Глава 15
С Корюшкиным мы встретились ранним утром на стадионе. Я вновь начал свои регулярные пробежки, и Иван оказался там же. Признаюсь, я был приятно удивлён, замечая, что он уже свободно наматывает свои три километра — без остановок и без тяжёлого дыхания паровоза, отрабатывающего тяжёлый подъём. Даже на последнем круге его ноги не заплетались и не сдавали, как раньше.
— Молодец, Иван! — похвалил я его, остановившись и хлопнув по плечу. — Пора тебе турник осваивать, всё-таки.
— Да я уже подтягиваюсь, — с некоторой гордостью ответил он, переводя дыхание. — Сейчас, только дух переведу.
Отдышался он тоже быстро, и вскоре мы подошли к перекладине. Ваня взялся за турник, резво подтянулся — один раз, второй… Десять!
Такой результат для его комплекции был весьма неплохим, особенно если учесть, что он хоть и сбросил прилично веса, однако лишние килограммы всё ещё присутствовали. Видно, что поработал человек. Глаза Ивана светились гордостью и явно ждали очередной похвалы.
Но я решил не давать ему расслабляться:
— Теперь брусья! Давай-давай, не время прохлаждаться.
Ваня, тяжело вздохнув, полез на брусья и стал старательно отжиматься, прикладывая все усилия, чтобы меня не разочаровать. Потом снова турник. И так по четыре подхода. После этого мы перешли к растяжке. Но тут уж Иван застонал и проговорил, морщась от напряжения:
— Уф-ф, Макс, это самая тяжёлая тренировка в моей жизни. Я столько подходов раньше никогда не делал.
— Ну вот и привыкай, — строго проговорил я. — Нагрузку надо увеличивать, чтобы прогресс был. Первый этап ведь ты уже прошёл, теперь этого мало.
Корюшкин помолчал и замялся, явно собираясь сказать что-то важное, но не зная, с чего начать. Я это сразу почувствовал.
— Ну давай уже, говори, — подтолкнул я его. — Вижу же, что сказать хочешь.
— Макс, — начал он осторожно, — хотел тебя позвать в ресторан…
— Чего? — перебил я его, смеясь. — Ты чего, я тебе баба, что ли, с тобой по ресторанам ходить?
— Нет, нет, ты не понял! — замахал руками эксперт, краснея. — У меня просто день рождения сегодня.
— О! — удивлённо поднял я брови. — Ни фига себе! Поздравляю! Чего ж молчал-то? Давай, лапу пожму.
Я крепко пожал его покрасневшую, натруженную при упражнениях руку и увидел, как он заулыбался, заметно приободрившись.
— Ну, тогда другое дело, — сказал я. — Ресторан — это по-взрослому, конечно. А почему именно ресторан? А не бережок, шашлычок? У тебя юбилей, что ли? Кто ещё будет?
— Ну, я хотел Ирину пригласить, — с явной робостью произнёс Иван. — Ту, которой ты номер дал… И ты приходи со своей девушкой.
— Ирка будет? — я слегка опешил. — Погоди, может, вам лучше вдвоём? Чего я вам мешать-то буду? Или вы уже настолько близки, что, типа, семьями дружите?
— Нет, — покачал головой Иван. — Честно говоря, я побаиваюсь один.
— В смысле — побаиваешься? — не понял я.
— Я же с ней ещё не встречался толком. Мы пока только переписываемся…
— Ох, Ваня, — вздохнул я, усмехнувшись, — что ж ты такой долгий? Когда уже от этой переписки перейдёшь к делу?
Корюшкин неловко улыбнулся и снова с надеждой посмотрел на меня:
— Так что, Макс, ты придёшь?
Я замолчал на пару секунд, раздумывая. Отказать было нельзя. Я чувствовал, что если сейчас откажу, он вовсе отменит этот свой праздник и так и останется сидеть, робко перебрасываясь стикерами с моей соседкой Иркой.
— Ладно, давай говори адрес и время. Куда приходить?
— Ну, вечером с работы пораньше уйди, часов в шесть, чтобы там быть. Отпросись. Тот ресторан, который на набережной, — сказал Иван, заметно приободрившись.
— А, знаю, — кивнул я. — Неплохое место. Что тебе подарить-то хоть?
— Ой, да ничего не надо, Макс…
— Ладно, — перебил я его с усмешкой, — разберусь сам, не переживай.
