Глава 7

Амазонки и Северное Причерноморье

По окончании Троянской войны малоазийские амазонки надолго исчезают с исторической (или мифологической?) арены. О них по-прежнему очень много пишут, но в основном в прошедшем времени, воспевая их деяния и подвиги, совершенные до Троянской войны включительно. Все чаще об амазонках говорят как о жительницах Кавказа, прикаспийских или причерноморских степей. Если античные историки или географы упоминают их в настоящем времени, то, как правило, обрисовывают их быт и нравы, но почти ничего не рассказывают о конкретных событиях, в которых амазонки принимали бы участие. И все же в некоторых исторических (или мифологических) событиях амазонки этой эпохи отмечены.

«Хроника» Евсевия-Иеронима сообщает, что в 1146 году до н.э. «амазонки сожгли храм в Эфесе». (Не путать с пожаром, устроенным Геростратом в 356 году до н.э. На месте сожженного им храма ранее последовательно существовали несколько святилищ и храмов Артемиды.)

Сохранилось сообщение Павла Орозия о том, что за 30 лет до основания Рима (т.е. в 783 году до н.э.) началась война между афинянами и жителями Пелопоннеса. «Тогда же внезапное вторжение племени амазонок и киммерийцев в Азию в течение долгого времени производило огромное опустошение и разорение». Сам факт, что амазонки вторглись в Азию, как бы намекает, что они уже обитали в другом месте. Впрочем, никаких подтверждений столь ранней даты этого вторжения у других авторов, равно как и у археологов, мы не находим. Первое упоминание киммерийцев и их набегов в ассирийских текстах датируется 714 годом до н.э., в греческих источниках — еще более поздними сроками. В набегах этих принимали участие кочевники из причерноморских степей, но роль амазонок остается более чем спорной.

В начале I тысячелетия до н.э. греки приступают к освоению берегов Черного моря. Раньше считалось, что вход в него из Босфора заграждали коварные Симплегады — сталкивающиеся скалы, которые давили проплывавшие между ними корабли. Это место в свое время с большим трудом преодолел знаменитый «Арго». Корабельщики пустили впереди себя голубя — птица проскочила, оставив Симплегадам половину хвоста. Тогда скалы начали расходиться, и корабль успел промчаться между ними раньше, чем простодушные Симплегады поняли, в чем дело.

Если же говорить о реальных трудностях, то в Дарданеллах существует направленное в сторону Эгейского моря поверхностное течение. Оно имеет среднюю скорость чуть меньше 3 км/ч; на участках, где пролив сужается, — около 5 км/ч; а при попутном северо-восточном ветре может превышать 9 км/ч. Навигационный сезон в Эгейском море длился с весны до осени. И с весны до ранней осени с северо-востока, почти строго вдоль Геллеспонта, до 60 дней в сезон дул сильный ветер. Иногда он не стихал по семь дней подряд. Средняя скорость его составляла 16,2 км/ч. Неслучайно Гомер называл Трою «открытый ветрам Илион». Корфман, много лет работавший в самой Трое и в ее окрестностях, писал: «Из личного опыта во время раскопок на мысу, к северу от залива Бесика, мы можем подтвердить, что северо-восточный ветер летом дует почти непрерывно, становясь время от времени почти непереносимым. Ветер обычно начинается в полдень и продолжается до захода солнца… С раскопа мы можем видеть, как маленькие современные моторные лодочки, идущие с Бозджаадá в Чанаккале, в пролив, — ищут прикрытия в безопасных водах залива Бесика или продолжают свой путь на север, прижимаясь с подветренной стороны к мысу и к крутому берегу Сигейской гряды, где они защищены от ветра и течений».

Еще плачевнее, чем в Геллеспонте, для мореходов обстояли дела в Босфоре, ведь он значительно ýже Геллеспонта. Здесь поверхностное течение даже в безветренную погоду может достигать 9 км/ч. Все это наводило некоторых ученых на мысль, что Босфор был вообще непроходим для судов ранее VII века до н.э. и дальше него мореходы из Эгейского моря не ходили. Правда, сегодня известно, что активное освоение берегов Аксинского Понта греками началось уже в VIII веке до н.э., а отдельные суда, безусловно, могли преодолеть Босфор значительно раньше.

