Глава 8
Под свод храма возносился высокий голос матери-настоятельницы — по-особенному текучая, завораживающая речь привлекала и держала в напряжении, воодушевляла зал и позволяла погрузиться в размышления. Женщина у алтаря — немолодая, разменявшая шестой десяток лет, умела работать с вниманием сотен людей, собравшихся послушать ее в воскресный день. Делала она это, что уж скрывать, профессионально — ни одной просадки, ни одного зевка этим ранним часом. Проповедь длилась второй час, перемежаясь хоровым пением, зачинаемым монахинями у стены и подхватываемым всем залом. Даже я пытался подпевать, но Агнес даванула на ногу, и дальше просто открывал рот, стараясь попасть в тон. А уж когда в дело вступил церковный орган, пробирая вибрациями классической музыки до костей — там даже некоторое количество местных закачалось в ритуальном трансе.
Надо признать, ради такого перформанса три монахини вполне могли рвануть в паломничество.
Даже дышалось тут по-особенному легко — потолки высоченные, света много: окна в человеческий рост, украшенные мозаикой по мотивам жизни святого Бонифация — аж в два ряда. Да еще отдельным солнцем сияет окошко над алтарем.
В общем, я слушал и украдкой разглядывал окружающее убранство — как полагается монахине из глубинки. И, раз Агнес снова не наступала на носок ботинка, ничего этим не нарушал.
Правда, взгляд то и дело соскальзывал на ряд будок для принятия исповеди. Вот туда смотреть не рекомендовалось, только тут как с любым запретом — оно только притягивало.
Просто, когда проповедь закончится, во вторую слева исповедальную мне предстояло занять очередь — выстоять ее до конца и зайти внутрь. Если где-то освободится раньше — не переходить, даже если станут смотреть косо. Потому что куратор от коммодора Стефании — только во второй, и она ждет свой конверт от заместителя приора из Рино. Честно, я думал, что конверт подменят, но отдавать предстояло то же самое. Объяснили почему — впечатлился.
Зато они заменили содержимое кошелька с дарами. И вот последнее заставляло нервничать чуть сильнее, чем полагалось.
— Хорош зырить, — шикнула босс.
Я поспешно увел взгляд на алтарь. Просто я ведь знал точно, что человек в исповедальне уже был — и, казалось, над переносицей чешется от пристального взгляда в мой адрес…
Подмена даров запускала очередную интригу внутри Ордена, в результате которой кое-кто из соперников потеряет свое место сразу, а остальные — немного позже. Уж больно ловко, опираясь на послание, можно было подставить как минимум двух высших чинов.
Текст письма все еще был в памяти — сложно забыть то, что приходилось читать раз двадцать для въедливой Агнес и якобы равнодушно-легкомысленной Марлы. Они-то текст за плотным конвертом видеть не могли, а просто полагаться на малознакомого человека не желали — поэтому, для начала, переписали текст под мою диктовку к себе, а затем просили читать с определенной строчки, с определенного слова и даже задом наперед — для сверки.
Можно сказать, текст я выучил. И, признаюсь, Агнес оказалась права, когда мне не доверяла — кое-что я упрямо не зачитывал. Когда речь идет об абзаце на пару строк в самом конце листа, проверку несложно обойти. Так было лучше для меня — можно сказать, так я оценил свои услуги по чтению запечатанной корреспонденции.
Тем более что главное из послания им досталось без малейших искажений.
'Уважаемая сестра моя, коммодор Стефания.
Воистину, благоволят твоим делам небеса, раз подвернулся удачный случай доставить тебе письмо и результаты моих изысканий, выполненных по твоему наущению с особой осторожностью и в великой тайне.
Те бродяги, наткнувшиеся на странные кости к юго-востоку от Равендейла, провели нанятых мною людей в обещанное место — воистину, покинутое Им еще до начала времен, мертвое и безжизненное. Они указали на следы, а потом и на останки твари невиданных размеров, добравшейся туда, видимо, с юга. Туда же, на юг, уходит узкая дорога к одной из военных баз, брошенной после Беды — наемники не увидели отсветов в ночном небе и полагают, что люди там не живут.
На свой страх и риск отряд отправился по дороге и через какое-то время наткнулся на останки еще одного монстра — по их словам, химера из стали и кости была мутировавшим волком, но размером с доброго слона. Но что более невероятное, люди убеждены — умер волк от голода и обезвоживания. Нет ран на шкуре, который не всякий клинок возьмет. Нет следов рвоты, если он был отравлен. Люди говорят — тварь убили горы: мертвые и лишенные источников воды. Если бы тварь добралась хотя бы до ближайшего населенного городка, то великой беды не миновать. Уберег Он нас.