* * *
Вернувшись после пробежки, я сбросил с мокрых плеч футболку и, не задерживаясь, натянул халат, прошлепал до душевой, благо было свободно. И нырнул под контрастный душ: ледяные иглы били по коже, заставляя кровь бежать быстрее, а мысли – проясняться. Привычный ритуал: полминуты ледяной, потом столько же почти кипятка. И потом снова повтор.
Я вышел из душа, окутанный паром. Растерся полотенцем, оделся и наскоро приготовил яичницу. За завесой шипящих брызг на сковороде мгновенно вскипели три яйца-скороспелки. Прихватил вилкой ещё дрожащий белок, проглотил вместе с обжигающим глотком растворимого кофе.
Собрался на работу, а привычный рюкзак с нелегальными стволами не стал в этот раз брать. Опасность, казалось, выдохлась. Валет на том свете, его подельников повязал Бульдог. Если мне и грозила какая-то опасность, то я ни о чём таком пока не знал. Служебный ПМ в оружейке отдела получу и так: привычка ходить вооружённым осталась.
Планёрку открыл Мордюков, сыпанув по привычке парочкой своих излюбленных ругательств. Голос был у Семена Алексеевича сиплый, словно с похмелья. И вид помятый. Шеф, когда нервничал, бывало, принимал вечером после работы успокоительное крепостью до сорока градусов.
— Зверское убийство так и не раскрыто! А у нас проверка, между прочим! Стыдно! Где голова, товарищи? Вы даже башку, блин, найти не в силах! Не то что убийцу! Лучше бы свои головы потеряли!
Шефа понять можно. Теперь он дважды в день отзванивался в Главк, отчитывался по убийству Кухаркиной, рассказывая генералу сказки про «устанавливаем, проверяем, ищем». Лапшу, что мы вешали ему, он бережно перекладывал на уши генералу, но тот не успокаивался и вел себя как младенец: красный, лысый и вечно орёт.
— Жду конкретных результатов, — устало и уже более спокойно заключил Мордюков, и, уже обращаясь ко мне, добавил, — Давай, Яровой. На тебя вся надежда. Занимайся только этим делом. И больше никаким. Понял?
Не успел я и рта раскрыть, как отреагировала Оксана, как обычно, «включив Кобру» — фирменный прищур и холод в голосе:
— Так точно, — отрапортовала она. — Максим Сергеевич только убийством и занимается.
Но в действительности я параллельно копал и суицид Кабана, и исчезновение Столярова. Инкассатор-ветеран будто сквозь землю провалился. Мы уже все поняли, что не найдется. А если и объявиться, то только в виде трупа.
После общей планерки мы с Оксаной ушли к ней. В кабинете запахло свежемолотой арабикой. У нас — свой утренний ритуал. Каждое утро мы пили кофе в ее кабинете и обсуждали рабочие планы.
— Потерпевшая Кухаркина, как ты и думал, без криминального прошлого, проверили родных и близких, все в шоке… ничего сказать не могут, — начала она, ставя передо мной кружку. — И, кстати, пришли результаты судебно-медицинской экспертизы. Скляр подтвердила — травматическое удаление головы прижизненно.
Я поглубже вдохнул горечь кофе. Такое ощущение, что Оксанин кофе одним запахом проникал сразу в мозг и там бодрил нейроны.
— То есть она ещё дышала, когда…
Оксана кивнула:
— И вот что странно — следы на груди жертвы напоминают когти.
— У человека нет когтей, — покачал я головой, потирая затылок.
Что же это за оборотень?
Она сунула мне копию заключения и ткнула пальцем:
— Вот тут глянь.
Я стал читать:
«На груди слева и справа в верхней трети имеются группы параллельных бороздок шириной до 4 мм; края раневого канала ровные, без выраженных дефектов ткани. Морфологически картина соответствует воздействию когтей зверя или ногтей человека. Учитывая показатели прочности кератиновых образований человека, ногти человека, вероятно, не способны сформировать данные повреждения; окончательная верификация происхождения травмы требует экспериментального моделирования на биотканях в ходе проведения дополнительных исследований. Наличие обильной геморрагической инфильтрации по краям раны подтверждает прижизненное нанесение повреждения.»
— Ни хрена не понял, — я озадаченно почесал макушку.
— Ну… В общем, я переговорила с этой медичкой, Анфисой Вадимовной, она пояснила по-русски — похоже на когти, но запросто могли быть и ногти человека. Только очень и очень крепкие.
— Значит, кто-то отрастил себе «маникюр» до размеров стамески, — хмыкнул я. — Или накладные?
