ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

Самое противное, что я понимал – мне никого не спасти.

Даже если Прежние отпустят заложников.

Десантные корабли не возвращаются, но и врагам их не оставляют. Захватчики уйдут через экраны, прихватив кристалл, а может быть, и меня, если я им для чего-то нужен. А корабли взорвутся.

Заложникам не выжить.

Скорее всего, никто в городе не уцелеет.

Единственное, чего я добьюсь, – они умрут без мучений, в надежде убежать и выжить.

Но это, наверное, тоже немало?

Я бежал по улице, тут было недалеко, квартал и повернуть налево, потом через маленькую площадь со статуей посередине, еще три квартала – и я окажусь у кораблей.

Не было нужды совсем уж напрягаться, сжигать ресурсы организма. Секунды тут ничего не решали.

Я завернул налево, к площади.

И вылетел прямо к месту схватки.

Если, конечно, можно ее так назвать…

Десяток тэни: часть в форме и с огнестрельным оружием, несколько мужчин и женщин в обычной гражданской одежде, вооруженные чем попало, от ножей до топоров. Все застыли – кто-то целясь, кто-то замахнувшись, кто-то разворачиваясь…

Они слушали песню сирены.

Если не брать Слуг, которых от людей на взгляд не отличишь, сирены – самые человекоподобные. Они даже красивые: высокие, стройные, женственные. У них длинные цветные волосы, чаще розовые или фиолетовые, иногда зеленые или голубые. И они замечательно поют, хотя мне кажется, звук не главное.

Сирена была одна, и ее вполне хватало на десятерых тэни. Она стояла, раскинув руки, и пела. Без слов, одни лишь переливы голоса, чарующие и прекрасные, не похожие ни на один человеческий язык и одновременно напоминающие все языки сразу. Волосы укрывали ей всю спину до ягодиц.

Ну да, они ходят голыми. Наверное, для пущего эффекта.

Люди застыли, слушая. По лицам текли слезы. Может быть, их так тронула песня, а может быть, они видели, что происходит, но не могли пошевелиться. Рядом с сиреной бродил лишь один стельщик, похожий на гигантскую белку-летягу. Тело его покрывал короткий рыжий мех, между руками и ногами была натянута тонкая перепонка. Он, широко разводя руки, неторопливо подходил к очередному тэни. Другие, уже удостоившиеся его объятий, лежали на мостовой грудами переломанной обескровленной плоти.

Я ускорился.

Сирена повернулась и увидела меня. Честное слово, она была очень красивая! И на ее лице промелькнул испуг. Песня оборвалась и началась снова, теперь сирена пела для меня, и я даже ощутил какую-то странную дрожь в теле – то, что еще оставалось в нем человеческого, протестовало против движения, хотело остановиться, замереть и слушать…

Но я был призванным дважды.

Физически сирена мне не противник, я в этом уже убедился. Она брызнула в меня ядовитой слизью (кто бы мог подумать, во что можно превратить молочные железы, если у тебя много извращенной фантазии, и ты лепишь человеческую плоть как пластилин), но этот яд мне тоже был знаком.

Я оторвал сирене голову. В большинстве случаев этого вполне хватает.

Вот к стельщику я приближаться не стал. Ударил силовым полем, почти как уничтожитель, развалив существо пополам, а потом, для гарантии, еще и поперек.

И остановился перед выходящими из ступора тэни.

Это была местная полиция или что-то в этом роде. У тэни не очень высокий уровень криминала, но везде, где есть разум и законы, найдутся те, кто попытается использовать разум против законов.

– Я свой! – сказал я, поднимая руки. – Я Измененный. Я на вашей стороне.

Не хотелось, чтобы они начали палить. Во-первых, выстрелы могли услышать, во-вторых, пришлось бы их долго успокаивать.

Тэни с какими-то особо затейливыми символами на груди униформы (наверное, их знаки различия, но я в них не разбирался) сделал жест в сторону своих товарищей. Оружие те не опустили, но и стрелять не стали.

– Почему я должен верить? – выкрикнул он.

– А зачем иначе я вас спасал? – ответил я.

– Это верно, – согласился полицейский. Он мне понравился, в этом кошмаре ему удалось сохранить чуточку здравого смысла. – Где все ваши? Почему вы нас не защищаете, как обещано?

– Наши скоро будут, – ответил я с уверенностью, которой у меня не было.

Полицейский сплюнул, с отвращением глядя на дергающиеся останки стельщика. Нацелил на них свой автомат.

– Не надо, – попросил я. – Услышат.

– Они согнали людей к кораблям, – сообщил полицейский то, что мне и так было известно. – Там много детей.

– Знаю, – сказал я.

– Чего они хотят?

– Чтобы я сдался.

Полицейский смотрел мне в глаза. Что он там может разобрать-то, на уродливой морде Защитника?

– Это никого не спасет, – объяснил я. – Сделка!

И приложил ладонь ко лбу.

Полицейский не стал колебаться. Прижал свою ладонь ко лбу.

– Сделка.

– Идем вместе, – сказал я. – Нужно отвлечь их. Совсем чуть-чуть. Я покажу место, откуда вы сможете стрелять. Продержитесь секунд десять-пятнадцать!

Полицейский молчал.

– Тогда у пленников будет шанс убежать и выжить.

– А у тебя?

– Не знаю, – сказал я.

– А у нас?

– Скорее всего, нет, – признался я.

– Это честно, – сказал полицейский. – Сделка.

И снова приложил ладонь ко лбу. Повернулся к своим. Скорее всего, они слышали разговор, но он все же сказал, повысив голос:

– Мы попытаемся. Кто не должен умирать сегодня – уйдите.

Я думал, что уйдут гражданские. Но они остались. Зато один из полицейских молча отдал стоявшему рядом товарищу пистолет и запасную обойму, развернулся и пошел прочь, по той улице, откуда я появился.

Разумный выбор направления.

– У него есть основания уйти, – не вдаваясь в подробности, сказал полицейский. – Веди нас.

– Меня зовут Макс, – сказал я.

– Имена больше не имеют значения, – ответил полицейский.

Наверное, они бы легко подружились с Лихачевым.

* * *

Организм начинал бунтовать. Я чувствовал, что непрерывная череда изменений не могла продолжаться бесконечно, мне надо было «откатиться» назад, к человеческой форме. Моим клеткам пора очиститься, уничтожить накопившуюся отраву и отдохнуть.

Но пока на это не хватало времени.

По пути к кораблям я увидел лавку сладостей. Дверь была открыта, внутри – никого. Я забежал туда и на глазах растерянных полицейских сожрал несколько килограммов странных инопланетных конфет, запив их пятью бутылками сладких сиропов.

У человека, наверное, поджелудочная бы лопнула.

А я чуть взбодрился.

Я оставил свою команду смертников в той точке, которую присмотрел со шпиля. Там был высокий крепкий забор, уцелевший при посадке кораблей, за ним удобно затаиться.

– Дайте мне минуту, – сказал я. – Ровно одну минуту. Потом стреляйте.

Их «минута» была чуть короче земной. Слуга, похоже, отмерял время по земным часам. Я понимал, что, скорее всего, они увидят убийство очередного заложника, впадут в панику или в ярость, а точнее, и в то, и в другое одновременно. Но мне требовалось время.

Я оставил их подбираться к позиции, а сам, скрываясь за зданиями и заборами (хорошо, что тут были в основном особняки с садами), стал обходить корабли. Выбирая между самым соблазнительным и незащищенным направлением и прочими, я решил поставить на то, что Прежний считает меня достаточно умным, чтобы не идти напрашивающейся дорогой.

В общем-то с тем же успехом можно было бросить монетку.

Стрельба началась еще до того, как я подобрался к намеченному месту. Одним рывком пробежав последний десяток метров, я понял причину – Слуга выбрал очередной жертвой совсем маленького ребенка. Он его даже не тащил, а нес на вытянутой руке. На этот раз не к буги, а к одному из чистильщиков. Стая похожих на крыс созданий кружила перед Слугой, ожидая поживы.

Полицейские начали стрелять, и я не мог их за это винить.

Я бросился вперед, и время застыло.

Бойцы. В первую очередь – бойцы с их лучевыми пушками. Теперь я знал, куда надо бить, чтобы уничтожать их с одного выстрела. Мой организм не создал лучевого оружия такого типа, как у бойцов, но мощные электрические разряды все равно заставляли детонировать их биологические излучатели. Раз, два, три, четыре, пять… Запасенная электрическая энергия кончилась, шестому я отсек добавочные конечности с пушками – и срезал голову силовым полем.

Но силовое поле тоже не могло генерироваться бесконечно.

Я смутно осознавал, что при достаточном количестве редкоземельных металлов, в первую очередь гафния и рения, мог бы создать в своем теле энергетический фокус. Тогда все было бы проще. А так приходилось выбирать, кого уничтожать на расстоянии, а с кем придется драться врукопашную.

Уничтожители. Их всего двое, но у них генераторы поля той же природы, что и у меня. Первый сдох сразу, второй ухитрился ускориться, почти как я, – и мы обменялись несколькими ударами на расстоянии. Я отбил его атаку, он отбил мою. Я снова отбил.

Он не успел.

Синеволосая сирена начала петь в сторону моих помощников. Я метил в шею, но она, будто почувствовала, начала приседать.

Поле снесло ей макушку, будто срезало верх с яйца.

Этого хватило.

Вторая сирена оказалась на пути, и я оторвал ей руки, а потом кулаком пробил дыру в груди. Если она и выживет, то восстанавливаться будет долго.

Остатками энергии я подхватил малыша, падающего навстречу жадным пастям чистильщиков, – и отбросил его в сторону. Это было сомнительное спасение, я мог переломать ему все кости этим толчком. Но у меня не осталось ни сил, ни времени, чтобы сработать бережнее.

Как ни странно, моя группа поддержки еще стреляла. И даже порой попадала: я видел, как вздрагивают буги, в которых вонзаются пули, как удачный выстрел разнес голову единственному панцеру, которого я даже не приметил со шпиля. Буги откровенно тормозили, а панцер, получив рану, начал перемещать свои кубики-компоненты, перестраиваться в иную форму. Выглядел он при этом, будто головоломка в процессе сборки…

Слуга развернулся и смотрел на меня. Двигался он плавно, все-таки я был куда быстрее, но все равно ускорился так, как я не считал возможным для его породы. Лицо Слуги оставалось невозмутимым, разве что какое-то любопытство в нем появилось. Совсем не боится? Я ведь только что проредил его отряд наполовину…

Мне навстречу кинулась одна из стай чистильщиков. Я упал на четвереньки – и побежал навстречу, в прыжках раскидывая крыс в разные стороны. Выросшие когти сочились ядом, фрагменты чистильщика, которых я коснулся, начинали метаться из стороны в сторону, натыкаясь на соседей, потом замирали. Те, кого они коснулись, умирали тоже.

Я пробежал сквозь стаю, уничтожив ее на две трети, – и коллективный разум чистильщика угас. Уцелевшие фрагменты принялись грызть отравленные части и друг друга.

Слуга продолжал смотреть на меня. Потом встряхнулся, руки и ноги у него стремительно удлинились, одежда лопнула по швам и разошлась. Он превратился в тонкую трехметровую фигуру, будто его вытянули на волочильном станке. Слендермен? Я знал, что на Земле Слуги порой любят охотиться на людей в таком облике. Но мне-то слендермен не страшен…

Слуга достал из лохмотьев одежды (даже они почему-то выглядели безупречно!) прибор, больше всего напоминающий складной портативный утюг. Направил подошву «утюга» на меня.

Нет-нет, мы так не договаривались…

Я прыгнул в тот миг, когда он нажал на спуск.

Вспышки не было, вообще никаких визуальных эффектов не наблюдалось. Но я почувствовал, как что-то изменилось в пространстве по направлению «утюга». Будто пронеслась в воздухе тяжелая плита…

Землю вдавило широкой полосой, так что образовалась глубокая, метра в два-три, траншея.

Гравитационный ударник.

Время перезарядки – ноль целых восемь десятых секунды. Спасибо, Ана, что перечислял характеристики оружия Прежних, я запомнил.

Восемь десятых секунды – это до фига и больше.

Еще один удар, от которого я увернулся.

Да ну, он серьезно, что ли? Я все-таки быстрее, а ударник бьет узким лучом… Прыгая из стороны в сторону, я помчался к нему.

Слуга выстрелил, как мне показалось, себе под ноги!

Земля под ногами вспучилась, вспухла горбом, меня швырнуло вверх как раз в тот миг, когда я готовился прыгнуть.

Твою ж человеческую мать!

Я изогнулся в воздухе – меня подбросило метров на пять, не меньше. Окинул быстрым взглядом поле боя. Слуга наводил ударник на меня.

Остатками энергии, про которые я даже не подозревал, я сумел создать под ногой опорную площадку. Оттолкнулся вниз, к земле.

Заряд прошел надо мной, силовое поле полыхнуло, на миг стало видимым – будто круглое закопченное стекло, повисшее в воздухе. Гравитационная волна отразилась от поля и, срикошетив, расплющила еще одну стаю чистильщиков, обратив в кровавые брызги на щебенке. Как удачно получилось!

Кувыркнувшись по камням, я выпрямился – уже рядом с врагом.

И прыгнул на Слугу, пока его ударник перезаряжался.

Он, конечно, был выше. Зато я куда тяжелее.

Ударив всем телом в грудь, я повалил Слугу, вырвал ударник. Тело у Слуг не очень-то крепкое, вместе с «утюгом» мне достались в качестве трофея сжимавшие рукоять пальцы. Направил ударник на неуклюже бегущего ко мне буги. Сжал спусковую скобу.

Бух!

