Глава 6

Амазонки и поколение «героев»

С начала XIII века до н.э. амазонки начинают вступать в контакты со знаменитыми героями греческих мифов. Одним из первых среди них был Беллерофонт — внук печально известного Сизифа. Время жизни Беллерофонта определяется тем фактом, что внуки героя воевали под Троей. Его деда, обреченного в загробном мире заниматься сизифовым трудом — вечно вкатывать в гору тяжелый камень, неизменно скатывающийся обратно, — знают, наверное, все. Беллерофонт известен чуть меньше, хотя он и свершил немало подвигов. Но первое его деяние было, увы, отнюдь не героическим — юноша нечаянно убил собственного брата. Для того чтобы очиститься от скверны убийства, Беллерофонт отправился к царю Тиринфа, Пройту. Но здесь его ожидали очередные неприятности: в него влюбилась жена Пройта. Поскольку страсть царицы осталась безответной, женщина оклеветала юношу перед мужем, обвинив его в попытке достичь того, от чего он на самом деле категорически отказался. Тогда оскорбленный супруг вручил Беллерофонту письмо, адресованное Иобату, царю Ликии (находившейся в юго-западном «углу» Малой Азии). В этом письме Пройт предлагал своему тестю убить юношу.

Иобат, который принял Беллерофонта как гостя, счел неудобным лично выполнять столь деликатную просьбу и решил дать внуку Сизифа какие-нибудь опасные и трудновыполнимые задания. Гомер в «Илиаде» сообщает:

Принял радушно его повелитель Ликии пространной.

Девять он дней пировал с ним и девять быков он зарезал.

Но лишь десятая в небе взошла розоперстая Эос,

Стал он расспрашивать гостя, и видеть ему пожелалось

Знаки, которые зять его Пройт посылает в дощечках.

А получивши от гостя злодейские зятевы знаки,

Прежде всего приказал он ему уничтожить Химеру

Необоримую: божьей породы была та Химера;

Спереди лев, дракон назади, коза в середине;

Страшную силу огня выдыхала Химера из пасти.

Следуя данным богами приметам, ее умертвил он.

В бой он вступил, во-вторых, с многославным солимским народом.

Битвы, как сам говорил он, ужасней, чем эта, не знал он.

В-третьих, в бою перебил амазонок он мужеподобных.

Беллерофонт блестяще выполнил все три поручения (для чего ему пришлось предварительно поймать и объездить крылатого коня Пегаса). Он не только остался жив, но и женился в конце концов на дочери Иобата, унаследовав впоследствии царство тестя. Об этой истории сообщают многие античные авторы.

Амазонки, с которыми довелось сразиться Беллерофонту, жили в Малой Азии (вероятно, на Термодонте), хотя прямо об этом и не говорится. Дело в том, что практичный Иобат дал своему гостю задания не просто опасные, но и полезные для своего царства. Он был мужем хоть и злокозненным, но мыслящим державно. Химера жила в Ликии, где он правил, и не без основания считалась крайне вредоносным существом. Гомер сообщает, что она была выкормлена «многим мужам земнородным на гибель». Аполлодор уточняет, что «Химера опустошала землю и губила скот». Естественно, что царь желал от нее избавиться. Солимы были соседями Иобата, Геродот называл их древнейшими обитателями Ликии. Вероятно, это соседство доставляло царю какие-то неприятности или же он мечтал расширить свою территорию… Нет оснований думать, что в этом вполне деловом списке врагов, которых следовало покорить или уничтожить, появились бы вдруг жители далекой Меотиды или Кавказа. Правда, равнина Фемискиры находится не так уж близко к Ликии, но, вероятно, в памяти народа еще были живы времена, когда первые амазонские царицы завоевали значительную часть Анатолии. По крайней мере, Плутарх так описывает эту ситуацию: «Беллерофонт изгнал и враждебных Ликии амазонок…»

Особых подробностей этой битвы не сохранилось. Но, например, Пиндар пишет:

Ринувшись, схватил,

Кроткой чарою стянув ему челюсть,

Сильный Беллерофонт — крылатого коня,

И в пляске,

Меднодоспешный, взлетел ему на хребет.

Отсюда,

С пустого лона холодного эфира,

Сыпал он стрелы на воинство лучниц амазонок…

Следующими героями, которым довелось ступить на землю амазонок, были аргонавты, плывшие в Колхиду за золотым руном. Пройдя Эгейское море, Геллеспонт, Пропонтиду и Боспор, они вышли в Аксинский Понт и повернули на восток. В те времена мореплаватели старались по возможности не выходить в открытое море и не плавать ночью. Двигались вдоль берегов, на ночь суда вытаскивали на сушу, разбивая вокруг них лагерь, пополняя запасы пресной воды. Аргонавты шли на своем корабле вдоль южного побережья. Аполлоний Родосский рассказывает, что они «обогнули мыс Амазонок и скрытую гавань», а затем пристали к берегу в заливе, возле устья Термодонта, потому что на море началось волнение.

Если бы там задержались герои, то им бы случилась

Битва с толпой амазонок, и бой бы не был бескровным.

Ведь амазонки совсем не добры и не ценят законы.

<…>

Если бы вновь не пришло дуновенье Аргеста на море,

Зевса покорное воле, друзьям не пришлось бы покинуть

Берег извилистый тот, Фемискирские где амазонки

В бой снаряжались.

Однако аргонавтам повезло. Подул попутный ветер, и они продолжили плавание, избежав столкновения с воинственными женщинами. Потом, на острове Ареса, они посетили воздвигнутый амазонками храм этого бога, но встречи с ними самими снова избежали.

Следующим визитом греческих героев в земли амазонок стало плавание Геракла (и, как иногда пишут, Тесея) за поясом Ипполиты. Но прежде чем перейти к самому путешествию, скажем несколько слов о хронологии этого и прочих связанных с Гераклом и Тесеем событий. Античные авторы внесли в нее изрядную путаницу, иногда отправляя Тесея в те походы, в которых он никак не мог участвовать по малолетству. Впрочем, другие авторы пытались исправить ошибки своих предшественников. В результате возникло несколько взаимоисключающих версий. Мы попытались разобраться в противоречивых сообщениях о том, где, когда и в чьей компании Геракл и Тесей вступали в контакты с амазонками. Но для этого надо на некоторое время отвлечься от самих амазонок и вкратце рассмотреть биографии обоих героев. Уточним, что слово «герои» мы используем здесь отнюдь не потому, что считаем деяния Геракла и Тесея героическими (хотя Тесей действительно совершил немало полезных подвигов). Просто в греческой мифологии с легкой руки Гесиода выделяют пять людских «поколений»: золотое, серебряное, медное, «славных героев божественный род» и железное. Каждое из них включает несколько поколений в обычном смысле этого слова, а к железному Гесиод относил всех, кто родился после Троянской войны, в том числе и самого себя (он жил на рубеже VIII и VII веков до н.э.). Вероятно, к этому же поколению принадлежим и мы с вами. Что же касается тех, кто входил в «славных героев божественный род», они получили у мифографов устойчивое наименование «герои» — по праву рождения, совершенно независимо от своих деяний и нравственных качеств.

Герой Геракл, сын Зевса и смертной женщины Алкмены, в свое время женился на Мегаре, дочери фиванского царя, и имел от нее троих сыновей. Но, подверженный припадкам гнева, однажды Геракл убил собственных детей, а заодно и детей своего брата Ификла. Мифографы утверждают, что он был не виноват, ибо приступы гнева насылала на него ревнивая Гера, ненавидевшая побочных детей своего супруга. Однако бог Аполлон придерживался другого мнения. Устами Пифии он возвестил, что Геракл во искупление своих преступлений должен служить царю Микен Эврисфею и совершить по его приказанию 10 подвигов. (Два подвига Эврисфей не зачел, и Геракл совершил дополнительные два, в результате чего их стало 12.)

Согласно одному из приказов владыки Микен, герой должен был отправиться в земли амазонок и добыть там пояс царицы Ипполиты. Выполнив это, а также остальные 11 поручений (об их порядке и хронологии существуют разные мнения), Геракл совершил еще много других деяний. В основном они сводились к разного рода убийствам (намеренным и случайным) и военным набегам. Участвовал он и в походе аргонавтов. Правда, многие авторы считают, что до Колхиды он не доплыл, отстав по дороге.

Существует мнение, что Тесей тоже участвовал в плавании на «Арго». Мнение это довольно редкое, тем не менее имя его встречается в списках аргонавтов. Но плыть в Колхиду Тесей никак не мог по очень уважительной причине: в те годы он едва вышел из пеленок. Аргонавты вывезли из Колхиды не только золотое руно, но и дочь местного царя, волшебницу Медею. Она стала женой Ясона, родила ему троих детей, которые успели подрасти достаточно, чтобы их можно было посылать с поручениями… Потом супруги поссорились, дети погибли, и Медея отправилась в Афины, где стала женой царя Эгея и родила еще одного ребенка. И лишь к этому времени совсем еще юный и никому не известный сын Эфры Тесей пришел из родного Трезена в Афины, чтобы предстать перед своим отцом Эгеем, которого он до сих пор никогда не видел. Медея попыталась отравить юношу: она увидела в нем соперника в борьбе за афинский трон. Но царь узнал сына по мечу и сандалиям (их он оставил для Тесея в Трезене) и с позором изгнал волшебницу из Афин. Это общеизвестные факты биографий Медеи и Тесея.

Таким образом, Тесей никак не мог в качестве взрослого воина участвовать в походе, во время которого юную Медею, невесту Ясона, вывезли из Колхиды. Он был почти мальчиком, когда познакомился с этой не первой молодости женщиной — бывшей супругой Ясона, матерью по крайней мере четырех детей, женой его собственного отца. Так что Тесей с аргонавтами не плавал, мимо земель амазонок не проплывал и жертв Аресу в их храме не приносил.

Примерно по тем же причинам очень маловероятно, чтобы Тесей мог вместе с Гераклом отправиться к амазонкам за поясом Ипполиты. Правда, о его участии в этом походе говорят многие античные авторы. Причем (в отличие от похода аргонавтов) Тесей не просто фигурирует в списках участников. Приводится множество подробностей: сообщается, что с берегов Термодонта он привез в Афины молодую жену (или сожительницу) — амазонку, родившую ему сына Ипполита. Но и в этом случае хронология хромает.

Вообще говоря, хронология всего, что связано с Гераклом и его деяниями, хромает очень сильно. Любая попытка реконструировать последовательность его подвигов и путешествий вряд ли увенчается успехом, потому что разные авторы сообщают взаимоисключающие сведения. И все же существует довольно много оснований думать, что Геракл совершил все свои 12 подвигов (в том числе и отнял пояс у ни в чем не повинных перед ним амазонок) до путешествия с аргонавтами. Герой сел на «Арго» уже не юношей, а зрелым мужем с репутацией опытного воина. Недаром аргонавты хотели избрать его своим предводителем, считая, что он

Стать наилучшим вождем, обо всем заботиться сможет,

Ссоры улаживать, мир заключать с побратимами станет.