Мифы повествуют об аргонавтах, которые отправились на 50-весельном корабле «Арго» из Эгейского моря к берегам Колхиды еще в XIII веке до н.э. и прошли этот путь без особых навигационных проблем. Возможно, доверять в этом вопросе мифу было бы опрометчиво, но в XX веке реконструкторы под руководством Тима Северина построили даже не 50-, а всего лишь 20-весельный корабль и повторили путь аргонавтов. Они прошли на веслах и под парусом из греческого Волоса (древнего Иолка) до Грузии — естественно, преодолев оба пролива. И если в Дарданеллах новым аргонавтам повезло с попутным ветром, то в 30-километровом Босфоре пришлось грести — тем не менее на него потратили всего два ходовых дня. Однако содержать большую команду гребцов купцам было невыгодно, а без нее проливы оставались непроходимыми.

Сухопутную дорогу к южным берегам моря, в том числе к долине Термодонта и месту обитания знаменитых амазонок, преграждало могучее и воинственное Хеттское царство. Поэтому даже мифологические экспедиции греков на берега Черного моря можно посчитать на пальцах: Фрикс, долетевший до Колхиды по воздуху; Ясон с товарищами, добравшийся туда морем; Геракл и Тесей, плававшие в Фемискиру; Ифигения, перенесенная в Тавриду волей Артемиды; Орест и Пилад, вернувшие Ифигению обратно в Грецию… Реальных путешествий было, вероятно, не намного больше.

Но после разрушения Трои, контролировавшей путь через Геллеспонт (Дарданеллы), и падения Хеттского царства дорога стала доступнее. Коварные Симплегады уже не крушили корабли (согласно воле богов, пропустив хотя бы один корабль, они должны были оставаться неподвижными). Конструкция кораблей и их оснастка совершенствовались…

В VIII веке до н.э. начинается активная колонизация берегов Эвксинского Понта, а столетием позже греки основывают первые колонии на его северных берегах. Около 640 года до н.э. возникло греческое поселение на острове Березань в устье Днепра, чуть позже — Ольвия в устье Буга, Пантикапей на Керченском полуострове, Херсонес в Крыму. В VII веке до н.э. греки основали поселение Кремны на берегах Меотиды (возле нынешнего Таганрога), а двумя веками позже в устье Танаиса возникла торговая фактория, название которой до нас не дошло (это поселение сегодняшние историки окрестили Елизаветовским городищем). В середине III века до н.э. неподалеку от нее вырос крупный город-крепость Танаис — здесь греческие купцы (выходцы с Боспора Киммерийского) торговали с местными степняками…

По мере того как берега Черного моря включались в границы ойкумены, загадочным и не вполне реальным амазонкам места там оставалось все меньше.

На рубеже VIII и VII веков до н.э. на Кубани появились скифы, позднее перебравшиеся в Северное Причерноморье. Их женщины в большинстве своем воинственностью не отличались, но грекам, чьи жены ничего опаснее веретена в руках, как правило, не держали, скифянки, скакавшие верхом на конях и умевшие при случае пустить в ход оружие, представлялись образцом воинской доблести. А в VII веке до н.э. на берегах Танаиса появились савроматы, женщины которых, по свидетельству античных авторов, действительно охотились и сражались наравне с мужчинами. Некоторое время скифы и савроматы жили в неспокойном соседстве. Сначала граница между ними проходила, вероятно, по нижнему течению Дона. В IV веке до н.э. савроматы перешли Дон и поселились в междуречье Дона и Северского Донца, который теперь тоже стал пограничной рекой.

