Глава 6
Бился мой одноглазый братишка неистово, буквально прорубая себе когтями и прогрызая зубами дорогу к умертвию. Нам нужно было хоть на мгновение прикоснуться к нему, чтобы мамаша злыдня сумела отозвать дар некроманта, подаренный некогда за верную службу своему бывшему первожрецу.
Морана тоже не отставала от сына, время от времени прожигая просеки в рядах ходячих своим убойным изумрудным лазером. Она могла пробить нам дорогу за раз, но этого уже не сумели бы перенести мои энергетические каналы. Да они уже дышали на ладан. Еще пару-тройку выстрелов — и амба!
Поэтому и приходилось вести «стрельбу» мамашке строго дозировано. Применяя столь мощную вундервафлю только в самом крайнем случае, когда толпа мертвецов могла опрокинуть и затоптать злыдня. Однако, по мере продвижения мне становилось понятно, что добраться до грёбанного ренегата мы не сумеем. Слишком плотной была толпа мертвяков. И сколько бы мы её не уничтожали — их не становилось меньше.
Мало того, мертвяки в дальних рядах, видимо изрядно понукаемые кукловодом-некромантом, начали забираться на головы и плечи своим затормозившим соратникам. Они образовали второй ярус, по которому самые шустрые из покойников бросились в нашу сторону. И их становилось всё больше и больше. И эта волна ходячих нас захлестнёт уже наверняка.
Так и случилось, как я и предполагал: выдержать наплыв умрунов, бегущих по головам, мы не смогли. Я слышал, как победно захохотало умертвие, когда нас сшибло с ног и похоронило в огромной шевелящейся массе покойников. Нас хватали руками, пытаясь разодрать на части, впивались в тело злыдня зубами, отхватывая целые кровавые куски.
— Развоплощайся, братишка! — мысленно завопил я. — Срочно! Пока еще есть возможность остаться в живых!
— Делай, ш-што он х-хоф-форит, с-сынок! — поддержала меня Морана. — Инаш-ше пропадёш-шь!
— Лих-хорук не ос-стаф-фит ф-ф п-педе пратиш-шку Ш-шуму! — отрезал мой одноглазый товарищ.
— Я… приказываю… — «выдохнул» я из последних сил (мощные атаки мамаши, проведенные через мои меридианы, меня основательно измотали), и попытался уйти в «аварийку», чтобы перевести дух, и обсудить ситуацию с Мораной.
Но не тут-то было — пока мои энергетические каналы были заняты «перекачкой» божественной силы, мои собственные фишки не работали. Вот дерьмо! Мы были в полной заднице, и мы проиграли этому ублюдку. Теперь это было понятно даже ежу.
— Уходи, братишка! — произнёс я, когда понял, что Лихорука сейчас сожрут заживо.
И если он сейчас же не развоплотится, то окончательно погибнет вместе со своим телом. Такая вот особенность существования воплощенных духов. А вместе с ним, скорее всего, погибну и я. Только мамаша уцелеет, поскольку в моей душе, как я понял, она присутствовала «не полностью». Божественные сущности умеют разделять своё сознание на несколько автономных частей. Именно это свойство позволяет им создавать аватаров.
Внутри меня всколыхнулся тягучий гнев, который сумел вытащить на поверхность моего сознания того, кого я так долго пытался законопатить как можно глубже, и забыть вообще о его существовании. Первый всадник, он «очнулся» от глубокого сна и взглянул на окружающий его мир своими «глазами».
Поток энергии настоящего Чумы, губительной для всего живого, мгновенно выдавил из моих духовных жил остатки сил Змеихи, вышвырнув заодно и её саму из моей души. Ему было плевать на то, что я согласился на такой отчаянный шаг, как плевать и на то, что тело Лихорука в этот момент рвут на части.
— Непорядок! — недовольно произнес он, шевельнув губами злыдня и заполняя всё пространство вокруг себя (Лихорука) потоком своей силы. — Мертвому — смерть!
Конечно, на мертвецов его сила не подействовала — они и так уж были мертвы, но она вполне себе сработала на ту «живность» — микроорганизмы, что водились внутри их протухших тел. Магия-магией, а мировые законы развития здесь действуют точно так же! Ближайшие к телу Лихорука мертвяки, державшие его по рукам и ногам, мгновенно оплыли зловонной гнойной массой. Причём, разрушились даже кости.
