Глава 16
Внутренне убранство небольшого храма было выполнено в кроваво-песчано-голубых тонах: символизирующих кровь, воду и песок, как поведал мне Вольга Богданович. Как я понял, основным направлением дара князей Перовских была самая древняя и самая мощная магия — магия крови. И в этом промысле с моими новоявленными родственничками не мог сравниться ни один колдун. Даже древние упыри старались не переходить дорогу этим могущественным магам.
Храм был мрачновато-торжественным, но я в нем, отчего-то, чувствовал себя спокойно и расслабленно. Как будто точно знал, что здесь со мной не случится ничего плохого. Все стены и своды куполов этого места упокоения моих могущественных предков, были расписаны искусными фресками, наподобие икон, повествующие об их славных деяниях.
Вдоль стен храма были установлены массивные саркофаги, белокаменные надгробия которых были местами отделаны чеканным золотом, серебром и бронзой. Я, медленно прошелся вдоль мест вечного (хотя, не факт, если вспомнить, что один из них вполне себе живо семенил рядом со мной) упокоения предков, пытаясь читать надписи на надгробиях, выполненные по-старославянски.
— Ощущаешь единение с почившей родней? — поинтересовался Вольга Богданович.
— Есть что-то такое, — не стал я скрывать, поскольку действительно испытывал подобные чувства. Хотя, если рассудить по чести, это ведь не моя родня, а настоящего Романа Перовского, в теле которого я сейчас и находился, уже считая его по-настоящему своим. — А твой, похоже, вот этот? — Я остановился у саркофага, могильная плита которого была сдвинута в сторону, открывая опустевшую гробницу. — В лета 7262[1]-ого генваря 8 ден, — с трудом прочел я надпись, не разряженную на отдельные слова, — преставис княж Вольга Богданович Перовски.
Твою медь! Ведь это выходит восемнадцатый век, если дата смерти старика указана от сотворения мира. Там разница в пять с половиной тысячелетий. Вот сколько точно, я не помнил, а дергать ради этого память настоящего Чумы не решался — хрен его знает, как на это отреагируют мои «древние и могучие предки», которые, вроде бы и преставились, но как-то не до конца.
— Мой! — с гордостью произнес дедуля, поглядывая на распахнутую домовину с какой-то теплотой в глазах. — Отличную обитель мне устроили… Тихо там было и спокойно… А сейчас — всё суета сует одна…
— Неужели, вернуться хочешь? — не поверил я.
— Доживешь до моих седин, по-другому запоешь! — пригрозил мне старикашка. — Ну, хватит ужо — в другорядь будешь на могилы предков зенки пялить! Мы сюда не за этим пришли.
— А зачем? — не стал я спорить со стариком, хотя мне было очень любопытно посмотреть. — Ты же говорил, могилам пращуров поклониться идём…
— И это тоже, — согласно кивнул мертвяк. — но самое главное — благословение предков получить!
Вольга Богданович тем временем подошел к большой каменной глыбе, расположенной у восточной стены храма. Приглядевшись, я заметил, что эта каменюка с углублением посередине излучает едва видимый свет, преимущественно кровавого спектра. Однако, ничем другим этот угловатый обломок скалы себя пока не проявлял.
— Именно здесь на протяжении веков и проходили инициацию все одаренные нашего рода, — веско произнес старик. — Именно у этого алтаря получали они благословение предков… по крайней мере, с момента переезда из Киева. Но тебе инициация не нужна! А вот без благословения настоящим князем Перовским не стать!
В небольшой нише за алтарём обнаружилась старая деревянная «коробка», узкая и продолговатая, не больше локтя в дину. Древесина темная, с глубокими трещинами вдоль волокон, а с одного края, так и вовсе обугленная, словно её вытащили из жаркого костра.
На измочаленной временем поверхности, если основательно напрячь зрение, можно было заметить какие-то нелепые, на мой взгляд, и весьма кособокие руны, как будто вырезанные неумелым резчиком, либо и вовсе — ребенком. Часть из них нельзя было даже идентифицировать, настолько они затерлись, либо заросли «пылью веков».
Я взглянул на коробушку магическим зрением, но не разглядел в ней даже капли магии, как будто она «высохла» или испарилась за столько-то веков. Я не разглядел силы даже в резных символах, словно их не пробуждали к жизни долгое время. Либо эти «детские каракули» вообще не имеют никакого отношения к магии.
— И что это, деда? — Я вопросительно посмотрел на старика. — Что за старая деревяха?
