Глава 14

Глаза старикана, осевшего кулем на ступеньках склепа, неожиданно потускнели, словно сама «нежизнь» решила его тоже покинуть. Он неподвижно замер, словно самый обычный мертвяк, от которого особой прыти ожидать не приходится. Прошла минута, вторая, десять, но покойник не шевелился, словно по правде окончательно двинул кони.

— Эй, уважаемый! — окликнул покойника дед. — Ты чего это удумал? Опять в спячку собрался? Тогда нас бы отпустил — и приятных сновидений! Если они, конечно, мертвым снятся…

Мертвец пошевелился, в его глазах вновь зажегся зелёный огонёк, а взгляд вновь стал весьма осмысленным и колючим.

— Меня пробудила живая кровь, — прокаркал он, вновь понимаясь на ноги, — которую пролили на моём родовом кладбище. Чья? Твоя, небось, Ванька? — И старикан вонзился взглядом в деда.

— Моя, — ответил я. Смысла скрывать этот факт я не видел. — А в чём проблема?

— Да ни в чём, — неожиданно съехал с темы мертвяк, а его колючий светящийся взгляд немного потеплел.

Я ощутил, как от ожившего покойника в нашу сторону заструилась тоненькая струйка силы, которую бодро так всосала наша «плотоядная» зеленая ограда. Зубастые цветочки мгновенно утратили свой живодёрский вид, лишились зубов и вновь превратились в абсолютно безобидную растительность, которую и понюхать не страшно. Нос она теперь никому не откусит.

— Спасибо, уважаемый! — поблагодарил мертвеца дедуля, спрыгивая с высокого надгробия на землю. Я тоже последовал его примеру, оставаться на камне уже не имело смысла.

— Вольга Богданович! — произнёс старикан, запихивая шпагу в ножны и приподнимая треуголку.

— Иван Чумаков, — еще раз повторил дед, отдав старику воинское приветствие.

— А приятеля твоего как кличут? — поинтересовался мертвяк, прищурив один глаз.

— Товарищ Чума! — представил меня дед. — Мой командир!

— Чумаков и товарищ его Чума… — Вольга Богданович по-старчески пожевал губами. — Чудно… Из служивых ведьмаков, значит, будете, — довольно крякнул покойник, вновь зачем-то смерив меня взглядом с головы до ног. — Уважаю. И силушку вашу чую, ребятки, и весьма немалую! — Неведомо чему довольно заулыбался покойник, а я отчего-то напрягся — как-то мутно всё… А я не люблю, когда чего-то не понимаю… — Зовут-то тебя как, служивый Чума?

— Роман, — сдержано ответил я.

— Вот что, ребятки, — проскрипел Вольга Богданович, подойдя к нам поближе, — помогите старику разобраться… Слишком долго я в мире живых отсутствовал… Столько времени прошло… А как поможете, идите хоть на все четыре стороны — удерживать не буду! В том клянусь! — Он положил правую руку на сердце и в это время в темных небесах сверкнула молния и громыхнул гром. Словно какая-то сверхъестественная сущность подтвердила его слова.

— А с чем помочь-то? — поинтересовался мой старикан.

— А что случилось-приключилось за время моего отсутствия, — ответил Вольга Богдановичю — Я ведь хозяином некогда богатейшего в этих краях поместья был… А стал, похоже, забытым всеми стражем родных могил… раз уж живых потомков у меня не осталось…

— А откуда вы это знаете, Вольга Богданович? — произнёс я.

— Магия не врёт — моё поместье мертво, так же, как и я сам, — озвучил вердикт своего заклинания старый мертвец.

— Так может осталась еще родня, — подключился Ваня, — там, в нормальном мире…

— Вот я это и хочу выяснить, — кивнул старик и, опираясь на трость, пошел вдоль ряда могилок. — А вы мне в этом поможете. Я слишком стар, и разных новшеств уже не приму… Могу не понять, или пропустить чего…

— Товарищ Чума, поможем старику? — ради проформы поинтересовался у меня Чумаков.

Хотя и без этого было понятно — куда мы денемся с подводной лодки? Для начала нужно, чтобы этот мертвяк защитный купол отключил. Можно было, конечно, попробовать его грохнуть… Типа, со смертью колдуна и его ворожба развеивается. Только что-то говорило мне, что всё здесь не так просто. Так что я безоговорочно пристроился за спиной ожившего покойника, стараясь идти за ним след в след. Ну, а Ваня уже за мной.

