Глава 15

Мк. 7:1–23

Предания старцев

Мк. 7:1–3 «Собрались к Нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима, и, увидевши некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми руками, укоряли. Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умывши тщательно рук; и, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей. Потом спрашивают его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб?»

Употребление пищи только чистыми руками, а также омовение чаш, кружек, котлов и скамей – все это очень важно понимать в правильном контексте, потому что это мало относится к реальной физической чистоте и гигиене. В древности были даже определенные нормы на расход воды. Например, чтобы тщательно вымыть руки, нужно было использовать количество воды, которое вмещается в скорлупу яйца, хотя очевидно, что таким образом чисто вымыть руки попросту невозможно. К слову сказать, сегодня тоже есть последователи этой иудейско-фарисейской традиции, например, хасиды. И обонятельная разница между бомжом и очень ортодоксальным хасидом невелика. Ведь даже в жаркую погоду на хасиде будет костюм-тройка, сюртук и шляпа. То есть вся эта история к гигиене отношения особо не имеет. Зато она имеет прямое отношение к ритуальной чистоте. Из текста возникает ощущение, что это касается всех людей. На самом деле ритуальные предписания чистоты-нечистоты имели первостепенное значение для служителей – левитов и священников. Для остальных людей тоже были четкие предписания, но не конкретно это требование. Да, каждый уважающий себя иудей, если он побывал на похоронах, по окончании совершал ритуальное омовение. Он также омывал руки, если вдруг прикоснулся на улице к нечистом животному или нечистой женщине. Единственное, что делали все безусловно, – это омывание ног по приходе с улицы по той простой причине, что по улице, где они ходили, бегали собаки (нечистые животные) и могли пройти язычники (тоже нечистые). (Можно вспомнить слова Иисуса апостолам про пыль, которую должно отряхнуть с ног, выходя из города, где не захотят слушать их проповедь. Горожане тем самым фактически приравнялись к язычникам.) Все остальные омовения не были пописаны в законе для основной массы людей. Подчеркнутую ритуальную стерильность, которая здесь упомянута, должна была соблюдаться только кастой священников. Каким образом все это вышло за ее пределы? Во время вавилонского плена возникло движение фарисеев, именно тогда появилась и синагогальная культура как культура собраний. Это были собрания в любом месте для чтения Священного Писания (то есть популярные нынче библейские кружки изобрели именно фарисеи). Именно тогда возник особый акцент на благочестии. У фарисеев нет права служить в храме, и им надо как-то реализовывать свои религиозные потребности. Они, по сути, живут на чужой земле, в депортации. Что им еще остается? Они берут обычные ритуальные рекомендации из Священного Писания и применяют их. Поэтому даже то, что их напрямую не касается, они вводят в определенную норму жизни. Омовение рук перед едой фарисеи и книжники смогли сделать настолько повсеместной традицией, что не делать этого стало считаться даже неприличным. Поэтому, когда фарисеи и книжники видят, что ученики Иисуса не моют рук перед едой, они недоумевают, почему учение Христа не поддерживает этих благочестивых предписаний.

Омовение чаш, кружек, скамей уж точно не предписывалось законом. Кстати, такая ритуальная история имеет прямое отношение и к христианству – например, у старообрядцев. Если вам удастся попасть в их поселение, что уже сопряжено с некоторыми трудностями, и вас пригласят за стол, это будет проявление огромнейшего уважения. Однако вам дадут отдельную посуду, отдельные приборы, которые дают только людям, пришедшим со стороны. Та посуда, те приборы и те сидячие места, которые используются хозяевами, вам никогда предложены не будут. Они чистые, а вы нет, причем некоторые радикально настроенные старообрядцы, беспоповцы, не признавали за равных даже чуть более либеральных старообрядцев, беглопоповцев, например. Словом, речь идет про определенный уровень сознания, и он очень легко уживается даже с самыми светлыми евангельскими истинами. Старообрядцы вам расскажут, что ни в коем случае нельзя садиться на скамью, на которой сидела женщина, потому что там теперь сидит бес. Даже сейчас эти люди в самом деле так живут, так учат и действуют, читая те же священные тексты, что и мы. Это интересная амбивалентность, в рамках которой можно даже говорить о некотором расщеплении сознания.

Итак, возвращаясь к евангельскому тексту об омовении рук, акцент там делается не на том, что рекомендовано в Писании, а на том, что предписано старцами, духовными учителями.