Несмотря на то что инициатором и душой похода был Ясон, он возглавил аргонавтов лишь потому, что Геракл отказался от лидерства. Это, а также множество других мелких фактов, которые мы не станем перечислять, так как они далеки от темы нашей книги, наводят на мысль, что плавание аргонавтов относится ко времени, когда все 12 подвигов Геракла были уже позади. Об этом же сообщается, например, в «Мифологической библиотеке» Аполлодора. Там сказано, что Геракл, совершив все свои 12 подвигов, стал рабом Омфалы. «Как говорят, к тому времени, когда он находился в услужении у Омфалы, относится поход в Колхиду…» И это значит, что в дни похода Геракла на амазонок Тесей был еще младше, чем в дни похода аргонавтов (если вообще родился). Правда, у того же Аполлодора сказано, что, когда Геракл плавал в Колхиду, Тесей шел к отцу в Афины, по дороге очищая Истмийский перешеек от бесчинствующих там разбойников. Но непонятно, сколько же лет он мог идти, если за время его пути Медея успела перебраться из Колхиды в Грецию и родить четверых детей от двух мужей… Отметим, что дорога из Трезена в Афины едва длиннее 150 км, а разбойников было максимум пятеро (плюс одна свирепая свинья), причем каждого он победил без долгих преследований и осад. Правда, свинья, получившая по месту своего проживания прозвище Кроммионская, являлась, по сообщению Плутарха, «противником отнюдь не пустяшным». По словам Платона, Сократ в кругу друзей обсуждал ее мужество. И все же трудно представить, чтобы единоборство со свиньей, пусть даже и мужественной, заняло много времени.

Касательно возможного участия Тесея в походе Геракла на амазонок Плутарх пишет: «По сообщениям Филохора и некоторых других, Тесей плавал к берегам Понта Эвксинского вместе с Гераклом, помогая ему в войне против амазонок, и в награду за храбрость получил Антиопу. Но большинство историков — в том числе Ферекид, Гелланик и Геродор — утверждают, что Тесей плавал после Геракла, на своем корабле, и захватил амазонку в плен; это звучит более убедительно…»

Авторы настоящей книги согласны с Плутархом и придерживаются той точки зрения, что Геракл в своем походе на амазонок обошелся без лежавшего в пеленках Тесея. А Тесей через много лет после этого вывез с берегов Термодонта молодую жену без всякого участия Геракла. Но, рассказывая ниже о походе Геракла на амазонок, мы так или иначе вынуждены будем приводить цитаты античных авторов, в которых рядом с именем сына Алкмены стоит имя Тесея. Не станем спорить. Свое мнение по этому поводу мы высказали, а теперь обратимся к древним источникам.

У Аполлодора сказано:

«Девятым подвигом Эврисфей назначил Гераклу принести ему пояс Ипполиты. Она была царицей амазонок, которые обитали на берегах реки Термодонт. Это было воинственное племя, ведшее мужской образ жизни. <…> Ипполита обладала поясом, принадлежавшим Аресу: этот пояс был знаком того, что она являлась главной среди всех амазонок. Геракл и был послан за этим поясом, потому что им хотела обладать дочь Эврисфея Адмета. Взяв себе в спутники пожелавших отправиться с ним, Геракл снарядил один корабль и отплыл».

Отметим, что на одном корабле в ту эпоху могло помещаться в среднем около 50 человек. Специальных гребцов не держали, на веслах сидели те же воины, которых корабль перевозил. Позднее, отправляясь в поход на Трою, Геракл, как написано у Аполлодора, «отплыл к Илиону на восемнадцати пятидесятивесельных кораблях, собрав войско из самых отборных мужей…» Эта небольшая военная кампания состоялась за поколение до Троянской войны. На «Арго», по разным спискам, было от 45 до 67 героев. Тесей с обреченными в жертву Минотавру подростками отправился на Крит на 30-весельном корабле. В «Илиаде» в «Списке кораблей» количество воинов, помещавшихся на каждом судне, указано только для двух флотилий. С вождями из Беотии

пошло пятьдесят кораблей мореходных, и в каждом

Храбрых бойцов молодых беотийских сто двадцать сидело.

Герой Филоктет из Фессалии (друг Геракла, которому тот завещал свой лук и стрелы, смоченные ядом Лернейской гидры) взял семь кораблей.

И на каждом из них пятьдесят находилось

Сильных гребцов, превосходно умевших сражаться стрелáми.

Но Троянская война началась на поколение позже как похода аргонавтов, так и многочисленных походов Геракла, а кораблестроение не стояло на месте. В дни Геракла 50-весельный корабль, вероятно, был обычным для далеких и опасных военных походов. Так что есть основания думать, что Геракл, идя на амазонок, взял с собой всего лишь 50 воинов. Но гипотетически их количество могло достигать и 120 (как на кораблях беотийцев поколением позже). В любом случае это очень немного: на Трою Геракл шел на 18 кораблях. Впрочем, Трою защищали стены, возведенные богами. Что же касается Фемискиры, никаких данных на этот счет, насколько известно авторам настоящей книги, не имеется…

Отметим, что Помпей Трог имел иное мнение о войске, которое Геракл повел на амазонок. Он писал: «Геркулес отправился с девятью военными кораблями в сопровождении знатнейшего греческого юношества и напал на не ожидавших нападения амазонок».

Так или иначе, Геракл вошел в гавань Фемискиры. Самую мирную версию дальнейших событий излагает Аполлоний Родосский. Описывая путь аргонавтов, он сообщает:

Днем обогнули мыс Амазонок и скрытую гавань.

Там однажды Геракл подстерег Меланиппу, Ареса

Дочь, и как выкуп ему вручила сама Гипполита

Пояс свой за сестру, и тогда вернул невредимой

Деву герой.

Остальные авторы, как правило, считают, что сражение или даже война и осада города все-таки имели место. Павсаний, излагая одну из версий происходившего, пишет: «…когда Геракл осаждал Фемискиру на Фермодонте и не мог ее взять, то Антиопа, влюбившись в Тесея — а Тесей участвовал вместе с Гераклом в этом походе, — передала ему это укрепление». Позднее, когда амазонки, желая отомстить грекам, привели свою армию под стены Афин, предательница погибла от руки своей же бывшей подруги: «Мольпадия поразила стрелой Антиопу, а сама Мольпадия была убита Тесеем». Впрочем, афиняне оказались людьми незлопамятными и сохранили на территории города надгробные памятники обеим амазонкам.

Иная версия событий изложена у Аполлодора. В «Мифологической библиотеке» говорится о Геракле: «…он приплыл в гавань города Темискира. Здесь явилась к нему Ипполита, спросила, зачем он прибыл, и обещала отдать пояс. Но богиня Гера, приняв облик одной из амазонок, прибежала к ним и закричала: "Царицу насильно увозят приехавшие чужестранцы!" Амазонки в полном вооружении поскакали на конях к кораблю. Когда Геракл увидел их вооруженными, он решил, что это произошло в результате коварного замысла, и, убив Ипполиту, завладел ее поясом. После сражения с остальными амазонками Геракл отплыл и причалил к Трое».

Квинт Смирнский описывает единоборство Ипполиты и Геракла — точнее, картину этого единоборства, изображенную на щите ахейского героя Эврипила, сражавшегося под Троей:

Видом богине подобная, билась с врагом Ипполита.

Славный Геракл же, прекрасный сорвать с нее пояс желая,

за несравненные кудри воинственных женщин царицу

наземь могучей рукою тащил со спины лошадиной,

прочие в страхе пока разбегались пред ним амазонки.

Особенно подробно избиение амазонок Гераклом описано у Диодора. Отметим, что Диодор предводительницей женщин и хозяйкой пояса называет Меланиппу (хотя сам пояс именует поясом Ипполиты — возможно, по имени его первой владелицы).

«Затем, получив повеление достать и принести пояс амазонки Ипполиты, Геракл выступил в поход на амазонок. Итак, он отплыл в Понт, названный им Евксинским, и, прибыв к устью реки Фермодонт, расположился лагерем близ города Фемискира, где находился дворец амазонок. Прежде всего он потребовал от амазонок пояс, который ему было приказано достать. Амазонки не вняли его обращению, и тогда Геракл вступил с ними в бой. Основные силы амазонок выстроились в боевом порядке против главной массы спутников Геракла, а наиболее прославленные из этих женщин — против самого Геракла, вступив с ним в упорную битву. Первой завязала сражение Аэлла, получившая это прозвище за свою быстроту. Тем не менее она нашла в Геракле противника быстрее ее самой. Выступившая второй Филиппис тотчас пала в первой же схватке, получив смертельный удар. Затем Геракл вступил в бой с Протоей, которая, как говорят, семь раз одерживала победу над противниками, которых она вызывала на единоборство. После того как пала и эта амазонка, Геракл одолел и четвертую, по имени Эрибея. Она похвалялась, что при ее мужестве в бою ей не нужен никакой помощник. Однако обнаружилось, что ее заявление было ложным, когда она столкнулась с более сильным противником. После этих женщин выступили Келено, Еврибия и Феба, подруги Артемиды на охоте, всегда без промаха метавшие копья, но в этой битве не задевшие одной-единственной цели. Сражаясь тогда плечом к плечу, они все были зарублены. После них Геракл одолел Деяниру, Астерию, Марпу, а также Текмессу и Алкиппу. Последняя дала обет оставаться девицей и обет этот соблюла, но жизни своей сохранить не смогла. А предводительница амазонок Меланиппа, мужество которой вызывало особенное удивление, потеряла свою власть. Таким вот образом Геракл, перебив наиболее славных амазонок и принудив к бегству остальное войско, изрубил в схватке большую часть воительниц, так что народ амазонок был совершенно сокрушен. Что же касается пленниц, то Антиопу Геракл отдал в дар Тесею, Меланиппу же освободил, взяв в качестве выкупа ее пояс».

Помпей Трог излагает свою версию событий:

«У амазонок в это время царствовали две сестры, Антиопа и Орития, но Орития вела тогда войну за пределами своего государства. Поэтому, когда Геркулес причалил к берегу, в стране амазонок с царицей Антиопой, не ожидавшей ниоткуда опасности, оставалось мало народа. Потому-то и случилось, что при этом внезапном нападении за оружие взялись лишь немногие и победа досталась врагу без труда. Много амазонок было убито и взято в плен, в том числе две сестры Антиопы: Меналиппа — Геркулесом, а Ипполита — Тезеем. Тезею эта пленница досталась как добыча, он женился на ней, и она родила ему сына Ипполита. Геркулес же после победы возвратил пленную Меналиппу ее сестре и в качестве выкупа получил оружие царицы. Исполнивши, таким образом, приказание, Геркулес возвратился к царю (Эврисфею. — О. И.)».