— Чего?
— А что? Прилепили себе, крепкие.
— Квадроберы, думаешь? — спросила Оксана.
— Кто? — удивился я. — Ква… кто? Какие боберы?
— Ну, люди такие сейчас есть, они под животных косят, на четвереньках бегают. Могут гавкать даже. Ты что, не знал?
— Ха! От армии косят? — уточнил я. — Их можно забирать тогда в погранвойска, там собачки нужны.
— Нет, мировоззрение, видите ли, у них такое. Самовосприятие, мать их. Все ничего, пусть себе по улицам бегают, но главное, чтобы они на самокаты не пересели.
— И что, реально на четырех конечностях бегают?
— Еще тебя обгонят, — хихикнула Кобра. — Там даже гимнастика есть у них специальная, упражнения, говорят, можно за месяц научиться на четырех костях скакать, как борзая.
— Ха! Человечеству потребовалось несколько тысяч лет, чтобы научиться ходить на двух ногах, а этим достаточно месяца, чтобы повернуть всё вспять. Куда катится мир…
Мы рассмеялись.
Еще пошутили о зверолюдях и решили, что наш подозреваемый — всё-таки не совсем человек. Решили его пока называть «Оборотень». Так, между нами.
— Что вообще потерпевшая там делала, в лесополосе? Выяснили? — спросила Оксана, глядя на фото с места происшествия. — Не приволок же её туда этот… Оборотень.
— Не приволок, — подтвердил я. — Я выяснил, что она работала за городом, на заправке. И после смены часто ходила домой пешком. Жила она неподалёку, но путь лежал через лес. Там её и настигла смерть.
Типичная беда девяностых — короткий путь иногда оборачивается самым длинным, вечностью. Но сейчас другое-то время, но гражданку Кухаркину это не спасло. Однако тут и девяностые, кажется, отдыхают — с подобными убийствами за все свои две жизни я не встречался.
В коридоре, где были кабинеты оперов, кто-то гулко хлопнул дверью, послышался чей-то мат, ругались на неисправный принтер. Я отложил снимки и заключение в сторону.
— Слушай, — сказал я после паузы. — А ты не знаешь, что можно подарить Корюшкину?
— Подарить? — удивленно уставилась на меня Кобра. — У него сегодня день рождения?
— Угу.
— Не знала. Поздравлю. И, пожалуй, сегодня даже не буду его ругать, — сказала она с полуулыбкой. — А ты что, приглашён на днюху? Вы что, прям такие друзья с ним?
— Сам не ожидал. Ага, не знал, что мы с ним такие кореша. Видимо, у него вообще друзей настоящих нет. Так что теперь придётся топать в ресторан и выполнять роль друга.
— Уф… Сто лет в ресторане не была, — вздохнула Кобра и отвела взгляд в сторону, как будто вспомнила что-то из совсем другой жизни. — Везёт тебе. Погуляй там и за меня. Только завтра на работу, как штык.
— Как это «сто лет не была»? Что, тебя никто не приглашает? — спросил я, хотя ответ и сам напрашивался.
— А то ты не знаешь, — Кобра прищурилась и постучала пальцем по краю чашки. — Это у тебя вон… куча… А у меня Соколов был… да сплыл. Вернее, я его сама «сплавила». Опять же звонил, ныл насчет «Нивы». Достал уже, натурально… Что за мужики пошли?
Но про Соколова и ему подобных говорить нам вовсе не хотелось.
— Ну так пошли со мной.
— Куда? — не поняла Оксана.
— В ресторан, куда же ещё.
— Вот ещё, — скривилась она. — Меня не приглашали.
— Ну, как — не приглашали. Ваня сказал, чтоб я взял с собой девушку. Вот и беру. Пошли.
— Ну, у тебя же есть кого брать, — хмыкнула она колко. — Вот и бери свою эту… рыжую…
Она сглотнула последнее слово, казалось, не договорила чуток, словно так и хотела сказать: «рыжую сучку».
— А может, я хочу с начальницей сходить. — хитро улыбнулся я. — Так сказать, укрепить вертикаль.
— С чего это вдруг? Тренируй свою вертикаль с рыжей.
— Не ломайся, Оксана Геннадьевна. Пошли. В шесть часов, ресторан на набережной. Уйдешь с работы пораньше.
— Ты меня еще и с работы отпускаешь, Яровой! — хорохорилась Оксана. — А ты ничего не перепутал? Вообще-то я здесь начальник отдела уголовного розыска.