Мк. 7:6–8 «Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш и делаете многое другое, сему подобное».

Вообще, этот текст – расстрел в упор ритуальных традиций, в том числе православных. После этого сложно убеждать, что надо делать так, как учат старцы, потому что им Дух внушил.

Мк. 7:9–13 «И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу, то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое, сему подобное».

В этом отрывке могут возникнуть трудности с пониманием «дара Божия» и словами «чем бы ты от меня пользовался». Очевидно, здесь описывается некий кейс, который был достаточно известен в той среде, где об этом рассказывалось. Поэтому пояснений здесь нет. Мы можем понять его только из контекста. И смысл здесь довольно прозрачен. Любопытно, что слово «корван» даже не переводится, так, словно бы это и так всем понятно. Пятая заповедь – «почитай отца и мать» – совсем не о послушании, это социальная заповедь, и она предписывает не что иное, как пенсионное обеспечение престарелых родителей. В древнем мире никакой пенсии нет, и старые люди находятся на довольствии у своих детей. Так был устроен мир. Именно поэтому, собственно говоря, заповедь дает четкое социальное обетование: «чтобы продлились дни твои на земле» (Исх. 20:12). Это единственная заповедь из десяти, у которой есть обещание чего-то хорошего за то, что ты прилежно ее исполнишь. Остальные заповеди носят исключительно запретительный характер. А еще заповедь о родителях вполне логична, ведь если ты будешь заботиться о родителях в старости, то и твои дети будут делать то же, и ты проживешь, соответственно, долго. Поэтому здесь Иисус и вспоминает эту заповедь – так как он видит социальный конфликт. Дети должны, согласно заповеди, обеспечивать родителей, но, допустим, возникает такая ситуация, что некто Исаак решил пойти в храм и пошел в стадо выбирать агнца для жертвоприношения, а родители просят его заколоть этого ягненка для них. Возникает так называемая каноническая «вилка». С одной стороны, мужчина должен позаботиться о родителях, с другой – совершить жертвоприношение. Так две нормы закона вступают в противоречие. Как его разрешить? Человек идет к книжникам и сталкивается с разложением ситуации по приоритетам – что выше: человек или храм? То, что ты пообещал Богу, или то, что пообещал человеку? Конечно, любое нормальное ветхозаветное сознание сразу выдает: ягненок был обещан Богу, значит, Бог в приоритете, нужно принести его в жертву. Родители, соответственно, по остаточному принципу. Если две нормы закона вступают в противоречие, выбирается та, которая выше по статусу.

Итак, единожды появившись, ситуация создает канонический прецедент. Получается, если какой-то сын поссорился с отцом и не хочет исполнять заповедь о почитании отца и матери, он может освободить себя от этого. Может сказать, что решил, к примеру, весь урожай пшеницы пожертвовать в храм, потому что жертва Богу выше на иерархической лестнице. И у нас очень много подобных примеров (которые иногда лежат буквально на поверхности), когда в Евангелии есть конкретное предписание, которое впоследствии перетолковано, предложено под новым соусом. Один из очевидных: «И отцом себе не называйте никого на земле» (Мф. 23:9) – но со временем возникает традиция называть священника именно «отцом» (батюшкой). Есть и другие примеры: «А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны» (Мф. 6:7) – но наши службы достаточно длинные, с пением и вычитыванием. На великопостной службе бывает крайне сложно отделаться от ощущения многословия. Еще пример: «Епископ должен быть […] одной жены муж» (1Тим. 3:2) – пишет апостол в послании. В реальности сейчас епископ никому не муж, но можно сказать, что он «муж» церкви. Хотя наличие у него семьи, детей и жены могло бы гарантировать то, что он может грамотно руководить своими домашними и хорошо о них заботиться. А отсутствие говорит, скорее, о том, что есть подозрения и сомнения на его счет. Сегодня нам скажут, что, наоборот, это хорошо, что нет у него никакой жены, – так он может полностью посвятить себя служению Церкви. Следовательно, мы видим, что некоторые предписания из Евангелия трактуются совершенно иначе, чем должны. И вообще, можно сколько угодно читать конкретный текст, но если сознание человека до уровня этого текста, а точнее, до уровня сознания носителя этой мысли не выросло, он будет понимать его иначе, и перетолковывать как угодно, исходя из степени своего понимания и зрелости.