В V веке до н.э. в Северное Причерноморье приезжает знаменитый греческий путешественник Геродот. О том, что на малоазийском побережье никаких амазонок давно уже не наблюдается, Геродот не знать не мог. Он сам писал, правда, по другому поводу: о сирийцах, живущих на реках Термодонт и Парфений, и их соседях-макронах. Здесь же существовало немало греческих колоний. Версия о том, что амазонок изгнали из Малой Азии греки, возможно, бытовала и до Геродота. Попав в причерноморские степи, историк из первых рук узнал о воинственном племени савроматов (сам он по Танаису не поднимался, ограничившись, вероятно, пребыванием в Кремнах). Во всяком случае, два факта оказались налицо: на месте бывшего государства амазонок на Термодонте живут греки и сирийцы, а в Северном Причерноморье неизвестно откуда появился народ, чьи женщины своими повадками очень напоминают исчезнувших амазонок. В результате возникла убедительная история о том, как амазонки, разгромленные греческими завоевателями, очутились на берегах Танаиса. Неизвестно, в какой мере это домыслы Геродота, а в какой — услышанные им легенды степняков. Во всяком случае, «отец истории» описывает эти события настолько образно и убедительно, что у авторов настоящей книги не поднялась рука переписывать его текст своими словами или сокращать. И они взяли на себя смелость надолго передать ему слово.

«О савроматах рассказывают следующее. Эллины вели войну с амазонками (скифы называют амазонок "эорпата", что по-эллински означает "мужеубийцы"; "эор" ведь значит "муж", а "пата" — "убивать"). После победоносного сражения при Фермодонте эллины (так гласит сказание) возвращались домой на трех кораблях, везя с собой амазонок, сколько им удалось захватить живыми. В открытом море амазонки напали на эллинов и перебили всех мужчин. Однако амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После убиения мужчин они носились по волнам и, гонимые ветром, пристали наконец к Кремнам на озере Меотида. Кремны же находятся в земле свободных скифов. Здесь амазонки сошли с кораблей на берег и стали бродить по окрестностям. Затем они встретили табун лошадей и захватили его. Разъезжая на этих лошадях, они принялись грабить Скифскую землю.

Скифы не могли понять, в чем дело, так как язык, одеяние и племя амазонок были им незнакомы. И скифы недоумевали, откуда амазонки явились, и, приняв их за молодых мужчин, вступили с ними в схватку. После битвы несколько трупов попало в руки скифов, и таким образом те поняли, что это женщины. Тогда скифы решили на совете больше совсем не убивать женщин, а послать к ним приблизительно столько молодых людей, сколько было амазонок. Юношам нужно было разбить стан поблизости от амазонок и делать все, что будут делать те; если амазонки начнут их преследовать, то они не должны вступать в бой, а бежать. Когда же преследование кончится, то юноши должны опять приблизиться и вновь разбить стан. Скифы решили так, потому что желали иметь детей от амазонок.

Отправленные скифами юноши принялись выполнять эти приказания. Лишь только женщины заметили, что юноши пришли без всяких враждебных намерений, они оставили их в покое. Со дня на день оба стана все больше приближались один к другому. У юношей, как и у амазонок, не было ничего, кроме оружия и коней, и они вели одинаковый с ними образ жизни, занимаясь охотой и разбоем.

В полдень амазонки делали вот что: они расходились поодиночке или по двое, чтобы в стороне отправлять естественные потребности. Скифы, приметив это, начали поступать так же. И когда кто-нибудь из юношей заставал амазонку одну, женщина не прогоняла юношу, но позволяла вступить с ней в сношение. Разговаривать между собой, конечно, они не могли, так как не понимали друг друга. Движением руки амазонка указывала юноше, что он может на следующий день прийти на то же место и привести товарища, знаком объясняя, что их будет также двое и она явится с подругой. Юноша возвратился и рассказал об этом остальным. На следующий день этот юноша явился на то же место вместе с товарищем и застал там уже ожидающих его двух амазонок. Когда прочие юноши узнали об этом, они укротили и остальных амазонок.

После этого оба стана объединились и жили вместе, причем каждый получил в жены ту женщину, с которой он впервые сошелся. Мужья, однако, не могли выучиться языку своих жен, тогда как жены усвоили язык мужей. Когда, наконец, они стали понимать друг друга, мужчины сказали амазонкам следующее: "У нас есть родители, есть и имущество. Мы не можем больше вести такую жизнь и поэтому хотим возвратиться к своим и снова жить с нашим народом. Вы одни будете нашими женами и других у нас не будет". На это амазонки ответили так: "Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них: мы стреляем из лука, метаем дротики и скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли. Ваши же женщины не занимаются ничем из упомянутого, они выполняют женскую работу, оставаясь в своих кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому-то мы не сможем с ними поладить. Если вы хотите, чтобы мы были вашими женами, и желаете показать себя честными, то отправляйтесь к вашим родителям и получите вашу долю наследства. Когда вы возвратитесь, давайте будем жить сами по себе".