«Морскую звезду» унесло метров на полста и разбрызгало по стене уцелевшего дома на соседней улице, размазав с первого этажа по третий.

А хорошая штука! Как здорово, что Слуги пользуются оружием!

Я оскалился, глядя на Слугу. Занес ударник над его головой.

– Не испорти мне Майкла, мальчик. Он старый ценный Слуга. Правда, слишком самонадеянный.

Я не стал стрелять. Просто ударил «утюгом» изо всей силы, размозжив лицо Слуги в кровавое месиво. А сам, отпрыгнув, нацелил трофейное оружие на Прежнего.

Точнее, на Прежнюю.

Она выглядела как немолодая, лет сорока, женщина с вытянутым, угловатым, но при этом аристократическим, «породистым» лицом. Тоже в обычной человеческой одежде – туфли, длинная серая юбка, белая блузка и жакет. Бизнес-леди, в общем. Указку в руку – и выступать перед акционерами.

Прежняя стояла между кораблями, довольно далеко от меня, но слышал я ее так отчетливо, словно она была рядом.

Все три моих сердца бешено колотились, организм молил об отдыхе.

Но расслабляться было нельзя.

– Да мне пофиг на его ценность, – сказал я и с удовольствием пнул Слугу, сломав ребра.

– Понимаю, – согласилась Прежняя. – Но нам стоит поговорить, а это лучше делать без личной неприязни друг к другу.

Я обвел взглядом разбросанные вокруг тела и застывших в движении Измененных.

– А это не личное?

– Нет, – женщина улыбнулась. – Это хорошие отряды, с самого Ровиана. Но мне на них плевать. Кстати, ты можешь расслабиться – я остановила время для нас. Не хочу, чтобы ты свалился в коме посреди разговора.

Да, наверное, это было правдой. Мир застыл. Не замедлился, а именно остановился. Я видел, как висит в воздухе цепочка кровавых слюней, выбитая мной изо рта Слуги. Как застыли в прыжках ополоумевшие фрагменты чистильщика.

Я осторожно сбросил свой внутренний темп. Да, ничего не изменилось.

Мы с Прежней остались, по сути, наедине. Она действительно остановила время.

– А нам есть о чем говорить? – спросил я.

– Да, – просто ответила Прежняя.

Ударник вдруг исчез из моих пальцев.

Вместе с миром вокруг.

Мы оказались внутри корабля. В помещении, про которое у меня не было информации.

Стены до середины обшиты темным деревом, выше – золотистая декоративная штукатурка. Да, самая натуральная штукатурка! Драпировки из ткани, ковер на полу. Кожаные кресла, массивный стол, шкафы: в одних книги, в других крошечные цветные фарфоровые статуэтки. На потолке висит люстра из хрустальных пузырей. В стене огромное окно, через которое я видел застывший мир вокруг корабля. Единственное, что тут выглядело чужеродным, – метровой высоты серый металлический конус с небольшой приборной панелью на усеченной вершине. На экране, занимавшем почти всю панель, мерцал широкий диск с миниатюрным отверстием в центре; по диску, от центра кнаружи, медленно пробегали волны света.

Понятно. Устройство энергетического подавления.

– Это иллюзия? – спросил я.

– Нет, – Прежняя села в одно из кресел. – Я предпочитаю путешествовать с комфортом. Садись, Максим.

Я подумал и сел. Кресло подо мной жалобно скрипнуло, но выдержало. На совесть сделано.

– Ты очень интересный парень, – заметила Прежняя. – Зови меня Мод.

Пожав плечами, я промолчал.

– Тебе не нравится происходящее? – спросила Мод.

– Вы убиваете людей.

– Для начала – они не люди. – Мод протянула руку, в ней возник бокал с пузырящимся напитком. – Будешь шампанское?

Я покачал головой.

– Они – тэни, – продолжала Мод. – Человекоподобные, умные, но не люди. Если бы ты не убегал, то и этой надобности не возникло бы… А вот ты, Максим, убивал Измененных людей!

– Убийц.

– Максим, дорогой… – Мод отпила шампанского. – Жизнь, что человеческая, что тэни, длится от силы сто лет. Это ничто, Максим. Пыль на ветру. Имеет ли смысл за нее цепляться и уж тем более беречь?

– С точки зрения живущих – да.

– А с точки зрения тех, кто намерен жить вечно? – Мод посмотрела мне в глаза. – Ты сейчас пребываешь в нечеловеческой форме. Если не будешь злоупотреблять ею… и сердить меня… проживешь несколько сотен лет. Поверь, к концу первой сотни станешь относиться к людям иначе.

– Что поделать, я еще молодой.

Мод улыбнулась.

– Я тоже такой была… Максим, ты же понимаешь, ставка – возвышение. Вечность. Познание Вселенной. Полный контроль над законами природы. Я могу многое, ты уже понял, но сингулярность… стадия Высшего… – Голос ее стал мечтательным. – О, это ведь совсем другое! Немыслимое, неограниченное! Захотел – погасил звезду. Захотел – зажег. Отправился в прошлое или в будущее. Создал разумный вид, который тебе по душе. По сути, стал богом. Одним из многих, конечно.

– Я атеист.

Мод кивнула:

– Я тоже. Хотя когда-то была ревностной католичкой… очень, очень давно. Но ты ведь должен понимать мотивы и перспективы… в том числе и свои.

– Знаете, – сказал я. – Мне уже делали предложение стать Кандидатом. Как потом выяснилось, я отказался. Два раза. Наверное, мне что-то не нравится в деталях.

Мод рассеянно кивнула:

– Догадываюсь. Видимо, это тот, кого ты знаешь под именем Иван. Он молодой, азартный и по большому счету – самонадеянный выскочка. Его предложения должны были быть изначально унизительны, пусть и не со зла. Думаю, ты ему симпатичен, он видит в тебе себя.

– Обрадовали… – пробормотал я. – Нет, вряд ли я соглашусь и на ваше предложение. Знаете, что мне не нравится? Вы когда говорили о Высшем, начали с того, что можно захотеть погасить звезду. Вам нравится разрушать.

– Неправда. – Кажется, Прежняя слегка обиделась. – Это всего лишь яркий пример… А как тебе другое предложение? Вернуться на Землю. С охранной грамотой, так сказать. Никто не посмеет тебя обидеть. Ты сохранишь свои особые способности. Если хочешь, я уберу негативные эффекты, мы работаем с плотью куда лучше Инсеков. Родителей твоих подлечим, омолодим. Дарину сделаем человеком. Всех твоих друзей-приятелей тоже не обидим. Живи нормальной жизнью, радуйся… раз уж тебе так нравится.

– Что в этом может нравиться? – спросил я. – Знать, что Инсеки и вы паразитируете на нас и сотнях других миров – и жить нормальной жизнью? Вот если бы можно было вас стереть в порошок, было бы неплохо.

Мод отставила пустой бокал.

– То есть ты не хочешь принять мое доброе и разумное предложение?

– Если оно начинается со слов «отдай кристалл», то нет.

Мод кивнула:

– Да, оно начинается со слов «отдай прозрачный кристалл». Но ты же понимаешь, что точно так же, как я перенесла тебя в корабль, – могу и превратить тебя в ничто. А кристалл забрать.

Я поерзал в кресле. Все-таки оно было неудобным для этого тела.

– Мод, можно начистоту? – спросил я.

Прежняя кивнула.

– Мне кажется, вы не сильно умнеете, когда становитесь Прежними, – сказал я. – Нет, наверное, знаний в вас вагон и маленькая тележка. И вы умеете делать всякие крутые фокусы – космические корабли, Слуг, солдат, переходы сквозь пространство… Но ума все-таки не прибавляется. Иначе бы вы меня не считали идиотом.

– По твоему мнению, я так считаю?

– Конечно. Если бы вы могли забрать у меня кристалл – вы бы уже давно забрали. Но что-то вам мешает. Может, ваши твари способны это сделать, но их я убью, поверьте. Не знаю, почему, но это как в сказках про волшебные предметы, которые нельзя отнять – надо, чтобы их отдали.

Мод помолчала. Потом вздохнула:

– Да, Максим. Ты прав, а сказки порой не врут. Сама и явным образом я вмешаться не могу. Точно так же, как Иван на Земле не мог открыто напасть на Инсека, но сумел организовать бунт Слуг, которые попытались сделать это за него.

Я кивнул. Я давно уже ни капли в этом не сомневался. Иван сознательно выбрал Кандидатом женщину, которая возглавила восстание Слуг. Она полагала, что сможет сбросить власть Прежних, а на самом деле все шло по плану Ивана.

– Но мои вассалы вправе тебя убить, – продолжала Мод. – Полагаешь, справишься со всеми?

– Да, – сказал я.

Она размышляла. Лихорадочно думал и я. Где пределы ее таинственных ограничений? Вправе ли она перенести в эту комнату сотню Измененных, которые задавят меня числом?

– Кристалл может быть поврежден в схватке, – задумчиво сказала Мод.

– Просто убирайтесь с планеты, – посоветовал я. – Не теряйте гвардейцев попусту. Я не соглашусь, вам нечего мне предложить.

– Вот тут ты не прав, – неожиданно усмехнулась Мод. – Что ж, ты заслуживаешь хорошего предложения.

Она подняла бокал, который вновь оказался полон. Отпила шампанского. И сказала:

– Мы поговорим чуть позже, Максим Воронцов.

И мир вокруг померк.

Глава вторая

У самого берега, где волны били в камни, пена отсвечивала на темной воде. А чуть дальше океан становился непроглядно-черным и сливался с небом. Десятки и сотни огоньков отмечали суда, стоящие на открытом рейде, но у горизонта уже трудно было отличить судовые огни от звезд.

На юге звезды всегда кажутся ближе и ярче.

– Макс, тормозишь! – укоризненно сказал Ростик, с которым мы делили стоящий на ночном пляже столик.

Я чокнулся с ним, глотнул из стакана. Лед растаял, виски стал прохладным, но водянистым. На мне были длинные бермуды, яркая рубашка с коротким рукавом и сандалии на босу ногу.

– У них что, нет камней для виски? – спросил я, глядя на океан.

– Не поверишь, дикари! – рассмеялся Ростик. – Только лед. Слушай, как я рад, что ты приехал!

Он уже изрядно поддал, но у Ростислава опьянение проявляется хорошо, он становится веселым и дружелюбным. Знаю я людей, с которыми пить вместе нельзя, хотя трезвые они вполне годные.

– В жизни только раз бывает двадцать пять лет, – сказал я.

Ростислав серьезно кивнул.

– Долетел нормуль?

– Бизнес был забит, летел каким-то промежуточным классом, – я махнул рукой. – Да ладно, норм. Надо быть ближе к народу.

– Верно! – поддержал Ростик и наставительно поднял палец. – Ибо так учит нас «Единая Россия» и любимый президент!

У него зазвонил смартфон, Ростик глянул на экран, встал, отошел по песку на пару шагов, прижал к уху трубку.

Я поморщился.

Что-то не так…

А что именно?

Я огляделся. Мы сидели в маленьком прибрежном ресторанчике, где столы размещались прямо на песке. Все столики были заняты, но полутьма и расстояние между ними создавали иллюзию интимности и уединенности. В слабо освещенном павильоне повара-азиаты возились над раскаленными плитами. Сверкали ножи, в аквариумах плавала и ползала морская живность…

Да, говорят, тут лучшие крабы, их готовят вкуснее, чем в помпезных ресторанах в городе…

Я посмотрел на свой телефон, лежащий на столе. Поднял, покрутил в руках. Странное ощущение, будто беру в руки что-то давно забытое… Пропущенный звонок от отца. Наверное, вот отчего ощущение неправильности. Ну да, не стал брать. Начнет орать, что на носу экзамены, что нефиг веселиться с друзьями, он не станет еще раз с ректором перетирать, и академический снова брать – последнее дело…

Да ладно. Надо будет – поговорит, не развалится. Отцу и просить не надо, пусть он последний год в кресле министра, но у него все схвачено. Тоже мне… образец морали и ответственного отношения к учебе. Можно подумать, сам в молодости был занудой.

Я опустил телефон на стол. Щелкнул зажигалкой, закурил. В старомодных табачных сигаретах были челлендж и сасс. Ароматный дым пошел в горло…

Блин, какая дрянь!

Закашлявшись, я затушил сигарету. Глотнул вискаря.

Нет, точно что-то не так…

Ростик отошел ближе к павильону, встал в круге света, помахал кому-то рукой. Вернулся, плюхнулся на стул.

– Макс, извини. Сестрец нагрянул.

– Звонит? – не понял я.

– Да нет, час назад прилетела, – Ростик фыркнул. – Сейчас, носик попудрит и подойдет… Вот же! От родителей сбежал, а мелкая решила со мной оттянуться!

– Одна, что ли? – удивился я.

– Ну да…

– Ей восемнадцать есть, одной летать?

– Есть, – кивнул Ростик, размышляя. – Рушит все вечерние планы…

Планы были большие и интересные, включающие ночные развлечения, а уж завтра, когда на днюху прилетят Даниил и Руслан, мы собирались чилить всерьез.

– Значит, так, – рассуждал Ростик, наполняя бокал. – Сейчас покормим Даринку, накатим с ней пару раз… Она с самолета, да и пить толком не умеет, сразу развезет. В такси, закидываем в номер спать, она в твой отель заселилась… а дальше все по плану!

– Одобряю, – согласился я. И помахал рукой сестре Ростика, которая шла к нам от павильона: стройная, высокая, в футболке и коротких шортиках, с сумкой через плечо. Я ее не видел года три как минимум, она училась где-то за рубежом. Ей можно, ее папа не госслужащий.