— Чтобы была, как штык. Ресторан «Парусник», — вспомнил я название заведения.
— Да ну тебя! Никуда я не пойду! — продолжала упираться Оксана.
— Ну и платьишко надень, — бросил я, пропустив ее слова мимо ушей и поднимаясь с дивана. — Я тебя в платье ещё ни разу не видел.
— Ты что, глухой? Сказала же — никуда не пойду!
— Вот Корюшкин удивится, — усмехнулся я себе под нос и вышел.
* * *
Ресторан «Парусник» знавал лучшие и худшие свои времена. Построенный ещё в эпоху развитого социализма, он пережил смену эпох, владельцев и фасадов, но так и остался «Парусником». Снаружи здание выглядело непритязательно — что-то среднее между морским клубом и домом культуры, но внутри всё давно было приведено к общему стандарту ресторанов с давней историей: панели под дерево, приглушённый свет, зелёные растения в углах, блики от матовых люстр на лакированных столах с насечкой. Довольно уютно, но уже не совсем модно.
Со сцены в углу негромко лилась музыка — саксофон, живьём. Музыканты старались играть так, чтобы не мешать разговорам. Народу было прилично: несколько корпоративных застолий, влюбленные парочки, то ли бизнесмены, то ли инфоцыгане в пиджаках. С ходу и не разберешься, одеваются они одинаково напыщенно.
Место, несмотря на усталый интерьер, пользовалось спросом. Наверное, потому, что здесь всё было стабильно: кухня, сервис и цены.
Я вошел, снял ветровку, у меня ее перехватила гардеробщица. Администратору назвал фамилию именинника:
— На Корюшкина столик.
Улыбчивая девушка с профессионально-пластмассовым взглядом привычно кивнула, сделала пометку в журнале и повела меня сквозь зал.
На ходу я отметил: не зря на обеде заскочил в магазин обновить гардеробчик. Новый пиджак — пусть и слишком модный, приталенный и чуть пижонский, весь в пятнах, — рубашка однотонная, джинсы светились ярким индиго, а на ногах кроссовки из натуральной кожи. Эх… Пиджак и кроссовки, ну кто так одевается? Современность, блин… Хотел туфли купить, но продавец заверила, что только кроссовки или кеды. Согласился на кроссовки. В кедах я только в футбол играю. Вернее, играл. Давно…
Максимкина одежда мне уже не налезала: плечи расперло, руки налились тяжестью, появилась сила. Пришлось прикупить новой одежонки, и сейчас она сидела на мне удобно, как вторая кожа.
Официантка провела меня к столику в дальнем углу. Там уже сидели сияющий от счастья Корюшкин и, что было интересней, весьма нарядная Ирка. В аккуратном платьице, с золотой цепочкой на шее, незамысловатой, но изящной укладкой и макияжем — я её такой и не видел раньше. Она приподнялась, увидев меня, на лице скользнуло удивление, будто не ожидала встречи. Видимо, Ваня не предупредил, что они будут не одни.
— Привет, — засияла она. — А ты тоже к Ване на день рождения?
— Нет, я мимо шёл. Решил зайти и поздравить именинника, — усмехнулся я и протянул Ване конверт. — С днём рождения, друг. Лучший подарок, как говорится, сделан своими руками. Заработан. Вот. Купи жене сапоги.
— Чего?
— Шутка же! — хлопнул я его по плечу. — С днюхой, брат.
Корюшкин покраснел, как пионер перед доской. Приоткрыл конверт, еще больше покраснел. Сунул конверт под салфетку, но улыбка была до ушей. Видимо, не часто он получал подарки. Ирка же всё ещё смотрела на меня с той полузагадочной улыбкой, как будто не могла определиться — обрадоваться или напрячься.
— А мы что, — сказала она, игриво щёлкнув языком, — втроем будем?
Ответить я не успел. За спиной послышался лёгкий цокоток каблучков, и знакомый голос весело произнес: «Всем привет!».
К столу подошла Кобра.
На ней было удивительное чёрное платье. Облегающее, подчёркивающее талию, бёдра, грудь. Длина — чуть ниже колена. С вырезом на груди на грани дозволенного. Волосы собраны в высокий хвост, серьги — длинные, серебряные, взгляд — сверкающий, тоже серебрянный. Как раз музыканты листали ноты, и на какое-то время в зале повисла тишина, мужики с соседних столиков чуть не свернули головы вместе с шеями.