Однако, сила Чумы не пошла дальше, а просто уничтожала всех, кто пытался приблизиться к братишке. То ли силы не хотел тратить понапрасну первый всадник, то ли не хотел нам помогать выиграть таким Макаром это столкновение с умертвием, то ли была еще какая причина его бездействия.
— Это не моё дело, — прошелестел его бесстрастный ответ на мой невысказанный вопрос.
— А чьё же? — по инерции уточнил я, но вполне мог бы и не спрашивать.
Именно в этот момент над моей (Лихорука) головой с тихим шелестом пролетело поеденное коррозией лезвие жуткого инструмента — Косы Смерти. Только за один замах Четвертый Всадник Апокалипсиса расчистил огромную площадку. Он скашивал мертвое воинство с профессиональной неторопливостью опытного косильщика, скашивающего луговую траву.
Он неумолимо продвигался вперед с каждым замахом, а мертвецы падали жухлой травой, соприкоснувшись с неказистым лезвием его старенького инструмента. И не было в подземелье кургана силы, способной помешать его неторопливой работе. Главумрун это тоже заметил, но бесноваться не перестал, бросаясь остатками своей дохлой магии в приближающуюся Смерть. Но, думается мне, что это сработает даже хуже, чем мёртвому припарки.
Откуда здесь появился всадник по имени Смерть? Да и так всё ясно — пришел по зову Чумы. А для Смерти нет преград, особенно, если это касается мест упокоения. Теперь понятно, почему Чума сказал, что это не его дело — он прислал настоящего специалиста по упокоению мертвецов. Саму Смерть, так-то!
— Спасибо за помощь, дружище! — вполне искренне поблагодарил я первого всадника.
Впрочем, он мне так и не ответил, вновь погрузившись в самое глубокое и тёмное место моего сознания. Я даже не знаю, слышал он мои слова, или нет. Пока я облегченно выдыхал, Лихорук, покачиваясь, поднялся на ноги. Из ран его весьма потрепанного мертвячьими зубами тела толчками вытекала кровь.
Но я видел, что заблаговременно запущенный мною универсальный лечебный конструкт набирает обороты. Раны на братишке затягиваются прямо на глазах. Я было, грешным делом подумал, что сейчас у него и отсутствующий глаз восстановится. Но, нет — мощная целительская печать не смогла его исцелить. Видимо дело здесь в чем-то другом.
Наша связь с Лихоруком после вмешательства в его тело богини Мораны стала еще теснее. Наши энергетические каналы настолько переплелись, что я боялся, что когда придёт время покидать его оболочку, я не смогу этого сделать. Но с этой проблемой мы будем с ним разбираться уже в спокойной обстановке. Сейчас же я чувствовал, как стремительно улучшается самочувствие моего боевого товарища и друга.
Смерть же планомерно продолжал делать свою работу, бодро продвигаясь по направлению к проклятому дохлому некроманту, продолжающему истерично бросать в бой всё новые и новые «когорты» свих умерших бойцов. Но, думаю, что он уже понимал, что его песенка спета. Смерть, рано или поздно, но своё возьмёт. А этот дохляк ему основательно задолжал по счетам.
Меня вдруг посетила занятная мысль: а ведь мамаша Лихорука, по сути, обладала схожими функциями с Бледным всадником — в иное время легко управляла смертью. И если бы она сейчас смогла избавиться от своих оков, смогла бы что-то противопоставить Смерти? Или нет? Хотя этот смешной вопросы из разряда детсадовских: кто сильнее — боксёр или каратист? И однозначного ответа на него не будет никогда. Всегда есть ряд нюансов.
— Оставь надежду, несчастный! — как реакция на очередной магический удар, неожиданно громыхнул под сводами усыпальницы преисполненный силы голос Смерти, в котором проскакивали и нотки печали. — Правосудие всё равно свершится! Порядок должен быть во всём!
— Да кто ты такой, чтобы устанавливать свои права и порядки? — бесновался дохлый некромант, продолжая сливать остатки магии в бесплодных попытках поразить Смерть.
А ведь и правда, в его времена этими функциями заведовала Мара. Но после того, как он поймал её в ловушку, она явно перестала заниматься подобными делами. Но ведь люди, да и иные твари не перестали умирать. Значит, кто-то взвалил её работу на себя. И не факт, что в тот момент им оказался именно Бледный всадник.
