Глава 8
Заходящее солнце лупило прямо в левый глаз, который и без того имелся у меня (Лихорука) в единственном экземпляре. Зависший над лесом багровый диск заставлял нас с братишкой болезненно щуриться и желать, чтобы солнце, в конце-то концов, скрылось уже за горизонтом.
Кстати, волшба сгинувшего лешего, после расправы над умертвием, тоже приказала долго жить, перестав скрывать древний могильник от чужих глаз. Это было заметно по границе свежего леса, ярко контрастирующего с черными осыпавшимися елками и кривыми уродливыми деревьями.
Представляю, как охренели мои соратники, когда откуда ни возьмись перед самым их носом вырос огромный курган, которого сроду здесь не было. Так и в психушку загреметь можно неподготовленному человеку, если вдруг рядом с тобой творится подобная пространственная магия.
Но мои товарищи по команде люди весьма подготовленные, боевые, прошедшие и Крым, и Рым. Их подобными магическими выкрутасами не запугать! У меня уже было время проверить на стойкость моих боевых товарищей: дед и профессор Трефилов отлично показали себя даже находясь в плену, а товарища Контролёра не сломала инвалидность.
Я шел и радовался, что с ребятами, за которыми мы с братишкой и отправились в этот древний могильник, не случилось ничего страшного. Они сумели пересидеть до победного конца наше противостояние с умертвием, отгородившись от полчищ мертвецов крепкой решеткой клетки, куда их поместил дохлый главутырок.
Если бы не это счастливое совпадение, даже и не знаю, как бы развивались события в этом случае. Ведь я бы не смог их защитить, и дети, скорее всего, погибли б. Но, слава Создателю, они выжили и даже не пострадали! Если не брать в расчет их психику, которая после всех «приключений» была в плачевном состоянии.
Но и здесь ребятишкам (или мне) несказанно повезло. Оказывается, у еще одного моего «братишки» — Смерти, имелась очень интересная «фишка» — ни один смертный не может удержать в памяти его приход. Даже если он стоял рядом и видел всё собственными глазами. После его ухода человеческая память становиться основательно «подчищенной».
Так произошло и с детьми — они ничего не помнили с того момента, как вошли в этот злополучный лес и случайно столкнулись с умертвием, который в очередной раз воспользовался прорехой в магии лешего. Я с помощью ментальной магии легко проверил состояние детей — всё случившееся действительно выпало из их памяти, и они ничего не помнили.
С помощью магии я навесил на себя (Лихорука) морок самого себя же, чтобы не пугать ребятишек саблезубой мордой моего одноглазого братишки, а после приказал им (тоже с помощью магии, естественно) не обращать внимания на груды мертвых тел, которых в могильнике хватало с лихвой. Для них вокруг расстилался «дремучий лес» Подмосковья, из которого случайно встреченный добрый дядька-грибник их сейчас и выводил.
Дорога мне была хорошо известна, дети послушно шли за мной, опасностей — никаких. Чего еще желать в отдельно взятом текущем моменте? Я просто вдыхал полной грудью свежий лесной воздух, который после пропитанного миазмами смерти проклятого могильника казался мне слаще мёда и наслаждался развернувшимися передо мной видами разноцветной осенней листвы.
Эх, когда же закончиться вся эта мерзопакостная суета, и можно будет нормально перевести дух? Мне очень хотелось немного отдохнуть после всех приключений со смертельной опасностью, но до конца войны об этом не стоило даже думать. А вот когда разберёмся с фрицами, тогда и будем думать о санаториях и курортах на морях. А можно и дикарём…
Подходя к тому месту, где раньше находился проход к кургану, я так размечтался, что совсем забыл об осторожности. Из радужных мечтаний меня вырвал металлический лязг передергиваемых оружейных затворов. Что за чертовщина? Неужели мои товарищи меня не сумели узнать? Да быть такого не может…
Я остановился у самой границы перехода, которая четко была видна. Еще бы её было не видно, ведь желтая пожухлая трава в этом месте резко переходила в черную, словно выжженную пожаром землю. А передо мной застыл явно охреневший от происходящего десяток солдат в форме войск НКВД, державших меня на мушках своих винтовок и ППШ.