Для Христа очевидно, что между почитанием родителей и жертвой в храм выбирается человек. Потому что человек и есть, по сути, храм, причем более важный, нежели некое здание. Но это не очевидно для носителей другого сознания, в котором сами постройки имеют огромное значение. И сегодня мы порой встречаем утверждение, что надо отдать последнее на храм. Мы можем вспомнить, когда Христос во время беседы с самарянкой у колодца сказал: «Не на горе и не в храме будете поклоняться, […] а в духе и истине» (Ин. 4:21–23), однако сейчас происходит противоположное. И если сейчас обратить внимание на некоторые значимые моменты из Евангелия, некоторая часть православия, и, что печально, немалая часть, окажется состоящей из последователей омовения кружек, чаш и прочего.

Конечно, здесь есть первичный конфликт, на котором мы остановились, – проблема ритуальной нечистоты, которую воспринимали в самом деле серьезно. Это важно понять, потому что сегодня мы не обращаем внимания, где что трогали, а если и обращаем, то только из соображений гигиены. Мы не считаем собак нечистыми животными, прикосновение к которым нас каким-то образом оскверняет, – у нас такого отношения нет, потому что наше сознание все-таки изменилось. Правда, восприятие месячных до сих пор недалеко ушло от древнего сознания. В Писании прямым текстом говорится, что все это не оскверняет человека, но мы до сих пор верим, что это является какой-то нечистотой. Это опять про уровень сознания.

Здесь, в эпизоде, который мы рассматриваем, происходит серьезная революция, потому что люди действительно считали, что все внешнее имеет решающее значение.

Мк. 7:14–16 «И, призвав весь народ, говорил им: слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. Если кто имеет уши слышать, да слышит!»

Логично было бы перевести последнюю фразу как: «Услышьте же вы Меня наконец». Потому что в ином случае это просто калька восточной формулы, которая не передает никакой экспрессии, а она там есть.

Мк. 7:17–18 «И когда Он от народа вошел в дом, ученики Его спросили Его о притче. Он сказал им: неужели и вы так непонятливы»?

Разве Христос рассказывал притчу? Нет, он прямым текстом сказал: «Ничто, входящее в человека, не оскверняет, но то, что исходит, то оскверняет». Однако же ученики не вполне его понимают, потому что сознание их не подготовлено, они не понимают самой сути. Фраза, сообщающая о том, что апостолы весьма непонятливы , слишком мягко написана, она выбивается из контекста всего Евангелия от Марка.

Мк. 7:19–23 «Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища. Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека».

Этот текст великолепен. Стоит поразмышлять о том, что оскверняет человека: злые помыслы, измены, убийства, кражи, злоба, коварство, зависть, богохульство, гордость, безумство. С безумством возникают некоторые проблемы – здесь опять неточный перевод, потому что слово «безумство» в современном русском языке воспринимается как отклонение от психического развития – так мы говорим про душевнобольного человека. Все, что здесь описывается, – предметы сознательного выбора, но как безумство может быть выбором? Очевидно, здесь речь идет о каком-то другом виде поведения, которое может быть выбрано осознанно. Слово «безумство» здесь разумнее было бы перевести как «глупость» . Глупость, гордость, богохульство – все это зло исходит изнутри и оскверняет человека. Но как невежество и глупость может быть сознательным выбором? Ведь все, что здесь описывается, – результат сознательного выбора, в противном случае нет никакого смысла за это карать и об этом говорить. Но речь идет именно о том, что еда немытыми руками или прикосновение к нечистому животному человека не оскверняет, а вот то, что он глуп, может ему навредить.