Продвинувшись дальше на юг, отряд видел еще пару мертвых туш — несомненно умерших, но не убитых — пока не добрался до местечка, откуда в бинокль хорошо видны окраины разоренной военной базы. Там-то твари знатно попировали… Идти дальше отряд не захотел, пусть и клянется, что видел у самого горизонта на юго-востоке поросль зеленого леса, немыслимую в тех краях.
Без моего благословения, нанятый отряд позаботился о судьбе бродяг, и те более никому не смогут ничего рассказать.
Для доказательства своих слов, наемники принесли в мою церковь останки найденных существ, которые смогли взять со стальных тел — это зубы, фаланги пальцев и когти — но потребовали щедрой платы, если Орден пожелает забрать их для исследования, так как уговора про них не было.
Прости меня, сестра, но я посчитала правильным выкупить у наемников все, что они принесли, не став торговаться. Люди эти — лишены понимания общего блага, и охотно продали бы все кому-то еще, вздумай я отказать.
Винюсь перед тобой, сестра, но я была вынуждена преподнести отряду кубки вина из особой секции. Теперь наемники смогут обсудить находки только с бродягами, упокоенными от их рук.
Винюсь перед тобой, сестра, повторно, но забрать плату обратно в храмовую казну оказалось сложнее, чем я полагала — крепкие телом, наемники смогли добраться до бара, чтобы отметить сделку, и умерли уже там. Виновником отравления посчитан хозяин бара. Каюсь, но ныне он тоже в компании наемников и бродяг. Однако же содержимое карманов отряда, вместе с прочими вещами, ныне изучает шериф города. Он добрый прихожанин и не подумает на нас. Но вернуть потраченные средства обратно в казну мне пока не удалось.
Полагаю, переданные мною находки ты оценишь стократ дороже казны моей скромной церквушки. Даже я, недалекая, ощущаю исходящую от них мощь.
Сестра моя, коммодор Стефания, я обязана поведать о том случае, что помог добраться этому письму и ценному грузу до тебя в столь краткие сроки.
Наш приор, эта сумасшедшая, ведомая наркоманкой из твоей обители, вырвала своих сучек из очередной кровавой бойни. Эти двое, по ошибке получившие наречение Марла и Агнес, зарабатывают для приора слишком много, чтобы я верила в мирные цели столь долгой их командировки. Опасаюсь за твою жизнь.
Руководствуясь твоими советами и проявляя должную бдительность, я заставила эту психованную взять третьей в отряд мою преданную Гретту, верную почитательницу Его. Всего одно твое пожелание — и цепные псы нашего приора отправятся в ад, где им самое место. Винтовка в руках Гретты прочитает заупокойную над ними надежнее всякого клирика.
Но мне, скудоумной, неведомы все мотивы их поездки — и я, дабы не навредить, велела моей Гретте не трогать попутчиков до твоего города, сестра. Возможно, хотя бы в этот раз эта кодла решит совершить что-то хорошее во славу Его, а не ради своего брюха и кошелька…
Даже если Гретту убьют, ни письмо, ни содержимое не достанется твоим врагам — ты знаешь об этом, когда держишь письмо в руках. И я знаю это, выводя эти строчки, что греет мою душу и крепит уверенность в успехе в моем сердце.
С великим почтением, твоя верная слуга.'
Так было в том письме, копию которого Агнес наверняка уже отдала своему коммодору. И я упрямо верю, что этого им — по горло.
Свою добычу они уже получили — кости измененных существ забрали. Партию, чтобы снять Кристен, тоже запустили — как только коммодор Стефания поймет, что ее подчиненная ухнула всю казну церкви на обычные, пусть и не сильно распространенные вещички — то есть, ее попросту надули — воплей будет аж до Вашингтона. А там, глядишь, и проверяющие в церковь к Кристен наведаются — доходы с расходами сверять, недоимку и кражу выискивать… Да и второй слой интриги, про который мельком обмолвилась Агнес, я тоже уловил — вещички-то, что в кошельке попадут к коммодору Стефании, все до единой ворованные и взятые с трупов при очень нехороших обстоятельствах… Словом, будет сложно объяснить, что они делают у нее — случись коммодору их продать или подарить.