Нападение Геракла на амазонок упоминает Еврипид в трагедии «Геракл», но утверждает, что произошло оно у берегов Меотиды — так греки называли Азовское море.

Через бездну Евксина

К берегам Меотиды,

В многоводные степи,

На полки амазонок

Много витязей славных

    За собой он увлек.

Там в безумной охоте

Он у варварской девы,

У Ареевой дщери,

Златокованый пояс

    В поединке отбил:

Средь сокровищ микенских

Он висит и доселе.

Впрочем, авторы настоящей книги берут на себя смелость поправить знаменитого драматурга. Во времена Еврипида Меотида и тем более Эвксинский Понт действительно были хорошо знакомы афинянам. К тому же здесь в эти годы уже жили скифы, чьи женщины хотя и не отличались особой воинственностью, но все же брали порой в руки оружие. И уже появились на левом берегу Северского Донца (приток Дона) действительно воинственные женщины племени савроматов. Но во времена Геракла, т.е. в середине XIII века до н.э., ни о какой Меотиде и тем более Северском Донце (который позднее вместе с низовьями Дона получил название Танаис) греки еще слыхом не слыхивали. Ни скифов, ни савроматов не существовало, и тесно контактировавшие с греками амазонки, как мы уже писали, могли жить в единственном месте на Земле — в Малой Азии.

Позднее, в IV веке н.э., Аммиан Марцеллин, «солдат и грек», как он себя называл, а заодно и римский историк, описывая черноморское побережье Малой Азии, сообщал, что здесь до сих пор «находятся памятники славным мужам, где погребены Стелен, Идмон и Тифий: первый — спутник Геракла, насмерть раненый в битве с амазонками…» А Флавий Арриан писал: «У Понта лежит также город Фиба, получивший свое название от одной из убитых Геркулесом амазонок».

Диодор в приведенной нами ранее цитате говорит, что Геракл «окончательно разгромил это племя». Однако он противоречит сам себе. Не прошло и нескольких лет, как амазонки, желая отомстить за свое поражение, вышли в поход и в скором времени осадили Афины. Тот же Диодор пишет:

«…Амазонки, как говорят, еще уцелевшие в области реки Фермодонт, собравшись вместе, поспешно выступили в поход, чтобы отомстить эллинам за зло, причиненное им Гераклом в его походе. Особенно амазонки негодовали на афинян за то, что Тесей обратил в рабство их предводительницу Антиопу или, как пишут другие, Ипполиту».

Аполлодор приводит три варианта имени похищенной амазонки: «Тесей, приняв участие в походе против амазонок вместе с Гераклом, похитил Антиопу или же, как говорят некоторые, Меланиппу, а по Симониду — Ипполиту».

Что касается похищения амазонки Тесеем, то, как уже было сказано, это могло случиться во время похода Геракла. Но нам более резонным представляется самостоятельное плавание Тесея к берегам Термодонта. Что ему там понадобилось, непонятно. В те годы Тесей уже был прославленным героем, царем Афин и мог выбрать себе любую невесту, в том числе заключить политически выгодный брак с дочерью кого-то из близлежащих соседей. С амазонками его земли не граничили, более того, находились в другой части света. Ни политических, ни экономических выгод этот брак не сулил. О любви, как и о достойном союзе с царицей, речь не шла. Если верить Плутарху, Тесей совершил это далекое и опасное плавание лишь для того, чтобы прихватить первую подвернувшуюся амазонку. Остается предположить, что какие-то политические соображения все же влекли Тесея в страну воинственных женщин. Но амазонка, волею случая попавшая на его корабль, так пленила героя, что он забыл свои планы и поставил на карту само существование своего государства…

Плутарх пишет: «От природы амазонки мужелюбивы, они не только не бежали, когда Тесей причалил к их земле, но даже послали ему дары гостеприимства. А Тесей зазвал ту, что их принесла, на корабль и, когда она поднялась на борт, отошел от берега».

Захваченную Тесеем амазонку, по словам Плутарха, звали Антиопой. Дальнейшие события историк излагает так:

«Тесей, завладев Антиопой, не сразу покинул страну амазонок. Среди его спутников было трое молодых людей из Афин, родные братья Эвней, Фоант и Солоэнт. Последний полюбил Антиопу и, скрывая свое чувство от всех прочих, доверился одному из товарищей. Тот поговорил с Антиопой, которая решительно отвергла искания влюбленного, но отнеслась к делу разумно и терпимо и не стала жаловаться Тесею. Солоэнт, отчаявшись, бросился в какую-то реку и утонул, а Тесей, узнав о причине его гибели и о страсти юноши, был чрезвычайно огорчен, и это горе напомнило ему об одном пифийском оракуле, который он счел соответствующим тогдашним своим обстоятельствам. Пифия в Дельфах повелела ему, как скоро в чужих краях его охватит неизбывная скорбь и уныние, строить на том месте город и оставлять в нем правителями кого-нибудь из своих людей. Вот почему, основав город, он дал ему имя Пифополя, в честь Аполлона, а ближней реке — Солоэнта, в память о юноше; начальниками и законодателями нового города он поставил братьев умершего и вместе с ними Герма, афинянина из сословия благородных».

Город Пифополь был основан в Вифинии, на озере, которое носило название Асканийское (сейчас озеро Изник). А Тесей с оставшимися спутниками и со своей пленницей вернулся в Афины.

Стаций в поэме «Фиваида» описывает торжественный въезд Тесея в родной город. Это действо очень напоминает триумфы римских полководцев: как и они, Тесей едет на колеснице, а перед ним несут трофейное оружие, добычу, ведут пленников. Римские полководцы в аналогичной ситуации были увенчаны лавровым венком — у Тесея лаврами украшена колесница. В остальном же все очень похоже, и есть основания думать, что Стаций в этом описании ориентировался не на мифологические источники, а на собственные римские впечатления. Тем не менее предоставим ему слово. Но заранее обратим внимание на то, что амазонок Стаций называет скифским племенем, живущим на берегах Меотиды и Танаиса. Ниже поэт сообщит, что Танаис в результате нападения Тесея дымится погребальными кострами амазонок. Сам же триумф он описывает так:

Весть о том, что домой после яростной с племенем скифским

битвы вернулся Тесей в колеснице, лавром увитой, —

плески народа несут и радостный к звездам взлетевший

крик, и веселой трубы, сменившей военную, зовы.

Вражье оружье везут — о Маворсе память суровом,

девичьих строй колесниц и грудой — хохлатые шлемы;

сникших ведут скакунов; секиры в зазубринах (ими

рубят обычно леса и застывшую гладь Меотиды),

легкие тулы несут, пояса в самоцветах горящих

и небольшие щиты, залитые кровью владелиц.

Сами — бесстрашны досель и женской стыдливости чужды —

вопли (подлой толпе не в пример) и мольбы презирают,

лишь любопытствуют, где святыня безбрачной Минервы.

Первая страсть — лицезреть победителя, чью колесницу

белых четверка везет; но не меньше к себе Ипполита

всех привлекает, уже прелестная ликом и брачный

жребий познавшая. Ей, нарушившей строгий обычай

родины, жены Афин удивляются, искоса глядя

и откровенно ворча, что волосы блещут, что палла

грудь прикрывает и что иноземка в могучих Афинах —

сына родить супругу-врагу — появиться решилась.

Итак, амазонка стала женой или сожительницей Тесея. В греческих текстах разница между этими двумя понятиями была достаточно размытой, например, слово ἄλοχος могло означать как жену, так и любовницу. Во времена Тесея не только документального, но, судя по всему, и религиозного освящения брака не существовало. Скорее всего, дело в лучшем случае сводилось к свадебному пиру (на котором невеста могла и не присутствовать) и к торжественному введению невесты в дом жениха. Многие авторы называют амазонку женой Тесея. Диодор пишет, что она находилась «в рабстве», но чуть ниже называет Тесея ее супругом. В трагедии Еврипида «Ипполит» сын похищенной амазонки говорит о себе как о внебрачном ребенке:

О мать моя… О, горькое рожденье,

Внебрачное! Не дай бог никому.

В «Героидах» Овидия Федра пишет Ипполиту про взаимоотношения Тесея и его матери:

В дом он не принял ее, не светил им свадебный факел,

Чтоб не наследовал ты, сын незаконный, отцу.

Хотя надо отметить, что во времена Еврипида или Овидия разница между браком и внебрачной связью была гораздо более определенной.

Так или иначе, пленницу увезли в Афины, а ее подруги по оружию отправились ей на выручку. Диодор сообщает:

«…Когда скифы объединили свои боевые силы с амазонками, то у них оказалось значительное войско, во главе которого предводительницы амазонок перешли Киммерийский Боспор и двинулись через Фракию в Элладу. Наконец, пройдя большую часть Европы, они пришли в Аттику и остановились лагерем там, где ныне находится называемый их именем Амазоний».

Еще раз повторим, что «скифы» Античности — это севернопричерноморские варвары, жившие как до, так и после известных современной науке скифов. Но причерноморские степи были достаточно густо населены, и амазонки вполне могли найти там союзников, желающих грабить богатые греческие города.

Боспором Киммерийским греки называли нынешний Керченский пролив. На первый взгляд кажется странным, что амазонки избрали такой окольный путь, чтобы дойти до Аттики. Но в Илиаде есть строки, которые, возможно, объясняют, почему они не стали форсировать намного более близкий Геллеспонт (ныне пролив Дарданеллы). Троянский царь Приам, вспоминая молодость (т.е. времена, примерно совпадающие с молодостью Тесея), говорит, что он побывал «во Фригии, богатой лозами». Там ему довелось находиться в объединенном войске, составленном из «быстроконных фригийцев», а также «народов Отрея и равного богу Мигдона». Приам сообщает:

У берегов сангарийских тогда они станом стояли.

Был я союзником их и средь воинства их находился

В день, как отбили они амазонок, мужчинам подобных.

По-видимому, в те времена контролировавшая переправу Троя и ряд других малоазийских народов были с амазонками в недружественных отношениях. С исторической точки зрения значительную часть территории Малой Азии тогда занимала хеттская держава, согласием которой и требовалось заручиться амазонкам на пути к Геллеспонту. Но поскольку греческие мифы хеттов игнорируют (хотя в некоторых сюжетах современные исследователи видят их следы), не будем говорить о них и мы.

Интересно, что здесь Приам выступает против амазонок. Но потом он, видимо, заключил с ними союз, потому что во время Троянской войны амазонки пришли на помощь осажденному городу (правда, сделали они это лишь на 10-м году войны, причем без особого успеха).

