Глава 10

Акимов же, в отличие от Кольки, имел больше шансов быстрее добраться до дома и горячего ужина. Он думал сначала сгонять до «Родины», может, командованию понадобится помощь, но легко успокоился на том, что руководство само вызвалось снять все вопросы, да еще и разворчалось, что подчиненные его списать норовят.

Сергей шагал, покуривая. Моросил, усиливаясь, дождь, кругом было тепло, сыро и уютно так, как может быть уютно осенью на окраине Москвы, когда на ногах хорошие сапоги, на тебе добротный плащ, а впереди маячит светлый дом, горячий чайник и теплая постель. Благодушный и спокойный, Сергей лишь поежился, вспомнив нехороший разговор с Введенской-старшей.

Сначала он пыхтел, словно чайник, но, поостыв, не мог не признать, что женщина права. Она вообще мудрее и дальновиднее, чем желает казаться. Возникли даже серьезные подозрения в том, что не она ли все это подстроила, с Сонькой? Не будь она известна как страшная наседка, можно было бы рискнуть предположить, что она специально вывесила полушубок, позволив строптивой дочке испугаться как следует, чтобы раз и навсегда оценила преимущества наличия мамочки, всегда готовой встретить с темной улицы.

Ведь это всегда неплохо, когда тебя кто-то поджидает. Вот как сейчас. Окна их комнат светились, Ольга была дома. Значит, Кольке сегодня недосуг зайти к ней, застрял где-то по своей педагогической части. Веры точно еще не было, у нее сегодня очередная комиссия, а потом еще и ночное бдение с главным бухгалтером, у которого опять искания и пересортица.

Жену жалко, а для акимовских целей это весьма кстати. Он желал поговорить с падчерицей наедине. Ведь ее мама, а его супруга, хотя и женщина выдающихся достоинств, регулярно строит из себя чуткого, дальновидного и, того хуже, объективного руководителя, а Гладкова-младшая, хитрая лиса, не преминет скрыться за мамин авторитет. Ни Вера Владимировна, ни Акимов — а оба почитали себя главами семейства — не станут опускаться до ссор при дочери.

Итак, плацдарм свободен, и нечего время терять. Акимов вошел в подъезд, поднялся по лестнице, открыл двери, прошел по коридору, проник тихонько в комнату, разулся, пристроил плащ на вешалку, поздоровался.

— Здрасте, Сергей Палыч. — Оля сидела паинька-паинькой, корпя над своими учебниками, надо думать, английского языка.

Новое послушание себе нашла. Немецкий она знала прилично, а тут решила английским овладеть. Объективно это отличное занятие для приличной девицы, субъективно — лучше б готовить выучилась. Или вышивать.

Да, этот змеиный язык Акимов на дух не переносил еще со службы в Заполярье. Пришлось тогда иметь дело с английскими союзничками, что оставило исключительно кислое послевкусие. И сами они барахло, и их хваленые «спидфайеры», которые летчики иначе как «фрайерами» не именовали. Ползали эти машины, аки черепахи. За советское золото англичане ни одной стоящей машины так и не поставили.

И к тому же была у Сергея еще одна претензия личного характера: впоследствии, когда поступили новые, «усовершенствованные» «харикейны», на одном из них был сбит обычным сто девятым «мессером» замполит, золотой мужик. Он-то, к слову, еще тогда пророчески говорил: не братайтесь с этими вот джентльменами.

Да больно надо, никто и не рвался с ними брататься.

Помимо родного летчики языков не ведали, кое-кто шпрехал через пень-колоду, а англичане, кроме своего наречия, никакого иного знать не хотели. Они вообще носы нещадно задирали.

И вот, когда нет особой необходимости, по доброй воле свободная советская девушка, комсомолка, сидит, учит это кхеканье и шипение. Оля регулярно проводила ему политинформацию, втолковывая важность изучения языка наиболее вероятного противника, и цитировала фултонскую речь Черчилля, а также кинофильм «Небесный тихоход»: мол, на войне знание языков обязательно. Сергей огрызался и отмахивался. Хотя, с другой стороны, чем он недоволен: ведь в кои-то веки не слоняется абы где, под дождем в темноте, а сидит смирно, учится, книжки читает.

Однако… что это за литература у нее?

Ольга не успела убрать следы криминала, и теперь воровато прикрывала тетрадочкой некую книжку. Орлиным оком Акимов оценил объект — никакой это не учебник. Падчерица, как оказалось, штудирует не образовательную литературу, а некий потрепанный том, заботливо обернутый пожелтелой газеткой.

«Дорогая, это номер для дурачков», — подумал он, но вслух с отцовским одобрением уточнил:

— Занимаешься? Молодец.