— Открой и узнаешь! — произнёс старикан, протягивая мне коробку.
— Ну, если так надо… — Пожал я плечами, принимая древнюю хреновину непонятного пока предназначения.
— Надо, Рома! Надо! — Старикан потрепал меня своей слегка усохшей ладошкой по плечу.
Я положил раритетную коробочку на сгиб левой руки — класть её на алтарь старикан не разрешил, и откинул крышку. А вот из под крышечки-то силёнкой шибануло будь здоров! У меня едва глаза, нахрен, чуть не вышибло! Вот оно в чем дело было — коробочка-то, оказывается, выполняла роль «предохранителя» — не давала вырваться наружу силу хранимого в ней артефакта.
А хранился там какой-то неказистый ножичек, выточенный, если мне не изменяло зрение — из натуральной кости. Вот чьей — большой вопрос! Вполне допускаю, что из человеческой. Уж очень у него «шарик» на загнутой рукоятки смахивал на «шарнир» тазобедренной кости.
— Ух ты, как жжется! — произнес Иван, закрывая лицо руками. — Что там у вас такое?
— Древнейший родовой артефакт, — гордо пояснил Вольга Богданович. — От самого прародителя Волги Всеславича передается из рук к в руки каждому новому главе рода…
— А чего он так на человеческую кость похож? — справившись с болезненными последствиями силового выброса артефакта, беспардонно поинтересовался Чумаков.
— Так из натуральной кости прародителя нашего и сделан был, — ничуть не смутившись, пояснил мертвец. — Зато какой силой обладает, почувствовали?
— Еще бы, — хмыкнул дед, почесав лицо, — до сих пор рожа зудит! Ты бы, старче, предупреждал хоть, что ли? А то неровен час спалишь нас к чертям собачьим!
— Ничо с вами не сделается — только сильнее станете! — скорчив брезгливую физиономию, отмахнулся от него мертвяк. — А жжется немного — так ты не нашей крови. Но и не враг, а то бы и правда дотла бы спалило…
— Так ты меня проверять что ли удумал, папаша? — возмутился Иван. — Вот за такие шутки…
— Тихо, Вань! Остынь! — попросил я деда, понимая, что мы постепенно добирались до одного из главных секретов этого древнейшего рода. А, возможно, и основной вундервафли, на которой зиждилось их былое могущество. — Ничего же страшного не произошло. Так после смерти этого вашего… вернее нашего, — поспешно поправился я, — основателя, — из его тазобедренной кости этот ножичек вырезали?
— Отчего же после смерти? — отчего-то удивился Вольга Богданович. — Он этот артефакт еще при жизни изготовил, как раз им первых Перовских — своих детей, и инициировал…
— Сам себе ногу отхватил, чтобы этот ножичек забабахать? — потрясённо покачал головой Иван. — Во дела, похоже совсем с жира аристократы бесятся! — Никак не мог успокоиться он.
А вот я, как раз, совсем не удивился. Я хорошо помнил, как мы с Глашей испытывали нашу разработку, проверяя насколько мощно идет регенерация после применения новой печати. И руки пришлось лишаться, и ноги… Так что понимаю я этого прародителя — настоящий экспериментатор и новатор большую часть своих изобретений испытывает на себе, любимом.
Так это было в прошлом, так же осталось и в настоящем, и в будущем тоже, думаю, найдутся самоотверженные люди, готовые ради процветания своих близких, человечества и торжества науки идти на смертельный риск. В основном, конечно, это смельчаки были медиками, но и среди других профессий подобные люди были не редкостью.
Я конечно сомневаюсь, что тот мой древний родственничек — прародитель рода Перовских, так уж радел за всё человечество. Но за собственную семью, род и племя — бесспорно, раз уж пошёл на такой риск. Только какой резон был использовать именно эту кость? Неужели никакого другого подходящего материала не нашлось? Ладно, не мне его судить — я пока в этих делах совсем не шарю.
— Вольга Всеславьевич был могучим чародеем! — чуть не с придыханием (а мертвяки, вообще-то, не дышат) произнёс Вольга Богданович. — Сыном[2] самого Великого Змея — Ящера! Во время его рождения само небо вздрогнуло, а земля затряслась, а после весь мир замер! И даже древние чудовища застыли в ужасе, пораженные мощью нового Властителя силы.