В общем, поплутав немного средь могил и солидных склепов по основательно заросшим молодым кустарником дорожкам, мы, наконец-то, вышли к некогда роскошному большому особняку, с трех сторон окружённому темным сосновым бором. С четвертой же стороны расстилался обширный песчаный пляж, переходящий в спокойную гладь речки Пескоройки, разливающейся в этом месте метров на сто, если не больше.

Мы ступили на широкий двор поместья, сплошь мощенный камнем. Было видно, что он уже давно не видел соответствующего ухода, и сквозь каменные стыки вовсю пробивалась вездесущая сорная трава, вымахавшая едва ли не по колено. Да и сам особняк при ближайшем рассмотрении оказался основательно ушатанным. Местами с фасадов обвалилась штукатурка, часть окон была наглухо забита досками, да и само здание выглядело совершенно забытым и нежилым.

Скульптурные античные «группы», искусно расположенные на аллее, ведущей к парадному входу во дворец (да-да, это был именно дворец, ничуть не хуже виденных мною когда-то летних резиденций каких-нибудь Меншиковых, или Трубецких), не имели где-то рук, где-то голов, а кое-где и вовсе развалились, оставив на постаментах лишь голые пятки.

Но все-равно, даже потерявшее былой лоск величие невозможно было скрыть и спрятать за уродливо разросшимся во дворе некогда аккуратно постриженными кустарниками и молодыми побегами деревьев, своим корнями разрушающих старую мостовую. Но, черт побери, это было внушительно! Сюда бы только руки приложить — и заброшенное поместье Вольги Богдановича вновь превратится в настоящую жемчужину…

Странно, вот откуда у меня в голове появились подобные мысли? Я словно бы всей своей душой ощутил какое-то странное единение с этим местом, с этим дворцом, с речкой, с песчаным пляжем и сосновым бором… Черт побери, да у меня такое ощущение возникло, как будто я вернулся в родной, скажу даже больше — отчий дом после ужасно долгого отсутствия.

Даже у себя в будущем я никогда так себя не ощущал… И это меня немного напрягало — явно без какой-то хитровымудренной магии не обошлось. Но, если сказать честно — мне это неожиданное чувство нравилось. Я здесь как будто душой отдохнул. Мы же, тем временем, добрались до парадного входа этого некогда величественного особняка.

— Ну что, Пескоройка, встречай своего забытого хозяина! — Торжественно произнес дедуля, распахивая перед нами тяжелые резные двери.

Хм, похоже старое поместье мертвеца носило точно такое же название, как и протекающая рядом речка. Давно несмазанные петли протяжно заскрипели. Но в этом скрипе, как мне отчего-то показалось, присутствовали «нотки» затаенной надежды на какое-то желанное благополучие. Словно большой пёс радовался возращению хозяев…

— Ну, что, служивый Чума, почувствовал что-нибудь? — неожиданно спросил отчего-то именно меня дохлый старикан, вновь ехидно прикрыв один глаз. Ивана же он напрочь игнорировал.

— А что именно я должен почувствовать, Вольга Богданович? — на всякий пожарный случай вежливо уточнил я, хотя прекрасно понимал, что он имеет ввиду. Похоже, что магия мертвеца действовала именно на меня.

— Все это! — Войдя в темный огромный холл первого этажа, раскинул в стороны руки мертвяк, словно пытаясь объять необъятное. — Она, Пескоройка, словно верная псина ждет своего хозяина, едва ли не слово в слово повторил старикан мои мысли. — Сейчас она «больна», но не смертельно, она жаждет ласки, ухода, внимания… Она была нашей защитой и опорой в тяжелые времена. Теперь тяжелые времена наступили и для нее — нашей исконной вотчины князей Перовских… Ты же Перовский, Рома-ведьмак? — неожиданно рыкнул покойник, резко обернувшись ко мне. — Не так ли?

— Перовский… — выдал я от неожиданности.

— Вот и ответ на все твои вопросы! — рубанул мертвый старикан. — Ух, как я бы разобрался с тем, кто довел мою Пескоройку до такого жалкого состояния! — Вольга Богданович с хрустом сжал свои сухие кулачки и погрозил кому-то в пустое пространство. — Жаль не дотянуться мне… — Злоба его постепенно отпускала, а в голосе слышалось разочарование собственными потомками, почти уничтожившими родовое гнездо.