Невежество и глупость – вполне сознательный выбор человека. Да, работают определенные психологические защиты, когда человек отказывается смотреть в нужную сторону, потому что у него всегда есть вторичные выгоды. Глупым быть выгодно, ведь такая линия поведения позволяет жить спокойно. Это, кстати, прямо соответствует сегодняшней стратегии «батюшка благословил», когда человек принципиально не желает сам принимать решения, и стремлению «быть попроще». Есть великолепный текст на эту тему, написанный протестантским пастором Дитрихом Бонхеффером в период Второй мировой войны. Он был одним из тех немецких пасторов, которые критиковали фашистский строй, за что его в итоге расстреляли. Он написал одно изумительное письмо, которое называется «О глупости» : «Глупость – еще более опасный враг добра, чем злоба. Против зла можно протестовать, его можно разоблачить, в крайнем случае, его можно пресечь с помощью силы; зло всегда несет в себе зародыш саморазложения, оставляя после себя в человеке, по крайней мере, неприятный осадок. Против глупости мы беззащитны. Здесь ничего не добиться ни протестами, ни силой; доводы не помогают; фактам, противоречащим собственному суждению, просто не верят – в подобных случаях глупец даже превращается в критика, а если факты неопровержимы, их просто отвергают, как ничего не значащую случайность. При этом глупец, в отличие от злодея, абсолютно доволен собой; и даже становится опасен, если в раздражении, которому легко поддается, он переходит в нападение. Здесь причина того, что к глупому человеку подходишь с большей осторожностью, чем к злому. И ни в коем случае нельзя пытаться переубедить глупца разумными доводами, это безнадежно и опасно. Можем ли мы справиться с глупостью? Для этого необходимо понять ее сущность. Известно, что глупость не столько интеллектуальный, сколько человеческий недостаток». Это очень важная мысль: глупость – это не интеллектуальный недостаток, не отсутствие знания, а психологическая позиция. «Есть люди, чрезвычайно сообразительные и тем не менее глупые, но есть и тяжелодумы, которых можно назвать как угодно, но только не глупцами. С удивлением мы делаем это открытие в определенных ситуациях. При этом не столько создается впечатление, что глупость – прирожденный недостаток, сколько приходишь к выводу, что в определенных ситуациях люди оглупляются или сами дают себя оглуплять. Мы наблюдаем далее, что замкнутые и одинокие люди подвержены этому недостатку реже, чем склонные к общительности (или обреченные на нее) люди и группы людей». Основная масса, как правило, всегда склонна к глупости. «Поэтому глупость представляется скорее социологической, чем психологической проблемой. Она не что иное, как реакция личности на воздействие исторических обстоятельств, побочное психологическое явление в определенной системе внешних отношений. При внимательном рассмотрении оказывается, что любое мощное усиление внешней власти (будь то политической или религиозной) поражает значительную часть людей глупостью». То есть, чем сильнее внешний авторитет, тем глупее становится человек, потому что это инфантильная позиция. Какой-то «папа» наверху все решит, и неважно, какой папа, и сидит он в Кремле или в кафедральном соборе, – главное, что мы всего лишь дети, и он за нас все придумает и сделает. «Создается впечатление, что это прямо-таки социологический и психологический закон. Власть одних нуждается в глупости других. Процесс заключается не во внезапной деградации или отмирании некоторых (скажем, интеллектуальных) человеческих задатков, а в том, что личность, подавленная зрелищем всесокрушающей власти, лишается внутренней самостоятельности, и (более или менее бессознательно) отрекается от поиска собственной позиции в создавшейся ситуации. Глупость часто сопровождается упрямством, но это не должно вводить в заблуждение относительно ее несамостоятельности. Общаясь с таким человеком, просто-таки чувствуешь, что говоришь не с ним самим, не с его личностью, а с овладевшими им лозунгами и призывами». Я однажды был свидетелем, как два человека на улице беседовали. Я стоял и слушал, как рядом со мной разговаривали два «телевизора». Так же как телевизоры настроены на конкретную физическую волну в пространстве, эти люди были настроены своими головами на эти два телеканала и фактически стали их живыми воплощениями. Это было поразительно и отвратительно, потому что я прекрасно понимал, что говорить здесь не с кем и вообще не о чем. Это все равно, что разговаривать с телевизором. «Он находится под заклятьем, он ослеплен, он поруган и осквернен в своей собственной сущности. Став теперь безвольным орудием, глупец способен на любое зло, и вместе с тем не в силах распознать его как зло. Здесь коренится опасность дьявольского употребления человека во зло, что может навсегда погубить его. Но именно здесь становится совершенно ясно, что преодолеть глупость можно не актом получения, а только актом освобождения. При этом, однако, следует признать, что подлинное внутреннее освобождение в подавляющем большинстве случаев становится возможным только тогда, когда этому предшествует освобождение внешнее, пока этого не произошло, мы должны оставить все попытки воздействовать на глупца убеждением. В этой ситуации вполне очевидна тщетность всех наших усилий постичь, о чем же думает «народ», и почему этот вопрос совершенно излишен по отношению к людям, мыслящим и действующим в сознании собственной ответственности. «Начало мудрости – страх Господень» (Пс. 110:10). Писание говорит о том, что внутреннее освобождение человека для ответственной жизни пред Богом и есть единственное реальное преодоление глупости. Кстати, в этих мыслях о глупости все-таки содержится некоторое утешение: они совершенно не позволяют считать большинство людей глупцами при любых обстоятельствах. В действительности все зависит от того, на что делают ставку правители – на людскую глупость или на внутреннюю самостоятельность и разум людей».

