ГЛАВА 122

 

Роберт Лэнгдон осторожно вошел в освещенную люминесцентными лампами квартиру, пытаясь осмыслить открывшуюся перед ним картину. Квартира на верхнем этаже, казалось, была полностью освещена черными лампами, а ее пустынный интерьер был окутан призрачной фиолетовой дымкой. Стены, полы и потолки были выкрашены в сплошной черный цвет. В углу стояли дешевый стул и столик, на котором стоял стакан, наполовину наполненный водой.

Здесь действительно кто-то живет?

Лэнгдону потребовалось всего мгновение, чтобы прийти к выводу, что таинственный обитатель, должно быть, Дмитрий Сысевич. Осознание этого факта породило множество вопросов, на которые у него не было ответов, но Лэнгдон был совершенно уверен, что, по крайней мере, этот человек не вернется.

Скорее всего, он похоронен под развалинами “Порога”.

Саша, вероятно, понятия не имела, что у ее квартиры есть общий ключ от заброшенного помещения наверху. Дмитрий, однако, почти наверняка знал. Самопровозглашенный защитник Саши…имел прямой доступ к ее запертой квартире. От этой мысли у Лэнгдона по коже побежали мурашки.

- Саша? - позвал он, продвигаясь еще глубже. - Это Роберт Лэнгдон! Ты здесь?

Тишина. Воздух казался затхлым, а полы скрипели, когда они с Кэтрин двигались.

- Саша?! - крикнула Кэтрин.

Планировка этой квартиры отличалась от Сашиной, хотя и была такой же скудной. Лэнгдон и Кэтрин методично осмотрели помещение. Кухня была пустой, в холодильнике не было ничего, кроме двух больших бутылок минеральной воды "Подебрадка". В маленькой гардеробной, рядом со спальней, висели только пустые плечики.

Лэнгдону начинало казаться, что эта квартира была не столько местом жительства, сколько каким-то причудливым временным убежищем.

- В спальне нет света, - сказала Кэтрин, поворачивая выключатель вверх и вниз.

Лэнгдон подошел к двери спальни.

- Саша?

Не получив ответа, он прошел мимо Кэтрин в темноту, вслепую пробираясь по комнате с вытянутыми руками, надеясь нащупать окно и, возможно, способ открыть ставни. На полпути в комнату он почувствовал, что наступил на что-то мягкое на полу - на какую-то подушку или коврик.

Позади него вспыхнула спичка, и Лэнгдон, обернувшись, увидел, что Кэтрин, присев на корточки перед низким столиком, зажигает несколько свечей. Когда свет стал ярче, Лэнгдон увидел, что стол представляет собой нечто вроде алтаря, состоящего из трех свечей и композиции из сухих цветов. Над ними на стене висела фотография женщины.

Лэнгдон сразу узнал блондинку.

- Боже мой... это Саша, - сказал он Кэтрин, подходя к жутковатому алтарю, понимая, что привязанность Дмитрия к Саше граничила с... одержимостью. "Ее защитник", - подумал он, все еще пытаясь сложить кусочки мозаики воедино.

- Смотри, - сказала Кэтрин, указывая на большой коврик в центре комнаты.

- Я думаю, он иногда спал здесь.

- Я так не думаю, Роберт. Это не для сна. Здесь нет подушки. Нет простыней. И... там есть кляп в виде шарика.

И действительно, там, на коврике, Лэнгдон увидел кожаный головной ремень с пряжкой, прикрепленный к черному пластиковому шару. Мягкий неопреновый шар имел несколько отверстий, чтобы человек с кляпом во рту мог дышать.

- Это что-то вроде... комнаты для секса? - спросил он.

- Я не думаю, что этот кляп предназначен для секса, - сказала она. “Я думаю, это для защиты зубов и языка во время эпилептического припадка.

Удивленный, Лэнгдон представил себе специальную каппу из аптечки первой помощи в своем классе. Этот перфорированный шарик мог служить для той же цели.

- Дмитрий, должно быть, использовал эту комнату как безопасное место для того, чтобы пережить приступ эпилепсии, - сказала Кэтрин. - Подушки могут привести к удушью, а простыни могут запутаться. Это для него безопасная обстановка. Особенно если во рту кляп.

Лэнгдону показалось странным, что человек, обладающий эпилептической палочкой Гесснер, не пытается предотвратить каждый приступ. С другой стороны, некоторые эпилептики утверждали, что приступы приносят ясность ума и блаженство, которые стоят физических травм. Казалось, что эпилептическая палочка Дмитрия сочетает в себе лучшее из обоих миров. Он мог выбирать, где и когда у него произойдет приступ... делая это в безопасной, контролируемой обстановке.

Как бы то ни было, Лэнгдон понял, что Саши, похоже, здесь не было. Проверив ванную, Лэнгдон направился по коридору, пока Кэтрин задувала свечи в спальне. Конечно же, он обнаружил, что ванная пуста; если Дмитрий и прятал Сашу где-то, то не в этой квартире.

Светильник в ванной, как и во всех остальных помещениях в квартире, был оснащен черной лампочкой, которая заставляла белую раковину и ванну светиться. Как ни странно, зеркало над раковиной было снято, и в стене остались только отверстия для шурупов.

Рядом с раковиной, на полке, Лэнгдон нашел ручное зеркальце, мастихин, миску для смешивания и стопку белых резиновых шапочек. Он также нашел три баллончика с театральным гримом под названием UltraMud, на этикетке которого красовалась пугающая фотография лица, покрытого толстым слоем растрескавшейся грязи. Эффект был слишком знакомым.