А Дарина выросла! Я ее помнил нагловатой пацанкой с вредным характером. Характер-то, наверное, не поменялся, но сиськи и задница были достойные, ноги длинные и стройные. И мордочка симпатичная. У девчонок бывает такой период в средней школе, ходят, словно серые мышки-замухрышки, а потом оп – и красотки! Как раз к нужному моменту. Эволюция, хитрая штука!

– Привет, бро, – Дарина наклонилась и чмокнула брата в щеку, предоставив мне возможность заглянуть в вырез футболки. Лифчика она не носила, так что я был совсем не против их братско-сестринских нежностей. – С днюхой, расти большой, не будь лапшой…

– Днюха завтра, – буркнул Ростик.

– Завтра всегда где-то есть… Привет, Макс!

Я отсалютовал ей стаканом. Сказал:

– Да ты меня помнишь! Никак западала в детстве?

– Не пускай слюну, – ответила Дарина с достоинством. – Брат сказал, с кем сидит.

Она шагнула и ко мне, с явным намерением удостоить поцелуем. Я был не против, но встал. Еще не хватало, чтобы соплячка доминировала.

– Ого, я почти с тебя ростом, – сказала Дарина, хотя это и было явным преувеличением. – А помнилось, что ты жердина высокая. И качок-зожник.

– Насчет ЗОЖ все в прошлом, – заверил я.

Дарина примерилась и вдруг поцеловала меня в губы. От нее пахло чем-то сладким, молочно-алкогольным.

– У тебя тоже, – заметил я.

– А я никогда не против «Бейлиса», – Дарина засмеялась. Похлопала рукой по сумочке. – Набила бутылочками за рейс. Стюард славный, насыпал мне прямо в сумку, даром, что педик.

– Фу! – возмутился Ростик. – Что за слова, сестра! Гей!

– Какая в задницу разница? – пожала плечами Дарина. Плюхнулась на стул, сбросила туфли и смешно, с явным удовольствием, завозила босыми ногами по песку. Посмотрела на брата, потом на меня. – Пацаны, не пугайтесь, я вам не помешаю. Сейчас пожую чего-нибудь и в номер. У вас же планы, верно? Громадные и развратные?

– Умная, – сказал Ростик обрадованно. – Чего прилетела-то? Острый приступ сестринской любви?

– Да заколебалась я в этом Цюрихе, – Дарина махнула рукой. – Говно город, никакой движухи, нудные швейцарцы, темперамент, как у спящих гномов… Или кто там спал? А, спящая красавица, гномы, наоборот, песни пели… Песни тоже говно.

Она замолчала.

Я вдруг понял, что она только выглядит бодро, а на самом деле – наклюкалась в умат.

Ну и слава Богу, сейчас вольем в нее порцию и отправим спать.

– Ты-то чего здесь забыл? – Дарина глянула на меня.

– Он в Новую Зеландию собрался, – сказал Ростик. – Посмотреть на хоббитские норы и все такое. Ну а по пути решил задницу растрясти и меня поздравить. У него завтра в ночь рейс до Веллингтона.

– Там опасно! – Дарина погрозила мне пальцем. – Там до сих пор эти… бр-р… людоеды!

Она замолчала, глядя на стол. Потом спросила:

– А что ничего не несут?

– Сейчас будут крабы, – сказал Ростик. – Тут лучшие крабы в стране.

– Страна-то невелика, – заметила Дарина. – Крабы… крабы – это хорошо. Есть такой анекдот про крабов… – Помолчав, она честно призналась: – Забыла.

– Сестра, тебе уже хватит на сегодня, – укорил Ростик.

– Это тут сегодня, а в Цюрихе вчера! – Дарина протянула руку. – Смотрите, как смешно. Звезды в небе и огоньки на кораблях. Не отличить, где звезды, а где корабли.

Ростик поморщился и налил себе виски.

– Я тоже про это думал, – сказал я удивленно. – Про звезды и корабли.

– Пикапишь? – спросила Дарина подозрительно.

– Как я могу пикапить сестру друга? – возмутился я.

Ростик вздохнул:

– Можешь, но не стоит, поверь. От нее все парни плачут. Как была врединой, так и осталась.

– Неправда, – сказала Дарина с достоинством. – Просто я чувствую, что живу какой-то неправильной, не своей жизнью… и никак не встречу достойного человека, предна… знача… значи… предназнана… предназначенного мне судьбой.

Она замолчала. Я осторожно посмотрел на нее – глаза Дарины были закрыты.

– Уснула, – сказал Ростик раздраженно. – Вот что ей стоило сразу в отель, а не из аэропорта в ресторан? А я, балбес, кидал ей фотки с геометкой. Посмотри, мол, где сейчас с Максом будем оттягиваться… Тьфу. Кто ж знал, что она в самолете!

– Как она могла твой звонок в самолете принять? – удивился я. – Еще и фотки…

– А что? – поразился Ростик. – Ты в самолете к вай-фаю не подключаешься? Экономишь по мелочи?

Я тупо посмотрел на телефон.

– Подключаюсь. Что-то меня тоже клинит, Ростик. Представляешь, мне вдруг показалось, что в мире нет никаких мобильных телефонов, интернета…

– Жуть! – восхищенно сказал Ростик. – Жизнь человеческая бы остановилась, мы погрузились бы в хаос и дикость.

– Да ну, – ответил я. – Мне кажется, люди настолько адаптивные создания, что ничего бы сильно не поменялось. Нам что эпидемии, что ядерная война, что… ну, не знаю, нападение пришельцев…

– Явление рептилоидов, мутации… – подхватил Ростик.

– Ага. Вот хоть все сразу – все равно будем жить. Останутся государства, останется цивилизация. Все изменится, но останется.

– Глубоко копаешь, – протянул Ростик. Встряхнулся: – Давай накатим. За мою сестру. Она заноза малолетняя, отвязная и безбашенная. Но сестра. И я ее люблю!

– Дарина хорошая, – неожиданно сказал я. Сам поразился тому, что сказал, и посмотрел на Ростика.

– Она хорошая. – Ростик не удивился. – Я знаю.

Он смотрел вдаль, на темное небо и корабли.

– Макс, если ты с ней замутишь, то не обижай. Морду начищу.

Из нас двоих шансы огрести были куда больше у Ростика. Но я так удивился, что сказал:

– С чего ты взял? Она красивая девчонка, но мелкая еще. И тем более – твоя сестра.

– Я думаю, она не из-за меня прилетела, – проговорил Ростик задумчиво. – Я ей три дня назад сказал, что ты собираешься приехать. Она замолчала сразу. А потом начала всякую ерунду молоть. Всегда так делает, когда чем-то ошарашена.

– Да брось…

– Она с детства на тебя западала, – добавил Ростик. – Короче… не обижай, ладно?

Я посмотрел на Дарину.

Девчонка спала, крепко прижимая к себе сумочку от «Луи Виттон». Ноги ее вытянулись под столом, пяткой она касалась моей ноги.

– Никогда не обижал, – сказал я. – Я ее люблю, все остальное – так…

– Че? – Ростик нахмурился.

Да что со мной?

– Шучу! – Я засмеялся. – Хватит глупых сантиментов!

– Ха-ха, – сказал Ростик, глядя на меня с сомнением. – Шуточки у вас, боцман… О, вот и наши крабы!

Я повернул голову.

Официант нес два подноса со здоровенными крабами – то ли вареными, то ли гриль. Крабы были огромные, жутковатые.

– На мараков похожи, – сказал я.

– На кого? – расчищая место на столе, спросил Ростик.

– Мараки, боевая биоформа, создана на Ровиане, главной планете Прежних после утраты ими Земли… – медленно произнес я. – Гибрид ДНК человека и краба, хорошая защита, подвижность и, самое мерзкое, неплохие парапсихологические способности…

– Это из какой игры? – спросил Ростик.

– Не из игры, – ответил я.

Меня потряхивало. Несмотря на душный влажный воздух (почти как в Москве после Перемены, где же мы находимся? Юго-Восточная Азия, это точно… Тайпей? Сингапур? Джакарта?), меня пробил озноб.

Я все вспомнил.

«Мы поговорим чуть позже, Максим Воронцов», – сказала Прежняя по имени Мод.

И теперь я сижу в компании своего погибшего восемь лет назад одноклассника Ростика. Мой отец – министр. С матерью он в разводе, кстати. Правда, в неофициальном. Я заканчиваю институт. Давно бы закончил, но два раза академ брал.

У меня все в жизни хорошо.

В каком-то смысле.

Я очень даже золотой мальчик. Впрочем, Ростик тоже. И его сестра Дарина – моя жница Даринка, которая здесь заканчивает школу в Швейцарии и может себе позволить сорваться и пролететь полмира, – тоже золотая девочка.

Здесь нет и не было Перемены!

Инсеки не прилетали. Впрочем, восемь лет назад случилась какая-то мутная история со вспышками в ночном небе… потом говорили, что столкнулись два астероида…

Значит – не долетели.

В этом мире Прежние правят по-прежнему, вот такой каламбур.

Здесь есть мобильные, интернет, космические станции на орбите. В Москве зимой идет снег, да и лето бывает холодным.

Я в другой жизни!

В другом теле.

В другом себе.

Что это? Правда? Меня вышвырнули в иную реальность?

Или вокруг иллюзия, симуляция, матрица?

– Ростик, у тебя бывает ощущение, что мир ненастоящий? – спросил я.

– Да непрерывно, – беззаботно ответил Ростик. – Давай, налетай.

Я оторвал клешню.

Через час мы подъезжали к гостинице. Я сидел рядом с водителем, улыбчивым смуглым парнем. На заднем сиденье Дарина спала, привалившись к брату. Тот копался в ее сумочке и тихонько ругался.

– У нее тут ликера на вечеринку с подругами запасено. Пошла в отрыв…

Я услышал, как он выгружает бутылочки в дверной карман.

– Парочку ей оставлю, – решил Ростик. – Если ночью решит догнаться. Хотя нет, нафиг. В номере бар есть, а утром шампанским освежится…

Он поколебался.

– Ну что, поедем чилить?

– Что-то я тоже вырубаюсь, – соврал я. – Может, пропустим по одной в баре и спать? Джетлаг, сволочь, догнал…

– Ага, – с облегчением сказал Ростик. – Ты же на обратном пути тоже задержишься? Весь настрой дурында сломала…

Сломала…

В той, моей, реальности их дом пылал, подожженный обезумевшей от происходящего толпой. На «золотой миле» много домов пожгли, разграбили и поубивали жильцов… охрана была заодно с погромщиками. На следующее утро ввели войска, и все сразу затихло, но многим не повезло. Отец Ростика и Дарины выбросил их из окна. Четвертый этаж, но высокий. Ростик разбился. Дарине повезло чуть больше, она выжила, но сломала позвоночник и еще кучу костей…

– Ростик, я очень рад тебя увидеть, – сказал я. – Тебя… Дарину.

Ростик растерянно рассмеялся. Мы, в общем, не были лучшими на свете друзьями. Местный «я» оказался здесь почти случайно.

В отеле мы довели Дарину до номера, шла она сама, но без помощи бы точно не справилась. Ростик бухнул ее на кровать, стащил босоножки, подумал, положил на бок и подпер со спины подушками. Пробормотал:

– Если блевать начнет, чтоб не захлебнулась… Меня так один чел научил.

Я достал из мини-бара бутылку холодной минералки, открутил и снова завернул крышку, поставил рядом с кроватью на пол.

– Годно, – одобрил Ростик. – Пошли…

Мы оставили свет у входа в номер, закрыли дверь и спустились в бар. Выпили по коктейлю «Ржавый гвоздь», что вряд ли было очень уж разумно, и Ростик уехал. Жил он, несмотря на все понты, в крошечной квартирке, да, кажется, еще и не один.

Я посидел еще немного. Была глубокая ночь, в баре при отеле жизнь только начиналась. Звенели бокалы, официанты таскали закуски, компании собирались, усаживались надолго или выпивали по шоту и отправлялись вести ночную туристическую жизнь.

Я тупо вертел в руках смартфон. Смотрел на индикаторы сети, вай-фая. Удивительное дело – весь мир в кармане. Мне принесли еще один коктейль, я чувствовал, что организм уже отравлен алкоголем, но этому «мне» такое ощущение было привычно и даже нравилось.

А мне?

В целом – мне здесь нравится?

Могу ли я тут остаться насовсем?

Хочу ли этого?

И где тот «я», который жил в этом теле? Спрятался, затаился в глубине сознания? Стерт, исчез полностью? Поменялся со мной местами и теперь обалдело смотрит на монстров и Мод?

Может ли он отдать кристалл, который по какой-то причине Прежняя не вправе забрать?

Кристалл ведь остался там?

Я полез в карманы. В боковых была пачка жевательной резинки, несколько сто- и пятидесятидолларовых купюр в серебряной клипсе-зажиме, перочинный ножик-брелок с одним ключом, ключ-карта от номера отеля.

Из кармана на колене я достал прозрачный кристалл.

Как это может быть?

Я ведь не перенесся в иной мир в реальности. Это тело – мое, но другое. Я чувствую, что мало и редко занимался спортом, у меня на правой кисти крошечный шрам, которого не было, зато от способностей Защитника не осталось и следа.

А кристалл – вот он.

Или ему поровну, в каком я мире и в каком теле?

С той секунды, когда Вик отдал его мне, кристалл стал моим, «приклеился» к сознанию? Потому его и не отнять просто так, он, будто Кольцо всевластия, сам выбирает хозяина?

Я сжал кристалл в ладони. Достал из клипсы пятьдесят баксов и оставил на столе. Выпивку запишут на мой номер, это на чай.

Огибая столики, я вышел к лифтам, поднялся на свой этаж.

И обнаружил Дарину. Она стояла у двери моего номера, босиком, сжимая в руке собственную ключ-карту. Лбом Дарина упиралась в дверь, а карточкой постукивала по ней.