Насчет судьбы тайны, находящейся под Равендейлом, Марла и Агнес ни словом мне не упомянули. Но, уверен, партия разведчиков либо уже выехала в те земли, или собирается это сделать в самое ближайшее время. Когда они поймут, что не Равендейл, а Ридервилл, я планировал быть отсюда далеко.
Что до строчек, так мною и не зачитанных — ну зачем им знать, что тварь десятого уровня, прикрывавшая вещи Гретты, тоже передается коммодору Стефании? И если соблюсти небольшой ритуал, ее можно свободно одеть на себя, без опасения быть заживо сожранным. Кристен пишет, что еще две такие же «прелести» подрастают на телах прихожан и едят хорошо, а значит ее приход останется способен выполнять «деликатные миссии». А в Обители сестре-коммодору такой «подарок» может весьма пригодиться.
Разумеется, подарок полагалось передать по завершению миссии. То есть, в текущих условиях, никогда.
— Поднимайся, — шикнула разозленная Агнес.
Это я так задумался, что пропустил завершение проповеди — люди уже аплодируют, поднимаются с мест. Разве что цветы никто не несет к алтарю — не принято тут. Вернее, только по другим поводам: например, если матерь-настоятельница преставится…
Разумеется, смерти я столь энергичной и приятной женщине не желал ни в коей мере. Но когда в твоей организации коммодоры имеют собственные боевые подразделения и грызутся друг с другом, выписывая высокоуровневых тварей и приговаривая конкурентов к смерти, невольно начинаешь задумываться о судьбе лидера. А так как отношение к настоятельнице после проповеди было самое светлое, то я ей невольно сочувствовал.
Только сделать ничего нельзя — правильно сказала Агнес, никто не даст матери-настоятельнице пойти на следующий уровень возвышения. А без этого уровня — пожалуй что, рано или поздно ее задвинут на второй план. Мол, хочешь и дальше ковать силу Ордена — пожалуйста, печатай нам монашек второго уровня. Но дальше мы сами решим, как Ордену будет лучше…
Или матерь-настоятельницу уже задвинули?.. И те самые, кто не даст ей возвысится — это, в первую очередь, коммодоры и есть?..
— Ты спишь на ходу, что ли? — Зашипела в ухо Марла, больно щипнув за руку. — Уже на исповедь идут!
— Ага, — кивнул я, скидывая с себя задумчивость.
Действительно — люди принялись выходить из рядов деревянных лавок в общий коридор. Большая часть устремилась к матери-настоятельнице — в их числе и Агнес, сияющая лицом горячей фанатки… Или как это лучше назвать?.. Верного воина, увидевшего генерала армии перед собой?.. В общем, к будкам для исповеди направилось не так и много людей — наверняка из того числа, что не могли с тяжелым грузом на душе радоваться матери-настоятельнице и попытаться получить ее благословение. Ну или такие же, как Гретта, шпионы, агенты и информаторы, спешившие сдать свой доклад…
Марла пристроилась в очередь к первой исповедальне, демонстрируя желающим, как она присматривает за мной. А я уперся взглядом в спину монахине перед собой и набрался терпения.
Хотя, какой с меня спрос? Доставил — отдал — до свидания…
Словом, заходил я в тесную сдвоенную будочку практически спокойным.
— Сестра Гретта, ты ли это? — Мягко уточнили из-за закрытого частой сеточкой окошка.
Внутри оббитых мягким войлоком деревянных стенок голос звучал по-особенному приглушенно, таинственно. Но я-то видел почесывающую левое бедро старую каргу в полуметре от меня, и меня не проняло ни разу.
— Я, сестра. — Тем не менее, тоненьким голосом смиренно отозвался я.
— Как прошел твой путь?
— Сложно, сестра.
«Я вылетела мертвой в окно».
— Надеюсь, я смогу прочитать о возникших сложностях? — Уточнили у меня.
— Как будет возможность, я доверю свои мысли бумаге, сестра. — Намекнул я на сложности с одиночеством.
— Я распоряжусь, чтобы столь верной последовательнице Его выделили отдельный номер.
— Спасибо, сестра. Но, боюсь, мне не дадут провести в нем и часа. Сестра Агнес велела быть готовой отбыть немедленно.
— Я подумаю, как ее можно задержать, — задумчиво поведали мне, почесывая вынутую из сапога пятку.
— Со мной письмо и дары. — Напомнил я.
— Да, разумеется, — открылась потаенная загородка, куда я передал письмо и мешочек из сумки.