И, уверенно взяв «учебник», открыл его. Ничего себе! Язык-то в самом деле английский, но что за картиночки тут! Одна, вторая, третья — ого! Одна другой краше и перченее. Вот и разгадка того, по какой причине учащиеся младших классов, — они же завсегдатаи школьной библиотеки и приятельницы Ольги, — теперь до визгов опасаются ходить по сумеркам, и в дополнение в каждой незнакомой бабе видят угрозу жизни и здоровью, в каждом полушубке — привидение.

На картинке были изображены три особы женского пола. Все в белых балахонах, растрепанные и скалящие зубы, острые, похлеще собачьих. К тому же с клыков щедрыми ручьями стекала старательно нарисованная яркая кровь.

— Насколько я понимаю, этими вот дамочками ты девчонок застращала, — с уверенностью заявил Сергей.

Ольга поняла, что засыпалась, но ничуть не смутилась, запросто призналась:

— Не совсем только этими. Просто они самые выпуклые!

Акимов, не сдержавшись, хохотнул:

— Это присутствует. Красочные. Только, позволь узнать, почему не вся идеологически невыдержанная литература давным-давно не списана?

— Она и списана, — весело успокоила Ольга, — не переживайте. В библиотеке книжек этих нет.

— Но они есть.

— А вот и нет, — еще веселее заверила девушка. — Так что и не старайтесь, не найдете.

— Мне и ни к чему.

— Вот то-то. Вам ни к чему, а мне в педагогических целях очень пригодилось. Правда, пришлось туману напустить и провернуть целую операцию. В воспитательных целях!

Тут Акимов понял, что надо сделать паузу, и поменял тему:

— Чайник горячий?

— Сейчас подогрею, — вызвалась Оля, но отчим свеликодушничал:

— Я сам. А ты покамест занимайся, готовь доклад о своем педагогическом успехе, над формулировками поработай.

Палыч, взяв чайник, ушел на кухню.

Оля перевела дух — что ж, пронесло. Все-таки славный он мужик, отчим, понимающий. Вот если б подобную беллетристику увидела мама, то случился бы грандиозный скандал. Кстати, о маме. Книжку лучше припрятать понадежнее, с глаз долой, и надо все-таки для изучения брать на дом что поприличнее — Агату Кристи, Конан Дойла, например.

Потом чаевничали, и Оля поведала, как удалось прозрачными намеками и недомолвками разжечь в этих любопытных сороках — Соньке и Наташке — интерес к неким «тайным» книгам, которые якобы хранятся в строгом секрете в библиотеке, но вот где именно? Давно затерялись, и даже она, библиотекарь, их не может найти.

Акимов слушал и искренне восхищался: вот у падчерицы отлично получается с этими мелкими управляться. У него бы терпения не хватило провернуть эту операцию.

Ведь это непросто — заинтриговать, не пережимая: сперва дать тонкий намек на то, где она видела в последний раз «самую запретную» книжку, потом сидеть как на иголках, выдумывать повод, чтобы на время покинуть библиотеку. Потом, чуть не взлаивая от нетерпения, ждать, когда эти тугодумные девицы вспомнят навыки ориентирования на полках. Ведь натаскивала столько времени — а они ничегошеньки не помнят.

И все-таки мощный и развитой интеллект одержал победу: когда Оля в очередной раз «внезапно» вернулась в библиотеку, то обнаружила Соньку и Наташку, которые, прислонив друг к другу головы, зачарованно разглядывали картинки с этими вот тетками, а еще и другие страницы, которых в томике более четырех сотен, — тут тебе и упыри, и дворцы с острыми шпилями, втыкающиеся в лунное небо, и летучие мыши с клыками. Оно понятно, глупость и атрибуты вечно разлагающейся буржуазии, но ведь увлекательно — аж пальцы сводит.

Дальше было дело техники: застать врасплох, застыдить, нехотя дать клятву, что никому не скажет. Потом, при задушевной беседе якобы проговориться о том, что ничего вампиры не вымерли, как динозавры, а до сих пор блуждают в потемках, подстерегая запоздавших прохожих, и, понятно, более всего жалуют молодую кровушку. Однако об этом никто не знает, потому что иначе получится паникерство, за которое по головке не погладят. Так что ходите осторожно — но ни-ко-му!

Акимов, то и дело похохатывая, в итоге успел признать, что провернуто ловко, хотя не надо было бы так перебарщивать.

— Как — так? — весело спросила падчерица, и в этот момент в коридоре как раз послышались шаги мамы. Вошла и она сама, улыбаясь, похвалила:

— О, вы уже тут чаи гоняете, да еще под задушевную беседу. Молодцы. Что-то увлекательное обсуждаем?

— Исключительно. Но уже закончили, — заверил супруг, помогая жене снять сапожки. Пользуясь преимуществом позы, незаметно подмигнул Ольге.