Я подошел и тихо сказал:

– Тут есть звонок.

– Я звонила, – произнесла Дарина невнятно. – Ты не открывал.

– Потому что пил внизу. – Я открыл дверь и завел ее внутрь. Хотел было посадить, но передумал и потащил в ванную комнату.

– Я взрослая, – сказала Дарина возмущенно. – Совершенно! Совершенно летняя! Могу делать, что хочу. И… ай!

Я молча умыл ее ледяной водой. По-хорошему стоило бы засунуть под душ, но это было… чересчур рискованно. В первую очередь для меня.

– Нечестно! – заявила Дарина, когда я вытер ей лицо. На полотенце остались следы туши и помады, она забрала его из моих рук. – Я могла сама!

– Конечно, – сказал я. – Конечно, могла. Пойдем.

Я усадил ее в кресло у столика, сам сел напротив. Повинуясь внезапному порыву, достал кристалл.

– Знаешь, что это?

– Бриллиант? – спросила она с легким любопытством.

– Нет. Сложный органический кристалл с записанной на него информацией.

Дарина фыркала и вытирала мокрые волосы. Она была такая же и совсем другая, и дело было не во внешности, не в длинных волосах и косметике.

Я спрятал кристалл.

– У меня есть… вот… – сказала Дарина. Полезла в карман шортиков, достала две пластиковые бутылочки ликера. – Было много. Я где-то потеряла, я не могла все выпить…

– Ростик забрал, – сказал я.

– У-у! – Дарина замотала головой. – Нудник ходячий… Ты со мной выпьешь?

– Нет, тебе хватит. И мне тоже.

Дарина молча откупорила бутылочку и выпила в один глоток. Посмотрела на меня с вызовом.

– Ты совсем старый, – сказала она. – И монотонный.

– Я не старый, – ответил я. – Но тебе сейчас надо поспать.

– Что я, спать сюда пришла? – возмутилась Дарина. – У меня своя кровать есть! Ты тоже нудник, скучный и правильный…

Она махнула рукой, стала совать целую бутылочку обратно в карман.

– Я просто не хотела одна пить, – яростно пихая пузырек, с жаром сказала она. Из кармана выпал пакетик. – Не придумывай, ты не краш!

– И не собирался придумывать.

Я нагнулся, поднял и положил оброненную ею упаковку с презервативом на столик.

Дарина вспыхнула, попыталась резко встать и чуть не упала. Я рванулся и подхватил ее. Она зарыдала, вырываясь.

Я просто обнял ее, прижал к себе и стал гладить по спине.

Дарина замолчала, тихо всхлипывая. Потом спросила:

– Что со мной, Максим?

– Все хорошо, – сказал я. – Просто ты меня любишь не случайно, теперь я знаю.

Она застыла. Потом спросила:

– А ты?

– И я тебя люблю, – сказал я.

Я довел ее до кровати, уложил, накрыл одеялом и сел рядом. Она схватилась за мою ладонь и посмотрела мне в глаза. Спросила:

– Ты будешь так сидеть?

– Да, – сказал я. – До самого утра. А ты будешь спать, тебе надо.

– Спасибо… – Она замолчала. – Я не такая!

– Знаю, – я наклонился и осторожно поцеловал ее в лоб. – Все будет хорошо. Ты не такая… и он тоже.

– Он? – сонно спросила Дарина.

Я не стал отвечать. Я сидел и смотрел, как она спит. Долго, может быть, час, у меня рука затекла.

Потом пошел в ванную. Умылся сам и несколько раз дал себе по щекам. Еще раз умылся, глядя в зеркало. Сказал:

– Только посмей ее обидеть…

Другой «я» растерянно смотрел на меня, будто хотел сказать, что и не думал ничего такого.

А потом я сказал:

– Хватит, Мод. Я понял суть твоего предложения, но у меня есть вопросы.

Глава третья

Мир исчез и родился вновь.

Я вновь оказался в помещении корабля Прежних, обставленном с роскошью капитанской каюты на суперлайнере. Мод сидела напротив и с любопытством смотрела на меня.

– Долго меня не было? – спросил я.

– Твое тело никуда не исчезало, – ответила Прежняя. – Я только что пообещала, что мы поговорим позже. И вот – «позже» наступило.

– Так это была иллюзия… – прошептал я. – Виртуальность, матрица…

По лицу Мод пробежало раздражение.

– Иллюзия? Максим, ты считаешь меня дешевой фокусницей? Думаешь, я предложила бы человеку с твоим характером провести жизнь в симуляции?

– А другому предложили бы?

Мод заулыбалась.

– Неоднократно. Многие умоляют меня об этом. Но симуляция – для других. Ты даже алкоголя не пьешь, зачем предлагать тебе фальшивку… Нет, Максим. Все было честно, по-настоящему.

– Не понимаю. – Я опустил руку и пощупал ткань комбинезона в том месте, где был спрятан кристалл. Ткань разошлась, я ощутил гладкую теплую поверхность. – Так что со мной было?

– Есть разные реальности, Максим. Подобные нашей, но в какой-то момент начавшие жить по своим законам.

– Параллельные миры, знаю, – кивнул я.

Мод встала, подошла к конусу энергетического подавителя. Посмотрела на экран, покачала головой. Провела пальцами по экрану – я увидел, как «шайба» зоны подавления расширилась и замерцала ярче. Похоже, гарнизон не оставлял попыток пробиться к месту посадки.

– Упрямые… – сказала Мод рассеянно. – Да, можно назвать это параллельными мирами.

– Туда можно попасть? – спросил я, глядя на прибор. В центре зоны по-прежнему оставалась крошечная точка, где подавление не работало.

Мод прошлась взад-вперед, поглядывая на экран, развела руками.

– И да, и нет… В физическом теле туда не перенестись. А вот разум – другое дело. Сознание – это ведь не просто слабые токи, прыгающие с нейрона на нейрон…

– Догадываюсь.

– Если в параллельной реальности существует другой «ты», то его сознание можно заместить. Это как надеть другой костюм, понимаешь?

Я кивнул.

– Для нас этот путь давно закрыт, – продолжала Мод. – Мы живем долго, да мы и не отдельные личности в полном смысле этого слова. Нам не в кого вселяться в параллельном мире. А вот человеческое сознание может перепрыгнуть в другую реальность. Скажи, ты ведь оказался в другой версии себя?

Я снова кивнул.

– И что там за мир? – спросила Мод с искренним любопытством. – Когда-то мы проводили эксперименты, потом забросили. Мне кажется, я выбрала для тебя интересную реальность.

– В том мире вы уничтожили корабли Инсеков, – ответил я. – Там все живут по-прежнему. Ничего про вас не знают.

Мод захлопала в ладоши, словно маленькая девочка, услыхавшая хорошую новость. Немного смущало только то, что бокал остался висеть перед ней в воздухе.

– Получилось! И там все хорошо? Путешествия в космос, компьютеры, сети?

– Вроде того.

– Дивный старый мир, – вздохнула Мод. – Я нечасто посещала Землю, но мне там нравилось. Такая милая патриархальность… А ты? Как у тебя там дела?

– Учусь, гуляю, бухаю… – Я пожал плечами. – Папа все-таки дослужился до министра.

– А твоя девушка? Дарина? Ты успел выяснить, что с ней?

– С ней все в порядке, – сказал я без уточнений.

– Чудесно. – Мод взяла бокал из воздуха. – Вот теперь я могу озвучить свое предложение. Отдай мне кристалл, отправляйся в тот мир…

– И убей другого себя?

На лице Мод появилась ироническая улыбка.

– Ты думаешь, я не умею чувствовать интонации? Тот, другой ты, не очень-то тебе нравится.

– Но он все-таки не подонок, – ответил я, подумав. – Его не за что убивать.

– А он и не умрет! Ты куда сильнее, твоя личность его поглотит, вы сольетесь воедино. Но рулить станешь ты, Максим. Исправишь его к лучшему. Захочешь – свяжешься с Иваном в той реальности. Расскажешь ему свою историю, войдешь в наш коллектив, будешь и его менять к лучшему…

Она это что, всерьез?

– Или живи своей жизнью, – Мод чутко ощутила мои эмоции. – Ты ведь понимаешь, что прилет Инсеков не стал благодеянием. Мне кажется, предложение заслуживает рассмотрения.

– А Дарина? – спросил я.

Мод нахмурилась.

– Думаешь, отправить тебя туда насовсем – легко? Ты и представить себе не можешь, каких ресурсов это требует.

– У вас нет проблем с энергией, – ответил я. – Только со смыслами.

– Хочешь, чтобы я вытащила с Земли жницу и отправила вместе с тобой в параллельную реальность… – Мод вздохнула. – Потребуется диалог с Продавцами, уступки… Хорошо, Максим. Это все условия?

Я смотрел на нее и вспоминал Дарину.

Обеих Дарин.

Жницу из моего мира. Девчонку из параллельного.

Она ведь хорошая, та Дарина… Но, конечно, моя Дарина ее «поглотит», растворит в себе. Моя Дарина гораздо сильнее.

Почему все, что придумывают Прежние, несет в себе разрушение?

Было четыре человека в двух мирах, а станет два.

Миры упростятся, во всяком случае – этот мир.

Наверное, чем проще мир, тем легче им управлять.

– Кристалл тоже был там, – сказал я. – Если вы перенесли лишь мой разум, то почему кристалл оказался со мной?

Мод смотрела на меня, размышляла. Я понимал, что Прежние врут легко и непринужденно. Если открыли рот, то, значит, лгут.

Но иногда им приходилось говорить часть правды.

– Ты его хозяин на данный момент, – признала Мод. – Кристалл последует за тобой, за твоим разумом.

Оставался, конечно, вопрос, почему она не могла меня убить – с ее-то возможностями, – и взять кристалл с бездыханного тела. Неужели он при этом исчезнет? А если меня убьют ровианские Измененные – то нет?

Но мне казалось, что я знаю ответ. Мы поняли его вместе с Диланом, едва до нас дошло, откуда вообще взялся прозрачный кристалл.

– Сильно заколдован, – кивнул я.

Мод едва заметно улыбнулась.

– Верно. Хотя колдовства, как ты догадываешься, не существует. Один неглупый человек с Земли когда-то сказал, что очень развитая технология неотличима от волшебства…

– Слышал, – кивнул я.

– Вот представь, Макс, что прорыв Инсеков случился в семнадцатом веке. Ты – боярский сын, сообразительный, но соответственно своему времени. Как бы ты воспринимал происходящее?

Я подумал.

– Напали на Русь-матушку и королевства заморские демоны страхолюдные. Или, того хуже, черти. Варят зелья ведьмовские, делают из людей чудищ и оборотней, чтобы те за них сражались. Есть волшебные миры, куда можно попасть через волшебные двери-окна. В тех мирах живут страшилища и всякие разные… люди с песьими головами. По небу летают, молниями сражаются. А я полюбил боярыню заколдованную…

– Браво, браво! – воскликнула Мод. – Именно так. А что я хотела до тебя сейчас донести?

– Может быть, то, что и я нынче – боярский сын с кашей в голове? И если бы Инсеки прилетели на сто лет позже, я бы все понимал иначе?

– Так, – кивнула Мод. – В каких-то вещах ты бы разбирался лучше. Но многое оставалось бы для тебя чудом. Люди никогда не меняются, Максим.

– Это из-за вас.

– Брось! Мы все-таки бережно относились к Земле. Потихоньку, но развивали. Смягчали нравы. Позволяли ученым изобретать… то, что давно всем известно, конечно. Но это легко, а вот с людьми…

Она покачала головой. Сказала доверительно, даже с теплотой в голосе:

– Мы ведь не вмешивались по мелочам, Максим. Регулировали глобальное развитие, но в лучшую сторону. Иногда даже помогали вам прыгнуть выше головы.

– Цари были хорошие, слуги плохие?

– Слуги… – Мод вздохнула. – Человек, получающий ограниченные сверхсилы, неизбежно скатывается в свинство. Это многое говорит о природе человека, верно? А посредники нам нужны. И расплачиваться с ними надо, и одними лишь деньгами тут не обойтись.

– Вы же используете людей. Хуже – вы используете детей!

Мод всплеснула рукой.

– Да что ты заладил: «Детей используете…» В чем ценность ребенка? Ни в чем! Он еще не человек, он только потенциал развития! Всю человеческую историю с детьми не особо-то церемонились. Отправляли вкалывать на поля и в шахты, девочек выдавали замуж в десять лет, мальчиков забирали на войну в двенадцать! Если голод – выгоняли из дома, а то и съедали всей семьей… главное-то было выжить взрослым, а детей еще нарожают. Рубили головы и руки за воровство, отправляли в трюмах обживать Америку и Австралию… да это же совсем недавно было, восемнадцатый-девятнадцатый век! Ты думаешь, когда мы забирали детей пятьсот или двести лет назад, они были расстроены? Да они первый раз в жизни наедались досыта! Для них Саельм был раем, миром доброй Снежной королевы!

– А вы были Снежной королевой? – спросил я наугад.

Мод осеклась. Потом улыбнулась:

– Случалось, да. Кстати, нынешняя, в двадцатом веке привитая человечеству гуманность, защита прав ребенка – целиком наша заслуга. Но работает лишь ограниченно, в благополучных богатых странах.

Она вздохнула и закончила:

– Мы бы брали взрослых, но отсев идет чудовищный. После двенадцати лет клетки человеческого тела утрачивают потенциал Изменения, дальше идет только медленное умирание.

– А как же Призыв?

Мод ответила быстро, очень быстро, словно ждала этого вопроса:

– Совсем другое. Со своими минусами.

«И плюсами», – добавил я мысленно.