Твою же дивизию! И чего мне так на всяких великих змеев и змеих везёт-то? Куда ни ткни, куда ни плюнь, так обязательно в какое-нибудь хтоническое существо попадешь! Братишка Лихорук — сынком Великой Матери Змеихи оказался, а я сам (вернее, настоящий Рома Перовский) — потомком тоже змееподобного славянского божества — Ящера. Может так статься, что мы с ним действительно в родстве окажемся…
У меня от этих размышлений даже голова затрещала. Хотя, надо бы уж привыкнуть, что я по самую маковку погрузился в хитросплетения древних былин, мифов и легенд. А там даже серьёзные дядьки с учёными степенями нихрена разобраться не могут. Куда уж мне…
— Не будем тратить время! — Наконец-то перестал рассказывать нам сказки мертвец. — Пора провести обряд благословения.
— А что делать-то надо? — поинтересовался я.
— Возьми костяной нож прародителя, — подсказал мертвец, — вскрой ладонь и окропи своей молодой и горячей кровью алтарь нашего рода!
— Как окропить? — уточнил я, чтобы случайно не накосячить. — Просто сверху кровью полить?
— Угу, — кивнул старикан. — Вот в эту ложбинку чтобы немного натекло, — и он указал пальцем на основательное углубление в камне.
— И что после этого будет? — продолжал допытываться я. — И мне что потом делать?
— Узнаешь! Давай, режь уже — не тяни! — поторопил меня оживший покойник. — Предки заждались…
Ага, вот и причина — похоже, что остальным мертвецам тоже причаститься моей свежей кровушкой захотелось? А чем же тогда они от обычных упырей отличаются? Хотя, Вольга Богданович уже давно бы мог мне или Ване в глотку впиться, но отчего-то этого не сделал.
Хорошо, доверюсь жившему дедуле на этот раз, а там — видно будет. Я на всякий случай активировал внутри своего тела очередную целительскую печать. Лишней не будет… Да и рану на руке залечить — не бинтовать же её? В общем, я основательно подготовился ко всевозможным каверзам, и просто так меня свалить, если у моих новоявленных родственничков имеется такой план, теперь не получится — я еще и потрепыхаться сумею.
— Ладно… — Не без некой опаски я взялся за рукоятку костяного ножа, основательно отшлифованную за многочисленные века ладонями неведомых мне патриархов рода. — Ну, нихрена же себе… — Я неожиданно почувствовал, какая поистине титаническая сила заключена внутри этого внешне неказистого предмета.
Даже не знаю, с чем сравнить гудящую в нем энергию. Наверное, с каким-нибудь ядерным реактором, питающим энергией большой мегаполис. Такое вот у меня возникло ощущение.
— Ага! Почувствовал-таки объединённую силу рода! — довольно воскликнул старикан, растянув в улыбке свои тонкие бескровные губы. — Еще одно доказательство, что ты нашей крови! От чужака уже давно остался бы лишь один пепел!
Я, в принципе, предполагал, что здесь есть какой-то подвох. Что всё не так просто, как выглядит на первый взгляд. Но, так или иначе, еще одну проверку «на вшивость» я с честью прошёл. Знать бы, сколько их еще у мертвого старикана в загашнике? И не убьёт ли меня очередная?
За себя я не сильно переживал, а вот жизнью своего молодого деда (а он мне точно самый родной человек в этом мире, хоть уже и не кровный) рисковать совершенно не хотелось. Ему еще жить и жить! Так что я запустил и в его организме свое новейшее универсальное заклинание. «Полуфабрикатов» я наготовил заранее, потом только и делал, что насыщал их энергией в «свободное» от заморочек время.
— Ну, деда! — укоризненно покачал я головой. — Ну, и проверочки у тебя!
— А как по другому-то, внучек? — В очередной раз «мило» улыбнулся мертвяк. — Враги кругом! Они повсюду! А у вас сейчас разве не так?
Самое смешное, что у нас сейчас всё именно так, как озвучил старикан. Враги везде, враги повсюду. Война идет по всем фронтам, и на невидимых фронтах тоже: шпионы, диверсанты, вредители! Ничего не изменилось за прошедшие триста лет с момента смерти Вольги Богдановича. Совершенно ничего!
И, как мне было это доподлинно известно — ничего и не изменится в будущем. И это весьма удручало. Но поддаваться унынию я не спешил — я постараюсь хоть немного изменить этот мир! Ведь мы рождены, чтоб сказку сделать былью! И мы это сделаем!
— Всё так, Вольга Богданович, — признал я правоту старика. — Враги повсюду.
— Кто, как не враги, уничтожили мой… наш род? — поправился старикан. — Просто счастье, что мне удалось тебя найти! И мы вместе вновь возродим семью!
