Резюме главы

• Внутренняя пустота и раскол сигнализируют о нецелостности.

• Мы стараемся заполнить пустоту чем-то извне, но это не помогает.

• Внутренний раскол приводит к необходимости вести «двойную жизнь».

• «Соприкосновение» с пустотой или «отколотой» частью вызывает тяжелые чувства: стыд, раздражение, вину, разочарование, страх и пр.

Практика. Обнаруживаем внутреннюю пустоту и раскол

В завершение каждого шага приведены практические упражнения. Задача на данном этапе – подготовиться к ним.

Для начала примите решение: идете ли вы в работу над формированием своей целостности? От того, будет ли у вас личный запрос, зависит результат.

Затем запланируйте время. Для каждого блока заданий вам понадобится от 30 до 60 минут. Подумайте, где и когда вы будете выполнять упражнения. Практиковаться можно как сразу после прочтения главы, так и постепенно, например, по одному упражнению в день. Заведите блокнот для записей, в котором вы сможете описывать свои наблюдения и чувства, отмечать практические результаты, фиксировать выводы и инсайты.

А теперь обозначьте свою «точку А». Опишите тезисно в блокноте ваше состояние. Что вы чувствуете на данном этапе своей жизни? Ощущаете ли внутреннюю пустоту, раскол? Если да, то как они проявляются? Зачем идете за целостностью?

Шаг 2. Изучаем стыд как признак нецелостности

Чтобы глубже изучить природу внутренней пустоты и раскола, а значит, и нецелостности, вернее всего последовать за чувством стыда. Почему именно стыд? Он пронзительнее всего выдает подмену пазлов в нашем уникальном рисунке и указывает на места раскола, где «дыра» и образовалась.

Стыд, спрятанный глубоко внутри

Прислушавшись к себе, вы, возможно, не найдете внутри этого чувства. Могу предположить, что вы закопали его очень глубоко – и это понятно, ведь оно не из приятных.

Стыд – одновременно и причина, и следствие нецелостности.

Помните фразы из детства: «Как тебе не стыдно?!», «Ни стыда ни совести!», «Извинись сейчас же!»? И ту горячую волну, которая прокатывалась по телу, а следом за ней – холодок по спине и нестерпимое желание провалиться сквозь землю? Что хотелось сделать в тот момент? Спрятаться и никому не показываться. В конечном итоге мы так и поступили: раскололи личность надвое и заставили себя жить лишь одной социально приемлемой стороной. Той, за которую не стыдно.

Стыд вносит дисбаланс, включает множество компенсаторных механизмов, с которыми мы привыкли и жить, и бороться одновременно. Тратим энергию на то, чтобы избегать потенциально стыдных ситуаций.

Почему же стыд так будоражит?

Про это тяжелое чувство писали с давних времен. Так, Платон говорил про стыд как про «страх дурной молвы». Подобное определение встречается и у Аристотеля. Да, когда стыдно, нам страшно, что о нас подумают. Этот страх зачастую выражается в типичных автоматических мыслях. Их легко распознать из-за фатальности и глобальности. Например, «теперь все узнают, что я ужасно готовлю», «я не такая как все, а все вокруг нормальные и уверенные в себе», «у меня никогда не получится сдать этот экзамен», «все пропало, мир рухнул». Знакомые убеждения?

Интересное определение приведено в Оксфордском словаре английского языка. Там стыд описывается как «болезненная эмоция, возникающая как следствие осознания чего-то бесчестного, нелепого или неприличного в собственном поведении или обстоятельствах жизни (или того же в поведении или жизни других, чьи честь или позор человек рассматривает как свои собственные) или же в результате попадания в ситуацию, оскорбляющую собственную скромность или приличие индивида». «Оскорбляющую собственную скромность» – любопытный оборот. Получается, стыд бросает тень сомнения на благочестивый образ самого себя, так? Неудивительно, что с детства у нас сформировалось стойкое негативное отношение к этому чувству. Однако в разумных пределах оно не так уж и губительно. Например, оно помогает нам скорректировать свое поведение, чтобы лучше выстроить коммуникацию с обществом.

– Олег, вы говорили, что, приходя домой, не чувствуете удовлетворения.

– Да.

– А что чувствуете?

– Ничего.

– Совсем?

Олег улыбнулся, словно ожидал, что на его «ничего» диалог не остановится.

– Ну мне нормально. Я прихожу и просто отдыхаю. Ничего не чувствую.