– Не мы плохие, – сказала Мод твердо. – Мир такой, Максим. И уж поверь, мы к людям относимся лучше, чем чужие нам во всем Инсеки.

Я пожал плечами.

– Могу организовать твое возвращение на Землю, – продолжала Мод. – Но там наши силы ограничены, Инсек шевельнет жвалами, и все Гнезда пойдут тебя убивать. Вот поэтому я придумала для тебя иной выход. Гораздо более гуманный и интересный!

Она отпила шампанского, и я подумал, что это скорее дань привычке, чем реальная потребность. Снежная королева Мод могла бы хлестать спирт кружками, ее бы это не опьянило.

– И что ты решил? – спросила она.

– Ваше предложение очень хорошее и щедрое, госпожа Мод, – вежливо ответил я.

– Значит, «нет»? – уточнила Прежняя.

Я кивнул.

– Ты сильный парень, – сказала Мод задумчиво. Снова прошлась, остановилась возле прибора подавления. – Конечно, я сумела бы тебя уничтожить, но… ты все понял правильно, я не имею на это права. Однако вокруг много, очень много гвардейцев. Ты мог бы от них убежать, но они начнут убивать мирных граждан. И ты вернешься. Вступишь в бой. А твои силы на исходе, не понимаю, как ты до сих пор не упал в коме. Тебя растерзают на кусочки и сожрут. Кристалл я заберу, даже если придется выковыривать его из дерьма сирены.

– И все-таки вы сомневаетесь, – заметил я. – Иначе так и поступили бы, а не пытались торговаться.

Мод кивнула, печально глядя на меня.

– Что ж, – я встал, потянулся. – Выпьем по кубку, и да начнется наша беспощадная схватка? Не побрезгуете чокнуться со мной?

– Если это не безумная попытка меня убить, – Мод грустно улыбнулась, – то ты еще интереснее, чем я считала. Жаль, очень жаль, Максим, что ты не хочешь быть на нашей стороне.

Бокал в ее руке исчез, зато появились два тяжелых хрустальных кубка (и зачем я вообще сказал это слово?), наполненных темно-красным вином.

– Это не кровь, – уточнила Мод. – Это великолепное вино. Лозы на Ровиане дают прекрасные урожаи.

Я пожал плечами, подошел, взял из ее руки тяжелый кубок. На всякий случай все же понюхал.

Кровью не пахло.

Я выпил вино залпом, не боясь опьянеть. Мой организм извлечет из перебродившего виноградного сока какую-то пользу, да и алкоголь – это энергия в чистом виде.

А потом, выпустив кубок, я оторвал Мод руку в локте.

Она не была в «рассогласовании», как Иван во время схватки в Гнезде. И ее тело оказалось столь же мягким и податливым, как обычное человеческое.

Мод захохотала, отступая. Из культи брызнуло красным – и тут же кровотечение остановилось. Затем стремительно выросла новая рука. Мод пошевелила пальцами и весело спросила:

– Мальчик, ты все-таки дурак?

– Факт, – сказал я.

И провел пальцами оторванной кисти по экрану энергетического подавителя. Нет, не убирая поле.

А накрывая им круг целиком, распространяя над кораблями, убирая крошечную зону, где мы находились.

Я не знал, сработает ли это. Я думал лишь о том, что Прежние, при всей их мощи, в каких-то вопросах удивительно консервативны. И этот прибор с сенсорным экраном может управляться так же, как обычный игровой планшет или старые смартфоны.

Но для гарантии я все же предпочел сделать это рукой Мод.

Случилось все и сразу.

На экране «шайба» превратилась в круг. Прибор издал тихий свистящий звук, и экран погас.

Мод закричала, прижимая ладони к лицу. Одна ладошка еще не доросла до полноценного размера, и ее трясло, будто Прежняя давала сама себе пощечины.

А на полу салона возникла огромная, отвратительно выглядящая груда плоти.

Словно десяток голых человеческих тел – мужских, женских, детских, – переплелись и сплавились в немыслимой оргии. Из женского живота торчала мужская ладонь, лысая старческая голова поросла десятком ушей, вместо женского лица выпирала детская задница. Все это тряслось, дергалось, шевелилось, пыталось ползти во все стороны одновременно, на ковры сочилась кровь, слизь, мерцающая синяя жидкость, похожая на гель внутри Продавца. Пахло – океаном, сырым мясом, дерьмом, озоном и мазутом. Рты человеческого конгломерата – те, что были свободны, – шептали:

– Дура, дура, убей, убей…

В общем, это походило на оживший фрагмент картины Босха.

Но это была всего лишь основа Прежней. Ее «корень», как называл это Ана.

Мод бросилась на меня с криком:

– Jeg vil drepe deg!

Ее рука уже отросла полностью, а тело вошло в защитное рассогласование.

Она все еще была Прежней.

Но Прежней, чье мягкое беззащитное брюхо колыхалось сейчас передо мной.

Я хорошо помнил рассказ про то, что Прежние существуют в двух мирах – нашем и оборотном, что Прежний в нашем мире – это лишь щупальце, рубить которое бесполезно.

Но связь двух составляющих Прежнего (теперь я видел, каковы их корни, и эта мерзость будет преследовать меня всю жизнь) – это продукт высоких технологий. Энергетический подавитель оказался палкой о двух концах, он выбросил из оборотного мира изнанку Мод. О, если бы он продолжал работать, то Мод стала бы полностью беспомощна, но подавитель – какая неожиданность – подавил и сам себя.

И силы к Прежней вернулись.

Но те части ее сущности, что всегда были спрятаны в безопасном месте, оказались передо мной.

Я не стал драться с Мод.

Я прыгнул на комок сросшихся человеческих тел.

Во мне не было энергии, чтобы рассечь его силовым полем или сжечь электрическим импульсом.

У меня оставалось лишь здоровенное мощное тело, полный комплект Изменений и избыток ненависти.

Выпустив ядовитые когти, я распорол живот одному из тел и вырвал оттуда… о, нет, не кишки – детскую голову, бешено вращающую глазами и пытающуюся меня укусить! Голова была на длинной шее, сильной и гибкой, будто питон. Я едва перерезал ее когтями, а уже потом раздавил голову в ладонях. Кудрявые светлые волосы смешались с кровью и мозгами на моих пальцах.

Мод закричала и упала на колени.

Все, что убивало ее корни, убивало и ее саму.

Но даже эта немыслимая мешанина тел и органов, так внезапно лишившаяся безопасного укрытия, пыталась со мной драться.

Руки, торчащие из самых неожиданных мест, пытались бить и рвать, рты – кусать, ноги – пинаться. Дергающаяся гора разъяренной плоти…

Я рвал ее, будто косатка, кружащая вокруг стаи тюленей.

Мод то вставала, то падала, рывками пытаясь приблизиться и защитить себя. Она выла – жутко, нечеловечески, сквозь вой пробивались слова на языках, которые я знал и которых никогда не слышал.

Прежние – коллективная личность. Вот только я и не подозревал, насколько. В ней было десятка полтора людей, то есть бывших людей, разумеется, прошедших путь от человека к Кандидату (может быть, и через Слугу), а потом удостоенных чести превратиться в Прежнего, стать частью Мод.

– Оставь… оставь… – шептала Мод, подползая ко мне.

Я стоял в горе умирающей человеческой плоти, раздирая на части очередное тело. В лицо мне били кровь и синяя липкая жижа. Я вырвал из тела очередного бывшего человека артерию, каких нет у людей, – она была прозрачной, и по ней струился светящийся красный газ. Разорвал зубами и вдохнул – ощутив всплеск радиации. Сомкнул пасть, глотая кровь, нейрогель и энергетический газ.

Мне было все равно.

Это только вещество и энергия.

Этого полно во Вселенной.

Ничто не имеет ценности, кроме смыслов.

Я вспомнил, как корабли Инсеков стирали в пыль колонию Фрадар. На самой грани дозволенного Высшими, серией точечных ударов и массированным десантом. Я… нет, не я, а высокий бледный юноша, Кандидат, ставший позже частью Мод, которого я только что убил, стоял на скале и смотрел на огненные росчерки, пронзающие черные тучи, на горящие дома и сады, фигурки людей, тщетно пытающихся укрыться и сгорающих на бегу… Фрадар был образцовой колонией для ветеранов, там им возвращали человеческую форму и они жили человеческой жизнью… иногда Прежние играли по-честному. Я стоял, сжимал кулаки и ненавидел.

Я видел, как стая сирен вела к полевому биореактору толпу пленных – нет, не Измененных, это было давно, пленными были Инсеки и их сателлиты-союзники, маленькие пушистые существа, похожие на светло-серых медвежат. В глазах Инсеков и медвежат плескался ужас, но песня сирен тащила их вперед, в подрагивающую воронку, где урчало, сверкало и брызгало… а Мод стояла в стороне и нетерпеливо постукивала ладонью по бедру.

Я чувствовал волну ароматов цветущей плинии на инаугурации младшего консорта Прежних в осеннем дворце морской провинции Ровиана. Мод держалась в задних рядах, но ее удостоили приглашения, рука Мод нежно обнимала талию юной девушки, чем-то похожей на Дарину. Девушка мечтала стать Кандидатом и частью Мод, но я знал, что этого не случится, и в личности Прежней нет ее разума – ночью после инаугурации Мод осталась недовольна ее ласками и выпила ее кровь. Просто так. По старинке.

Я взревел, убивая еще одну часть Прежней, пожилую женщину, разрывая ей покрытую глазами грудь. В ладонях на миг оказался энергетический фокус, но я понял это слишком поздно и не успел поглотить энергию – фокус схлопнулся, оторвав мне палец.

Мод вцепилась в ногу. Ее пальцы раскалились, прожигая комбинезон и кожу. Я нагнулся, сгреб Прежнюю за волосы и поднял.

Последние остатки корня умирали вокруг. Я весь был покрыт кровью и плотью.

Мод молча смотрела на меня.

Остатки чужой памяти исчезали.

– Таков твой выбор? – прошептала Мод.

– Я не выбираю между двумя сортами дерьма, – проскрежетал я чудовищной пастью Защитника.

– Вся Вселенная – дерьмо, – ответила Прежняя.

Я подумал и кивнул.

– Наверное. Но это не повод.

Ударив пальцами в лицо, я пробил кости и смял мозг.

Это ничего бы не значило, будь цел корень, но его больше не было.

Стряхнув обвисшее тело, я пошел прочь. Корабль вздрагивал, будто осознавая произошедшее. Но механизмы работали, двери открывались передо мной, я шел наугад, но почти сразу же оказался у открытого десантного шлюза – и спрыгнул на землю.

Мир вокруг медленно оттаивал, время снова набирало ход. Видимо, его остановка не зависела от энергетического подавителя и прекратилась лишь со смертью Мод. Гвардейцы начинали шевелиться. Пленные тэни так и сидели на корточках, закрывая головы руками.

Я стоял, глядя на них сквозь кровавый туман в глазах.

И понимал, что ничего не смогу сделать.

Даже у призванного дважды есть предел.

Может быть, человеческое тело и прочнее стали, но даже металл устает.

По воздуху будто волна прошла – и мир ожил.

– Ну? – крикнул я. – Я убил вашу Снежную королеву!

Твари, которые когда-то были человеческими детьми, повернулись в мою сторону. Я ощерился, расставил руки, выпустил когти. Не хватало одного пальца и четырех когтей – даже не знаю, кто их успел оторвать…

Идите сюда, я вас всех обниму, бедные злые дети!

На город вдруг легла тень.

Я посмотрел вверх, не поднимая головы (в теле Защитника это довольно просто). И увидел стремительно снижающийся дирижабль, исполинскую металлическую сигару работы тэни, летающую на эфире…

Ну да! Использование местных ресурсов при невозможности использования штатной техники.

Разумное решение. Энергетический подавитель вряд ли работает против столь примитивной конструкции…

Борта гондолы разлетелись, вспоротые лазерными лучами, серпантином посыпались на город. А следом за ними горстью конфетти устремились фигуры стражи.

Сто метров? Пожалуй, выдержат без парашютов…

Я засмеялся и прыжками побежал к тэни. Стандартная тактика боевых групп Прежних – уничтожение заложников при попытке их освобождения. Обычно они успевали.

Но в этот раз им придется пройти сквозь меня.

Глава четвертая

Жидкость была горько-соленой, густой, комковатой. Я узнал вкус еще до того, как пришел в сознание.

Питательный субстрат. Когда-то давным-давно, больше месяца назад, меня отпаивала им Дарина.

После того, как я первый раз убил уничтожителя, напавшего на Гнездо… Каким же страшным и сильным он тогда казался!

Я закашлялся, меня затошнило, но я выпил все, что поднесли к моему рту, до последней капли. Потом будто провалился куда-то во тьму. Потом мне снова дали субстрат, а вслед за ним воду.

Кажется, я выпил не меньше пары литров, прежде чем смог открыть глаза.

Они оказались обычные, человеческие. Я вернулся в свое прежнее тело. И, как ни странно, выжил.

Высоко надо мной парил потолок. На самом деле высоко, я лежал на жесткой кровати или кушетке в огромном зале. Под потолком висела внушительных размеров люстра из переплетенных полос белого металла и розового стекла, двери были широченными, окна витражными, пол из кусочков разноцветного дерева, сложенных вместе, будто мозаика. Мебель отсюда вынесли, но, судя по картинам на стенах, это был какой-то концертный зал или художественная галерея.

Стандартная процедура для полевого госпиталя – размещение в ближайшем заведении культуры. Школьные здания рекомендовалось занимать в случае крайней необходимости, медицинские учреждения вообще отвергались, как потенциальный источник заразы.

