком-то этапе это нормально, это связано с осознанием себя. Но как только эго пытается таким образом зацепиться за мир вообще, оно обязательно теряется. А самое главное – пока эго так себя ведет, человек не живет, а постоянно находится в страхе, что все потеряет. Эго страшно боится потери, и вот здесь получается сильнейший удар в это самое эго. Пока ты боишься себя потерять, ты не живешь. Но как только перестаешь этого бояться и начинаешь себя раздавать, ты начинаешь жить по-настоящему. И, самое главное, обретаешь подлинное бессмертие.

«Какой выкуп даст человек за душу свою?» – следует вопрос. Если человека приговорили к какому-то наказанию, можно внести залог. Цена у всего разная, но она есть. Видимо, здесь не про что-то земное, и тогда возникает вопрос: если это про духовное, почему тогда нужно давать за свою жизнь или за свою душу какой-то выкуп, и у кого ее выкупать? Наша духовная традиция учит, что так и нужно делать: душу нужно выкупать добрыми делами, которые потом взвесят на весах, как и дурные. Добрых дел больше – значит, человек выкупил свою душу. Или, наоборот, злых дел у него побольше – значит, не смог откупиться. Добрая половина брошюр в храме как раз про это: твори добрые дела, не твори злых; будет больше добрых дел – будет хорошо, будет больше злых – будет плохо. Так о чем же эти слова: «какой выкуп даст человек за душу свою»? Буквально: чем ты можешь откупиться, на что обменять свою жизнь, как ты можешь ее использовать? Как понять, чего стоит твоя жизнь, как ее оценить и где критерии оценки? Эго и то, насколько ты смог зацепиться и сохранить себя здесь? Но чуть выше мы видим, что, как только ты пытаешься сохранить себя здесь, тут же теряешь себя, потому что, сохраняя свое эго, ты сохраняешь только 10 %, но утрачиваешь все остальное. И только когда ты выходишь за пределы эго, ты приобретаешь все.

Здесь можно вспомнить притчу про таланты. Каждому дают по определенной мере золота и, в общем-то, хорошим признается тот, кто пошел и начал это золото использовать – буквально вкладывать, раздавать, пустил его в рост. Также можно вспомнить притчи про семена и сеятеля. Если хочешь жить, а не существовать, не пытайся схватиться за какую-то незначительную часть, нужно «раздавать». Ты не должен пытаться сохранить себя, а наоборот, везде себя вкладывать, и только тогда начнется настоящая история с жизнью. В притчах говорится о том, что жизнь – это движение и риск.

Если все так, возникает вопрос: вот я начал, допустим, себя раздавать, не держусь за эго, а стараюсь быть в потоке жизни… но, собственно, для чего? Это нужно делать «ради Меня и Евангелия». То есть ради Иисуса и благой вести о Царстве Небесном. И здесь есть один очень тонкий момент, потому что можно сказать: «я делаю это ради Иисуса». Но слова «я делаю это ради Иисуса» вовсе не значат, что ты действительно делаешь это ради него. Очевидно, здесь дело не словах, а в смысле. А смысл, о котором постоянно идет речь и к которому мы еще вернемся, – это то самое единство во множестве. Идея церкви как тела Христова – это единство множеств, где каждый является какой-то частью, а все вместе – телом, то тут есть некоторый образ собирания. Но чтобы собирание происходило, необходимо, чтобы люди в это верили, и эту идею как-то распространяли, и жили ради нее. Впоследствии она будет предложена в конкретно материализованном виде как Тайная вечеря.