О том, что амазонки избрали кружной путь, косвенно говорит и тот факт, что, пока войско дошло до Афин, у их царицы, ставшей женой Тесея, успел родиться сын Ипполит. Диодор пишет:

«Тесей, узнав о нашествии амазонок, выступил им навстречу с ополчением граждан, причем при нем была и амазонка Антиопа, от которой у него уже был сын Ипполит. Завязался бой, и так как афиняне превосходили амазонок доблестью, то Тесей одержал победу и часть врагов-амазонок перебил, а других изгнал из Аттики. Однако случилось так, что Антиопа, сражавшаяся на стороне Тесея, своего супруга, выдаваясь своей доблестью, героически пала в бою».

О ходе этой войны подробно рассказывает Плутарх. Правда, он предупреждает читателя, «что история блуждает в потемках, повествуя о событиях столь отдаленных». И все же знаменитый грек жил к ним почти на 2000 лет ближе, чем авторы настоящей книги. Поэтому предоставим ему слово. Описав похищение Антиопы Тесеем, Плутарх повествует:

«Таков был повод к войне с амазонками, которая, по всей видимости, оказалась делом отнюдь не пустяшным, не женскою забавой. И верно, амазонки не разбили бы лагерь в самих Афинах… если бы сначала не овладели всей страной и не подступили безбоязненно к городским стенам. Что они, как сообщает Гелланик, пришли в Аттику, перебравшись через Боспор Киммерийский по льду, поверить трудно, но о том, что они стояли лагерем почти в Акрополе, свидетельствуют названия многих мест и могилы павших. Долгое время обе стороны медлили, не решаясь начать, но в конце концов Тесей, следуя какому-то прорицанию, принес жертву Ужасу (божество войны, спутник Ареса. — О. И.) и ударил на противника. Битва происходила в месяце боэдромионе (вторая половина сентября и первая половина октября. — О. И.), в память о ней и справляют афиняне праздник Боэдромии. Клидем, стараясь быть точным во всем, сообщает, что левое крыло амазонок растянулось до нынешнего Амазония, правым же они надвигались на Пникс вдоль Хрисы.

С правым крылом афиняне и завязали бой, спустившись с Мусея, и могилы убитых находятся на улице, ведущей к воротам подле святилища героя Халкодонта, которые ныне зовут Пирейскими. В этой схватке афиняне отступили перед женщинами и были уже у храма Эвменид, когда другой их отряд, подоспевший от Палладия, Ардетта и Ликея, отбросил амазонок до самого лагеря, нанеся им большие потери».

В ту эпоху бой за Афины сводился к бою за Акрополь — именно там, на вершине холма, сосредоточивались практически все общественные учреждения, храмы, царский дворец, дома знати (и не только). Какие-то жилища, расположенные по склонам, на насыпных террасах, и внизу, на равнине, существовали, но их было немного, и они не представляли особого значения. На территориях между Ареопагом, холмом Муз (Мусеем) и будущей главной площадью Афин (агорой), на самой агоре, а также на северных склонах Ареопага находились кладбища. Акрополь же представлял собой мощное укрепление. К. М. Колобова пишет: «Его верхняя извилистая площадка была обнесена стеной в 10 м высоты и 6 м толщины. Стена состояла из двух параллельных стен, находившихся на расстоянии нескольких метров друг от друга, сложенных насухо из больших известняковых глыб, причем щели между глыбами были тщательно забиты мелким камнем и щебнем. Промежуток между стенами заполнялся рваным камнем. Все это создавало такое мощное укрепление, которое казалось непробиваемым».

Для доступа на Акрополь издавна существовали всего два входа: западный и северный. Северный вел непосредственно ко дворцу афинских царей. Снизу по холму сюда шла тропа, в особенно крутых местах были вырублены ступени. Вход охраняли башни. Но в XIII веке, возможно при Тесее, этот вход перекрыла стена, а вырубленную в скале лестницу закрыли маленькие дома. Так что амазонки не случайно атаковали Акрополь с запада: с этой стороны располагался единственный в то время вход в крепость. Кроме того, западный склон холма был единственным пологим. Правда, здесь находились самые мощные укрепления.

А теперь попытаемся восстановить картину этого сражения, глядя на карту-схему Древних Афин. Надо иметь в виду, что Плутарх жил в I–II веках н.э., а Клидем, на которого он ссылается, в IV веке до н.э. Описывая передвижение войск, они видели перед собой центр Афин, сложившийся в основном в V–IV веках до н.э., через 800 лет после похода амазонок. Поэтому и мы будем смотреть на карту того же времени (имея в виду, что многие обозначенные там объекты, например холмы, естественно, существовали и во времена Тесея).

Плутарх пишет, что левое крыло осаждающей армии растянулось до Амазония. Из других источников мы знаем, что Амазонием называлось место основного лагеря женского войска. Напомним: Диодор сообщал, что амазонки «пришли в Аттику и остановились лагерем там, где ныне находится называемый их именем Амазоний». Вообще говоря, Амазониев в ойкумене известно несколько, потому что амазонки со своей армией побывали в разных ее концах. Но сейчас речь идет о походе на Афины, столицу Аттики. Этот Амазоний (Амазонейон) находился на Ареопаге — холме к западу от Акрополя, примерно в 150 м от его близлежащего склона. Позднее на этом холме заседал афинский политический и судебный орган, нечто вроде совета старейшин, называвшийся ареопагом — по месту его нахождения. Ну а имя самому холму, если верить Эсхилу, дали амазонки, которые посвятили его богу войны Аресу (Арею). Драматург в трагедии «Эвмениды» писал:

Вам виден холм Ареев. Амазонки там

Стояли станом в оны дни, когда царя

Фесея воевали. Многобашенный

Воздвигся перед градом сопротивный град —

Служительниц Арея. Так и холм прослыл

Ареопагом, иль скалой Ареевой.

Хотя, конечно, насчет построенного амазонками многобашенного города Эсхил погорячился. Трудно допустить, чтобы женщины могли долго удерживаться на этом холме, в самом центре вражеского государства (Плутарх пишет, что мир был заключен «на четвертом месяце войны»). И уже совсем невероятно, чтобы они могли подвозить туда строительные материалы и возводить серьезные укрепления.

Так или иначе, здесь, скорее всего, находились ставка и левое крыло войска амазонок; «правым же они надвигались на Пникс вдоль Хрисы». Пниксом назывался невысокий и небольшой по площади каменистый холм, примерно в 400 м к западу от Акрополя, немного южнее Ареопага. Что же касается Хрисы, этим словом Плутарх, вероятно, обозначает храм Ники Аптерос. «Хриса» по-гречески — «золотой, золотая». Храм этот, стоящий на юго-западном краю Акрополя, был богато украшен золотом снаружи и выделялся как на фоне скалы, на которой располагался, так и на фоне других, более скромных, хотя и величественных сооружений. Конечно, в дни, когда амазонки осаждали Акрополь, никакого позолоченного храма там еще не существовало, и античные историки упоминают о нем лишь для того, чтобы современные им читатели могли привязать линию фронта к известной им карте местности.

Таким образом, все войско амазонок растянулось по фронту, который мог иметь в длину не более 200–300 м. «С правым крылом афиняне и завязали бой, спустившись с Мусея». Мусей — это посвященный музам холм, находящийся примерно в 400 м к юго-западу от Акрополя. Далее Плутарх пишет, что могилы убитых «находятся на улице, ведущей к воротам… которые ныне зовут Пирейскими». Вероятно, этим упоминанием будущих могил он хотел обозначить место, где шел ожесточенный бой. Пирейские ворота находились к западу от Акрополя, они были построены вместе со стеной, окружившей Афины (а не только Акрополь), значительно позднее, в V веке до н.э. Ворота вели в сторону Пирея — афинской гавани, располагавшейся к юго-западу от города. Когда амазонки и афиняне хоронили павших, никакой улицы, естественно, еще не существовало — это была загородная территория. Дорога в сторону Пирея, возможно, и имелась, но вряд ли хорошо обустроенная. Дело в том, что гавань Афин во времена Тесея располагалась не в Пирее (ее перенес туда Фемистокл), а в Фалере, на берегу Фалеронской бухты (к востоку от Пирея и ближе к Афинам).

Упоминание далее Плутархом храма эвменид, к которому отступили афиняне, вызывает недоумение. Известно, что святилище богинь мщения эриний (или эвменид — так их стали называть после того, как они смягчили свой нрав) находилось на Ареопаге или у его подножия, т.е. рядом со ставкой амазонок. Туда афиняне должны были наступать, а не отступать. Впрочем, столь короткая линия фронта делала все не слишком понятным. Возможно, что, заняв часть Ареопага, воины Тесея потом отступили до находящихся здесь же алтарей эвменид.

Плутарх пишет, что, помимо афинского отряда, спустившегося с холма Мусея, был еще отряд, «подоспевший от Палладия, Ардетта и Ликея». Ардетт — это холм примерно в километре к юго-востоку от Акрополя, за пределами стены V века до н.э. На нем по традиции приносили присягу судьи дикастерия — суда присяжных. Ликей — это обширная площадка чуть более чем в километре на восток от Акрополя. Когда-то на ней тренировались афинские воины и спортсмены. Потом местность облюбовали философы: здесь учил Сократ, здесь создал свою школу Аристотель. Ликей оставался загородной территорией даже во времена Плутарха. И Ардетт, и Ликей находились к востоку от поля битвы с амазонками, и неудивительно, что пришедшие оттуда воины могли образовать один отряд. Не совсем понятно, почему Плутарх объединяет с ними и тех, кто пришел от Палладия. Палладием, насколько известно авторам настоящей книги, называлась территория перед храмом Афины Паллады. Во времена Плутарха такой храм стоял на Акрополе — это Парфенон. В Аттике существовали и другие храмы Афины, но они располагались достаточно далеко от Акрополя. А все описанные Плутархом отряды афинян передвигались в пределах 1–2 км от места главных боевых действий. Остается только предположить, что какие-то воины спустились с Акрополя, с той его части, которая во времена Плутарха именовалась Палладием, и влились в отряд, пришедший с востока. Этот отряд и «отбросил амазонок до самого лагеря, нанеся им большие потери».

«На четвертом месяце войны противники заключили перемирие благодаря посредничеству Ипполиты», — сообщает Плутарх. Он оговаривает, что подругу Тесея некоторые называют Ипполитой, а некоторые — Антиопой. Но как бы ее ни звали, многие авторы, в отличие от Плутарха, пишут, что до конца войны она не дожила и пала в бою, сражаясь рядом с Тесеем против своих бывших подруг.