Да в каждой религии многочисленных земных народов была своя смерть — божество, либо какое иное существо, исполняющее его функции. Я даже навскидку могу по памяти нескольких назвать. В Древней Греции — Танатос. Супай в мифологии инков. У жителей древней Месопотамии и Вавилона было сразу несколько божеств, отвечающих за загробную жизнь. Но ближе всех к образу самой смерти — Нергал. Оркус из Рима. Северная Хель — дочь коварного Локи и великанши Ангрбоды, а ещё она повелительница Хельхейма — мира мёртвых. Миктлантекутли — ацтекский повелитель смерти. А вот в буддизме олицетворением смерти является Мара. Не наша ли это мамаша? Так что свято место пусто не бывает.
— Я — Смерть, — невозмутимо продолжая выкашивать воинство некроманта, произнес Бледный всадник.
— Ф-феликий Ураф-фнитель! — почтительно произнес Лихорук, отряхиваясь всем телом, словно мокрая собака. Только стряхивал он с себя не воду и грязь, а собственную кровь из ран и мерзкую тухлую слизь, что осталась от разложившихся мертвяков, и покрывающая его толстым слоем.
Так-то братишка прав, называя смерть Великим Уравнителем. Четвертый всадник уравнивает всех: богатых и бедных, умных и глупых, красавиц и уродин, здоровых и больных, королей и простолюдинов. Даже богов и смертных — ведь боги тоже не вечны, хоть продолжительность их жизни невообразимо длинна по человеческим меркам.
Но в итоге все они придут к нему, чтобы впоследствии соединиться с Создателем. Кому-то для этого понадобиться пережить многократные перерождения и «побыть баобабом тыщу лет», а какому-нибудь святому праведнику достаточного будет одного земного воплощения. По делам земным аз воздам, так сказать.
Отряхнувшись, Лихорук бросил испепеляющий взгляд в сторону ненавистного жреца к которому постепенно приближался Великий уравнитель. Дохлый утырок еще дергался, но сил у него уже не осталось. Да и на Смерть его магия отчего-то совсем не действовала.
Похоже, что у Бледного всадника имелась какая-то продвинутая защита, включающаяся в тот момент, когда он исполнял свою функцию, прописанную мирозданием в своих основных настройках вселенной. И живые мертвяки являлись вредоносным багом, дефектом, или вирусом этой системы, который необходимо было устранить в кратчайшие сроки.
— Он — мой! — ткнув своим кривым пальцем с огромным острым когтем в сторону жреца, неожиданно вслух заявил Лихорук. — Пратиш-шка Ш-шума обп-пес-сш-шал с-с-слыдню ех-хо х-холоф-фу!
— Ты сейчас серьёзно, дружище? — Я даже немного опешил от такого заявления. — Зачем он тебе? Или его голова? Великий уравнитель сделает всё как положено…
— Лих-хорук х-хош-шет мес-сти! — кровожадно заявил злыдень. Даже зубами заскрипел, не спуская злобного взгляда с умертвия. — С-с-са маму, с-са предательс-стф-фо, с-са…
— Я понял, — не стал я его отговаривать. Похоже, моему одноглазому братишке нужно было закрыть давний гештальт[1] для дальнейшего психического спокойствия. Ну, кто я такой, чтобы ему мешать? — Тогда поспеши, старина, пока Смерть не прибрал его проклятую душу вместе с прогнившими потрохами!
— Лих-хорук — п-пыс-стрый! Лих-хорук ус-спет! — И злыдень одним могучим прыжком взлетел вверх (хотя его короткие и кривые ноги были совсем для этого не приспособлены) и приземлился прямо на головы ходячих. По которым и поскакал, словно по колыхающемуся болотному кочкарнику.
Я подивился, как ловко у него это получалось. Да и тот факт, что он легко взял на вооружение опыт противной стороны, когда таким же способом нас попытались атаковать сами мертвяки, не мог меня не порадовать. Растет мой «питомец»! И сейчас бы я совсем не позавидовал тому, кто отважился бы обозвать его тупой нечистью.