— Что-нибудь на словах?.. — Уточнили, забирая.
«Вперед, Лейкерс!»
— Все доверено письму, сестра. — С приторной покорностью поведал я.
— Хорошо. Прошу простить, сестра, что отняла время от твоей исповеди. Можешь начинать.
«Начинать что⁈»
— Разреши собраться с мыслями, сестра, — вздохнул я.
— Конечно, сестра.
«Так… Исповедь — это ведь про сокровенное? Что бы ей слить такое?.. Когда я убиваю, чувствую возбуждение… Бр-р, что за бред… О, точно!..»
— Прости меня, сестра, ибо я согрешила. Прошлым вечером сестра-эконом лестными речами желала склонить меня к близости, пообещав банку сладких ананасов, и ласкала мое тело через одежду.
— Где труп? — Буднично уточнили у меня.
«А так можно было⁈.. В том смысле, что не убить, но хотя бы руки поломать!»
Блин, я же — цепной пес и коммодора Стефании! А у меня в голове только и вертелось — «Терпи, чтобы не провалить дело!»
— Я остереглась привлекать внимание, — честно произнес я. — И вытерпела все. Банку с ананасами отдала сестрам, не в силах смотреть на нее. А они — ели, желая, чтобы я видела! Они издевались надо мной!
— Бедняжка… — Со странной интонацией посочувствовали мне.
— Но я чувствую, что хотела бы съесть эту сладость даже больше, чем убить ту, что осквернила меня, — добавил я шизы.
А нехрен заставлять молоденьких девочек убивать себе подобных!
— Осознание ценности чужой жизни — это важно, сестра. Это облагораживает твою душу. Но мания к сладостям, моя бедная девочка, может привести к большой беде. Поэтому возьми, — послышался звук ручки по бумаге и звук отрываемого листка из блокнота. — Это повеление сестре-экономке выдать тебе пять банок консервированных ананасов. Съешь их все и ни с кем не делись, дитя. Удовлетвори свою страсть, дабы она не правила тобой.
— Благодарю вас, сестра! — Забрал я протянутый из тайничка листочек.
— Иди с миром.
«С миром и великой радостью», — выдохнул я, выходя из тесной кабинки.
И улыбнулся так счастливо, что все вокруг поняли силу настоящей исповеди — избавляющей от тревог и окрыляющей!
Так, где там сестра-эконом?..
К слову, та сначала обрадовалась моему визиту — а потом заметно скисла, заметив красную треугольную печать на бумажке с повелением, написанным поверх печати от руки. Банки выдавала с видом брошенной женщины, исподволь глядя с укоризной и осуждением — но в лицо ничего не сказала, только глубоко кланялась. Ничего-ничего, тебе еще и сверху прилетит, старая извращенка.
В номер я завалился первым, выставил банки на крошечный пристенный столик и, чуть прикрыв глаза, торжествовал. Даже в этой глобальной афере удалось откусить немного для себя.
— Ты смотри, мы его везде ищем, а он тут расселся!.. — Ввалились в номер Агнес и Марла, заметив сначала меня, а потом и банки. — Ах ты профурсетка!.. — Охнули они.
— Но-но! — С возмущением поднял я палец ввысь. — Прочь грязные мысли! Перед вами — плод труда отточенного разума, гениальной комбинации и хитрого маневра, исполненного… А ну руки убрали! — Подгреб я под себя банки, закрыв, как ястреб накрывает крыльями гнездо с птенцами.
— Ты гений, ноль вопросов, — нетерпеливо приплясывала рядом Марла. — Теперь можно мою банку?
«Мою⁈»
— У меня повеление от сестры Бернарды, полученное на исповеди — съесть все самому!
— Не у тебя, а у Гретты, — деловито уточнила Агнес, прицениваясь, как бы зайти с тыла.
— Короче, ничего не дам, — еле удержался, чтобы не показать язык.
— Ну Генри, — заворковала Марла, присаживаясь на койку рядом. — Ты ведь хочешь посмотреть, как капли сладкого ананасового сока будут капать на мою обнаженную грудь?..
— Н-нет, — выдохнул я.
— А как они упадут на грудь Агнес, и мы будем слизывать их друг с друга?..
— Кхм! — Откашлялась шеф.
— Или ты хотел бы это сделать сам?.. — Вкрадчиво добавила блондинка, приближаясь ближе и облизывая губки.
А рука тянется к банке!!!