Интересно, что Плутарх, описывая ход военных действий, ни словом не упоминает скифов, которые, согласно некоторым античным авторам, были союзниками амазонок. Диодор, рассказав про объединение амазонок со скифами, тоже забывает о последних, когда описывает битвы под стенами Афин. Он вспоминает о них только тогда, когда речь заходит об отступлении. Историк пишет, что «уцелевшие амазонки отказались от отчей земли и возвратились вместе со скифами в Скифию, где и поселились с ними». Впрочем, даже если принять версию о существовании в те далекие годы скифов, представляется очень сомнительным, что амазонки ушли в Скифию. Ведь несколькими десятилетиями позднее царица амазонок Пенфесилея обратилась к Приаму, чтобы он очистил ее от скверны убийства. И она же пришла на помощь осажденной Трое. Конечно, если верить мифам, амазонки не раз ходили в далекие походы. И все же отправляться для ритуального очищения из Скифии в Трою — далековато; наверное, этот ритуал можно было провести и где-нибудь поближе. Да и военная помощь, ради которой надо преодолеть около 2000 км (напомним, что амазонки не пользовались кораблями и пришли к Трое на конях), кажется довольно странной для той эпохи. Вероятно, амазонки все-таки вернулись из Афин в родную Фемискиру. По крайней мере, большинство античных авторов считают, что до Троянской войны включительно амазонки обитали именно там.

Но вернемся к вопросу о союзе со скифами — об этом подробно пишет Помпей Трог. Напомним: он считал, что во время вторжения Геракла и Тесея в земли амазонок женщинами правили две царицы, одна из которых, Орития, вела в это время войну за пределами своего государства.

«Однако, как только Орития узнала о войне против своих сестер и о том, что похититель [Ипполиты] — глава афинян, она стала призывать своих спутниц к мщению: бесполезны, говорит она, покорение Понта и Азии, если они открыты для нападения, а вернее, для грабительских набегов со стороны греков. Затем она обратилась за помощью к скифскому царю Сагиллу. Она сказала, что ведь амазонки происходят от скифов, указала на гибель мужей, на необходимость взяться за оружие, на причины войны, на то, что, как обнаружилось, у скифов женщины не уступают мужчинам в доблести, а равняются с ними. Сагилл, стремившийся прославить свой народ, послал на помощь царице своего сына Панасагора с огромным конным войском. Но [между скифами и амазонками] еще до битвы возникли раздоры, и [амазонки], лишенные помощи, потерпели поражение от афинян. Однако им удалось укрыться в лагере их союзников, с помощью которых они вернулись в свое царство, не подвергнувшись нападению со стороны других племен».

Плутарх рассказывает, что раненых амазонок «Антиопа тайно переправила в Халкиду, и там они получили необходимый уход». Халкида — город, находившийся примерно в 50 км (по прямой) от Афин, на острове Эвбея. Он не входил во владения Тесея, и там его противницы, вероятно, были в безопасности. Таким образом, Антиопа хотя и выступила с оружием в руках против своих бывших подруг, но позаботилась о тех из них, кто был ранен. Непонятно только, как могла она осуществить их перевозку втайне от мужа и его воинов. Впрочем, при той путанице, которая царит с именами амазонок, участвовавших в этой войне, можно допустить, что заботу о раненых проявила не подруга Тесея, а одна из цариц, возглавлявших войско амазонок. Ведь, если верить Помпею Трогу, перед войной амазонками правили две царицы — Антиопа (сестра Ипполиты) и Орития. После похищения Тесеем Ипполиты Орития повела свое войско на Афины. Надо думать, Антиопа тоже отправилась вместе с ней.

Так или иначе, война закончилась, раненые были эвакуированы, а павшие похоронены. Неизвестно, погибла ли подруга Тесея, — разные авторы сообщают разные сведения. Но ее надгробный памятник видели многие. Плутарх пишет, что он стоял в Афинах, возле храма Геи Олимпийской. Вероятно, о нем же говорил Павсаний: «При входе в Афины встречается надгробный памятник амазонки Антиопы». Павсаний имел в виду южный вход через Итонийские ворота — действительно, все сообщения о могилах амазонок обычно относятся к юго-западным окрестностям Акрополя. В диалоге «Аксиох» упоминается, что неподалеку от Итонийских ворот стояла «стела Амазонок».

Плутарх пишет: «Гробницу амазонок показывают у себя и мегаряне…» Павсаний рассказывает об этом так: «…Когда амазонки из-за Антиопы пошли войной на афинян и были побеждены Тесеем, то большинству из них было суждено погибнуть в сражении; Ипполита же, сестра Антиопы и в то время начальница женщин, с немногими из них бежала в Мегары; в сознании, что она причинила войску такое несчастие, она пала духом, особенно при таком положении дел, а тем более видя невозможность вернуться домой в Фемискиру, поэтому она скончалась от горя, и, когда она умерла, ее тут и похоронили; по внешнему виду ее памятник похож на щит амазонки».

Павсаний сообщает, что часть армии амазонок Тесей разбил неподалеку от города Трезена. Будущий царь Афин родился в окрестностях этого города, в местечке Генетлий (что означает «место рождения») — вероятно, так его назвали в честь героя уже после того, как тот прославился. Павсаний пишет: «И в этом же месте Тесей одержал победу над амазонками; это, вероятно, были амазонки из числа тех, которые сражались с Тесеем и с афинянами в Аттике». Правда, эта информация вызывает большие сомнения. Даже в рамках не исторической, а мифологической реальности совершенно непонятно, что могло заставить амазонок отступить на юг и оказаться на Пелопоннесе. Отсюда, с полуострова, отделенного от материка узким Коринфским перешейком, у них не было шансов вернуться на родину. Куда бы они ни отступали, вокруг находились враждебные им греческие полисы и со всех сторон — море.

Значительно более правдоподобным представляется сообщение Плутарха. Он пишет об отступающих воительницах: «Сообщают также, что иные амазонки скончались близ Херонеи и были преданы земле на берегу ручья, который когда-то, по-видимому, именовался Фермодонтом, а теперь носит название Гемона. Кажется, что и Фессалию амазонки пересекли не без трудностей: их могилы еще и ныне показывают в Скотуссе близ Киноскефал».

Город Херонея находился примерно в 100 км к северо-западу от Афин. Именно в том направлении и следовало отступать амазонкам, если они хотели вернуться в Малую Азию тем же путем, каким из нее пришли. Упомянутый историком Фермодонт, конечно, не имеет прямого отношения к малоазийской одноименной реке. Ну а Фессалию — обширный регион на северо-востоке тогдашней Греции — отступающая армия неизбежно должна была пересечь на обратном пути.

Впрочем, есть сообщения, что домой никто из воительниц, осаждавших Афины, не попал. Диодор, как мы уже говорили, считал, что «уцелевшие амазонки отказались от отчей земли и возвратились вместе со скифами в Скифию, где и поселились с ними».

Знаменитый аттический оратор Исократ говорил: «Относительно амазонок рассказывают, что из пришедших сюда ни одна не вернулась обратно, а оставшиеся на родине были лишены власти из-за постигшей их здесь неудачи».

Дату похода амазонок в Аттику сообщает так называемый Паросский мрамор. Эту каменную плиту археологи обнаружили на острове Парос в Эгейском море. В свое время она служила чем-то вроде хронологической таблицы — на ней были выбиты даты значимых с точки зрения жителей острова событий мировой истории, заканчивая III веком до н.э. Есть на камне и такая надпись: «После похода амазонок в Аттику, а случилось это во время царствования в Афинах Тесея, прошло 992 года». Поскольку последние события, о которых сообщает камень, известны историкам, то легко определяется и время установки камня — 264/263 год до н.э. Зная это, нетрудно подсчитать, что поход амазонок в Аттику состоялся в 1256/1255 году до н.э. А через 38 лет после него, если верить тому же Паросскому мрамору, грянула Троянская война.

Но до Троянской войны амазонки, возможно, предприняли еще один поход на Афины. О нем сообщают немногие, а Плутарх и вовсе сомневается в достоверности этой информации. Речь идет о том, что похищенная Тесеем амазонка осталась жива и родила афинскому царю сына Ипполита. Но Тесей не считал отношения с пленницей законным браком либо же решил расторгнуть этот союз. Так или иначе, он сосватал себе дочь критского царя Миноса Федру, и амазонки вновь явились в Афины, чтобы помешать свадьбе и вступиться за честь своей подруги.

Вообще говоря, брак Тесея с Федрой представляется очень странным. Афины давно враждовали с Критом. Они выплачивали Криту страшную дань: туда периодически посылали юношей и девушек на съедение Минотавру — плоду противоестественной связи жены Миноса Пасифаи и быка. Когда вместе с этими обреченными на Крит отправился Тесей, он немедленно повздорил с Миносом, потому что царь оскорбил одну из афинских девушек. Убийство Тесеем Минотавра, быть может, и сыграло на руку Миносу — он избавился от свидетельства позора своей жены. Но Тесей бежал с Крита, пробив днища у всех кораблей Миноса (во избежание погони) и прихватив с собой его дочь Ариадну. Он не женился на навязавшейся ему девушке, оставив ее на одном из островов Эгейского моря. Плутарх пишет, что Тесей полюбил другую и «бросил Ариадну, бросил неблагородно и бесчестно». Овидий влагает в уста Ариадны такие обвинения в адрес Тесея:

Я поняла, что добрее тебя и дикие звери;

Вверь я себя хоть кому — хуже бы не было мне.

Несчастную подобрал бог Дионис и сделал своей женой. Но некоторые античные авторы считали, что это не следует воспринимать слишком буквально и что девушка просто спилась с горя. Впрочем, есть и версия о том, что ее убила своей стрелой Артемида. Так или иначе, до Афин похищенная Ариадна не доехала, афинской царицей не стала, и след ее затерялся.

На фоне всего этого кажется очень странным, что брат Ариадны Девкалион одобрил намерение Тесея жениться на другой дочери Миноса, Федре, и способствовал этому браку. Тем не менее этот факт (в отличие от второго похода амазонок на Афины) подтверждается очень многими и сомнений не вызывает. На свадьбу Тесея и Федры в Афинах и явились, по сообщению Аполлодора, амазонки, чтобы помешать торжеству:

«Хотя амазонка уже родила ему сына Ипполита, Тесей позднее взял в жены при содействии Девкалиона дочь Миноса Федру. Когда уже праздновалась свадьба Федры, амазонка, бывшая его первой женой, сопровождаемая вооруженными амазонками, напала на пирующих с целью перебить всех. Но пирующие быстро заперли двери и убили ее. Некоторые сообщают, что она во время схватки погибла от руки Тесея».

Против этой версии возражает Плутарх. Он пишет: «Что же касается рассказа… о восстании амазонок против Тесея, женившегося на Федре, о том, как Антиопа напала на город, как следом за нею бросились другие амазонки, жаждавшие отомстить обидчику, и как Геракл их перебил, — все это слишком похоже на сказку, на вымысел…» Плутарх считает, что Тесей женился на Федре уже после смерти Антиопы и никакими кровавыми событиями свадьба ознаменована не была. Но в одном все мифографы и историки сходятся: в описании дальнейшей судьбы сына Тесея от амазонки, Ипполита (Пиндар называл его Демофонтом). Плутарх пишет: «О несчастьях Федры и сына Тесея все историки и трагики пишут совершенно согласно, и потому следует допустить, что ход событий в их изложении соответствует истине».