– Верю, что когда начинается та часть вечера, где присутствует алкоголь, то чувств особо нет. А можете уловить момент за минуту до этого?

– Хм… – Олег задумался. Улыбка исчезла, и выражение его лица было скорее расстроенным, чем радостным. – Вы так точно сказали про минуту. Потому что за эти шестьдесят секунд у меня в голове проносится столько мыслей, что голова кругом. Я раздражен и раздосадован, потому что впереди все будет как обычно.

– Как обычно – это как?

– Не знаю. Вы спросили про чувство за минуту до, вот я и вспоминаю, – могло показаться, что Олег пошел на легкую конфронтацию со мной. Но на самом деле это нормальная защитная реакция психики.

– Раздражение – это чувство, которое приходит, когда, например, ожидаемое отличается от реальности. Когда что-то случается не так, как мы того хотим. Или может быть следствием усталости. Когда, например, у нас ресурса меньше, чем требует ситуация. Или раздражение прикрывает другое чувство. Например, когда человек чувствует себя уязвимым или, скажем, ему стыдно, то он начинает раздражаться, что его погрузили в такую ситуацию.

– Похоже, последнее.

– Вас погрузили в вечернюю ситуацию?

– Скорее я сам себя погрузил. Вот вы говорили сейчас, и я задумался, что, наверное, все же алкоголь – это не выход. И я раздражаюсь, потому что сам хочу чего-то другого, но не делаю.

Это было очень ценное осознание для первой встречи.

– Получается, в вашем случае раздражение прикрывает другое чувство. Можете его определить?

– Хм… – клиент нахмурился, и я решила, что не стоит дожимать. Ведь Олег пришел без запроса, и это как раз та ситуация, когда больше информации не равно лучше результат. – Знаете, я вдруг вспомнил один случай из детства. Извиняюсь, если сумбурно – то мы про работу, то про алкоголь, то про чувства.

– Все в порядке. Все это об одном – о вас.

– Так вот. Я помню, как в детстве родители моих друзей говорили, что я плохо влияю на их детей. Хотя они сами не хотели видеть многое в своих детях! Помню, однажды мы с другом во дворе играли в футбол. Он был выше меня и явно мощнее, но я был более ловким.

Олег улыбнулся. Видно, было что-то приятное в том воспоминании.

– Можете себе представить, что мой друг проиграл мне всухую! Но ему так неловко было перед другими ребятами, что он начал утверждать, что я играю не по правилам. Я вообще не понял сначала, что происходит. Потом началась заварушка: кто прав, кто виноват. Мы даже подрались!

Олег отвел взгляд в сторону и выдержал пару секунд, будто прокручивая в голове давнюю ситуацию.

– После того случая я потерял и друга, и футбол, потому что меня заклеймили обманщиком. Звучит странно, но мы были детьми, а во дворе «свои правила».

– Олег, а что в этой истории цепляет до сих пор?

– Что несправедливо было. И что я не доказал свою правоту.

– А что вы чувствуете сейчас, когда рассказываете об этом?

– Досаду. И вину перед собой. Я не должен был совершать такую ошибку. Кто знает, может быть, я стал бы крутым футболистом!

Олег проговорил свои чувства – и это был еще один важный шаг на первой сессии. Отчасти потому, что само проговаривание освобождает, а отчасти потому, что, осознавая «доступные» чувства, Олег сможет выйти на важные признания самому себе.

– Знаете, я думаю, тогда вы не могли поступить иначе.

Олег кивнул, а я продолжила:

– Однажды я проходила обучение финансовому менеджменту у одного очень состоятельного бизнесмена. Помню, как меня впечатлила его интерпретация ошибок. Он говорил, что существует только две ошибки: «Первая называется “не попробовал”, а вторая – “не поднялся”. Все просто: когда ты пробуешь, то у тебя два варианта: либо получится, либо нет. Есть шанс! Но если ты даже не пробуешь, то вариант только один – не получится. А вторая ошибка говорит нам о том, что любой на пути может “упасть в яму”, но если ты вылезаешь из нее, то у тебя снова два варианта: либо получится дойти до цели, либо нет. Но если остаешься сидеть в яме, то опять вариант только один: не вышло». Олег, мне видится так, что тогда, в детстве, вы попробовали отстоять свою правоту, пусть это и не получилось. Но, глядя на вас сейчас, могу предположить, что вы все-таки поднялись после падения.

Олег откинулся на спинку кресла и, глубоко вздохнув, подытожил:

– Хм, надеюсь, вы правы.