Я грозно кашлянул на них. Те спохватились, отвели глаза. А Кобра, сделав вид, что ничего не заметила, продефилировала к Ване, виляя плавно бедрами, и улыбнулась.
Не думал, что Оксана умеет так ходить. Сидел я с раскрытым ртом.
— С днём рождения, Иван. Это тебе, — Кобра протянула продолговатую коробочку, аккуратно перевязанную тёмной лентой.
Ваня замер, приоткрыв рот и округлив от изумления глаза. Он сначала посмотрел на Оксану, потом на меня, затем снова перевел взгляд на нее. Снова покраснел, подошел к Кобре и взял коробочку.
— Спасибо, Оксана Геннадьевна, — промямлил Корюшкин. — Спасибо большое.
Приблизился к Оксане и даже поцеловал ей руку. Излишне? Может быть. Но видно было, что он растроган до глубины души и теперь пытался изобразить из себя то ли мачо, то ли джентльмена.
Он открыл подарочную коробочку, аккуратно сдвинул крышку и затаил дыхание. Внутри, на мягкой подложке, лежала черная авторучка с серебристой вставкой и гравировкой на колпачке.
— Ух ты, — выдохнул он. — Это же «Parker»… Всю жизнь мечтал о такой.
Он коснулся корпуса подушечками пальцев, словно боясь сломать.
— Спасибо, Оксана Геннадьевна, — снова пролепетал Корюшкин.
Я галантно выдвинул стул для Оксаны и сел возле нее.
Ирка, сидевшая напротив, смотрела на Кобру не мигая. В её взгляде не было ничего ласкового. Впрочем, Кобра этого будто и не замечала.
Ваня же пытался собраться, но взгляд его все равно уплывал на Оксану, одетую сегодня совсем не по-дежурному. Казалось, про свою спутницу он и вовсе забыл.
— Оксана Геннадьевна, вы сегодня выглядите… ну, сногсшибательно, — не выдержал он и выдохнул.
— Ага, прям сшибает, — процедила Ирка, не глядя.
Корюшкин потупил глаза, поёрзал на стуле.
— Ну, давайте выпьем, что ли… — пробормотал он. — Сейчас принесут салаты.
Я взял инициативу в свои руки. Ваня, судя по всему, был слишком растроган и слишком растерян. Поэтому девушкам я разлил по бокалам вино, а нам заказал по рюмке выдержанного коньяка.
— Самого лучшего, что у вас есть, принесите, пожалуйста, — сказал я официанту.
Ваня напрягся, и я это заметил.
— Ты не переживай, — наклонился я к нему. — Я угощаю.
— Макс, я пригласил. Я сам должен платить.
— Это приказ. У меня премия хорошая была. За Валета.
— Сколько?
— Много. Ну, хватит на дорогой коньяк.
— Нет, — мотнул он головой.
— Мне несложно оплатить счет, — настаивал я. — В качестве подарка, так сказать…
Корюшкин на секунду задумался, потом твёрдо кивнул.
— Ты подарил мне деньги. Вот с них и заплачу. Если не хватит — добавлю из своих.
— Ладно, — сказал я. — Тогда давай ещё крабов закажем. И осетринки. И устриц.
У Вани глаза округлились.
— Шучу. Я этих водных гадов не ем. Давай по-ментовски. Шашлычок, балычок, лучок, разносолы.
Мы с улыбкой подняли бокалы.
— Ну, скажу первым, — я даже встал. — За Ваню. С которым знаком не так давно, но успел сдружиться.
Я мельком взглянул на Иру. Та, прищурившись, смотрела на меня, как будто мой тост был обращён не к имениннику, а я продолжал.
— Чтобы ты, Вань, женился наконец. Возраст у тебя уже позволяет. А мы, надеюсь, погуляем у тебя на свадьбе. Тем же составом, так сказать.
Ваня засветился, в глазах его появилось что-то мальчишеское. Он только мельком глянул на Оксану, а затем перевёл взгляд на Иру, как бы проверяя её реакцию.
Мы чокнулись. Выпили.
Девушки исподлобья продолжали наблюдать друг за другом. В зале заиграла музыка. Медленный танец. Ира тут же наклонилась ко мне:
— Макс, потанцуем?
Но Кобра не дала мне ответить. Просто взяла за руку и повела к танцполу.
Ира смотрела вслед. Потом отвернулась к Ване:
— Ваня, потанцуем?
— Конечно, Ир. Почему нет.
