ГЛАВА 39

 

Через открытое окно фургона Джонас Фаукман слышал пронзительный вой реактивных двигателей. Он знал, что в Бруклине существует малоизвестная военная база США, которая находится на удивление близко к Манхэттену, но он не мог вспомнить, был ли в Форт-Гамильтоне аэродром. Куда бы они его ни привезли, его похитители определенно были замешаны в чем-то более серьезном, чем книжное пиратство.

Кто-то могущественный хочет помешать публикации рукописи Кэтрин Соломон. Но кто — возможно, конкурирующий ученый?

Дрожа на холодном металлическом полу фургона, Фаукман напрягал память в поисках подсказок, вспоминая тот момент, когда он впервые узнал о существовании рукописи. Роберт Лэнгдон позвонил, чтобы спросить, не согласится ли Фаукман пообедать с ним и его замечательной подругой Кэтрин Соломон и выслушать ее идею о написании потрясающей книги. Фаукман немедленно согласился, зная, что “замечательный” и “потрясающий” - это не те слова, которыми легко разбрасывается профессор Гарварда.

Они встретились в любимом ресторане Фаукмана на Манхэттене — в задней части Trattoria Dell'Arte, где в зале, оформленном как мастерская художника и украшенном картинами и скульптурами с изображением знаменитых итальянских носов, подавали блюда настоящей итальянской кухни. Он прочитал биографическую справку, которую прислала ему Кэтрин Соломон, и был глубоко впечатлен ее списком научных достижений, опубликованными статьями, докторской степенью в области когнитивных наук и известностью в своей области.

Когда они встретились лично, Фаукман уже через несколько минут увидел, что в реальной жизни Кэтрин Соломон производит еще большее впечатление, чем на бумаге. В отличие от самого Лэнгдона, она была приветливой, скромной и проницательной. Кроме того, она обладала редким сочетанием обаяния и поразительной красоты, что идеально вписалось бы в дивный новый мир издательского дела двадцать первого века, которое так сильно зависит от социальных сетей. После небольшой беседы и откупоривания бутылки Solaia 2016 года — любимого Лэнгдоновского супертусканского вина — разговор естественным образом перешел к идее ее книги.

- Проще говоря, - начала Кэтрин, - книга будет посвящена исследованию человеческого сознания. Она основана на моих исследованиях за последние двадцать лет, а также на нескольких моих недавних научных открытиях. - Она помолчала, потягивая вино и размышляя. - Как вы, наверное, знаете, долгое время считалось, что человеческое сознание является продуктом химических процессов в мозге. Это означает, что человеческое сознание не может существовать без мозга.

“Интересно, но довольно очевидно”, - подумал Фаукман. В его обязанности входило сохранять скептицизм по отношению к идеям авторов.

- Проблема в том, - сказала Кэтрин, и загадочная улыбка тронула ее губы, - что эта стандартная модель сознания неверна.

Оба мужчины стали более внимательными.

- Я намерена написать книгу, в которой будет освещена новая революционная модель сознания, которая повлияет на все, что мы знаем о жизни... включая саму природу “реальности”.

Фаукман одобрительно приподнял брови и улыбнулся.

- С издательской точки зрения, нет ничего лучше, стремления к успеху. - Он изучал Кэтрин. - Но у меня есть один вопрос. Многие люди предлагают книги с новыми захватывающими теориями а вы…

- Конечно, - сказала она. - Моя работа подкреплена большим количеством точных научных данных.

- Вы читаете мои мысли, - сказал Фаукман, впечатленный.

- Я бы не стала тратить ваше время без доказательств, - возразила она.

Лэнгдона, казалось, позабавило, что Кэтрин так легко держится.

- Что ж, вы, безусловно, привлекли мое внимание, - сказал Фаукман. - Что это за революционная модель человеческого сознания?

- Сначала это покажется невозможным, - ответила Кэтрин. - Итак, чтобы подготовить ваш разум к этому и установить исходные условия... - Она полезла в свою сумочку и достала iPad. - Сначала я покажу вам пример того, что, как я думаю, мы все можем признать... невозможным.

Фаукман взглянул на Лэнгдона, который выглядел не менее озадаченным.

Кэтрин несколько раз постучала по планшету, а затем положила его на стол лицом к Фаукману и Лэнгдону, которые одновременно смотрели пару видеороликов - разделенный экран, показывающий два разных аквариума, в каждом из которых одинокая золотая рыбка плавала ленивыми кругами.