— Погодь, старый! Хочешь сказать, что он твой… — В голосе моего старика сквозило неподдельное удивление. — типа внук, что ли?

— Ну, скорее пра-пра-пра еще сколько-то пра-внук, — согласно закивал старик. — Даже фамилия нашего рода сохранилась в неизменности!

— Откуда узнал, Вольга Богданович, что я Перовский? — задал я вопрос. Ведь даже сам товарищ Сталин не знает, кто я такой.

— Так кровь же ты свою на кладбище пролил, — пояснил мертвец. — Растения, что тебя ранили, эту кровь по своим корням ко мне и доставили. А я единственным оказался, кто от вековечного сна смог восстать и на подмогу своему потомству прийти. Здесь, в моем поместье, всё меж собой взаимосвязано! И земля, и растения, и даже воздух! Пескоройка — это больше чем поместье, больше, чем вотчина, больше, чем ты вообще можешь себе представить!

— Да я уже это понял, — криво усмехнулся я, ведь здесь была развернута целая магическая система, настолько сложной конфигурации, что объять это всё разом — просто невозможно. И управляла этой, поистине удивительной структурой какая-то разумная сущность — Пескоройка. То ли локальный божок, то ли дух, то ли демон, то ли нечисть… Думаю, что скоро я это выясню, раз уж «повезло» набиться в родню к заплесневевшему князю-мертвяку.

— Так ты князь выходит, товарищ Чума? — нахмурился Ваня. — Э-х-х, а я-то думал, что ты из наших… А ты чертов аристократ-буржуй, да еще и потомственный…

— А ты не зарываешься, товарищ Студент? — Я решил слегка спустить собак на дедулю, пока еще не понесли ботинки Колю. — Ты же, вроде, не дурак? Дело революции оно вот здесь! — Я стукнул себя кулаком в грудь. — И здесь! — прикоснулся пальцами к виску. — И совершенно не важно, аристократ ты или нет! Товарищ Ленин — из дворянского рода, товарищи Менжинский, Бонч-Бруевич, Луначарский! Феликс Эдмундович Дзержинский — из старинного шляхтецкого рода! — поливал я дедулю неизвестными ему, по всей видимости, фактами. — Даже товарищ Сталин говорил: сын за отца не в ответе…

— Как это сын за отца не в ответе⁈ — возмущенно протянул Вольга Богданович, о котором мы совсем забыли во время спора. — Что это за порядки такие у вас? Семья и род — родная кровь! Все друг за дружку! Одним кулаком, одной стеной — это сила! Великая сила! Недаром все могучие заклинания на крови замешаны! А родная кровь такие силы даёт, что некоторым древним богам и не снились! — раздухарился мертвый старикан, а я почувствовал, как от него начал отходить солидный такой поток магии.

Вот только куда эта магия начала отходить и зачем? В этом я разобраться пока не мог. И как бы нам с дедулей от этого сейчас не поплохело. Хоть я (если быть точным тело Романа Перовского), вроде-как-бы и родственничек ожившего покойника, но с иной роднёй лучше вообще никогда не встречаться.

— Вольга Богданович, не переживай — мы все поняли! Род — это сила! — попытался я успокоить старика, а то сейчас как шарахнет по нам какой-нибудь хренью типа зубастых цветочков. — А почему Пескоройка? — Неожиданно пришла мне в голову идея, как отвлечь мертвяка.

— А тебе разве не понятно? — Сурово взглянул на меня из-под кустистых седых бровей Вольга Богданович, но поток силы (а и правда, куда он вливается?) существенно ослаб.

— Да я и слова-то такого не слышал, — признался я.

— Ах, да… — запоздало вспомнил покойник, кто я на самом деле. — Пескоройка — это «детеныш», личинка рыбы-миноги, маленькая, слабая и абсолютно не опасная, в отличие от взрослой особи. Личинка не может как следует защититься, — пояснял мне, как малышу, мертвый старикан. Но на то и существуют семья и род! Род — это сила! Род — это защита! Род — это что-то единое, цельное и монолитное, которое просто так одним чихом не сломать и не сломить! — вновь съехал на предыдущую тему старикан.

Похоже, что она для него теперь самая болезненная. И просто так заставить мертвяка об этом забыть не получится — ведь он потерял в один миг всё, чем ранее жил.