Да-да, мертвецу просто несказанно повезло. Какова была вероятность того, что наш самолёт собьют именно здесь, поблизости от Пескройки? Какова вероятность, что наш путь пролегал именно здесь? Какова вероятность, что магический барьер поместья практически отключился, и мы смогли проникнуть на его территорию? Во всех случаях — ничтожная! Но произошло именно так, как произошло.
— Не иначе само Провидение нам благоволит, внучок! — продолжил растекаться елеем Вольга Богданович. — Давай ужо, режь руку! — вновь напомнил он.
Была, не была! Я, отдал ящичек старому умруну, вытянул левую руку над алтарем, приложил к её ладони костяной нож прародителя, а затем медленно и с оттяжечкой провел остро заточенным лезвием по «линии ума»[3], как говорят хироманты. Чертов нож оказался настолько остер, что если бы я надавил чуть сильнее, то наверняка бы отмахнул себе пол-ладони, разрезав кости и не заметив этого.
Да и без этого я распахал себе руку настолько сильно, что кровь из раны буквально хлынула на алтарь. Я мысленно выругался, но не проронил ни слова, просто отвел подальше от раны руку, сжимающую нож. Мне даже показалось, если бы я этого не сделал, костяной ножичек сам по себе бы продолжил кровавую экзекуцию. Он просто жаждал, даже алкал моей крови. Давненько, видать, его не кормили…
Мертвец, видимо, участвующий в этой церемонии не в первый раз, быстро подскочил ко мне с раскрытой шкатулкой для ножа, в которую я его и опустил. И самое интересное, что на лезвии ножа я не заметил ни капли моей крови. Похоже, что чертов артефакт её натурально впитывает, как чертов грёбаный упырь.
Щелкнув крышкой коробочки, Вольга Богданович отступил на шаг назад, оставив меня один на один с алтарем. Углубление в камне постепенно наполнялось, а свечение этой огромной каменюки начало постепенно набирать обороты. У меня складывалось впечатление, что с каждым пройденным мгновением, с каждой каплей моей пролитой крови, алтарь раскалялся. Иначе, как объяснить тот невыносимый жар, что начал идти от него?
К слову, кровь потихоньку переставала сочиться на алтарь — в полную силу заработала печать исцеления, закупорив разрезанные сосуды. Я успел отметить, что на этот раз регенерация шла гораздо медленнее, чем обычно. Иначе я бы такую большую «лохань», вырубленную в камне, не успел бы наполнить едва ли не до самых краёв.
Камень меж тем раскалился до такого состояния, что моя кровь начала булькать и пениться, а затем и вовсе закипела. Запахло словно жарким летом на бойне, а во рту появился металлический привкус. Испаряемая кровавая влага легким туманом начала затягивать храм.
Туман становился всё гуще и гуще, буквально через пару ударов сердца он поглотил всё вокруг. Я оказался в настоящем кровавом мареве, через которое не было видно даже алтарного камня. Пропали все звуки. Я перестал ощущать даже собственное тело, как будто в очередной раз его лишился, либо вдруг оказался в состоянии невесомости.
Так, наверное, чувствует себя еще не родившийся человеческий младенец, плавая в околоплодных водах в чреве матери. Мне стало хорошо, тепло и уютно. Все горести, невзгоды и печали если и не исчезли совсем, то отступили куда-то далеко-далеко. Я даже забылся, потеряв ощущение времени, как вдруг громыхнувший словно с небес глас, строго вопросил:
— Кто ты, человече? И что тебе нужно от Хранителей рода Перовских?
[1] Дата смерти князя Перовского указана от сотворения мира. Чтобы вычислить год от сотворения мира, необходимо к текущему году (время, прошедшее от Рождества Христова) отнять 5508 лет. По мнению древних авторов, именно столько жило человечество до рождения Христа. Согласно этим расчетам он «преставился» в 1754 г. От Рождества Христова.
[2] Интересным является былинный момент зачатия Вольги (Волха)– его мать гуляла по саду и случайно наступила на змея, змей обвился у неё вокруг ноги и она заберемела. Отец Волха Всеславьевича — тотемный предок его славянского племени, Змей. Есть достаточно подтверждений того, что часть славян почитали змей, а археологические находки в Новгороде говорят о существовании там культа змееподобного божества — Ящера.
[3] Линия ума (линия головы) в хиромантии начинается между большим и указательным пальцем и идет горизонтально, разделяя ладонь пополам.