Золотые рыбки невозможны?

- Это две прямые видеотрансляции, - сказала Кэтрин. - Данные поступают с двух отдельных стационарных камер в моей лаборатории в Калифорнии.

Они наблюдали за двумя рыбками, которые плавали в двух одинаковых аквариумах с голубой галькой на дне и погруженной статуэткой. Единственным отличием между двумя аквариумами, были статуэтки. Одна из них, представляла собой слово "Да", а другая - слово "Нет".

Фаукман взглянул на Кэтрин Соломон, ожидая, что она объяснит, но она просто кивнула, чтобы он продолжал смотреть. Фаукман перевел взгляд на планшет. Две рыбки, плавающие кругами…Что я должен здесь увидеть?

- Невероятно... - прошептал Лэнгдон рядом с ним.

В этот момент Фаукман тоже заметил это. Как ни странно, обе золотые рыбки плавали в идеальном согласии. Когда одна рыбка останавливалась, ныряла или всплывала на поверхность, другая делала то же самое, в тот же самый момент! Две рыбки двигались идеально синхронно, вплоть до малейших подергиваний.

Ошеломленный, Фаукман наблюдал, как две золотые рыбки плавают в безупречном согласии, наконец, покачал головой и поднял взгляд.

-Ладно, это... невозможно.

- Я рада, что вы так думаете, - сказала Кэтрин.

- Как рыбки это делают?! - спросил он.

- Замечательно, не так ли? - сказала она. - Ответ, на самом деле, довольно прост.

Лэнгдон и Фаукман сидели, как завороженные, ожидая ее объяснений.

- Для начала, - сказала она. - Сколько всего рыбок вы здесь видите?

Фаукман встретился взглядом с ними обоими.

- Две, - ответил он.

- А ты, Роберт?

- Две, - согласился Лэнгдон.

- Прекрасно, вы оба видите то, что видит большинство людей, и то, что перед вами: две разные рыбки в двух разных аквариумах.

“Как еще можно было это увидеть?” - Подумал Фаукман. - “В одном аквариуме написано "Да", в другом - "Нет", но две рыбки абсолютно синхронны.”

- А что, если я скажу вам, - спросила Кэтрин, - что их разделенность - иллюзия? Что, если я скажу вам, что эти две рыбки на самом деле представляют собой единое целое... единый организм, связанный с одним и тем же сознанием, двигающийся в унисон.

Фаукман подуммал, что сейчас услышит какую-то новомодную чушь о том, как взаимосвязаны все живые существа. Он понятия не имел, как эти рыбки связывали свои движения, но уж точно не потому, что они были подключены к одному и тому же космическому сознанию. А чего ты ожидал, Джонас? Она специалист по ноэтике из Калифорнии!

- Перспектива - это выбор, - продолжила Кэтрин, - и перспектива является ключевой, когда речь заходит о понимании сознания. Вы оба решили рассматривать это как двух рыбок, плавающих в идеальной гармонии. Однако, если вы сможете изменить свою точку зрения и рассматривать их как одну рыбку, один разум, один единый организм, который просто плавает... тогда это вполне нормально.

Лэнгдон внезапно забеспокоился, что ее предложение вот-вот сорвется.

- На самом деле это не выбор, не так ли, Кэтрин? Две отдельные, не связанные между собой золотые рыбки не могут рассматриваться как единый организм.

- Это правда. Но это не два отдельных организма, профессор, - ответила она. - Они - одно целое. И я готова поспорить на ваши часы с Микки Маусом, что смогу доказать вам это прямо сейчас. Научно. Без тени сомнения.

Лэнгдон снова изучил видеозапись: два разных аквариума. Две разные рыбки.

- Я принимаю пари, - наконец сказал Лэнгдон. - Убедите меня, что это один организм.

- Очень хорошо. - Кэтрин улыбнулась. - И позвольте мне процитировать моего любимого специалиста по символике: “Иногда достаточно изменить точку зрения, чтобы раскрыть Правду”.

Она прикоснулась к экрану iPad.

- Вот третья прямая трансляция с камеры из той же лаборатории. А вот и ваша новая точка зрения, джентльмены.