— Нет! Кыш, похотливые создания, — указал я движением головы на дверь. — Идите в свой полулюкс и делайте друг с другом, что хотите.
— Вот кстати, Генри. — Заметила брюнетка. — Тебе ведь тут и кушать будет неудобно. Переходи в мой номер и чавкай там сколько хочешь. А мы с Марлой тут полежим, подождем, пока ты насытишься.
— М-да? — Скептически прищурился я.
— Это твоя добыча, мы это уважаем. — Переглянулись монахини, чуть ли не подмигивая друг другу.
Угу, знаю я — когда подрабатывал грузчиком, это называлось «бой при транспортировке».
— Никуда не пойду. — Постановил я.
— Ладно. — Прищурилась Агнес. — Тогда, пользуясь тем, что все сборе, давайте обсудим легенду группы на выходе. Изначально планировалось, что Генри у нас — избалованный мажор из Лос-Анджелеса с двумя легкодоступными телохранительницами, который приехал куралесить по городу и развлекаться со всяческими излишествами. Но, все обдумав… — Приложила она пальчик к устам. — Я решила, что это будет слишком дорого, хоть и дает изрядный маневр передвижения. Я думаю, сестра Марла, что Генри будет у нас умственно неполноценным сыночком высокой госпожи, а ты — нашей телохранительницей. Мы будем разъезжать в поисках врача.
— Слыш…
— Нет-нет, Агнес! От этого — одни расходы! Давай Генри будет играть симпатичного мальчика, которого мы будем продавать для забав всяким извращенцам.
— Да вы охренели обе!
— Ладно, признаем, перегнули палку. — Уступила Агнес. — Марла, как тебе вариант, что мы обе становимся на три недели мужчинами? Сбрить волосы и брови, чуть поработать с лицом…
— Хм… — Задумалась блондинка. — Для мужчин все дороги открыты, будет проще. Группа наемников в поисках работы. Одежду нам подберут.
Я настороженно следил за обсуждением.
— Нанесем тату на руки. У нас в Рино была забавная банда, я себе на память зарисовывала приметы.
— Тогда решено?
— В чем подвох? — Не сдержался я.
— В том, милый, — мягко произнесла Марла. — Что первой же ночью я приду в твою спальню и буду давить из тебя стоны наслаждения до утра. А поскольку компания у нас, по легенде, мужская, о чем будут знать все соседи, тебе с этим придется жить все три недели.
Я молча подвинул в их сторону по банке консервированных ананасов.
Дамы аж запрыгали от восторга, после чего, подмигнув друг другу, принявшись деловито стягивать с себя верхнюю одежду.
— Вы чего? — Хмуро уточнил я.
— Чтобы робу не закапать, — сказала Агнес, обнажая грудь.
— Ага-ага, — занималась тем же блондинка. — Ты, кстати, тоже раздевайся.
— Да так берите…
— Так! — Строго ткнула в меня пальцем Агнес. — Мы тут не ерундой занимаемся, а прорабатываем легенду.
— Про байкеров? — Не понял я.
— Мажорчик и телохранительницы уже утверждены. — Открыла жестяную крышку с банки и подхватила кусочек Марла. — Так что у нас тут боевое слаживание, — хрумкнула она ананасом неосторожно, что две капли упали на грудь.
Я невольно сглотнул.
Проследив мой взгляд, обнаженная Агнес хмыкнула, откашлялась, чтобы я вопросительно посмотрел на нее, и, подхватив всю банку, слегка опрокинула ее, прижав себе к шее.
Капли, стекая вниз по ключицам, по груди, скользнули ниже, пробивая себе дорожку, и медленно закапали на пол с округлых бедер.
— Ну, чего ждем?
Я уже принялся стягивать робу с себя, как заметил плящущих бесенят в их глаза.
После чего резко схватил их одежду, прижался к двери в душевую и принялся раздеваться уже там.
— Эм. Генри, на самом деле утвердили байкеров… — Откашлялась Агнес. — А если ты продолжишь приближаться, размахивая вот этим в воздухе — дойдет и до мальчика-извращенца, — с угрозой добавила она.
После чего резко повернулась из-за загудевшего по полу стульчика, которым Марла подпирала дверь.
— Шеф, а мне первая легенда больше нравится! — Откинув прядь волос, бодро призналась она.
«Воздействие: паралич. Имитировать/Отклонить?»