Павсаний сообщает: «Когда Тесей задумал жениться на Федре, то, не желая, чтобы в случае, если у него родятся дети, Ипполит был под их властью или чтобы он царствовал вместо них, он отсылает его к Питфею, чтобы тот воспитал его и чтобы он царствовал в Трезене. Но затем Паллант с сыновьями восстал против Тесея. Убив их, Тесей отправляется в Трезен с целью очищения, и тут Федра впервые увидала Ипполита и, влюбившись в него, замыслила все то, что привело впоследствии к смерти обоих. У трезенцев есть миртовое дерево, все листья которого по всему дереву имеют дырочки. Говорят, что оно не было таким с самого начала, но что это произошло от того, что Федра, не удовлетворенная в своей любви, проколола их той булавкой, которую она носила в волосах».

Федра к этому времени уже успела родить Тесею двух сыновей, но это не остановило ее. Она открылась юноше и предложила ему сойтись с ней. Однако Ипполит увлекался лошадьми и колесничными бегами и женщинами не интересовался. И уж тем более он не собирался вступать в преступную связь со своей мачехой. Аполлодор пишет:

«Ипполит, ненавидевшей всех женщин, уклонился от этого. Тогда Федра, боясь, как бы он не рассказал обо всем своему отцу, выломала двери своего брачного покоя и порвала на себе одежду, после чего ложно обвинила Ипполита в попытке совершить над ней насилие. Тесей поверил в это и взмолился Посейдону, чтобы бог погубил Ипполита. Когда Ипполит ехал на колеснице и проезжал вдоль морского берега, Посейдон выслал из пучины быка. Перепуганные кони разбили колесницу, а запутавшегося в вожжах Ипполита потащили по земле, и он погиб. После того как тайна страсти Федры была раскрыта, она повесилась».

Символично, что Ипполит погиб в том самом месте, где когда-то родился Тесей и где он добил отступившее на Пелопоннес войско амазонок. Павсаний пишет про местечко Генетлий под Трезеном:

«Перед этим местечком есть храм Ареса. И в этом же месте Тесей одержал победу над амазонками; это, вероятно, были амазонки из числа тех, которые сражались с Тесеем и с афинянами в Аттике. Если идти к Псифейскому морю, то по пути растет дикая маслина, которую они называют рахос (крученой): этим именем трезенцы называют все виды бесплодного оливкового дерева, будет ли то котинос (дикая олива, из которой делают венки для победителей в Олимпии), или филия (колючая крушина), или элайон (дикая маслина). "Крученым" этот вид растений называют они потому, что за него зацепились вожжи Ипполита и его колесница опрокинулась».

Могил Ипполита известно по крайней мере две — их упоминает Павсаний. «За храмом Асклепия, если идти этой дорогой в акрополь (Афинский. — О. И.), встречается храм Фемиды. Перед ним насыпана могила Ипполита. <…> Есть могила Ипполита и в Трезене…». Но тот же Павсаний сообщает, что Ипполит после своей трагической гибели был воскрешен богом Асклепием, которому он некогда принес в жертву 20 коней. «Однако, вернувшись опять к жизни, Ипполит не счел нужным простить отца; презрев его просьбы, он ушел в Италию к жителям Ариции, сделался там царем и отделил в честь Артемиды священный участок, где… наградою для победителя при состязании в единоборстве была жреческая должность при храме богини. Но это состязание не разрешалось никому из свободных, а только рабам, бежавшим от своих господ».

Поклоняясь Артемиде, Ипполит продолжил религиозные традиции своей матери. Что же касается преимуществ, которые он давал рабам, — это, возможно, было сделано в память о том, что и сама его мать находилась в доме Тесея на положении рабыни.

Потерпев поражение под Афинами, амазонки, возможно, совершили еще один набег на Грецию — на этот раз на Фивы. Впрочем, насколько известно авторам настоящей книги, упоминание об этом сохранилось в одном-единственном античном источнике — «Хронике» Евсевия-Иеронима. Так, 1208 годом до н.э. там датируется загадочное сообщение: «Амазонки вступили в войну с Фивами». Но что явилось ее причиной и кто победил — не уточняется. Все это тем более странно, что период так называемых Фиванских войн, пришедшийся на вторую половину XIII — самое начало XII века до н.э., подробно описан античными мифографами и ни о каких амазонках под Фивами они не упоминают.

Во всяком случае, амазонки сохранили свое государство на берегах Термодонта. Что бы ни писали некоторые античные авторы об их окончательном разгроме и даже уходе в Скифию, еще большее количество авторов сообщают об участии амазонок в Троянской войне. И очень маловероятно, чтобы они пришли на помощь Трое из Скифии или даже с Кавказа.

Напомним, что за несколько десятилетий до того амазонок связывали с Троей не самые лучшие отношения. Незадолго до конца войны Приам вспоминает, как он помогал фригийским царям отражать их нападение. Но с тех пор ситуация поменялась. Вероятно, воительницы утратили свое могущество, стали менее агрессивны и нуждались в союзниках. Филострат, учитывая былое выступление Приама против амазонок, вообще сомневается, что они могли прийти к нему на помощь. В «Рассказе о героях» он пишет: «Что же касается амазонок, которые, по рассказам некоторых поэтов, явились в Трою для борьбы с Ахиллом, то он не убивал их под Троей; мне кажется маловероятным, чтобы амазонки, с которыми Приам воевал во время Мигдона в защиту фригийцев, впоследствии пришли на помощь Илиону».

Впрочем, существует объяснение, почему амазонки забыли былые обиды. Возможно, они согласились помочь Трое после того, как троянцы пообещали им большое количество золота и серебра. Версия эта сформулирована в тексте весьма сомнительного происхождения — «Дневнике Троянской войны», якобы написанном участником этой войны Диктисом Критским. «Дневник» давно признан мистификацией первых веков н.э. Это заведомый «худлит», в котором намеренно искажены многие факты, известные по другим источникам. Тем не менее версия о том, что амазонки выступали под Троей в качестве наемников, выглядит вполне убедительно. В «Илиаде» Гектор вспоминает:

Прежде Приамову Трою священную смертные люди

Все называли согласно богатою золотом, медью.

Нынче сокровища все из домов совершенно исчезли.

Сколько во Фригию, сколько в чарующий край меонийцев

Продано наших сокровищ, пока был разгневан Кронион!

Под Трою армию амазонок привела царица Пенфесилея (Пентесилея). Напомним, что у Арктина Милетского она описана как «дочь Ареса, по происхождению фракиянка». Матерью ее названа царица Отрера (Отрира), соорудившая храм Аресу на острове у черноморских берегов Малой Азии.

У Аполлодора говорится, что Пенфесилея участвовала в нападении амазонок на Афины во время свадьбы Тесея и Федры и что, возможно, именно она нечаянно убила брошенную Тесеем Ипполиту. Потом она «была очищена от скверны убийства Приамом».

Если верить хронике Паросского мрамора, поход амазонок в Аттику состоялся в 1256/1255 годах до н.э. А Троянская война, согласно тому же источнику, завершилась в 1209/1208 годах до н.э. Амазонки пришли на помощь Трое незадолго до ее падения, на 10-м году войны. Это значит, что между последней афинской заварушкой и появлением Пенфесилеи у стен Трои прошло около 47 лет и царице было уже хорошо за 60.

Если же верить другим источникам, то Троя пала еще позже. Так, согласно знаменитому ученому Эратосфену, возглавившему в III веке до н.э. Александрийскую библиотеку и считающемуся основателем научной хронологии, Троя пала в 1184/1183 годах до н.э. «Хронография» Эратосфена не сохранилась, но некоторые сведения из нее дошли до нас в пересказе других авторов. «Хроника» Евсевия-Иеронима датирует падение Трои 1183/1182 годами до н.э. Кстати, согласно тому же источнику, амазонки пришли на помощь Трое в 1185 году до н.э. (большинство древних авторов считают, что это произошло в последний год войны). Согласно основателю средневекового энциклопедизма Исидору Севильскому, Троя пала в 1178 году до н.э.

Соображения древних хронистов основаны, как правило, на подсчете поколений, отделяющих конец Троянской войны от исторических событий, дата которых известна. Используются и другие данные, взятые у мифографов. Но археология с удивительной точностью подтверждает эти сомнительные на первый взгляд вычисления. Немецкий археолог профессор М. Корфман, руководивший раскопками Трои с 1988 по 2005 год, считал (с учетом данных радиоуглеродного анализа), что город пал в промежутке между 1190 и 1180 годами до н.э.

Если принять эти даты падения Трои и дату похода амазонок на Афины, сообщаемую Паросским мрамором, то Пенфесилее в те дни, когда она защищала город Приама от полчищ Агамемнона, было уже около ста лет. Тем не менее античные авторы описывают царицу как юную красавицу, в которую влюбился Ахилл. Поскольку в археологической датировке падения Трои сомневаться не приходится (Корфман допускает интервал лишь в 10 лет), а Ахилл в геронтофилии никогда замечен не был, остается лишь допустить, что царица, сражавшаяся под Троей, была тезкой той, что участвовала в набеге на Афины.

Подобной версии, судя по всему, придерживался и Квинт Смирнский, создавший поэму «После Гомера» и посвятивший немало строк царице Пенфесилее. Он признавал, что она нечаянно убила свою сестру Ипполиту, но считал, что это случилось на охоте и не было связано с битвой на свадьбе Федры. Квинт писал о появлении царицы под Троей:

Тут с берегов Фермодонта, в широком текущего русле,

Пенфесилея явилась, подобная видом богине,

битв, исторгающих стоны, взыскуя отважно, но также

прочь от молвы убегая, постыдной и тягостной разом;

дабы в народе родном не пришлось ей терпеть порицанье

из-за сестры Ипполиты, причиной несчастия ставшей:

крепким копьем своим гибель ей Пенфесилея послала —

не замышляя сего, но в оленя проворного метя.

Согласно Квинту, большого войска царица с собой не привела. Ее сопровождали всего лишь 12 воительниц, которых автор перечисляет поименно:

С нею другие явились двенадцать, все гордые родом,

все в предвкушении битв и подобья не знающей распри,

что ей служанками были, прославлены более прочих.

<…>

Были меж спутниц ее Полемуса, Эвандра, Бремуса,

Клония-дева, Антандра, Алкивия и Дериноя;

кроме того — Гиппофоя с младой Деримахией вместе

и Армофоя лазоревоокая близ Антиброты;

вслед остальным Фермодосса, красуясь копьем, выступала.

Столько их прибыло с бранелюбивою Пенфесилеей.