Понятно, что коль скоро власть одних нуждается в глупости других, то правителям нет смысла делать ставку на внутреннюю самостоятельность и разум людей. Что касается внешнего освобождения, после которого наступает внутреннее, возможно, в случае с фашистской Германией это сработало, хотя и не без оговорок, а вот в случае с Советским Союзом – нет. Власть большевиков освободила народ от власти империи, но новые люди не стали менее глупы, хотя стали более образованны. После этого еще происходили перевороты, то есть внешнее освобождение происходило несколько раз, но люди по-прежнему остаются на том же уровне сознания. Исторических шансов на то, чтобы стать другими, было довольно-таки много, но почему-то они не используются.

Власть Советов сразу пошла по пути всеобщего бесплатного среднего образования, потому что им нужны были люди более образованные, более просвещенные. Акт освобождения, в первую очередь, – это действительно акт определенного просвещения. И коль скоро власть одних нуждается в глупости других, значит, нужно сделать так, чтоб люди не были глупыми. Но глупость – это не про интеллект. Это про уровень сознания. Избавиться от глупости нельзя просто образованием. От глупости и, соответственно, от власти, которая паразитирует на человеческой глупости, можно избавиться только одним способом – нужно сделать так, чтобы люди решительно отвергли невежество. Нужно предложить им такую систему ценностей, где мудрым быть выгоднее, чем глупым. Но глупым сегодня быть во многих случаях выгоднее – это снимает с людей ответственность. И вот здесь заключается серьезная психологическая проблема, потому что как только ты снял ответственность с себя и возложил ее на кого-то, началась твоя глупость. Дело в том, что в данном контексте глупость – это целый комплекс психологических защит, которые не зависят от нашего свободного волеизъявления. Значит, всегда найдется тот, кто возьмет в свои руки управление твоей жизнью. Но чем больше людей, берущих ответственность на себя, тем лучше. Если таких людей будет большинство, то остаться прежней у власти просто не будет шансов. Людям нужно дать возможность быть лучшими, а не обещать им, что они станут жить лучше, когда некая партия придет к власти и наведет порядок. Надо уже сейчас давать людям все то, что они хотели бы иметь. И это даже не про материальные блага – это все про ощущение внутренней свободы.

У братьев Стругацких есть фантастическая повесть «Обитаемый остров» – первая часть трилогии о Максиме Каммерере. На планете, куда прилетел Максим, местная власть держит людей в подчинении за счет того, что облучает их с помощью вышек, которые программируют людей на специфическое поведение, лояльное к власти. Там есть незначительная группа людей, которые не поддаются излучению вышек, но и не могут его выносить, так как у них начинаются головные боли. Их называют выродками и истребляют, потому что они якобы подрывают основы государства. И вот молодой землянин Максим прилетает на планету Саракш и устраивает там внутреннюю революцию, в ходе чего возникает одна маленькая дилемма. Юноша быстро понимает, что все вышки, которые расставлены на планете, подключены к одному центральному ретранслятору, и, если его уничтожить, вышки сразу станут бесполезными. И он спрашивает у повстанцев: почему бы не уничтожить центральный ретранслятор? Ведь они взрывают единичные вышки. Вскоре ему становится очевидно, что они сами хотели бы воспользоваться этими вышками. По сути, все хотели бы использовать эту самую систему. Кстати, описание вышек – прямая отсылка к средствам массовых коммуникаций – телевышкам, радиовышкам, которые тоже воздействуют на человеческое сознание, только не напрямую, а опосредованно.

По большому счету, сегодня все делают именно это – используют (пусть метафорически) вышки в целях подавления сознания. А почему бы не научить людей отключаться от этих вышек? Почему не сделать так, чтобы их сознание выросло до такого уровня, чтобы уметь обходиться без них? Это сразу решит многие проблемы. Но никому это, по большому счету, не нужно, ведь если я научу кого-то жить без этих вышек, как тогда я смогу управлять и командовать этими людьми? А ведь нужный нам акт освобождения – не уничтожать вышки, а научить людей жить без них. И вот эта задача куда более сложная, но намного более эффективная.