В зале стоял десяток коек, но все, кроме моей, уже освободились. Измененные восстанавливаются очень быстро. Однако простыни на койках были смяты, некоторые испачканы кровью и грязью, возле каждой койки высилась стойка с полупустыми флаконами и жгутами трубок. За победу над десантом Измененные заплатили своими жизнями.

Очень смутно я помнил, как стоял возле заложников-тэни, расшвыривая нападавших. Уничтожить пленных направили в основном чистильщиков, а эти мерзкие гибриды мало того, что живучи, они еще и плодятся непрерывно, прямо в ходе схватки.

Честно говоря, я был уверен, что в конце концов они меня сожрут. Видимо, помощь пришла практически сразу, как я потерял сознание.

У моей койки стояла молоденькая рыжая жница Эми.

Вот только комбинезон на ней был необычный, не черный, как у жниц, а темно-багровый.

Память услужливо подбросила мне таблицу цветовой идентификации Измененных.

– Поздравляю, Эми, – сказал я. – От простоватой жницы до могущественного инспектора… и всего-то за пару дней.

Эми кивнула, внимательно изучая меня. Лицо у нее оставалось все тем же, мягким и ласковым, почти человеческим. А вот в глазах многое изменилось. Ушли все оттенки синего, остался насыщенный рубиновый. Не те «красные глаза», которые бывают от усталости или выпивки, а глубокий темно-красный цвет.

Даже почти не страшно.

– Кто ты, Максим? – спросила Эми.

Я молчал.

– В том состоянии, в котором тебя нашли, не выжила бы и старшая стража, – сказала Эми. – Но ты шевелился и ел фрагменты чистильщика. Они грызли тебя, а ты ел их и восстанавливался.

Меня замутило, и я порадовался, что желудок пустой.

– И ты восстановился очень быстро, – продолжила Эми. – Не прошло и суток.

– Круто, – выдавил я.

– При этом семь энергетических фокусов поблизости от тебя были преждевременно истощены, – Эми замолчала, глядя на меня. Я пожал плечами, сел на кушетке. Посмотрел на себя. Да, я в своем теле. Даже не в образе тэни. И совершенно голый.

Впрочем, теперь это смутило бы меня в последнюю очередь.

– Я Максим Воронцов.

Эми поморщилась.

– Максим, Инсек настаивал на твоем уничтожении. Я взяла на себя ответственность за предварительный допрос. Ответь мне.

– Не надо меня уничтожать, – ответил я. – Я хороший мальчик… Где мой комбинезон?

– В животе у чистильщиков, – Эми отошла к одной из кушеток, бросила мне чистый комбинезон. – Хватит тянуть, объясняй.

Я влез в комбинезон, застегнул его. Посмотрел на Эми.

– Я был призван дважды. Я Защитник, Эми. Так я это называю.

– Такого не бывает, – сказала Эми твердо.

Закрыв на миг глаза, я поискал Гнездо… точнее – его местную форму, Форт.

Ощутил.

И сказал: «Объясните Эми, что так бывает».

Инспектор вздрогнула, будто ее пробил разряд тока.

Мы смотрели друг на друга, и поглощенный два дня назад смысл раскручивался во мне, считывая ее чувства.

– Не бойся, – сказал я мягко. – Я свой. Это не уловка Прежних. И… не экзамен… нет, не экзамен, проверка? Проверка Инсеков? Ты проходила ее трижды, прежде чем получила свою должность.

У нее задрожали губы.

Я подошел и взял ее за руку. Инспектор – это очень круто, это на уровне полного тактика. Эми имела полномочия, в чем-то превышающие права рядовых Инсеков. Но она за них дорого заплатила.

– Тебя очень жестоко обучали, – сказал я.

– Такая работа, – ответила Эми. – Я слышала истории о Призванном… который придет с Земли…

Она осеклась. Она еще не до конца поверила.

– Тебя послали разоблачить Мар? – спросил я.

Эми кивнула:

– Возникли подозрения. Комендант сообщала о пропаже кристалла, но занизила его значимость. Когда появились данные, что кристалл не многоцветный, а прозрачный…

– Это очень важно, да? – Я кивнул. – Кристалл у меня. А комендант… она раскаялась. Она служила Прежним, но, может быть, не стоит этого никому говорить?

– У тебя нет кристалла! – с вызовом ответила Эми. – Тебя обыскали и просветили!

Я опустил руку в карман комбинезона. Достал и показал ей кристалл, которого секунду назад там не было. Сказал:

– Волшебная штука. Думаю, его сожрал чистильщик, но, понимаешь… силой его не отнять.

Эми кивнула, глядя на кристалл.

– Не отнять, пока ты жив, – мягко сказали за спиной, нежным и певучим женским голосом.

Инсек открыл дверь и вошел так тихо, будто ступал на мягких кошачьих лапах и не имел в длину без малого четырех метров.

Но я слышал его приближение.

– Да, – согласился я. – Поэтому я собираюсь выжить.

И повернулся.

У этого Инсека тело было темно-зеленого цвета, стоял он на четырех ногах, плотно прижав к телу две хватательные, и от этого напоминал исполинскую ящерицу.

– Ты не понимаешь, – сказал Инсек с легкой растерянностью. – Он был найден на принадлежащей нам планете. За него заплатили.

Я пожал плечами.

– Он с планеты тэни, которую вы оккупировали. Заплатили за него кровью Измененных. И он ждал меня.

Инсек размышлял.

Кажется, он уже знал, что в корабле я убил Прежнего. Его сознание было для меня как темный лес, но на его месте любой бы задумался.

– Если этот кристалл то, чем может быть, то цивилизация Инсеков оставит свою территорию человечеству, – сказал он.

– Прежним? – уточнил я. – Ну спасибо. Пожалуй, я откажусь.

– Я буду вынужден тебя остановить, – предупредил Инсек. Его глаза, так похожие на человеческие, буравили меня. – Во всяком случае, я попробую.

– Понимаю, – ответил я. – Уважаю вашу попытку.

Эми шевельнулась. Я глянул на нее – зрачки инспектора едва заметно подрагивали, будто с огромной скоростью читая что-то на невидимом экране.

Читая – или печатая.

В дверь за спиной Инсека вошла стража.

Потом вторая.

Потом сразу две старшие, на ходу выпускающие когти.

Я ждал.

Стража молча встала между мной и чужаком.

– Ты делаешь ошибку, инспектор Эми, – мягко сказал Инсек.

Эми не ответила. Взяла с кушетки свернутый кусок ткани, кинула мне. Я поймал – это был мой плащ.

– Мне кажется, он тебе дорог, – сказала Эми. – Его не съели. Кажется, фрагменты чистильщика дохли, когда его кусали.

Я кивнул и набросил плащ на плечи.

– Спасибо. За все спасибо. Пожалуй, я пойду.

От Инсека пряно пахло тропическими цветами. Я прошел мимо, остановился на миг. Сказал:

– Не обижайтесь. Я вообще-то неплохо к вам отношусь.

Инсек повернул голову и тоскливо посмотрел на меня. Будь я один, он бы рискнул. Он боялся, я начинал его понимать, но он бы рискнул… если бы не молчаливо застывшие стражи.

– Это слишком много для тебя, – сделал он последнюю попытку.

– О да, я знаю, – ответил я и вышел.

Импровизированный госпиталь был совсем недалеко от двух десантных кораблей. Повсюду сновали Измененные и тэни. Местные расчищали улицы и завалы, Измененные, похоже, прочесывали местность. Может быть, в поисках уцелевших боевых форм, может быть, собирая оружие и прочие артефакты.

Среди Измененных я почти сразу увидел Вика. Кажется, он лишь прикидывался, что занят делом, а сам терся возле госпиталя.

Подойдя к нему, я улыбнулся и развел руками.

Вик медленно, напрягая неприспособленные к этому мышцы, улыбнулся.

– Точно не пойдешь? – спросил я.

Стража Вик покачал головой. Наклонился надо мной, обнял на миг.

– Удачи тебе, Максим.

Я похлопал его по спине и пошел по улице в сторону разбитой Лавки.

Меня никто не преследовал, и я знал, что это прощальный подарок девочки Эми.

* * *

Лавка по-прежнему была разрушена, хотя я бы не удивился, увидев ее целой и невредимой. Продавец лишь убрал мусор и закрыл высокими ширмами угол, в котором стоял стеклянный куб. Похоже, он восстановился, даже голова осталась все той же, жабьей.

– Мой билет еще не просрочен? – спросил я, помахав ему рукой.

Продавец, едва заметно прихрамывая, провел меня за ширмы и открыл куб. Сказал:

– Вас нелегко убить, Максим. Но помните, что это возможно.

– Помню, – сказал я, забираясь в куб. – Вот вы, к примеру, сейчас это сделаете.

– Ха-ха! – отозвался Продавец. – Интересный вы парень… Посчитать?

– Сам посчитаю, – сказал я, прежде чем он закрыл за мной дверцу. – Отправление на слово «один», хорошо?

Продавец кивнул.

– Я считаю от пяти, не могу от десяти…

Продавец с любопытством смотрел на меня.

– С четырех сторон враги, хочешь – стой, хочешь – беги… – Я закрыл глаза.

Как это будет? Я действительно не замечу, как умираю и рождаюсь вновь?

– Третий выбор есть всегда, не скажу ни «нет», ни «да»…

Я вдруг ощутил полное спокойствие. На самом деле, мы рождаемся и умираем каждую секунду. Каждый разум – лишь крошечная искра, несущаяся из прошлого в будущее. Нас уже нет в прошлом и еще нет в будущем…

– Два исхода, нечет-чет, повезет – не повезет…

Откуда этот стишок? Из детских считалок, из какой-то книжки? Да какая разница…

– Я и раб, и господин, – прошептал я. – Я решаю все один!

* * *

Наверное, это был старинный замок. Или огромный древний особняк где-нибудь в Европе. Темные стены, драпированные гобеленами, витражные окна, за которыми царила тьма, отчего рисунок витражей едва угадывался – какие-то рыцари на конях, коленопреклоненные люди в пышных одеждах.

Света было мало. Два ярко пылающих камина и горящие ровным огнем свечи в золотых подсвечниках, расставленных на столе. Почему так? Я видел люстры и бра, старомодные, но электрические…

Видимо, традиция.

Стол был овальный, не круглый. Тоже очень старый и такой огромный, что даже в широченные двери не внести, собирали на месте. Стулья с высокими спинками заняты все, я не считал, но знал, что тут собралось двадцать четыре… человека? Нет, конечно.

Двадцать четыре Прежних.

В основном мужчины, но присутствовали и три женщины. Много белых, но встречались и азиаты, и негры, и те, чью расу невозможно было угадать.

Все одеты в строгие костюмы, хоть и без галстуков, с расстегнутыми верхними пуговицами. На пальцах поблескивали кольца, по большей части скромные, не слишком дорогие на вид, хотя одна из дам вся искрилась от бриллиантов. Почти все сидевшие были в годах, но четверо мужчин и одна женщина выглядели неприлично молодыми.

Я шел вдоль стола с круглым серебряным подносом в руках. Подходил к каждому сидящему – кто-то брал бокал, кто-то игнорировал. С другой стороны стола двигался мой товарищ – молодой, элегантно одетый… но Слуга. Такой же Слуга, как и я.

В некоторых бокалах было шампанское, в некоторых вино, в некоторых коньяк или виски. Я заметил, что подаю поднос так, что каждому достается свой напиток. Видимо, я хорошо знал, кто что пьет, потому что, когда рука молодого мужчины потянулась к одному из бокалов, я едва уловимым и удивительно ловким движением развернул поднос. Мужчина взял бокал с коньяком, вдохнул аромат, удовлетворенно кивнул.

– Вам никогда не наскучат простые радости, Уильям? – спросил сидевший рядом с ним мужчина. Сам он ничего с подноса не взял.

– Обновлять надо не только внешнее тело, но и внутреннее содержание, – откликнулся Уильям. – Радоваться простым человеческим потребностям тоже надо уметь.

Он запустил руку во внутренний карман пиджака и достал телефон. Огромный, угловатый, с длинной толстой антенной, крупными кнопками, крошечным узким экранчиком.

– Любишь ты эти игрушки… – Собеседник Уильяма тихо засмеялся.

– О, поверь, за ними будущее человечества.

Я шел дальше. Когда мы со вторым Слугой встретились – возле немолодой женщины в бриллиантах, которая взяла бокалы с шампанским с обоих подносов, – то отошли и встали у стены.

На нас внимания будто и не обращали. Мы были настолько надежны? Или наша судьба предрешена?

– Давайте решать вопрос с Россией, – грузный мужчина на дальнем конце стола чуть повысил голос. – Эксперимент заканчиваем, возражений нет?

– Только без лишней траты материала, пожалуйста, – подал голос мужчина средних лет, чье лицо казалось мне знакомым. – Им и так досталось в этом веке.

– Болеете за своих любимчиков? – спросила женщина в бриллиантах.

– Разумеется, – признался мужчина. – У всех нас есть выстраданные проекты, не правда ли?

– Вы еще молоды, – женщина вздохнула, царственным жестом взмахнула рукой. – Не наигрались… Впрочем, почему бы и нет. Сделайте все мягко. И назидательно, по возможности. Сколько вам потребуется лет?

– Пять-семь, – отозвался мужчина. – Если аккуратно. До девяностого справлюсь.

– Не справитесь, – пробормотал Уильям. – Аккуратно не справитесь. Это не сексуальную революцию заканчивать, у коммунистов все перегрето…

– Пари? – предложил мужчина со знакомым лицом.

– Обсудим, – согласился Уильям.

– Не отвлекайтесь, – грузный мужчина поморщился. – Есть проблемы более актуальные. Очередной запрос Продавцов о концессии на Землю…

– Перебьются, – сказал кто-то. Прежние закивали.