Буквально за какие-то мгновения он преодолел расстояние, разделяющее нас и дохляка-некроманта, а после, подпрыгнув еще раз, обрушился на него сверху, повиснув на плечах умертвия. Поглощенный схваткой со Смертью, превожрец только в самый последний момент увидел злыдня. Поэтому и противопоставить озлобленной нечисти ничего не успел.
Главгад покачнулся, не устоял на ногах, и в очередной раз рухнул с золотой пирамиды, на которой наблюдал за ходом сражения, и обменивался любезностями со Смертью. Лихорук насел на него сверху и так раззявил свою зубастую пасть, словно хотел откусить умруну башку. И вот, ей-ей, я готов поклясться хоть на чём угодно, она легко бы поместилась в пасть моего одноглазого братишки.
На поломанную в очередной раз рожу мертвеца из пасти Лихорука потекла ядовитая слюна, что моментально принялась разъедать и без того побитую тленом синюю кожу покойника.
— Пощади… — утробно булькнул первожрец, даже не пытаясь сопротивляться. Похоже, что утырок успел растратить все свои силы.
— Ф-фот еш-ше! — Прямо перед его носом щелкнул зубами злыдень, одним движением срывая с шеи его голову и отпрыгивая в сторону.
Вовремя — буквально секундой позже по трепыхающемуся в конвульсиях безголовому телу прошлась Коса Смерти, прекратив затянувшуюся нежизнь некроманта-предателя. Горящие глаза в голове умервия полыхнули кровавым огнём и потухли, а после этого нежизнь покинула и орды ходячих, обрушив их уже нестройные ряды на каменные полы пещеры.
Бледный всадник остановился, и его жуткий инструмент тоже замер. Он обернулся вокруг себя, словно проверяя, все ли мертвые упокоены, и мировому порядку, установленному самим Создателем ничего больше не угрожает. Из кромешной темноты глубокого капюшона тускло сверкнули светящие бельма его глаз, когда взгляд его остановился на тумбе с гигантской змеёй.
— Ты можешь её освободить, брат? — хрипло спросил я Смерть устами злыдня.
— Нет, — последовал его бесстрастный ответ. — ни освободить, ни увести с собой… Её время еще не пришло, как и их тоже… — Бледный всадник указал рукоятью своего инструмента на залипших во вневременье магов, заключивших в хитрую ловушку богиню Морану. — Спасибо, брат, — поблагодарил меня Смерть, — что помог мне найти это проклятое место, нарушающее своим существование концепцию мироустройства, созданного Творцом! Тебе это тоже зачтётся, брат мой…
— Да, ладно, чего там… — смущенно отмахнулся я. — Спасибо тебе, что не дал нам здесь сгинуть! — ответно поблагодарил я еще одного «братишку», от которого надо бы держаться подальше.
Кстати, Бледного всадника ни разу не напрягало, что я нахожусь даже не в своем теле, а в теле злыдня — нечисти и злого духа. Он спокойно и без всякого труда идентифицировал мою личность. Похоже, что для него такие выверты в порядке вещей и совершенно не удивительны.
Интересно, сколько всего такого, необычайного и мистического встречал он на своём пути? Черт, да о чём это я? Он сам и есть то необычайное, с чем никогда не столкнётся большая часть человечества… Вернее, столкнётся, но им в тот момент будет уже всё равно.
Смерть перехватил свою Косу, развернув лезвием вверх, и начал её медленно вращать над головой. Смысл сего действа от меня ускользал, пока я не переключился на магическое зрения. Оказалось, что эфир, разгоняемый по кругу инструментом Смерти, превратился в некое подобие воронки, уходящий в какие-то неведомые выси.
И в эту воронку втягивались осквернённые темным колдовством души бывших ходячих. Душ оказалось много больше, чем я себе это представлял, они поднимались вверх сплошным потоком в устроенном Смертью круговороте.
— И куда они теперь? — поинтересовался я между делом, когда подземелье было полностью очищено от неприкаянных душ.
— Каждому — по делам его! — последовал бесстрастный ответ. — И ты, брат Чума, поторапливайся — нам сложно без тебя… — С этими словами Бледный всадник исчез.
[1] Выражение «закрыть гештальт» прочно вошло в обиход. Обычно оно означает, что человек сделал что-то, что давно хотел, но никак не получалось, и об этом можно больше не беспокоиться. Например, теннисист-любитель постоянно проигрывал другу на балансе, а тут наконец выиграл — и закрыл гештальт.