«Отклонить»
— И кто же трогал мою банку?.. — глубоким, пробирающим тоном произнес я, приблизившись к шефу совсем близко. — И всю ее пролил на себя? — Попробовал я ее шею языком.
— Кто же это был? — Мягко вторила мне Марла, прижавшись к брюнетке сзади и не дав отшатнуться.
— Две недели на хлебе и воде! — Хриплым голосом отозвалась шеф.
— Да хоть три, — мурлыкнула блондинка, забирая свою часть ананасового сока с шеи.
Словом, боевое слаживание резервной легенды провели успешно.
— А может, хрен с ними, с байкерами? — Задумчиво произнесла Агнес сильно позже, лежа между нами на брошенных на пол матрасах.
— Марла, там ананасы еще остались?
— Еще банка.
— Тащи сюда, идею заесть надо.
* * *
Страшная суета началась, когда я рассказал о пожелании письменного доклада и «мыслях» Бернарды удержать нас как-то в городе.
— Не мог раньше сказать⁈ — Подпрыгивала Агнес на одной ноге, второй пытаясь влезть в чулки.
— Ты хоть понимаешь, что за сутки они доберутся до автостанции и могут все узнать? — Проигнорировав белье, накинула Марла робу на чуть влажное после душевой тело.
Ну нет, угроза так себе — оба водителя будут молчать о происшествии в пути. Они сами отвалили немало, только бы информация не ушла выше. Не в их интересах.
Да и отчета, как такового, я не боялся — он все равно будет коллективным творчеством монахинь. Писать его тоже пришлось бы не мне — почерк у меня мужской.
— А ты тут со своими ананасами!
Да-да, я во всем виноват, а не их задумка разместить ананасы кое на какой части моего тела и с гоготом скрыться в душевой… Но ничего, зло, таящееся под монашеским обличием, было разоблачено, повержено на пол и… Короче, помирились мы со злом.
— Ты одеваться-то собираешься⁈
Как будто в тесном номере нашлось бы место для меня — итак пришлось вернуть матрасы на место и лечь на нижний ярус, чтобы не затоптали. Я промолчал, наблюдая за торопливым облачением со стороны.
Что мы там потеряли? Час времени? Да ерунда в глобальном масштабе. Даже если задержат, я не против отоспаться сутки. Но Агнес, рванувшая в свой номер, стоило привести внешний вид в более-менее норму, придерживалась иной точки зрения.
С начальством, пусть и временным, не спорят — так что спокойно оделся, пока Марла нервно расхаживала по комнате, перекидывая наши сумки поближе ко входу.
— Лучше надень исподнее, — посоветовал я, глядя, как очерчиваются иные ее формы под мешковатой робой. — А то остановят нас за ненадлежащий вид, а тебя на сутки в здешнюю тюрьму.
Та, чуть помедлив, последовала совету.
— Да вы совсем совесть потеряли! — Ввалилась внутрь Агнес на середине процесса, пыхтя под тяжестью груза на плечах.
К слову, в трех сумках — ее личной и двумя с недельным запасом провизии — было килограмм под сорок. Я носил, я знаю. Все-таки что-то делает с нами возвышение помимо талантов — да, ей тяжело, но все равно тягает…
— Перепутали робы, пришлось меняться, — подобрал я свои сумки и забрал у брюнетки пару самых тяжелых.
Марла покивала, завершая приводить себя в порядок.
— Ладно, не до этого, — поджала губы шеф. — Поднимаемся на крышу, уходить будем оттуда.
Пожав плечами, затопал за ней следом — по коридору, затем по лестнице вверх. Позади почти бесшумно следовала Марла со своей поклажей. Пока путь не уперся в железную дверь с засовом и массивным замком поверх.
Узкую лестничную площадку перед выходом на чердак освещал прямоугольник света из крошечного мутного окошка сбоку под потолком.
Агнес деловито юркнула рукой в потайной кармашек робы, примерила взятый оттуда ключ к замку. Ключ не подходил.
— Не может быть, я же вчера проверяла, — словно оправдываясь, шепнула она, вновь пытаясь провернуть личинку замка.
Повернула его к себе, посветила зажигалкой. Вновь попробовала открыть.
— Дай я, — предложил дружелюбно.
— Какая разница, ключ тот же самый! А я и в ту, и в другую сторону крутила! — Раздраженно зашипела Агнес.
— Марла, есть шпилька? Заколка, невидимка, что-нибудь тонкое и железное? — Уточнил я у блондинки.
Понятное дело, нашлось — укладывать волосы под велон, то еще нелегкое дело.