— И здесь, в этом имении, мы растили своих детей, защищали от опасностей наших беззащитных пескороек! — продолжил старик. — Вот, так и стали называть наше поместье соседи — Пескоройка. И оно прижилось — это название… К тому же на этой земле находятся могилы наших великих прародителей — могучих чародеев рода, известного своей силой еще со времен Кия, Щека и Хорива. Основатели тоже негласно присутствуют здесь. И, когда это необходимо, обязательно придут на помощь! В этот раз Пескоройка разбудила меня…

Ага, вот оно, значит, как! Выходит, что старикан не единственный мертвец с потенциальной возможностью «воскрешения»? Есть и еще кандидаты на эту почетную должность.

— И ты теперь тоже часть этого рода… — понесло Вольгу Богдановича. — Мы одно целое, одна семья! — Похоже, что у мертвяка старческий маразм, раз он пошел по десятому кругу обсасывать эту тему. — И я не упокоюсь до тех пор, пока наш род вновь не возвеличится! Не станет могущественнее и сильнее, чем был! — высокопарно вещал он, сверкая глазами. — И чтобы всякое отрепье боялось в нашу сторону даже косо взглянуть, а не то, что плюнуть! Пусть не сразу, не скоро, но я это сделаю! Обещаю! И ты, внучок, мне в этом поможешь! Ведь поможешь же старику?

— Да не вопрос, — чтобы лишний раз не злить мертвяка, произнёс я, — конечно помогу…

А вот случившееся далее меня несколько ошарашило: неожиданно мелкой дрожью затряслись стены особняка, а по его пустым пыльным коридорам, словно пронесся свежий ветер, вмиг выдувший из величественного здания застоявшийся и абсолютно нежилой запах. Толстый слой пыли, покрывавший всё вокруг, тоже словно сдуло, а следом холл залило ярким, но мягким светом магических потолочных светильников. Мраморные плиты отделки стен, пола и потолка засверкали своим первозданным блеском, как будто их целую неделю натирала пастой ГОИ[1] какая-нибудь клининговая служба.

— Ух, ты! Чего это? — изумлённо воскликнул Иван, оглядываясь по сторонам. — Магия?

— Это значит, — торжественно ответил дедуля, громко стукнув металлическим наконечником своей трости по мраморному полу словно заправский мажордом, — Пескоройка приняла нового хозяина! И это — её торжественный прием в честь нового князя Перовского!

— А она что, живая, что ли? — поинтересовался Чумаков, уже более настороженно осматриваясь. Так-то впечатления о «живых» растениях, поймавших нас в ловушку, из него пока еще не выветрились. И это неплохо — расслабляться не стоит, чего бы этот покойник мне не обещал.

— В каком-то смысле, несомненно разумна, — подтвердил старик, победно усмехнувшись. — И в этом тоже сила нашего рода! Мало кто из могучих одарённых семейств, может похвастать подобной магией!

— Ну что ж, раз ты разумна, — громко произнес я в пустое пространство огромного холла, — тогда здравствуй, Пескоройка!

— Ройка-ройка-ройка! — Разнесло эхо по всем уголкам заброшенной вотчины князей Перовских, неизвестно сколько лет не слышавшей человеческого голоса.

— Она тебя приняла, внучок! — шмыгнув носом от взыгравших вдруг чувств (хотя не пойму, зачем шмыгать мертвецу?) произнес Вольга Богданович, после того, как эхо замолкло, и полез обниматься. — Я рад, что тебя так быстро нашёл!

А уж я-то как рад, что и словами не сказать. Вот только, что мне со всем этим наследством, неожиданно свалившимся на голову, делать-то? Ладно, посмотрим, что дальше отчебучит мой вдруг нарисовавшийся дохлый «родственничек». Везет же мне в последнее время на мертвяков! Но этот хотя бы вменяемый…

Пока же, осмотрим внимательно заброшенную вотчину князей Перовских — может быть, в этих древних стенах удастся разжиться новыми магическими знаниями, что помогут побыстрее фрицев добить.

[1] Па́ста ГОИ (от ГОИ — Государственный оптический институт) — шлифовальные и полировальные пасты на основе оксида хрома (III), используемые для шлифования и полирования стальных сплавов, в том числе термически упрочнённых, цветных металлов, твёрдых пластмасс и полимеров, стёкол (в том числе оптического стекла), керамических материалов и изделий из них.