Итак, есть совершенно конкретная идея – буквально всеобщее сознание. Мы привыкли к идее воскресения, но, обратите внимание, воскресение происходит не само по себе, а во Христе или через Христа, а если еще конкретнее, как бы внутри Христа. То есть, если вдуматься, воскресает не человек сам по себе, как эго, которое он так хотел сохранить, а в контексте некоего общего целого, где он лишь часть – часть единого тела, единого сознания. Отметим, что Иисус будет оперировать категориями тела, потому что все эти истории про сознание и душу народу еще непонятны, у него даже терминологии такой еще нет… То есть буквально: чтобы вы воскресли и получили жизнь вечную, чтобы обрели жизнь сейчас и никогда ее не потеряли, чтобы ваша жизнь обрела ценность, нужно отказаться от идеи, что ваше эго должно здесь к чему-то привязываться. Отказаться от идеи привязанности к этому миру и к его спокойствию. Плотину нужно спустить, река должна течь, процесс должен двигаться, жизнь должна происходить. Как только ты начал пытаться что-то сохранить, остановить перемены, ты теряешь жизнь, все превращается в болото. Как только ты начинаешь буквально себя раздавать, вкладывать себя в этот мир и в других людей, ты себя обессмерчиваешь. Ты сеешь себя как семена, которые потом прорастают, ты становишься частью единого целого, и даже если сейчас ты умираешь, потом, в конце времен, когда, наконец, все собирается, ты воскресаешь, потому что все воскресает в контексте единой вечности. Сейчас, во времени, ты умираешь, но именно в этом ценность и настоящая подлинность: ты отдаешь себя сейчас по-настоящему, именно поэтому воскресаешь потом. Что было с человеком, который закопал свой талант? У него все забрали, а его самого – прочь, в геенну. То есть он сам отказался от участия в жизни, не захотел жить. Если ты сам жить не хочешь, тебя не затащить в эту жизнь, значит, ты выбираешь смерть. То есть до тех пор, пока эту жизнь ты стараешься приватизировать, ты на самом деле умираешь.

В общем, слова Иисуса «кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» вообще не о том, что нужно жить так, чтобы тебе было плохо, и делать то, что не нравится. Как раз, может быть, наоборот. Главная идея здесь – выход за пределы своего эго.

Можно сказать, по-настоящему можно жить только тогда, когда умираешь. Жизнь возможна только в движении, в изменении и трансформации. Это принцип сева, раздачи, вкладывания, инвестирования. Что конкретно ты можешь инвестировать, какой самый главный ресурс? Это сама твоя жизнь, а вовсе не ценности, которыми ты пытаешься зацепиться за этот мир. Потому что в конце времен, в той самой точке Омега, все соберется в одно целое, и вот именно там, в контексте вечности, как раз и начинается воскресение, собирание в единое целое. Не нужно думать, что вы там будете сами по себе. Воскресение в конце – это воскресение не в раздробленное, а в единое. Это единое целое осуществляется уже сейчас, коль скоро вы действуете как сеятель.

Что же конкретно нужно сеять? Сеять – не значит жертвовать своей жизнью, всегда жертвовать собой – нет, здесь есть конкретная идея: «ради Меня и Евангелия». Это значит, ради идеи, что мы все соберемся в одно. И для того, чтобы собраться, нужно оторваться от своего эго и от попыток его обессмертить.

Даже продолжение рода – чаще всего подспудная попытка обессмертить эго, пусть хоть в детях. Именно поэтому идея родовой преемственности будет потом отвергнута. Именно поэтому дальше прозвучат слова, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни мужского пола, ни женского, ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного. Здесь речь идет про объединение на уровне идей, а не на уровне рода. Не потому, что нет разницы, к какому роду ты принадлежишь, а потому, что там, где речь идет о такой принадлежности, всегда есть эго: люди хотят зацепиться за какие-то конкретные признаки. В этих словах Иисуса они исчезают, и на первое место выдвигается главная идея – единство во Христе, в Боге.

То есть мы из себя собираем Бога, но для этого нужно оторваться от своего личного эго и от страха за жизнь этого самого эго.

При этом мысль, что можно обессмертить себя добрыми делами, немного о другом, дела ведь тоже можно использовать весьма корыстно. Даже больше: стремление вершить добрые дела может очень легко превратиться в свою диаметральную противоположность.