Но они пока держались и не стреляли, видимо их смущала группа детей, которые пытались спрятаться за моей спиной. Рядом с солдатами я заметил и целящих в меня особистов — деда и капитана госбезопасности Фролова. А эти-то куда? Совсем сбрендили? Ваще берегов не видят? Это ж я…
— Слышь, тварь? — хрипло выдохнул Лазарь Селивёрстович, делая шаг вперед. — Отпусти ребят и можешь убираться подобру-поздорову! — угрожающе предложил он. — Мы закроем на это глаза… Ты меня понимаешь? Если понимаешь, кивни!
Ничего не понимаю. Я же помню, как накладывал на Лихорука морок со своей же собственной личиной, чтобы дети меня не боялись… Черт! До меня, наконец, начало доходить, где именно я накосячил. Ведь именно дети были объектом воздействия, а не вообще все, кому я, а вернее Лихорук, мог попасться на глаза.
И только для детей я выглядел обычным человеком, а для всех остальных я был зубастым и уродливым одноглазым злыднем, да еще и сжимающем в руке не менее жуткий трофей — оторванную черепушку умертвия, с которой Лихорук, отчего-то, пока не желал расставаться.
— Э-э-э! — Из группы солдат вдруг выскочил один молодой красноармеец монголоидной наружности. — Не стреляй, товарища командира! — неожиданно на ломаном русском произнес он. — Это же дух-помощника вашего эзэна, что словно мёртвый юрта лежать! И сам он тоже тама, однака — в теле помощника обитает пока.
— Баяндуев, ты чего голову морочишь товарищу капитану госбезопасности⁈ — резко одернул солдатика сержант войск НКВД. — Да я тебя…
— Подожди, Потапов! — перебил сержанта Фролов. — Ты уверен в своих словах, Бато?
— Уверена, товарища командира! — отозвался красноармеец. — Могучий духа-помощника у могучий русский эзэн!
Блин! Надо как-то выбираться из тела злвдня, пока солдатики со страху палить не начали. Вон, как у них руки ходуном ходят. Того и гляди у кого-нибудь нервишки не выдержат. А тут дети! Это всё я, дурак, виноват — так глупо колданул…
— Старина, — окликнул я мысленно Лихорука, — можешь перекидываться обратно в духа, пока беды какой не случилось.
Своё брошенное тело я уже хорошо ощущал. Только из братишкиного никак не мог сам выскочить — уж больно наши энергетические каналы плотно переплелись между собой. Да они проросли даже в нейронные связи — это мамаше злыдня, божественной Моране надо спасибо сказать. Но я рассчитывал, когда Лихорук станет бесплотен, наши связи можно будет распутать без всяких проблем.
Так и вышло. Едва мой одноглазый братишка перешел в нематериальную форму, меня мгновенно, без всяких препятствий и дополнительно приложенных сил, выбросило в моё родное тело. Я сделал судорожный вздох и распахнул глаза. Я лежал на спине в каком-то шалаше и пялился на густые еловые ветки, из которых он и был собран.
Резко поднявшись, я выскочил из него и бросился к детям, которые после исчезновения Лихорука (а для них — меня) остались без прикрытия перед вооруженными людьми. Моего появления, а выскочил я у солдатиков за спиной, никто не заметил. Они рыскали глазами по сторонам в поисках злыдня, но посмотреть себе за спину не догадались.
Быстро скастовав простенькое заклинание заморозки, я постарался так проморозить спусковые оружейные механизмы, чтобы кто-нибудь случайно не начал палить. Это я вполне мог провернуть даже со своими дефектными каналами. Однако, проводимость потока магии моими меридианами, обновленными Матерью Змеихой, меня откровенно порадовала. На такую скорость я даже не рассчитывал.
— Не стрелять! — заорал я на всякий случай во всю глотку, выскакивая перед взводом вооруженных солдат. — Оружие опустить!
В общем-то они и так не смогли бы выстрелить, но я постарался перекрыть перепуганных детей своим телом. Вообще-то, я с этой заморозкой и так действовал на грани своих возможностей. Было бы чуть побольше народа, я бы не справился. Просто повезло.