Юноши послушались жен и так и поступили: они возвратились к амазонкам, получив свою долю наследства. Тогда женщины сказали им: "Мы в ужасе от мысли, что нам придется жить в этой стране: ведь ради нас вы лишились ваших отцов и мы причинили великое зло вашей стране. Но так как вы хотите взять нас в жены, то давайте вместе сделаем так: выселимся из этой страны и будем жить за рекой Танаис".

Юноши согласились и на это. Они переправились через Танаис и затем три дня шли на восток от Танаиса и три дня на север от озера Меотида. Прибыв в местность, где обитают и поныне, они поселились там. С тех пор савроматские женщины сохраняют свои стародавние обычаи: вместе с мужьями и даже без них они верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую одежду с мужчинами.

Савроматы говорят по-скифски, но исстари неправильно, так как амазонки плохо усвоили этот язык. Что касается брачных обычаев, то они вот какие: девушка не выходит замуж, пока не убьет врага. Некоторые умирают старухами, так и не выйдя замуж, потому что не в состоянии выполнить обычай».

История эта могла произойти не ранее рубежа VIII–VII веков до н.э., поскольку до того ни скифы, ни савроматы, ни поселение Кремны на берегах Меотиды не существовали.

Савроматы и скифы действительно были родственными племенами с достаточно близкой культурой; схожи были и языки. Хотя по поводу того, как возник народ савроматов, сегодняшние ученые имеют свое мнение, отличное от мнения Геродота. Савроматы пришли с востока, из степей Южного Приуралья, а не появились единовременно на берегах Меотиды в результате коллективного брака скифских юношей. Но вот обычаи савроматских женщин, судя по сообщениям древних авторов, во многом напоминали обычаи амазонок. И пишет об этом не один только Геродот. В другом трактате, ошибочно приписываемом Гиппократу, утверждалось даже, что савроматской девушке, прежде чем выйти замуж, надлежало убить не одного врага, а трех. Впрочем, несмотря на подобные небольшие расхождения, античные авторы дружно считали женщин племени савроматов наследницами амазонок. Псевдо-Гиппократ писал:

«В Европе есть народ скифский, который населяет страну возле озера Меотийского и весьма много разнится от прочих народов: они называются савроматами. Их женщины ездят на конях, стреляют из лука и бросают копья с коня и ведут войну с врагами, и это до тех пор, пока остаются девицами, и не прежде слагают девство, как не убьют трех врагов, и не прежде сходятся с мужчинами, пока не исполнят священных обрядов в честь отечественного бога. Избравшая себе мужа перестает ездить на коне, пока не настанет необходимость в общем походе на войну. Правой груди они не имеют, ибо еще во время младенчества матери накладывают на правую грудь накаленный медный инструмент, для этого сделанный, и прижигают ее, чтобы уничтожить ее рост и чтобы вся сила и полнота перешли к правому плечу и руке».

Описанный Геродотом путь амазонок и их новоявленных скифских мужей анализирует крупнейший советский и российский археолог академик Б. А. Рыбаков в книге «Геродотова Скифия. Историко-географический анализ». Он считает, что кочевья амазонок должны были находиться «на северо-западном… берегу Меотиды, восточнее Кремн, где, согласно легенде, амазонки высадились на берег». Соответственно, через Танаис (Дон) новое племя переправлялось с правого берега на левый, причем переправа «должна была состояться у самой дельты Дона, т. к. дальнейшие отсчеты ведутся от Азовского моря. Переправившись через Танаис, юные скифы и амазонки оказывались за пределами той земли, на которую простиралась власть царских скифов».