Пока Лэнгдон осматривал комнату, его взгляд остановился на чем-то светящемся в корзине для мусора под раковиной. Это было похоже на скомканную белую салфетку для мытья посуды, которую затем выбросили. Она была покрыта кровью... большим количеством крови.

Встревоженный, Лэнгдон поднял корзину и бросил полотенце в раковину, сразу поняв, что ошибся. В раковине лежала белая шапочка, скомканная и перепачканная грязью.

"Это не кровь", - с облегчением подумал он. В фиолетовом свете было трудно различить цвет.

Однако, разглядывая шапочку, он заметил, как что-то блеснуло на свету - крошечное волокно, прилипшее к резиновому головному убору. Нить была такой маленькой, что, если бы она не светилась, Лэнгдон никогда бы ее не заметил.

Это не может быть тем, на что похоже…

Он наклонился, осторожно снял предмет с шапочки и поднес его к свету. Не было никаких сомнений в том, на что он смотрел, но Лэнгдон не мог понять, что это здесь делает.

В этом не было никакого смысла.

Затем он почувствовал неожиданный страх. Если не…

На занятиях Лэнгдона по символизму часто звучала поговорка: Изменение точки зрения часто раскрывает скрытую истину. Эта идея во многом определила карьеру Лэнгдона. Его способность рассматривать загадку под неожиданным углом неоднократно позволяла ему увидеть вещи, которые другие упускали из виду.

Сейчас, изучая крошечный предмет, зажатый между кончиками пальцев, Лэнгдон опасался, что, возможно, переживает один из таких моментов.

Сбитый с толку внезапным изменением, Лэнгдон оперся рукой о раковину, чтобы не упасть. Перед его мысленным взором предстали все кусочки головоломки, которые он собрал сегодня. Они внезапно разлетелись на части, кувыркаясь в воздухе, осколки соединились и упали обратно на землю. Один за другим образы в голове Лэнгдона сложились в новую картину.

Боже мой... как я мог это пропустить?

Идея, представшая перед ним, была почти невообразимой, и все же инстинктивно он знал, что это должно быть правдой. Как и всякая чистая истина, она отвечала на все вопросы... устраняла все аномалии... и все это время была прямо перед ним.

- Нелокальное сознание... - прошептал он. - Кэтрин была права.

 

***

- Я пропустил это! - объявил Лэнгдон, выбегая из ванной и направляясь к выходу. - Нам нужно идти, я все объясню позже!

- Что ты пропустил?! - недоумевала Кэтрин, поспешая за ним. - Подожди!

Когда она добежала до двери, Роберт уже с грохотом спускался по темной лестнице. Когда она догнала его, он был в прихожей, стоя на коленях на коврике, который Саша постелила у входа в ее квартиру. Казалось, он пытался нащупать что-то под дверью. Что он делает?!

- Роберт, у нас есть ключ, если...

- Это было даже невозможно! - воскликнул он, вскакивая на ноги, роясь в кармане и вытаскивая листок бумаги, в котором Кэтрин узнала записку, найденную им ранее под дверью Саши.

К изумлению Кэтрин, Лэнгдон неоднократно пытался просунуть записку под ее дверь, но каждый раз ему не удавалось просунуть ее под плотный дверной косяк. Бумага то и дело задевала за толстую защитную ленту, которая была установлена для защиты от холода.

- Это было даже невозможно, - повторил Лэнгдон, наконец вставая. - Я видел, на двери защиту от непогоды, но не обратил на это внимания. Отсюда эту записку никак не просунуть под дверь!

- Я вижу это, - сказала Кэтрин, - но я не...

- Разве ты не видишь, Кэтрин? Записка была доставлена не снаружи…Человек, который ее оставил, все это время находился в квартире!

Ее охватил леденящий холод. Он уже прятался внутри.

- В шкафу в прихожей... - прошептала она, представляя, как темноволосый русский выжидает спокойного момента... выходит из шкафа... кладет записку перед дверью... громко стучит по внутренней стороне двери.... и тут же исчезает обратно в шкафу. Это был блестящий трюк. И Саша, и Роберт были полностью одурачены.

- Нет, - ответил Лэнгдон, и его лицо стало пепельно-серым. - Только не в шкафу. В шкафу никого не было. Тайник был... гораздо более хитроумным. - Теперь его голос дрожал. - Не могу поверить, что я ничего этого не заметил...

- Чего ты не заметил? Я не понимаю.

Лэнгдон встал.

- Ты говорила об этом на своей лекции вчера вечером, - сказал Лэнгдон, глядя Кэтрин в глаза. - Ты описала это как свидетельство нелокального сознания... доказательство того, что наш мозг работает как приемник, и если он поврежден, сигналы могут путаться...

- Ты имеешь в виду синдром внезапного озарения? - спросила она. - Хорошо, но я не понимаю...

- Нет! То, что ты описала сразу после этого!

Кэтрин на мгновение задумалась, вспоминая последовательность своей речи, и внезапно до нее дошло, что имел в виду Лэнгдон. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы понять, что он пытался ей сказать.

- О... Роберт... Ты же не думаешь...

- Я нашел это в ванной, - сказал он, показывая что-то крошечное, зажатое между большим и указательным пальцами. - Это прилипло к внутренней стороне его грязной шапочки.

Кэтрин увидела, что Лэнгдон держал в руках.

Если он был прав, то все, что они думали о личности голема, было абсолютно неверным.

 

Отправить