Впрочем, византиец Иоанн Цец, уже в X веке создавший поэму «События догомеровского, гомеровского и послегомеровского времени», допускает, ссылаясь на античных авторов, что царица могла привести с собой большое войско:

Пентесилея явилась, как в эпосе Квинта поется,

Для очищенья за то, что сестру Ипполиту убила,

Целившись в зверя, — и с нею двенадцать явила помощниц.

Так вот Квинт об этом поет в эпических песнях.

Правда, Гелланик и Лисий, а с ними еще и другие

Молвят иначе, что, мол, ее доблесть погнала под Трою,

Славу усилить свою, принести ее в брак собираясь;

Средь амазонок обычай — на ложе восходит не раньше,

Чем одолеет мужчину в сражении доблестном дева.

Вот почему, говорят, и пошла амазонка под Трою.

Впрочем, другие о том сообщают, что ради подарков

В Трою царица пришла, как прознала о Гектора смерти —

Ведь ожидала ее за участье великая плата.

Пентесилея войска предводила из лучников-скифов,

Пеших и конных бойцов, и женщин, любительниц боя —

Вот отчего престарелый Приам и сулил ей подарки.

Квинт восхищается красотой царицы, сравнивает ее с богиней утренней зари Эос и со всеми «блаженными богами олимпийскими» сразу. Он описывает ее «облик, грозный на вид», но не забывает и пленительную улыбку:

…Если же стыд ей окрашивал щеки, на них нисходила

силу скрывая, одним лишь богиням присущая прелесть.

Несмотря на то что Квинт насчитывает в отряде Пенфесилеи, включая ее саму, лишь 13 человек, троянцы очень обрадовались союзникам, и сердца их исполнились надежды на победу. Приам ввел царицу в свои покои и дал в ее честь торжественный ужин.

Нас не должно удивлять, что союзники, в том числе и амазонки, свободно входили в осажденный город (кстати, продовольствие в него тоже поступало без особых проблем). Полной блокады Трои никогда не было. Ахейский лагерь находился довольно далеко от города — по сообщению Гомера, «вдоль берега бухты глубокой». В течение многих веков и античные историки и географы, и ученые Нового времени считали, что ахейцы стояли в Троянской бухте, в дельте Скамандра, т.е. примерно в 5 км от города по прямой (на север, с легким уклоном к западу). И только на рубеже XX и XXI веков палеогеографические исследования показали, что бухта эта не подходила для судоходства, а ее берега — для военного лагеря.

Вообще говоря, вывод о том, что корабли ахейцев не могли стоять в дельте Скамандра, можно было сделать и до того, как палеогеографы обследовали местность с помощью бурения. Еще в начале XX века несколько ученых, исходя из одного лишь текста Гомера, пришли к заключению, что ахейцы располагались на берегах не Дарданелл, а Эгейского моря. Окончательно эта теория утвердилась стараниями Корфмана, который предположил, что не только лагерь ахейцев, но и гавань самих троянцев находились в заливе Бесика. У Гомера говорится, что суда ахейцев стояли на берегах Геллеспонта, однако многие античные авторы так называли не только пролив, но и примыкающую к Троаде часть Эгейского моря. Залив Бесика, где располагался ахейский лагерь, находится юго-западнее Трои, примерно в 10 км от нее по прямой. Воины Агамемнона покидали свой лагерь, чтобы сражаться на равнине у Скейских ворот города (в тех случаях, когда троянская армия из этих ворот выходила). А также для того, чтобы совершать набеги на другие города Троады и на окрестные острова. Но Трою они не окружали и ведущие к ней пути не перекрывали.

Почему они этого не делали — не вполне понятно. Армия Агамемнона, если верить Гомеру, насчитывала около 100 000 человек. Казалось бы, этого более чем достаточно, чтобы надежно перекрыть ведущие в город дороги, отрезав Трою от снабжения и помощи союзников. Агамемнон говорил:

Если бы вдруг пожелали ахейский народ и троянский,

Клятвою мир утвердивши, подвергнуться оба подсчету,

Если бы все, сколько есть, собралися туземцы-троянцы,

Мы же, ахейский народ, разделивши себя на десятки,

Взяли б троянца на каждый десяток вино разливать нам, —

Без виночерпиев много десятков у нас бы осталось:

Вот, говорю я, насколько ахейцы числом превосходят

В городе этом живущих троян.

По мнению археологов, в Трое времен войны проживало от 10 000 до 20 000 человек. Это вполне согласуется с информацией, которая приводится в «Илиаде». Правда, эпические поэты, равно как и древние историки, часто преувеличивали численность армий. Остается только предположить, что в реальности ахейское войско было таково, что обеспечить одновременно блокаду города, защиту «корабельного стана» и военные набеги люди Агамемнона не могли. Поэтому они разбили свой лагерь на берегах бухты вблизи вытащенных на сушу кораблей и занимались грабежами. Что же касается самой Трои, город был открыт и для входа союзников, и для завоза продовольствия. Поэтому Пенфесилея и ее подруги беспрепятственно вошли в Трою и пировали во дворце Приама.

Дальнейшие события вкратце упомянуты многими авторами, но подробнее всех их описывает Квинт Смирнский. К его поэме «После Гомера» мы и обратимся на последующих страницах.

Приам одарил Пенфесилею и дал обет «намного богаче впредь наградить, коль защитою станет теснимым троянцам».

Та же в ответ предложила деянье, что смертный б не мыслил:

гибель Ахиллу принесть и народ аргивян многолюдный

весь истребить, да разжечь на судах негасимое пламя.

Одна лишь вдова Гектора Андромаха не поверила хвастливым обещаниям амазонки. Она резонно сказала, что Гектор был куда лучшим воином, чем Пенфесилея, однако и он не смог справиться с Ахиллом. Но в эту же ночь богиня Афина послала воительнице обманное сновидение, в котором обещала ей победу. И утром царица стала собираться на битву.

Розовоногая только лишь встала Заря надо всеми,

Пенфесилея, великой исполнившись силою духа,

с ложа немедля сошла и на плечи доспехи надела

дивно искусной работы, что сам бог Apec даровал ей.

Прежде всего к белоснежным ногам наголенников пару,

ладно сидящих, из золота крепко она привязала,

панцирь надела блистающий, следом же страшный на плечи

быстро повесила меч, у которого полностью ножны

из серебра изготовлены были и кости слоновой.

Щит взяла — богу бы впору — подобье Луны колесницы,

над Океаном глубокотекущим взошедшей недавно,

видимой лишь вполовину себя меж рогами кривыми:

столь несказанно сиял он. На голову шлем безупречный,

конской златистого цвета увенчанный гривой, надела.

<…>

Спешно покинув покой свой, два дротика Пенфесилея

в руку взяла под щитом и топор двусторонний в десницу —

был он Эридой ей дан, чтоб служил, исполинский, надежной

помощью в страшном бою, истребляющем души людские.

Громко ликуя, за стены скорей поспешила царица,

к битве — почету мужей — побуждая стремленья троянцев.

После гибели Гектора, сраженного рукой Ахилла, троянцы не рисковали выходить за городские стены. Но при виде амазонки они исполнились воинственного духа и тоже стали собираться в битву — в том числе и те, кто до сих пор ни разу не посмел участвовать в боях. Забегая вперед, скажем, что даже троянские женщины в какой-то момент решили взять в руки оружие. Одна из них заявила:

Или не видите ту, что соперников всех превосходит?

А ведь она вдалеке от родни не за собственный город,

но за чужого царя раз за разом бросается в сечу,

и не боится нисколько мужей, ей навстречу идущих,

дерзость питая в душе и к врагам неизбывную злобу.

Троянки вняли призыву: «корзины и пряжу оставив», они стали вооружаться и устремились к городской стене. Но их остановила Феано (жрица Афины). Хотя она и служила богине-воительнице, у нее был трезвый взгляд на участие женщин, во всяком случае троянских, в войне. Она объяснила подругам, что амазонкам «кровавые битвы да дикие скачки любы издревле». Кроме того, Пенфесилея приходится родной дочерью богу войны Аресу, чего троянки о себе сказать не могут. Женщины признали справедливость доводов Феано и «издали, как и досель, принялись наблюдать за сраженьем».

Но вернемся к царице амазонок.

Пенфесилея, гордясь непомерно, на быстрого тут же

села красавца-коня, что Орифия ей подарила,

ветра Борея жена, когда та была Фракии гостем:

Гарпий самих превзойти он сумел бы в стремительном беге.

И, восседая на оном, высокие града чертоги,

храбрая, тут же оставила: гнали жестокие Керы

в битву ее, что должна была первою стать и последней.

Непонятно, сражались амазонки верхом или же спешивались. Если верить Квинту, то по крайней мере Пенфесилея билась именно верхом. В качестве оружия ближнего боя она использовала топор и пригодные для метания копья; кроме того, имела при себе лук со стрелами. Квинт пишет, что царица

многих сразила ахейцев,

часть — топором ненасытным, иных же — могучим ударом

острого жала копья. И носил также конь ее резвый

лук и колчан на спине на тот случай, когда бы случилось

меткие стрелы пускать во врагов ей средь сечи кровавой.

Ниже, описывая единоборство Пенфесилеи с Ахиллом, Квинт неоднократно упоминает, что царица сражалась верхом на коне. Впрочем, художники Античности в этой сцене очень часто изображают пешую воительницу.

Итак, ворота города отворились и войско, возглавляемое царицей амазонок, вышло на равнину. Квинт пишет:

И как порывистый пламень была меж них Пенфесилея,

что средь иссохшего леса подхваченный ветром бушует.

Тем временем Приам, который по старости не участвовал в сражениях, взмолился Зевсу, прося даровать победу его воинам и сохранить жизнь Пенфесилее. Но тут слева от него пронесся орел, «бездыханного голубя сжавши». Это было плохим знаком, и царь понял, «что не увидеть Пенфесилею живою ему возвратившейся в город».

Ахейцы, уже привыкшие к тому, что троянцы уклоняются от сражений, изумились, увидев, что их войско выходит из города:

Кто на нас вывел троянцев, коль Гектора нет меж живыми,

что, как мы думали, больше противиться нам не посмеют,

ныне ж стремятся вперед, нетерпением битвы пылая?

Кто-то их гонит сражаться. Невольно подумаешь, право,

это какой-нибудь бог столь великое дело замыслил.

Отметим, что ахейцы, если верить Квинту, изумлялись, находясь на своей стоянке возле кораблей. Квинт, как и все люди его времени, считал, что они изумлялись в 5 км от Трои. Мы сегодня знаем, что они находились в 10 км от города. Впрочем, Троя стоит на холме, и можно допустить, что передвижение войск у ее стен было видно из бухты Бесика. Так или иначе, ахейцы надели доспехи и «двинулись от кораблей, чуя грозную мощь за плечами».