Б. А. Рыбаков пишет, что стороны света в представлении Геродота отличались от «нашего счета». Греческий историк полагал, что Танаис течет с севера на юг (тогда как мы знаем сегодня, что Дон в нижнем течении направлен с востока на запад и лишь слегка уклоняется на юг). Поэтому «"Три дня пути на север от озера Меотиды" мы можем понять только как движение вверх вдоль Дона, по его левому берегу. Три геродотовских дня приводят нас к месту слияния Северского Донца с Доном». Б. А. Рыбаков подчеркивает, что «Танаисом, рекой… отделяющей Европу от Азии, на основании устойчивой тысячелетней традиции следует называть Северский Донец плюс нижнее течение Дона (от устья Донца до моря)». Именно вдоль этой реки и проходила, по словам Геродота, граница между скифами и савроматами. Причем, как пишет Б. А. Рыбаков, слова «за рекой Танаис» могли бы быть поняты и как определение левого берега Дона. Но далее Геродот говорит: «Савроматы занимают полосу земли к северу, начиная от впадины Меотийского озера, на пятнадцать дней пути, где нет ни диких, ни саженых деревьев. Выше их обитают, владея вторым наделом, будины». Это утверждение, по мнению ученого, помещает земли савроматов между правым берегом Дона и левым берегом Северского Донца.

Б. А. Рыбаков продолжает: «Между верховьями Северского Донца и Доном есть много савроматских памятников действительно в большом удалении от Меотиды, что почти соответствует 15 дням по прямой». Впрочем, савроматские памятники есть и в среднем и нижнем течении Северского Донца. Б. А. Рыбаков пишет: «Не придираясь особенно к геродотовским указаниям на страны света, которые и не могли тогда быть точными, не упрекая историка за то, что он не знал всех извилин рек, мы должны признать, что савроматы жили действительно за Танаисом — Северским Донцом, на восток от него, в междуречье Донца и Дона». Таким образом, рассказ Геродота о савроматах имеет некоторое археологическое подтверждение.

Савроматы пришли в степи Танаиса с северо-востока, с земель, расположенных между Волгой и Уралом. Именно этих пришельцев Геродот и счел потомками скифов и амазонок. Профессор В. И. Гуляев, много лет руководивший раскопками скифских курганов и поселений, в интервью журналу «Новый Акрополь» рассказывал:

«Сначала все это считали мифом. Но между Волгой и Уралом стали находить савроматские погребения женщин с оружием, предметами культа. Антропологи определили, что это женщины, причем молодые. Они были достаточно вольнолюбивыми и занимали в обществе высокий статус. Они были жрицами, в могилах у них находят алтарики. Часто женский курган — основа всей могильной группы. В них находят предметы культа и оружие. Предполагали даже, что у савроматов был матриархат. Правда, мы точно этого не знаем: скорее всего, правили мужчины, а женщины имели определенный социальный статус и в религии, и в общественной жизни, и в военных делах. Очевидно, это было потому, что мужчины уходили со стадами, в военные походы и т.д. и надо было кого-то оставлять на защиту. Поэтому определенные возрастные группы — молодые женщины, девушки, обученные с детства воинскому делу, — выполняли роль защитников… Я думаю, что "амазонками" были не все. Это социальная группа среднего и высшего слоя».

В середине XX века обширные раскопки, проведенные в местах обитания савроматов, дали сенсационный материал: огромное количество женских погребений с оружием. Советский археолог К. Ф. Смирнов, чья монография «Савроматы» несколько десятилетий оставалась настольной книгой для исследователей этого народа, писал: «У савроматов достоверно женских погребений с оружием или конской сбруей значительно больше (не менее 20% от всех могил с оружием и конской сбруей), чем у других древних народов нашей страны».

Но в конце века эти результаты были пересмотрены. Дело в том, что по внешнему виду скелета очень трудно с уверенностью сказать, принадлежал он женщине или мужчине. Для этого требуется антропологический анализ, проводимый специалистом, а такой специалист есть далеко не во всякой экспедиции. По современным нормам, по окончании раскопок кости следует отправить на экспертизу, но так было не всегда. Раньше сложный вопрос о том, кому же принадлежала могила — женщине или мужчине, — археологи нередко решали, изучив лежащие в ней предметы. В середине XX века традиционно считалось, что, например, зеркало или костяная ложечка — это чисто женские атрибуты. Ложечки, как утверждали ученые, употреблялись для растирания косметики, ну а для того, чтобы эту косметику наносить, савроматские воительницы смотрелись в зеркала… К. Ф. Смирнов писал: «Наиболее характерным признаком инвентаря женских погребений являются предметы туалета: бронзовые зеркала, раковины с различными минеральными красками, растиральники и костяные ложечки для растирания румян, белил и прочих красящих веществ».