Новый ракурс съемки представлял собой вид сверху на один аквариум, с голубой галькой, какой—то статуэткой и одинокой золотой рыбкой, плавающей кругами. Любопытно, что с этого ракурса также было видно, что рядом с аквариумом были установлены две видеокамеры, направленные на него с разных сторон.

- Я не понимаю, - сказал Фаукман.

- Вы смотрели два видео с изображением одного и того же аквариума, - сказала Кэтрин. - Один аквариум. Одна рыбка. Если смотреть с двух разных точек зрения. Их разделение - иллюзия. Они представляют собой единый организм.

- Но они явно в двух разных аквариумах, - запротестовал Фаукман. - А как же статуэтки "Да" и "Нет"? Они разные... Как это может быть один аквариум?!”

Лэнгдон опустил голову.

- Маркус Рац, - прошептал он. - Я должен был это заметить.

Кэтрин полезла в свою сумочку и вытащила знакомую статуэтку - копию статуэтки “Да” из первого аквариума. Она подняла ее, давая Фаукману прочесть слово. Затем она повернула статуэтку на девяносто градусов, и Фаукман почувствовал, как у него перехватило дыхание. С этого нового ракурса статуэтка выглядела совершенно по-другому. С этой стороны читалось - "Нет".

- Это произведение искусства, - сказала Кэтрин, - работа скульптора Маркуса Раца, который, как и вселенная, в которой мы живем, является мастером иллюзии.

Лэнгдон уже расстегивал свои часы с Микки Маусом.

- Ты же знаешь, что у меня нет детей, Роберт. - Она рассмеялась. - Сохрани свои часы с Микки. Я сделала это только для того, чтобы проиллюстрировать мысль о невозможности. И суть вот в чем: то, что я собираюсь рассказать вам о человеческом сознании, поначалу покажется невозможным - таким же невозможным, как две золотые рыбки, плавающие синхронно, но, если вы позволите себе изменить точку зрения, все внезапно обретет смысл... и те вещи, которые вы когда-то считали загадочными, станут ясны как божий день.

С этого момента Фаукман поймал себя на том, что ловит каждое ее слово. Обед превратился в трехчасовое, захватывающее дух путешествие, полное открытий. Кэтрин застенчиво пообещала ему, что в ее книге будет описана серия передовых экспериментов, которые она провела, и результаты которых не только подтвердили эту новую парадигму, но и показали, что наш нынешний человеческий опыт прискорбно ограничен.

К концу обеда Фаукман уже не был уверен, от чего у него кружится голова - от идей Кэтрин Соломон или от слишком большого количества вина, но одно он знал наверняка:

Я обязательно опубликую эту книгу.

Он подозревал, что этот ланч может оказаться лучшим издательским вложением, которое он когда-либо делал.

Однако теперь, год спустя, лежа связанным на полу промерзшего фургона, он серьезно задумался о своем решении. Он еще не прочитал ни слова из рукописи и ничего не знал о ее таинственных экспериментах, но все равно был озадачен тем, что кто-то мог захотеть уничтожить ее.

Ради бога, это всего лишь книга о человеческом сознании!

Похитители Фаукмана сидели неподалеку, поглощенные своими устройствами.

- Эй, ребята? - осмелился спросить Фаукман, стуча зубами. Он хотел, чтобы они продолжали разговор. - Что такого особенного в этой книге? Вы ведь знаете, что это связано с наукой, верно? Там нет никаких фотографий.

Нет ответа.

- Послушайте, я замерзаю. Это безумие. Если вы можете объяснить мне, почему вас так заинтересовала эта рукопись, может быть, я смогу...

- Это не наша идея, - сказал “Короткостриженый”. - Нашего работодателя.

- Дарт Вейдер умеет читать?

“Короткостриженый” даже усмехнулся.

- Да, и он хочет поговорить с вами. Наш самолет заправляется. Мы скоро вылетаем в Прагу.

Фаукман почувствовал, как напряглось его тело.

- Подождите! Ни за что на свете я не поеду в Прагу! У меня нет с собой паспорта! Мне нужно покормить свою кошку!

- Я забрал ваш паспорт из вашей квартиры, - сказал “Короткостриженый”.

- А я подстрелил кошку.

Теперь Фаукман был по-настоящему напуган.

- Это не смешно…У меня даже кошки нет. Мы можем поговорить об этом?

- Конечно. - “Короткостриженый” нахально улыбнулся. - В самолете у нас будет уйма времени поболтать.

 

Отправить