В начавшейся битве Пенфесилея сразила множество врагов. Ее подруги тоже убили немало ахейцев, но ряды амазонок стали редеть. Первой погибла Клония. Она убила некоего Мениппа, который приходился ближайшим другом ахейцу Подарку. Подарк решил отомстить.

Тотчас копье в богоравную Клонию в гневе метнул он,

и, непреклонное, в чрево вошло ей, откуда изверглись

внутренности без остатка за хлынувшей темною кровью.

В ярость пришла тогда Пенфесилея и быстрым ударом

в толстую мышцу на правой руке поразила Подарка,

вены ему кровеносные мощным копьем перерезав.

Подарк погиб. Но ахейцы начали истребление амазонок.

Идоменей в это время Бремусу копьем необорным

ранил под правую грудь, из вместилища душу исторгнув.

Сникла она, словно ясень, что валят в горах лесорубы…

<…>

В лютую сечу спешащих Эвандру с младой Фермодоссой

остановил Мерион, поразив из них первую в сердце

жалом копья и мечом распоровши живот у отставшей:

тотчас же жизни дыханье покинуло тело обеих.

Сын Оилея неистовый острым копьем Дериною

в битве жестокой сразил, под ключицу вогнав его деве.

У Деримахии вместе с Алкивией головы с шеи

страшным мечом снял Тидид, отделив их от плеч величавых.

Будто младые телицы, на землю обрушились обе…

Таким образом, семь из 12 соратниц Пенфесилеи лишились жизни уже в начале битвы. Но бой продолжался.

Ибо еще не иссякло неистовство Пенфесилеи,

но, как с высокой горы на быков устремляется львица,

между обрывистых круч пробираясь вперед в жажде крови,

коя одна лишь способна голодное сердце насытить,

так же и дева, Ареева дочь, на данайцев бросалась,

что перед нею назад отступали в смятении духа…

Царица амазонок поражала врагов одного за другим. Возгордившись своими успехами, она кричала:

Ныне заплатите, псы, за позор и мученье Приама.

Силы избегнув моей, ни один из вас в доме далеком

радостью милых родителей, чад и супруги не станет.

Птицам на корм и зверью, умерев, вы поляжете в поле,

и над останками вашими холм не насыплют могильный.

Троянцы восхищались воинской доблестью Пенфесилеи, и один из них воскликнул:

Братья, с небес не иначе один из бессмертных спустился,

дабы сегодня за нас с аргивянами грозными биться,

посланный Зевса сюда самого непреклонною волей…

Ахилл вышел на поле боя не сразу. Он с Аяксом Теламонидом сидел у могильного холма своего друга Патрокла. Оба героя были так поглощены скорбью, что не слышали грома битвы. Но потом крики и звон оружия пробудили их от горестных раздумий. Они облачились в доспехи и поспешили на помощь товарищам.

Аякс сражался с троянцами. Что же касается Ахилла, он принялся за амазонок:

Сын же Пелея на землю поверг Полемусу с Антандрой,

смерть Гиппофое принес с Антибротой, потом — Армофое,

около Теламонида ряды рассекая троянцев…

Таким образом, отряд Пенфесилеи был полностью уничтожен. В живых оставалась одна лишь царица. Она вступила в бой сразу с двумя величайшими героями Греции: Ахиллом и Аяксом Теламонидом.

Только узрела обоих отважная Пенфесилея,

в бой беспощадный, как дикие звери, бросавшихся дружно,

тотчас навстречу пошла им, подобна ужасной пантере…

<…>

Первой метнула копье несравненная Пенфесилея:

щит поразивши Пелида, оно отлетело обратно

и раскололось на части, как если б скалу повстречало,

ибо премудрого был он Гефеста божественным даром.

Тут же опять приготовила дева стремительный дротик,

метя на сей раз в Аякса, и так угрожала обоим:

«Тщетно рукою моею копье это послано было,

но полагаю сейчас сокрушить ваши дух и отвагу,

хоть и считается, будто храбрейшие вы меж данайцев;

тем несказанные беды, что в страшном сражении ныне

терпят троянцы, коней укротители, в миг облегчу я.

Ближе ко мне подойдите для боя и вы убедитесь,

сколь необорная сила в груди амазонок таится.

Род мой от пастыря битвы, родителем был мне не смертный,

а неизменно голодный до брани Арес-душегубец;

мощью поэтому превосхожу я мужей бесконечно».

Однако и дротик, брошенный царицей в Аякса, не достиг своей цели: он ударился о наголенник врага и не причинил ахейцу ни малейшего вреда. После этого Аякс предоставил Пенфесилею Ахиллу, а сам устремился «на толпы троянцев».

Ахилл не воспринял угрозы амазонки слишком серьезно:

Ты ж совершенно безумна,

коли погибелью нам угрожать вдруг осмелилась дерзко.

И потому этот день для тебя станет самым последним.

Пелид бросил копье, сделанное мудрым кентавром Хироном, и оно пронзило Пенфесилею над правой грудью.

…В то же мгновенье из раны полученной кровь заструилась,

члены ослабли немедля воинственной дщери Ареса,

и из руки холодеющей выпал топор исполинский,

тьма затуманила взор, и наполнилось мукою сердце,

но не прервалось дыханье, поэтому видела дева,

что собирается недруг с коня ее резвого сбросить,

и призадумалась, должно ли, взяв в руку меч обнаженный,

ей быстроногого здесь ожидать приближенья Ахилла

или, поспешно спустившись с коня, у достойного мужа

ей снисхожденья просить, обещая вручить ему скоро

меди и злата без счета, что издавна радуют душу…

Но царица не успела предложить выкуп. Ахилл бросил второе копье, и оно пронзило коня и царицу одновременно.

…Разом пронзил сын Пелея копьем кровожадным обоих.

Тотчас же пылью и тленом могучая стала царица,

пав на разбитую землю. И тело воинственной девы

не испытало позора, но, грудью трепещущей прянув

на роковое копье, поверх конского трупа простерлось.

Троянцы, видя гибель своей предводительницы, в страхе устремились обратно за городские стены. Но в определенном смысле амазонка тоже одержала победу над Ахиллом. Когда ахеец, собравшись по обычаю забрать себе доспехи воительницы, снял с ее головы шлем, он был поражен красотой царицы. Пелид понял, что своей рукой убил ту самую женщину, которую хотел бы ввести «как жену дорогую в конелюбивую Фтию».

Столь же великая скорбь разрывала сейчас его сердце,

как в тот момент, когда черная гибель Патрокла настигла.

Опечалился и бог Арес, узнав о гибели своей дочери. Он устремился с вершин Олимпа на Троянскую равнину, чтобы отомстить Ахиллу и его воинам:

День пораженья и скорби готовил бог мирмидонянам…

Но Зевс остановил своего сына. А победители стали снимать доспехи с побежденных троянцев и амазонок. Один лишь Ахилл стоял над телом поверженной им Пенфесилеи. Но его скорбь прервал ахеец по имени Терсит:

Недругам страшный Ахилл, что за демон твой разум опутал,

из-за презренной царицы лишенных стыда амазонок,

что против нас столько зла замышляла содеять недавно?

<…>

Лучше бы в битве она тебя первой копьем поразила…

Разъяренный Ахилл с силой ударил Терсита рукой по лицу. Быть может, он и не собирался убивать товарища по оружию, но удар оказался слишком силен и «ничтожного мужа душа отлетела». Ахейцы давно недолюбливали Терсита, и преступление сошло Ахиллу с рук. Один лишь Диомед, родственник убитого, хотел отомстить вождю мирмидонян, но его удержали. Впрочем, некоторые авторы считают, что Ахиллу все же пришлось ответить за убийство, хотя кара была и не слишком суровой. В пересказе поэмы Арктина Милетского «Эфиопида» говорится: «Убийство Ферсита вызвало среди ахейцев смуту. Отправившись затем на Лесбос, Ахилл приносит жертву Аполлону, Артемиде и Лето, после чего Одиссей очищает его от убийства». В схолиях к «Александре» Ликофрона сказано, что после убийства Терсита Диомед бросил тело Пенфесилеи в протекающий неподалеку Скамандр. Но это редкая версия.

Еще одна редкая версия происшедшего описана у Птолемея Гефестиона и у Евстафия. Они считают, что это Пенфесилея убила героя, а его мать, богиня Фетида, умолила Зевса временно выпустить Ахилла из Аида, чтобы тот смог отомстить амазонке.

Но вернемся к поэме Квинта Смирнского. Вожди ахейцев, «прекрасною Пенфесилеей всею душой восхищаясь», позволили троянцам забрать ее тело вместе с конем и доспехами. Заодно они позволили забрать тела остальных амазонок и троянцев, павших в этой битве. Для Пенфесилеи возле города соорудили огромный погребальный костер.

…Сверху на оный жену положили со многим богатством,

в пламени светлом достойным лежать близ могучей царицы,

что в беспощадном сражении встретила лютую гибель.

Тотчас же сила Гефеста — жестокий огонь — завладел ей.

Люди, с различных сторон обступивши священное пламя,

быстро огромный костер тот душистым вином потушили;

после собрали все кости, обильно полили елеем

и положили в ковчеге просторном, пред тем равномерно

туком быка их помазав, меж всеми отличного в стаде:

много паслось их в ту пору на склонах приветливых Иды.

Словно о дочери милой великою мучимы скорбью,

возле стены неприступной ковчег поместили троянцы

рядом с переднею башней близ Лаомедонта останков,

честь ей самой и Аресу чрез то оказать полагая.

Следом свершили обряд над телами других амазонок,

вместе с царицей от рук аргивян злую гибель принявших.

Весть о гибели амазонского отряда достигла берегов Термодонта. Поэт III века н.э. Трифиодор писал:

Жены с брегов Фермодонта, реки, любезной Арею,

Кто не по-женски себе несозрелую грудь отсекает,

Горько скорбели о Пентесилее, воинственной деве,

Что в хороводе войны, чужеземцев вовлекшей немало,

Девичьей дланью рассеяла тучи мужей, оттеснила

Их к прибрежным судам, и Ахиллу лишь было под силу

Деву сразить, и доспехи совлечь и свершить погребенье.

Мы уже говорили о том, что служанка Пенфесилеи Клета с отрядом воительниц отправилась разыскивать свою госпожу и в результате основала собственный город. Гибель царицы и лучших ее соратниц, а также отъезд части амазонок в Италию должны были сильно ослабить государство на берегах Термодонта. Диодор пишет: «…Как передают, Пентесилея была последней амазонкой, отличавшейся храбростью, и впоследствии племя все более и более ослабевало и под конец совершенно обессилело». Помпей Трог сообщает: «После того как Пентесилея была убита, а войско ее истреблено, лишь немногие [амазонки], которые оставались в своем царстве, с трудом отбиваясь от соседей, просуществовали до времен Александра Великого».