– Но мы теряем довольно много смыслов, – задумчиво сказал Уильям. – Люди тратят свой потенциал на то, что всем давным-давно известно. Не разумнее ли впустить Продавцов и разрешить сбор? Может быть, с уменьшением стандартного процента?

Люди за столом закачали головами, глядя на него с явным неодобрением. Уильям развел руками.

– Как угодно! Но это лишний и ненужный конфликт!

– Вы предлагаете сломать людям всю картину мироздания, – сказал грузный мужчина. – Это кризис основных мировых религий…

– Которые мы все равно потихоньку дезавуируем… – не сдавался Уильям.

– В разрешении собирать смыслы с нашей родной планеты, с наших деградировавших потомков я вижу что-то отвратительное, – сказала пожилая женщина властного вида, та самая, что сидела в бриллиантовом колье, в серьгах и кольцах с устрашающего размера камнями. Все замолчали, дожидаясь, пока она закончит. – Это какой-то… духовный инцест. Сродни продаже родственников в бордель. Простите, я против.

Она говорила негромко, без напора, но выслушали ее очень внимательно, а несколько Прежних одобрительно кивнули.

– К тому же допуск Продавцов впадает в противоречие со сложившимся восприятием инопланетных цивилизаций как потенциальной угрозы, – сказал смуглый мужчина арабской внешности.

– Я давно говорю, что надо создавать образ инопланетных пришельцев, как носителей добра, морали и высших ценностей! – парировал Уильям.

– Вот это разумно, – решила женщина в бриллиантах. Я не заметил за столом явно выраженного начальника, но эта женщина, как и грузный мужчина, явно пользовалась большим авторитетом, чем другие. – Поддерживаю. Мы же не опасаемся, в самом деле, что враги вторгнутся на Землю, и нам придется вооружать толпы простолюдинов.

– Хорошо, но хотя бы образ добрых гостей из космоса принимается? – спросил Уильям быстро. Видимо, он был готов довольствоваться малым.

Здоровенный телефон перед ним зазвонил. Это почему-то вызвало всеобщее оживление. Уильям, отмахиваясь рукой, встал, отошел к витражному окну. Я услышал:

– Алло! Алло? Что? Виктор?

Уильям повернулся, держа телефон возле уха, и недоуменно уставился на пожилого мужчину с сильной залысиной и глубоко посаженными глазами. Тот поднес к уху ладонь и громко произнес:

– Уильям, детка, тебя плохо слышно, говори громче!

Захохотали все. Даже Уильям, отключая телефон, смеялся; не знаю, впрочем, насколько искренне.

– Ладно-ладно! – сказал он. – Вы еще убедитесь, как это удобно для контроля…

Уильям пошел к столу, но тут его взгляд упал на меня.

– Что здесь делают Слуги? – резко спросил он.

Все-таки он обиделся. Но на своих, конечно, сорваться не мог.

– Это хорошие, верные Слуги, – сказала женщина в бриллиантах. Но все-таки сделала легкий жест рукой.

Мы со вторым Слугой поклонились и вышли из зала.

Буквально в последнюю секунду я понял, что мужчина со знакомым лицом похож на Ивана.

Его отец? Дед?

То есть, конечно же, он сам – только в другом образе…

…Миг. И все изменилось.

Исчез полутемный зал, исчезли Прежние за столом.

Я сидел в большом потертом мягком кресле. Нас было трое, все мы были подростками, но уже на одной из дальних стадий Изменения. Тело мое раздалось и огрузнело.

Я стал монахом – ученым Измененных.

Ну зачем Изменение делает их такими… грушеобразными? Может, у них дополнительные мозги в заднице?

Еще один монах, совсем уж преображенный, даже лицо его выглядело не слишком молодым, стоял перед нами.

– Прошу отнестись к увиденному со всей серьезностью, – сказал он. – Мы полагаем, что данная запись памяти, скачанная с мозга уничтоженного Слуги, демонстрирует нам всех Прежних, находящихся на Земле. Запись редчайшая, относится к одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертому году. По какой причине данная информация закрыта от рядовых Измененных?

– Им не стоит знать, что Прежних на Земле так мало, – ответил тот, в чьем теле я был. – Это приведет к беспечности и, возможно, бесплодным попыткам силового устранения Прежних.

– Всех узнали? – поинтересовался монах. – Большинство, конечно, сменили с тех пор тела. Но почти все остались в пределах своих семейных линий. Они довольно консервативны… Итак, тема сегодняшнего занятия: методики управления человечеством, используемые Прежними до освобождения Земли Инсеками…

– Вот бы еще знать, какие методики используют Инсеки… – дерзко сказал монах, сидящий справа от меня.

– Ученый должен иметь свободный ум, – произнес монах-учитель. – Но все-таки есть границы, Эд.

– Извините, – без особого сожаления отозвался монах.

Учитель еще несколько секунд строго смотрел на него. Потом сказал:

– Прошу подготовить три эссе на темы: сексуальная революция, социалистический строй, мобильная телефония. Меня интересуют цели, стоящие за каждым явлением, и причины, по которым Прежние их закрывали.

– А как же эпидемия ковида? – огорчился тот, кем я был.

– Это на вечернем занятии. У вас тридцать минут, время пошло!

* * *

И я обнаружил, что сижу, плотно сжимая веки.

Ну ничего себе «вы даже не заметите прерывания вашего существования».

У меня целая история в голове пронеслась!

Видимо, сработал еще один кусок чужой памяти, записанный в меня Фортом…

Я сидел, чувствуя под коленом и руками твердое гладкое стекло. И боялся открыть глаза.

Получилось?

Я перенесся на Землю?

Скопировался?

А там, в ином мире, мое тело распалось на элементарные частицы? Интересно, это было зрелищно? Трах-бах, вспышки света? Или я просто исчез, будто и не существовал, превратился в кирпичики мироздания, из которых Продавец потом создаст товары для тэни?

Я услышал, как мягко открывается стеклянный куб. Дохнуло свежестью… каким-то другим воздухом.

– Опасную игру вы затеяли, Максим, – донесся укоризненный голос.

Открыв глаза, я посмотрел на Продавца. Так хорошо знакомого мне Продавца из Комка в Леонтьевском переулке.

– Знаю, – ответил я. – Знаю.

Он протянул мне руку – человеческую руку, насаженную на металлический штырь. Я сжал его ладонь и вышел из стеклянного куба.

Глава пятая

Попав на Саельм – трясущийся от боли и голода, несчастный, ничего не понимающий, – разницу я заметил не сразу. Ну, увеличившуюся силу тяжести ощутил, но после второго Призыва это было мелочью. А вот то, что атмосфера другая, что воздух ничем не пахнет – на Земле такого даже высоко в горах не бывает, – не сразу понял.

Сейчас, даже после Трисгарда, воздух Земли ударил по мне сотнями ароматов.

Я чувствовал запах Продавца, тот сладковатый, чуть мертвенный запах, который издают органические части их тела. Запах табака – к нему заходил кто-то, недавно покуривший. Запах пряностей… может быть, какой-то гурман купил в Комке приправы?

Но сильнее всего пахло чаем.

– Я заварил чай перед тем, как принять вас, – сказал Продавец.

– Принять? – Я даже не сразу понял, о чем он. Я озирался, убеждаясь, что я на Земле, в знакомом Комке. То и дело поглядывал на свои руки и ноги.

– Перенос осуществляется пакетом данных, – пояснил Продавец. – Я рискнул предположить, что задержка на шесть с половиной минут несущественна. Завершил цикл предыдущего заказа, пока вы были в буфере, и заварил чай.

Я кивнул:

– Спасибо. Я выпью чай, да.

Вслед за Продавцом я вышел из отгороженной части Комка. Посетителей не было, видимо, он заблокировал дверь. На прилавке стоял поднос с чайником и двумя чашками.

– Что-то особенное? – спросил я, беря чашку. Руки у меня тряслись, половину я тут же расплескал.

– Простой цейлонский черный чай, – ответил Продавец. – Я так понял, что вы не любитель экзотики.

Я посмотрел ему в глаза. Кивнул:

– Да. Не дорос еще, наверное.

Глотнул чай. Он был горячий и крепкий. То, что надо.

– Не беспокойтесь, тремор пройдет, – сказал Продавец.

– Что пройдет?

– Тремор. Дрожь в руках. Это нервный шок от разборки и сборки.

Я оперся о прилавок, кивнул.

Шок от разборки и сборки. Был в буфере. Подумаешь, эка невидаль. Вся Земля после Перемены в таком буфере… трясется на месте…

– Вы много где побывали? – спросил Продавец с любопытством. – Знаю про Саельм, потом Шогар, потом Трисгард… Что-то еще в промежутке?

– Все, – сказал я. – Три планеты.

– И что хотите делать? Вы ведь ушли с Земли по своей воле.

– Знаете, почему? – спросил я. Взял чайник и налил себе еще чая. Руки тряслись уже меньше.

– Конечно. Вы очень глубоко и сложно взаимодействуете с Дариной. Начинаете продуцировать редкие и сильные смыслы. Инсеки берут с Земли дань людьми, но кристаллы остаются Прежним. Так велел Высший, и его решение нельзя оспорить. Понимаете?

Я понимал. Инсеки не могли позволить мне продуцировать смыслы для Прежних, а Прежние не позволят отдавать их Инсекам.

Я по-прежнему считался человеком, убить меня Инсек боялся, но мог надавить на тех, кто мне дорог. На Дарину, на других Измененных…

А Прежние?

Полагаю, они могли со мной разделаться. Их власть над людьми сейчас была ограничена, но… всегда есть Слуги, которых можно подтолкнуть к тому или иному решению. Прежние умели действовать чужими руками.

Да и другие лазейки оставались. Защищаться им правила не мешали, а ситуация, при которой я сам вцеплюсь в глотку Ивану, вполне возможна. Вряд ли мне повезет так, как с Мод…

Если даже не брать в расчет его умение влиять на людей – я легко мог представить целый ряд гадостей, от которых у меня снесет крышу. Да хоть бы новое нападение на Гнездо и Дарину, совершенное руками Слуг…

– Можете что-нибудь посоветовать? – спросил я.

Продавец задумался. Стоял, нюхая чай, и размышлял.

– Вы знаете, как хорошо я к вам отношусь… – сказал он наконец.

– Да уж…

– Классическое поведение ценного, но слабого игрока в конфликте двух могущественных сил – игра на противоречиях. Прежних вполне устраивает, что вы живете на Земле и продуцируете смыслы, которые так или иначе попадают к ним. Инсека вы устраиваете сам по себе, но не ваши смыслы. Однако я не знаю, какие противоречия вы можете использовать.

– Если я уеду? – спросил я. Сглотнул вставший в горле комок. – Без Дарины? В Европу, в Китай, в Америку… Один, или… Но без Дарины.

– Ваша разлука не помешает вам производить смыслы, – с сочувствием сказал Продавец. – Может быть, смыслов даже станет больше. Дело ведь не в физическом контакте, а в ваших чувствах.

– А как я могу перестать это делать?

– Отупеть, – сказал Продавец. – Можно использовать лоботомию. Можно те или иные нейротропные яды, – он оживился. – Кстати, среди них есть приятные – алкоголь и наркотики вполне годятся! Но они сработают не сразу, некоторое время возможен стимулирующий эффект.

Наверное, я уже немного отупел, потому что несколько секунд всерьез размышлял над этими словами.

– Спасибо, – мрачно сказал я. – А если побиться головой о стену?

– Тоже вариант, – согласился Продавец. – Только не переборщите.

Я стоял, смотрел в пустую чашку, на дне которой лежали чаинки. Жаль, что их было слишком мало, погадать не удастся. Или гадают только на кофейной гуще?

– В иных мирах я тоже продуцировал смыслы, – вспомнил я. – На Шогаре.

– Это Инсеков вполне устраивало, – кивнул Продавец.

– Вы можете меня как-то защитить от излучения? – спросил я.

Вот опять дошел до того, что канючу, пытаясь получить от Продавца помощь!

– Нет. Излучение не блокируется. Но даже будь у меня волшебная шапочка из волшебной фольги, это ситуацию не изменит. Где гарантия, что вы ее не снимете?

– Если бы я стал Измененным…

– Мутагены не сработают на взрослом организме. Да вы и так Измененный, просто другой природы. Вы человек и мутант в одном теле, вы гибрид.

– То есть ничего посоветовать не можете? – спросил я в лоб.

– У нас свои ограничения, – Продавец вздохнул. – Покажете кристалл?

Я достал кристалл из комбинезона и молча положил на прилавок.

– Красивый… – вздохнул Продавец. Осторожно коснулся кристалла кончиком пальца. – Но вы не продаете.

– Да, только показываю, – ответил я. – А вы не покупаете. Почему? Если он такой ценный?

– Даже не представляете, насколько, – признался Продавец. – Вы читали юмористический рассказ про банковский билет в миллион фунтов стерлингов?

– Нет.

– Зря, – сказал Продавец с сочувствием. – У людей хороший юмор. Многие культуры вообще не понимают юмора, представляете?

– А вы?

– Да куда уж нам… – вздохнул Продавец. – Так вот, за банкноту в миллион фунтов нельзя купить ни еду, ни одежду. Ей не оплатишь номер в гостинице или билет на поезд. Понимаете, почему?

Я пожал плечами.

– Сдачи ни у кого нет. – Продавец осторожно пододвинул кристалл ко мне. – И в банк не сдашь, владельцы таких купюр записаны поименно. Вам что-нибудь нужно, Максим?

– Мне платить нечем, – сказал я мрачно, пряча кристалл.

– Какая ерунда! Я запишу на ваш счет, рассчитаетесь со временем. При желании.

А вот это, скажу честно, меня немного напугало.

Но я сделал заказ.