— Дай пройти, — потеснил я тихо ругающуюся брюнетку, клянящую на чем свет стоял каких-то «предателей» и безнадежно присматривающуюся к, даже на вид, слишком тесному окошку.
— На, пробуй! — Попытались вручить мне ключ, который я проигнорировал.
Тонкая заколка сработала куда лучше — заведенная со стороны дужки, она нажала на внутренний механизм замка, и тот приятно щелкнул в полумраке.
Спрашивается, на что надо было тратить так много стали…
— Благодарю, — вернул я заколку в прежний вид и передал Марле.
— Хм… — Осторожно коснулась Агнес выдвинутой вверх дужки, словно не веря.
— Чего стоим? Кого ждем? — Нетерпеливо потоптался я на месте.
Подстегнутые моим ворчанием, замок тут же отстегнули, дверь открыли, и мы прищурились от яркого солнечного света — ясное небо тут почти круглогодично, а день уверенно приближался к полдню.
— А можно как-то закрыть замок? — Не торопилась отходить Агнес, изучая пространство перед дверью.
Так-то на выходе на чердак хорошо мыли полы, как и на ступенях ниже — не особо и заметно, что кто-то подходил.
— Это прямо важно? — Поднял я бровь.
— Очень. — Емко ответила шеф, но потом расщедрилась на уточнения. — Пусть проверяют другие пути. Как поймут, что ошиблись, вернутся сюда. Если замок закрыт, то был сообщник. В этом здании у нас союзников нет, так что пусть подозревают своих.
Для улучшения мысленного процесса, почесал затылок. Вариант, на самом деле, был.
Я осторожно подкрался к краю и заглянул вниз. Подобным маневром обошел всю крышу.
— Тогда Марла закроет дужку с той стороны, а мы выдернем ее с этажа ниже. На простыни, веревкой, не знаю, что там у вас есть.
Внизу была мансарда, забитая с одной стороны антеннами и мертвыми блоками кондиционирования, а вот с другой некогда приспособленная под ресторан. Понятное дело, столики и стулья были убраны к стене, туда давно никто не выходил — но, главное, пространства для маневра там хоть отбавляй.
— Выход на мансарду закрыт, ключ у коменданта здания.
— Марла, заколку! — Тяжко вздохнул я.
В отеле раньше полагались на электронные ключ-карты и камеры наблюдения, не особо заморачиваясь с надежностью замков — шпильки и в этот раз оказалось достаточно. Слегка грело душу, как на все это смотрели монахини — даже шпильку они после всего изучали с неким благоговением, а уж мне доставались взгляды покруче тех, что часом ранее.
Сторону, понятное дело, мы выбрали со стороны чужих кварталов — меньше шансов, что кто-то свой заметит. Хотя именно с этой стороны постовые ходили по мосткам над четвертым этажом, глядя, чтобы никто не полез по зданию — ниже четвертого этажа все окна были заложены кирпичом, а под ногами шумела Маркет-стрит. Но даже взгляни охранники вверх, ничего бы не увидели — крыша была значительно меньше контура здания.
Пришлось, правда, объяснять Марле, как закрыть дверь на мансарду со своей стороны — слушала с приоткрытым ртом. Хотя чего там сложного — я ж оставлял отмычку в замке, когда уходил, ей оставалось только дважды провернуть и не забыть ее забрать.
В общем, выдернули мы блондинку, обвязанную тонкой, но прочной веревкой, со скоростью пробки из бутылки шампанского, через десяток минут всех маневров вновь оказавшись на плоской кровле.
— А дальше-то куда? — Скептически отозвался, до того держа мнение при себе. — Где тут отмечают командировочные монахиням из Рино? — Обернулся я вокруг.
— Прекрати паясничать, мы уже все оформили, — дернула Агнес сумкой у себя на плече. — Считай, что мы выехали. А предупредил бы о сестре Бернарде сразу, мы бы реально выехали полтора часа назад! — Тихо ругнулась она.
— Угу, и замок полтора часа назад сменили? — Скептически уточнил в ответ.
— Все равно нельзя о таком молчать.
— Да ладно, наоборот, удачно получилось, — смотрела Марла на город. — Чувствую, на выезде нас бы тоже развернули.
— Ну, если так, — отчего-то не стала спорить Агнес, глядя в том же направлении.
До соседнего здания со стороны чужой территории было футов сто. Вниз падать — примерно так же.