— Опустить стволы! — продублировал мою команду Фролов, когда до него дошло, кто здесь распоряжается. — Товарищ Чума, как же я рад тебя видеть! — Он бросился ко мне и крепко обнял, словно лучшего друга. — Вытащил-таки ребятишек?
— Как видишь, товарищ Контролёр — вытащил!
— Всех? — с надеждой поинтересовался Лазарь Селивёрстович, отстраняясь и заглядывая мне в глаза.
— До единого! — к всеобщей радости подтвердил я, аккуратно запинывая под ближайший куст оторванную голову умертвия, которая выпала из рук злыдня, когда тот растворился в воздухе. — Ни одного не потерял!
— Молодец! — И он вновь меня обнял и крепко похлопал по спине. — А это, — отпустив меня, он указал на курган, возвышающийся над поляной, постепенно погружающейся в вечерние сумерки, — тоже твоя работа?
— А это издержки — после уничтожения главного врага, перестала действовать и направленная на него волшба…
— Только… как же мы это всё объясним? — Фролов явно недоумевал. — Появление такого древнего кургана, которого невозможно было раньше не заметить… Да его, наверное, даже с самолёта будет видно… А дети? С них ведь подписку о неразглашении не возьмёшь…
— Они ничего не вспомнят, товарищ Контролёр, — пообещал я Фролову. — А насчет кургана… — Я задумался. — Надо срочно вызывать сюда людей из соответствующих органов, Лазарь Селивёрстович. Ты даже не представляешь, какие в этом могильнике скрыты богатства!
— Золото? Драгоценные камни?
— Не только, товарищ Контролёр — в нём заключена одна из сильнейших богинь древности, настоящее хтоническое существо…
— Хтони… чего существо? — переспросил капитан госбезопасности, явно ранее не сталкивающийся с таким термином. — Постой! — нервно воскликнул он. — Ты сказал богиня? Но Бог же… он один, вроде как?
— Языческая богиня, — поправил я его. — Ты про Перуна, Велеса, Сварога что-нибудь слышал? Это древние языческие боги. Так слышал, или нет?
— Перун — это вроде молния, — выдавил Фролов, а я понял, что с такой информацией у малообразованного товарища капитана госбезопасности большие проблемы. — Которой Илья Пророк[1] демонов разгоняет.
— Эх, учиться тебе надо, Лазарь Селивёрстович, — без всякой задней мысли посоветовал я.
— Так, а я разве ж против? — пожал плечами Фролов. — Только сначала гражданская, потом контру разную давили, а сейчас вот война… Закончится — обязательно на вечерние курсы запишусь, чтобы хоть среднее образование получить.
— Понимаю, — кивнул я. — Но среднее — средним, а тебе для нашей работы специальные знания нужны будут. Чувствую, что со всяким магическим, волшебным и вообще непознанным, мы с тобой еще не раз столкнёмся. Если хочешь, я с тобой позанимаюсь, после того, как мы мою семью из оккупации в Москву вытащим, — неожиданно предложил я.
А что? Чем больше у нас появится специалистов нужного профиля, пусть даже и неодарённых, тем проще работать будет! Правильно товарищ Сталин про кадры говорил. Ведь кадры решают всё! Эта истина работала как в прошлом, так и в будущем будет работать.
— Так я с радостью, товарищ Чума! — не разочаровал меня ответом капитан госбезопасности. — Кстати, я нам в команду еще одного кадра нашёл…
— Уж не того ли смуглого и раскосого? — Указал я пальцем на слоняющегося неподалёку красноармейца, который каким-то странным образом сумел распознать моё присутствие в теле Лихорука.
Хотя, почему странным? Он же одарённый, инициированный, с довольно сильным талантом. По моим прикидкам вторую веду точно перешагнул, а до третьей совсем немного осталось. Просто отличное приобретение для моей команды.
— Он, — подтвердил Фролов. — Красноармеец Бато Баяндуев. По национальности бурят-монгол, — сообщил он мне. — Дед у него сильным шаманом был. Похоже, и он тоже… как это… с задатком?
— Бери выше, товарищ Контролёр — полностью инициированный! И чин для такого молодого возраста весомый…
— Тоже ведьмак?
