Концентрация нежити для одного сезона кажется избыточной. Омутов, чащ, мертвечины, человечины, брошенных монастырей, вещих старух, иноприродных псов и таежных тупиков. Достоевщины из каждого угла. В «Топях» — Соня. В «Пассажирах» дуру за рулем играет светская дива Анастасия Барашкова — а это, кто помнит (хотя никто уже и не помнит), имя и фамилия Настасьи Филипповны из «Идиота». Дамы, тоже со смертью игравшей и доигравшейся.

Мягков еще умирает, первый исполнитель роли Алеши Карамазова и сто двадцать первый — Владимира Ильича Ленина. Покоритель прекрасных панночек из города на Неве.

Как сговорились все. «Перевал Дятлова». «Пассажиры». «Игра на выживание». «Полет». «Псих». Премьеры марта — «Чикатило» и «Вампиры средней полосы». Месячник живых мертвецов.

И вот театральный режиссер Мирзоев, дико похожий внешне и идейно на театрального режиссера Серебренникова, ставит кино по прозе Глуховского, дико похожей на остальную прозу Глуховского про нравственное перерождение через ПЦ (нет, имеется в виду не православная церковь, хотя параллель интересная). Пятеро хипстеров со смертельными болезнями, семейными сбоями, депрессивными таблетками и страстью к ведическим практикам едут в глушь на покаяние по приколу и встречают артиста Суханова с бензопилой, как в половине других фильмов режисера Мирзоева. Редко найдешь фильм режиссера Мирзоева без артиста Суханова — как хочешь, так и живи с этим.

А там, известно — кресты, бабочки, бабки-вещуньи, неустройство, гробы в рюшах и водительский талисман в виде черепа на цепочке. Всем думать о высоком и перерождаться. Помимо Суханова, в тихом омуте водятся поп, собака, мент, ведьма, усопший старик, новопреставленная сестра, свежеубитый дагестанский жених и собачьи головы в мешке для прикорма опарышей. Европа любит снимать кино, как молодые дураки заехали в чащу, обкурились и умерли — Россия любит снимать кино, как молодые дураки заехали в чащу, перетрахались и нашли себя, кто не умер. А еще любит встречи с покойной родней по произведениям разных поляков, которые потом возмущены неадекватным воплощением их замысла. Глуховский спускается в метро с намеком на преисподнюю, канализацию «Текста» с намеком на преисподнюю и глухую необитаемую Россию с намеком на преисподнюю. Мирзоев снимает «Этюды о свободе» и «Как Надя ходила за водкой». Здравствуй, конец 80-х с густой социокритической символикой театральных режиссеров.

Основателя телеграм-канала Дениса играет Иван Янковский с навек остановившимся лицом, журналюгу Макса — Тихон Жизневский с веселой фамилией, Катю с таблетками — Катерина Шпица с таблетками, ведьму Арину — Вероника Мохирева, которая раздевается, — что само по себе прекрасно, однако приходится ждать этого аж три серии песьих голов, опарышей, щербатых уголовников, осклабленного Суханова и голого же Янковского, в чем ничего прекрасного не нахожу, но девкам должно понравиться, дур много. Все вместе обозначает катарсис, без которого театральным режиссерам никак.

Вне зоны досягаемости абонента все, кому положено, восстановят астральную связь с родственниками, а кому не положено, сойдут с ума.

Мыслящий океан окажется болотом.

Точка просветления — адищем с нежилым монастырским скелетом.

Поженить «Солярис» со «Сталкером» — кому ж из российских богоискателей о таком не мечталось.

Этюд удался, все свободны.