— Леди, я искренне надеюсь, что мы ждем вертолет, — уселся я по-турецки.
А удобная эта штука — велон, хорошо глаза от солнца защищает.
Хотя он же и подвел — когда три стремительных силуэта рухнули с неба вниз, заметил я их только, когда они были совсем рядом.
— Ни звука! — Придержала меня за плечи, не дав инстинктивно отшатнуться, и закрыла мне рот Марла, встав за спиной.
Признаюсь, чуть не куснул ее за руку — потому что три твари, выглядящие ящерицами-переростками с прозрачными крыльями, беззвучно сели на крышу и деловито зацокали когтистыми лапами в нашу сторону.
Эдакие недодраконы с двумя комплектами конечностей и одутловатыми мордами, косящими на нас один глаз, сложили крылья за спиной — те словно исчезли — и поперли в сторону вышедшей ей навстречу Агнес.
Что-то перелетело с рук монашки по воздуху в сторону одной ящерицы — та выплюнула вперед язык, подхватила им и, довольно заклокотав по-ящериному, остановилась и зачавкала. Еще два кусочка — и все три твари принялись пережевывать угощение.
— Быстро! — Шикнула Марла, поднимая меня на ноги. — Рюкзаки через грудь!
И, проследив за моими нервными движениями, буквально подвела меня к крайней ящерице.
— Лезь! — Подтолкнула она.
— Куда⁈ — Шепотом отозвался я, чувствуя неуверенность в ногах.
То есть, желание сесть и никуда не ходить.
— Куда-куда⁈ Сверху! Прижался-обнял! Ну же, они уже доедают!
Я поискал взглядом Агнес — та уже полулежала на дальней твари, сомкнув на ее туловище руки.
«Она же не сможет открыть крылья!».
— А, плевать, — ругнулся я, резко шагнув вперед.
Ящерица столь же стремительно отшагнула и нервно покосилась глазом.
— Да осторожнее! Плавно двигайся! — Словно за ящерицу зашипела блондинка.
— Да понял, — шагнул я уже плавнее, заходя дугой.
Ящерица тоже двинулась дугой от меня подальше.
— И что делать? — обернулся я к Марле.
Которая уже обнимала соседнюю с Агнес задумчиво жующую тварь.
— Придумай что-нибудь! — Искренне верили в меня.
А я в себя — нет!!!
«Может, покормить чем?» — Сбросил я одну из сумок и залез внутрь.
— Они не едят нашу еду! — Подсказали мне до того, как я надорвал пакет с дневным пайком.
А, ч-черт! Рука рванула к ранцу с маскировочной тварью, но я отдернул от него руку. Во-первых, это козырь.
Во-вторых, что сделает ящерица, когда внезапно обнаружит меня на спине?.. В-третьих, Агнес и Марла непонятно как поступят, если я исчезну из виду.
Есть и в-четвертых: вдруг приписка к письму — это изощренный способ убийства, и метод, там описанный, не сработает?..
Слишком много числительных против этого действия. Не подходит.
«Но что делать-то⁈» — Начал я раздражаться.
И уже интуитивно провалился в черно-белое зрение. В котором ящерки исходили прямо-таки аппетитным зеленым цветом.
Поймав взгляд «моей», я облизнулся, а как та попыталась отодвинуться, резко шагнул в сторону — как хищник обходит добычу — и та испуганно замерла.
— Тебе же хуже будет, — мягко пообещал я тоном, от которого два других недодракона развернули крылья-пузыри из желез на боку и рванули вверх и в стороны. — Стой на мест-ш—шше, — сливался голос в низкий рык, пока я медленно подходил к прижавшемуся к поверхности созданию. — Не съемм-м. Не сс-сейчас-сс, — обещал я, дойдя почти до нее.
Включил вид-проекцию, чтобы не упустить ее товарок — те тревожно кружили над нами, пока ничего не предпринимая.
Я опустил руку на тварь, и та рухнула на ослабших лапах, дав удобно забраться сверху со всеми сумками и приобнять.
— Что стоим? — Буднично шепнул я. — Полетели. Или сс-емм-м, — добавил я, раздражаясь из-за испуганного дрожащего тела подо мной.
Ящерица, стремительно напузырив крылья, рванула вверх.
— Полегче там! — Рыкнул я, чуть стукнув пятками.
И та, словно понимая, угомонилась, закружив вместе с соплеменницами.
А потом, словно успокоившись, все три резко набрали высоту и рванули куда-то на юго-запад через весь город.