Исходя из этой нехитрой логики, археологи, обнаружив погребение, где меч и наконечники стрел соседствовали с зеркалом и костяной ложечкой, относили его к «женским». Так в археологических отчетах и статьях (научных и популярных) появилось множество «савроматских воительниц», которые владели оружием (как на этом, так и на том свете), не забывая при этом заботиться о своей женской привлекательности. Ряды этого загробного женского воинства росли и множились, пока в конце XX века ученые не решили проанализировать ситуацию еще раз. Из огромного количества (около 500) савроматских захоронений, раскопанных между Волгой и Уралом, были выбраны и изучены 63; для них провели антропологический анализ пола. И, к изумлению археологов, выяснилось, что савроматские мужчины тоже смотрелись в зеркала или же использовали их как предметы культа. Из 10 зеркал, найденных в указанных захоронениях, одно принадлежало мужчине. Обнаружили в мужских погребениях и раковины, которые раньше считались чисто женским символом. Что же касается костяных ложечек, то из шести штук, присутствующих в этой выборке, мужчинам принадлежали пять. Правда, использовали их савроматские воины, вопреки ранее существовавшему мнению, не для изготовления косметики, а для чего-то другого. Единственная «женская» ложечка действительно была найдена вместе с туалетным набором и красками. Ложечки же из мужских погребений лежали в колчанах вместе с наконечниками стрел… Но так или иначе, в результате этого исследования вся археологическая статистика, уверенно говорившая о множестве женских погребений с оружием, оказалась недостоверной. Теперь уже невозможно сказать, женщинам или мужчинам принадлежали те многочисленные савроматские могилы, в которых оружие соседствовало с зеркалами, раковинами и костяными ложечками.

В уже названной выборке из 63 захоронений лишь в одном женском погребении было найдено оружие, причем определение пола именно в нем вызывает некоторые сомнения. Его провели только на основании замеров черепа, а такие определения, по мнению антропологов, могут дать ошибку в 10% случаев.

Таким образом, воинственность савроматских женщин оказалась под вопросом. Теперь она подтверждается уже не столько данными археологии, сколько сообщениями античных авторов и косвенными свидетельствами.

А вот по поводу скифянок ситуация сложилась обратная. Сегодня археологи все чаще сообщают о погребениях скифских женщин с оружием. Что же касается античных авторов, то они не имели единого мнения на этот счет. Если верить Геродоту, то скифские женщины «не охотятся и вообще никуда не выходят». Псевдо-Гиппократ писал, что для скифянок характерны «ожирение и влажность», что «они не занимаются совсем телесными упражнениями и весьма жирны, а животы их холодные и мягкие» и, наконец, что они, особенно девочки, «выглядят удивительно опухшими и слабы на вид». Все это не слишком соотносится с воинственностью. В то же время многие античные авторы так или иначе связывали амазонок со скифами, называли савроматов скифским племенем и даже амазонок с малоазийского Термодонта считали выходцами из Скифии…

Но к концу XX века археология расставила свои акценты. В. И. Гуляев в уже упомянутом интервью говорил, что в степях одной только Украины найдено более сотни погребений скифских женщин с оружием. Причем речь идет об останках, пол которых определен с достаточной точностью. Из этих женщин 70–80% были молоды (20–25 лет) и принадлежали к среднему и высшему классу. Это, по мнению ученого, соответствует рассказам античных авторов о том, что у степняков воевали незамужние девушки. Но археологи находят и вооруженных женщин средних лет. Так, В. И. Гуляев рассказал о захоронении 30-летней женщины с двумя детьми — скифянка была «при полном вооружении и со следами ранений». Встречаются и вооруженные женщины 40 и даже 50 лет. Профессор сообщил, что его экспедиция, раскопав 40 скифских курганов, обнаружила в них пять «амазонских» погребений. Причем женщин этих не просто хоронили с оружием — для них проводился тот же ритуал, что и для мужчин-воинов, включая тризну. Ученый сказал:

«То, что скифские женщины не только участвовали в сражениях, но и погребались в полном соответствии с обычаями воинского сословия, подтверждают уже довольно многочисленные женские захоронения с оружием, для которых имеются антропологические определения. Эти захоронения, открытые совсем недавно (в 60–90-х годах XX века), дают нам бесспорные доказательства того, что некоторые группы женщин занимали довольно высокое положение в обществе и играли немалую роль в защите родных очагов и имущества в тех случаях, когда их отцы и мужья, братья и сыновья уходили далеко от дома (военные походы, сезонные кочевания со стадами скота)».

В те годы, когда савроматы со своими воинственными (или не очень?) женщинами только направлялись в междуречье Дона и Северского Донца, а потом кочевали по их берегам, не смея пересечь границу Скифии, в самой Скифии, в дельте Дона, возникло так называемое Елизаветовское городище. А рядом с ним — большой курганный могильник, где местные скифы в V–IV веках до н.э. хоронили своих покойников. На сегодняшний день археологи исследовали здесь больше 300 курганов, в которых было обнаружено более 400 погребений. Их антропологический анализ проводили не всегда, тем более что плохая сохранность костей порой делала его невозможным. Но для 30 погребений анализ все-таки выполнили. Изучив предметы, найденные с людьми, чей пол был известен, ученые смогли понять, какие именно вещи в этой местности и в это время могли принадлежать исключительно женщинам. Список оказался достаточно солидным: женщины и только женщины забирали в мир иной пряслица, веретена, иголки или проколки, сосудики для благовоний, зеркала, серьги или височные подвески, камни для пращи, раковины каури и, наконец, ожерелья из бус (единичные бусины встречались и в мужских могилах).

Теперь археологи могли установить пол любого человека, погребенного в курганах Елизаветовского могильника, включая и тех, кто был раскопан давным-давно и чьи кости утрачены (в отличие от вещей, хранящихся в музее и описанных в отчетах). И выяснилось, что по крайней мере 32 местных жительницы (каждая третья из тех, что были удостоены отдельной могилы) имели оружие и, видимо, умели им пользоваться. Около 22% от общего числа погребений с оружием в Елизаветовском могильнике принадлежало представительницам прекрасного пола. Праща, вероятно, была здесь чисто женским оружием (в мужских захоронениях ее не находили). При этом женский арсенал отличался разнообразием. В 21 из 32 могил обнаружены наконечники стрел. В 16 — наконечники копий либо втоки, при этом в четырех случаях копий было по два на одну воительницу. Женщины использовали в том числе и длинные (более 2,2 м) копья. В семи захоронениях найдены мечи: шесть традиционных акинаков и один однолезвийный меч.

Четыре воительницы, погребенные в отдельных могилах, взяли с собой полное воинское снаряжение: меч, копье, стрелы… Важно, что пол трех «амазонок» подтвержден антропологами (пол четвертой определили по инвентарю). Еще одна женщина была похоронена рядом с мужчиной, вероятно с мужем, причем оба супруга имели по полному набору наступательного оружия.

В целом в Северном Причерноморье женщины составляют четвертую часть среди скифов, погребенных с оружием. И значит, Геродот совершенно зря приписал амазонкам слова о том, что скифские женщины «выполняют женскую работу, оставаясь в своих кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят». А его рассказ о том, как образовалось племя савроматов, не более чем красивая легенда.

Отметим, что оружием пользовались женщины не только савроматов и скифов, но и меотов — оседлых жителей Нижнего Подонья. В некрополе Кобякова городища (на восточной окраине Ростова-на-Дону) захоронено несколько меотских воительниц, живших в I–III веках н.э. Здесь же найдены сарматские женщины, которые тоже взяли с собой оружие в загробный мир. Археолог В. Ларенок пишет о некрополе: «В раннесарматских комплексах оружие найдено в 28% погребений II–I вв. н.э., из них 8–10% женские захоронения, что составляет 8% от общего количества погребений женщин».