— Как по мне, так большой разницы между одарёнными не вижу, — пожал я плечами. — Просто специализации разные у нас. Но, правильнее, наверное, называть его шаманом. Чую, что придётся нам с тобой, Лазарь Селиверстович, табель о рангах одарённых и дивных существ в скором времени разрабатывать, — тяжело вздохнув, произнёс я. — Сам же знаешь, что без бумажной волокиты ни одна новая отрасль на государственном уровне не обходится. А у нас с тобой дело не то, что новое — неизведанное и необычное!
— Вот тот-то и оно! — согласился со мной Лазарь Селиверстович. — Как такое необычное дело в обыденные рамки всунуть? Тут легко вконец и голову сломать!
— Ничего, Лазарь Селивёрстович, вот вытащим мою ненаглядную — дела веселей пойдут! — заверил я капитана госбезопасности. — Она у меня методист от Бога! Не обладая силой, разработала ту самую целительскую печать, которая товарища Сталина полностью излечила! Да и тебя, как на базу вернемся, излечит…
— Может, не надо, товарищ Чума? — опять начал съезжать с темы Фролов. — Есть более ценные для нашей страны товарищи, которые в вашем лечебном волшебстве нуждаются… А я уже и так приловчился, справлюсь потихоньку… Да и попривык я уже к своим ранам…
— Отставить нытьё, товарищ Контролёр! — строго произнёс я. — Запомни, даже заруби себе на носу: для меня сейчас ты самый ценный человек! Потому что от тебя может зависеть жизнь остальных членов нашей команды! А остальные, несомненно очень важные и необходимые для нашей страны товарищи, пока подождут. Вот когда у нас будет полноценная научная отрасль, с десятками и сотнями специалистов-энергетиков, тогда мы сможем помочь куда большему числу людей. А сейчас, товарищ Контролёр, нам себе бы помочь! Потому что без нас — вообще ничего не будет. Уловил, о чём я, Лазарь Селивёрстович?
— Так точно, товарищ Чума! — ответил Фролов, который уже безоговорочно признал во мне старшего. — Я готов…
— Молодец! — искренне похвалил я его. — И ничего не бойся — всё будет просто замечательно! Уже завтра вприсядку танцевать сможешь!
— А сейчас-то что делать будем, товарищ Чума? С детьми, да и с остальными… с курганом этим, чёрт бы его побрал! — искренне выругался он.
— Ты чего, не рад что ли, Лазарь Селивёрстович? — рассмеялся я, по-дружески хлопнув капитана госбезопасности по плечу.
— Рад, конечно! — ответил Фролов. — Дети в безопасности… Только с этим курганом, да ещё и с какой-то богиней в нём столько геморроя нам отольётся… — Скорчил скорбную физиономию чекист.
— А знаешь, сколько на то золото, что в этом кургане захоронено, можно оружия, техники и продовольствия у тех же американцев купить? — произнёс я, наблюдая, как разглаживаются недовольные морщины на лице Фролова.
— Сколько? — бухнул он.
— Да немеряно! — усмехнулся я. — К тому же, всё, что есть в этом кургане, имеет не только физическую ценность, но и историческую! Там такие раритеты имеются, за которые, любой буржуй-коллекционер удавится! Да, и не буржуй тоже. Такие дела, Лазарь Селивёрстович, надо учиться искать положительные моменты даже в самой хреновой ситуации.
— Уяснил, товарищ Чума, — согласно кивнул капитан госбезопасности. — Исправлюсь. Так как поступим с детьми и с курганом?
— Детей пока оставим в лагере с солдатами — не резон их куда-то на ночь глядя тащить. Здесь их накормят и напоят… — Неожиданно моё внимание привлек тот самый бурят-монгол Баяндуев, который обнаружил запинанную мною под куст оторванную башку умертвия. — Не трогай, обалдуй! — Меня словно что-то в бок толкнуло — предчувствие какое-то. Естественно, что нехорошее…
Но, как это обычно и бывает, я не успел со своим предупреждением — Баяндуев схватился руками за голову мертвяка, а после без чувств свалился рядом.
[1] После принятия христианства на Руси, пророк Илия в определенном смысле заменил Перуна. Даже праздник, посвященный богу-громовержцу, остался прежним — он только сменил название на Ильин день.