Я кружился с Оксаной в ритме неспешного медляка. От неё пахло дорогими духами, волосы щекотали щеку, и в груди что-то приятно переворачивалось.
— Всё-таки пришла, — сказал я.
— Не обольщайся, Яровой, — тихо проговорила она. — Просто давно не выходила в свет. Это платье даже не выгуливала ни разу.
— А зря. Тебе очень идёт.
Я старался смотреть в глаза, но всё равно взгляд сползал ниже, к линии декольте, к вырезу платья, к тому, что манило и сбивало с мысли.
Когда музыка стихла, мы вернулись к столу. Опять разговоры. Работа, дела.
Ира вдруг легонько хлопнула ладонью по столу:
— Так Оксана что, тоже из полиции? Я думала, Макс, она твоя девушка.
Я замер. Неловкость повисла в воздухе.
— Я думала, ты уже ту рыжую бросил? — продолжала накидывать хитрая Ирка.
— А давайте. выпьем! — перебил Корюшкин. — За друзей! Вот у меня, ик… ещё недавно никого не было, и-ик, а теперь — целый стол.
Он икнул ещё раз, но выглядел при этом абсолютно счастливым.
Праздник был в самом разгаре. Девчонки ушли на танцпол, как только зазвучала музыка в записи. Живые музыканты уступили место динамикам, и оттуда бодренько запела Овсиенко: «Давай оставим всё как есть, пока мы счастливы…».
Женская половина мгновенно оживилась, задвигалась, вскакивая со своих мест, будто только этого и ждала. На танцполе, прямо у сцены, завихрились юбки, заискрились блёстки, вспыхнули глаза.
Ира и Оксана танцевали рядом. То ли как закадычные подружки, то ли как соперницы на танцевальном ринге. Они бросали друг на друга полуулыбки, двигались грациозно, но с вызовом. Два хищных цветка, раскрывшихся под музыку, каждая стремилась затмить другую. В этом было что-то древнее, женское — дуэль без слов, на пластике тела, на взгляде через плечо.
— Какая она красивая, — пробормотал Ваня.
— Если детей любишь — вообще не проблема, — заметил я, не отрывая глаз от танцпола. — Вперед и с песней. Совет, да любовь, как грица.
— У Оксаны Геннадьевны есть дети? — удивился он.
— Тьфу ты, блин, Ваня! Я про Иру!
— А… ну да… Ира тоже… красивая…
Он замолчал. Потом, не поднимая глаз:
— Слушай, Макс… а ты с Оксаной Геннадьевной, это… ну…
— Это, не это — не твоего ума дело, Ваня. Короче, вот — Ира, вот ты. Действуй. Первое свидание прошло. Считаем, успешно. Так что потом не тормози: кино, прогулка, потом — к себе.
— Домой не могу… У меня мама…
— Эх, ну тогда номер в гостинице сними. Только не по-дурацки, обставь романтично. Ванну, лепестки роз…
— Прямо так сразу? — у Вани перехватило дух.
— Да шучу я, — рассмеялся я.
— Фух, слава богу, — облегчённо выдохнул он.
Тут к нашим дамам подошли двое. Черные кучерявые волосы, носы с горбинками, руки — сплошная щетина. На шее — толстенные цепи. Типажи из девяностых, будто из картотеки оперативников.
Они начали свой «танец локтями», нарезая круги вокруг девушек, наставляя вперёд волосатую грудь нараспашку и сверкая фиксами. Один из них пританцовывал к Ирке всё ближе, пока не стал тереться плечом, будто случайно. Уже похож был не на танцора, а на возбужденного кобеля.
Ваня же в это время сокрушался, что Ира на него внимания мало обращает. Все больше на меня косится.
— О! Смотри, Ваня, вот шанс проявить себя. Говорил же, что она на тебя не особо реагирует — вот тебе момент. Давай, иди разберись, — сказал я и подбодрил его легким толчком.
Тем временем второй из этой парочки слишком приблизился к Кобре. Но там разговор получился короткий: удар коленом в пах — и ухажер сложился пополам, схватившись за промежность.
— Вперёд, Иван. Только бей первым.
— Макс, может, ты…
— Иди. Я рядом…
Но в следующую секунду ситуация начала ускользать из-под контроля. Один из мужиков схватил Иру за руку и потащил к ближайшему столику.
Ну что ты будешь делать! Придется вмешаться мне. На Ваню надейся, а сам не плошай. Я вскочил.