– Пейте чай, – решил Продавец. – Придется подождать несколько минут.

Он стоял, смотрел на меня и будто бы размышлял. Потом сказал:

– Третий совет, Максим. Не думайте, что уникальный кристалл дает вам какую-то защиту.

– Знаю, – сказал я. И нахмурился, пытаясь сообразить: если это «третий совет», то каким был второй? Первый, допустим, «отупеть»… а второй?

Но спрашивать Продавца бесполезно, это я понимал.

* * *

В Москве был не то поздний вечер, не то ночь.

Почему-то я даже не сомневался, что так и окажется. Вышел, держа в руках тяжелый пакет, посмотрел на мрачного, шмыгающего носом мужчину. Тот глядел на меня недовольно, видимо, давно ждал у входа в Комок.

– Пожалуйста, – вежливо сказал я.

– Видок у тебя… – пробормотал мужчина, протискиваясь в дверь.

Как по мне, он и сам выглядел не слишком хорошо. То ли за бухлом в Комок пришел, то ли за чем-то «расширяющим сознание». Несколько мгновений я смотрел на него – и меня вдруг снова пробило понимание, рожденное чужим смыслом.

…Женщина – ссора – брошенные в запале слова – пощечина – ответная оплеуха – захлопнутая дверь – долгая ругань на площадке – блуждание под дождем – звонок приятелю – выпивка – поход в Комок за добавкой – гуляем – собирался подарок ей, дуре, сделать – лучше пропью…

Я постоял, глядя на лунное кольцо, вдыхая теплый влажный воздух. Дождя уже не было, и то ладно, только кое-где высыхали лужи.

Дома.

Дома, на Земле.

Совсем рядом мой дом, мама и папа.

Еще ближе Гнездо. Там Дарина.

Где-то на соседней улице проехала машина, потом пронесся мотоцикл. Снова наступила тишина.

Я понял, что стою и беззвучно плачу.

Я вернулся, но ничего не закончилось и ничего не изменилось. Инсек захочет, чтобы я убрался с Земли.

Может, мне так и делать?

Туда-сюда. Земля—Саельм. Саельм—Земля.

– Совсем тебя расколбасило, – сказал мужчина, выходя из Комка. Его заказ весело позвякивал в сумке, а сам мужчина явно подобрел. – Коньяк будешь?

– Нет, – сказал я, вытирая лицо. – Но спасибо.

И пошел к Гнезду.

– Столетний! – крикнул мне вслед мужчина с явной обидой.

Но я даже не стал оборачиваться. Я шел, смеялся и плакал одновременно.

Два дня назад, на планете Трисгард, населенной розовокожими четырехпалыми людьми, где-то за немыслимые парсеки от Земли, я бежал по коридорам исполинского дирижабля, падающего в открывшийся между океаном и небом портал. Измененные, воюющие за Прежних и Инсеков, испепеляли друг друга в скоротечных схватках, а стража, бывшая когда-то маленьким сыном Виталия, уводила глайдер прочь. Комендант Мар и локальный тактик Ди направляли дирижабль в огненный столб, искупая свои ошибки и промахи…

Коньяк, говоришь? Столетний? С женщиной своей помирился бы лучше, балбес.

Я дошел до Гнезда. Постоял, глядя на слабо проступающие под паутиной буквы. Гнездо меня не чувствовало – потому что я так хотел.

«Тихо, – попросил я, открываясь. – Тихо, свои…»

Нахлынуло – тяжелой, валящей с ног волной, ледяной и обжигающей одновременно. Гнездо незримо ощупывало меня, принюхивалось, будто брошенный пес, дождавшийся хозяина и не знающий, радоваться ему или обижаться.

«Все, все, я дома…»

Я поднялся по ступенькам. Толкнул дверь.

Темно, тепло, тихо.

Мягко.

Прелые запахи.

У меня чуть ноги не подкосились – от усталости и нервов.

Из темноты беззвучно выступила стража. Какая-то мелковатая, видно, совсем недавно прошла Изменение.

– Призванный Макс, – сказала стража.

Я кивнул.

– Ты вернулся на Землю, – стража помолчала. – Это хорошо?

– Не знаю, – честно ответил я. – Наверное, не очень. Но я вернулся.

– Ты меня помнишь?

Я внимательно посмотрел на стражу. Конечно, я сейчас вижу в темноте гораздо лучше, чем человек. Но стражи так сильно меняются…

– Играешь на пианино? – спросил я.

Стража, еще недавно бывшая человеческим мальчиком, покачала головой:

– Стало неинтересно.

– Понимаю.

– У нас тридцать куколок, – похвасталась стража. – Два монаха, только они сами еще не очень умные. Шесть стражей, восемь жниц. Хранитель.

– Дарина? – спросил я, хотя мне было очень страшно это произнести.

– Пока Дарина. Но скоро хранителем станет Лю. Она очень хочет. Из окна выпрыгивала, чтобы к нам отвезли.

– А, – сказал я, вспоминая. Как же давно все это было. – Вот ведь глупая.

– Девчонки, – сказала стража с неизжитой еще мальчишеской заносчивостью. – Ты пойдешь к Дарине?

Я кивнул.

– Иди, – сказала стража. – Она грустная очень. Она обрадуется, когда ты придешь.

– Спасибо… – Я на миг задумался и вспомнил. – Спасибо, Рома.

– Ро, – поправила меня стража. – Теперь я Ро.

Я похлопал его по руке и пошел вглубь Гнезда. Потом сообразил, остановился.

– Хочешь шоколадку?

Конечно же, он хотел.

Я шел по Гнезду, мне даже странным казалось, что раньше я здесь плутал. Голос Гнезда, возбужденный и растревоженный, сопровождал меня. Надеюсь, Дарина его не слышит.

Дверь в каморку под лестницей была прикрыта, но не заперта, как это принято у Измененных. Я постоял, собираясь с духом.

И вошел.

Дарина спала. Лежала на полу, на накиданных друг на друга матрасах, затянутая в черный комбинезон жницы. Измененным требуется куда меньше времени на сон, порой они просто лежат с закрытыми глазами, погруженные в легкую дрему, но сейчас Дарина действительно спала, я это чувствовал. Рядом с ней лежала открытая книжка, тускло светила включенная в розетку настольная лампа с выкрученным на минимум диммером.

Я постоял, глядя на нее. Она была такая хрупкая и беззащитная. Я вспомнил, что боялся ее, когда первый раз обнял. И как она отдалась мне в пустом разрушенном Гнезде. Как светились ее глаза – восторгом и страхом.

Я ведь даже сам не знаю, в какой момент понял, что люблю ее.

Поставив пакет у дверей, я очень тихо присел рядом с Дариной, потом лег, обнял ее. Дарина пошевелилась, я замер, но она продолжала спать.

Тогда я закрыл глаза и тоже уснул.

* * *

Вложенная Фортом память вновь догнала меня во сне.

Наверное, это было какое-то виртуальное пространство – пузырь из света в черном космосе. Где-то далеко-далеко в стороне синей каплей мерцала Земля, рядом серой запятой – Луна.

Инсек стоял на задних лапах, паря в облаке света. Нижняя часть его туловища мерцала красным, будто ошпаренная. Напротив него, раскинув руки, замерла человеческая фигура, вся из колеблющегося темного пламени.

Вначале я подумал, что они сражаются.

Потом понял, что битва уже закончилась. Точнее – была остановлена.

«НЕПРИЕМЛЕМОЕ ПОВЕДЕНИЕ».

Я не видел Высшего, но знал, что он здесь. Это он остановил битву за Землю. И боеголовки ракет превратил в свинец тоже он.

«МЫ ЗАЩИЩАЕМСЯ».

Это Прежний.

«ЗЕМЛЯ ИМЕЕТ СТАТУС КОЛОНИИ. ГЕНОЦИД ЗАПРЕЩЕН».

Прежний не пытался спорить. Высший оставался бесстрастным, но мне показалось… быть может, только показалось, что он разозлен. И почему-то даже испуган.

«ПРОШУ РАЗРЕШИТЬ МНЕ ОПЕКУ НАД ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ, КАК НАД ВЗЯТОЙ С БОЕМ КУЛЬТУРОЙ».

Это Инсек.

«СОГЛАСНЫ».

Это Прежний! Что? Он сам согласился?

«КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ИНСЕКОВ Я…»

Инсек. И он паникует. Инсек ошибся. Он запросил власть от своего имени, и Прежние увидели в этом шанс.

«ЗАПРОС БЫЛ НА ЛИЧНУЮ ОПЕКУ. МЫ СОГЛАСНЫ ЛИШЬ НА ЭТИХ УСЛОВИЯХ».

Прежний…

«ПЕРЕДАЧА ВЛАДЕНИЯ».

Я чувствовал боль Инсека и ликование Прежнего.

«СМЫСЛЫ, РОЖДЕННЫЕ НА ЗЕМЛЕ, ОСТАЮТСЯ ПРЕЖНИМ, КАК ИСХОДНЫМ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ЗЕМНОЙ КУЛЬТУРЫ. КРИСТАЛЛЫ, ЛИШЕННЫЕ СМЫСЛОВ, ОСТАЮТСЯ ИНСЕКАМ ПО ПРАВУ ВЛАДЕНИЯ. ЛЮДИ, РОЖДЕННЫЕ НА ЗЕМЛЕ, ПРИНАДЛЕЖАТ ИНСЕКУ В РАМКАХ ЗЕМНОГО ПРАВА – ПРИ ИХ СОГЛАСИИ. ЗАПРЕЩЕНО УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ, КРОМЕ КАК ПРИ САМОЗАЩИТЕ. ЗАПРЕЩЕНО ПОХИЩАТЬ ЛЮДЕЙ. ЗАПРЕЩЕНО ИЗЫМАТЬ СМЫСЛЫ НАСИЛЬНО. ПРОДАВЦЫ ОБЕСПЕЧИВАЮТ ПОСРЕДНИЧЕСТВО СОГЛАСНО СТАНДАРТНЫМ ПРАВИЛАМ. ИНСЕК ОБЕСПЕЧИВАЕТ УСЛОВИЯ РАБОТЫ ПРОДАВЦАМ. ПРЕЖНИМ И ИНСЕКАМ ЗАПРЕЩЕН ПЕРЕХОД В СИСТЕМУ ИЗВНЕ. ОБЪЯВЛЕН РЕЖИМ ОДНОСТОРОННЕЙ ИЗОЛЯЦИИ».

«ЧТО БУДЕТ, КОГДА Я ПРЕКРАЩУ СУЩЕСТВОВАНИЕ?»

Это Инсек.

«ЗЕМЛЯ ВЕРНЕТСЯ В СВОБОДНОЕ СОСТОЯНИЕ. ИЗОЛЯЦИЯ БУДЕТ СНЯТА. НОВЫЙ ВЛАДЕЛЕЦ ВСТУПИТ В ПРАВА ОБЫЧНЫМ ПОРЯДКОМ. ИНСЕКУ ЗАПРЕЩЕНО УНИЧТОЖАТЬ ПРЕЖНИХ, ОСТАВШИХСЯ НА ЗЕМЛЕ. ПРЕЖНИМ ЗАПРЕЩЕНО УНИЧТОЖАТЬ ИНСЕКА ДО ЕГО ЕСТЕСТВЕННОЙ СМЕРТИ».

Ничего не изменилось, но словно бы ушло напряжение. Фигуры, застывшие в пузыре света, шевельнулись.

«ТЫ ПРОИГРАЛ».

Это Прежний, конечно же.

«Я СМОГУ СУЩЕСТВОВАТЬ ЕЩЕ ДОЛГО. ПОТОМ ПРИДУТ ДРУГИЕ».

«ПЕРЕХОД ЗАПРЕЩЕН».

«ЛИШЬ ПЕРЕХОД».

«ПУТЬ ЧЕРЕЗ ПРОСТРАНСТВО ДОЛОГ, А МЫ БУДЕМ НАГОТОВЕ».

«Я ДОЖДУСЬ. ВАМ ЗАПРЕЩЕНО МЕНЯ УБИВАТЬ».

«ГРЯЗНУЮ РАБОТУ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО ДЕЛАТЬ САМИМ».

Это было не бахвальство, не ругань после драки, не угрозы. Оба существа общались холодно и спокойно, ни одна мысль не становилась неожиданностью для другого. Они обсуждали сложившуюся ситуацию, словно сражались на одной стороне – хотя ненавидели друг друга. Впрочем, и ненависть эта была спокойной, рассудочной. Ненависть хищников, сцепившихся над одной добычей.

«ВЫСШИЙ БЫЛ РАСПЛЫВЧАТ В ФОРМУЛИРОВКАХ».

«ЕГО МОТИВЫ СЛОЖНЫ».

Свет стал гаснуть, а фигуры исчезать.

Инсек и Прежние разошлись. Прежние – выстраивать новую жизнь на не совсем уже принадлежащей им Земле. Инсек – дробить Луну под нужды Продавцов и зализывать раны.

Что-то было в этом разговоре. Что-то важное. Но сейчас я не мог поймать ускользающую мысль – я чувствовал осторожные касания, и сон уходил, я просыпался…

* * *

Я проснулся и открыл глаза.

Дарина сидела на корточках и гладила меня по лицу. В окне теплился робкий рассвет.

– Я не сон, – сказал я.

– Знаю, – ответила она. – Знаю…

Она плакала и смеялась одновременно, совсем как я недавно. Я обнял ее, и мы долго лежали рядом, ничего не говоря, лишь глядя друг на друга. Она осторожно трогала кончиками пальцев мое лицо, я смотрел ей в глаза и чувствовал ее дыхание – легкое, теплое и родное.

– Я зря вернулся, – сказал я. – Наверное.

– Тебя не было двадцать семь дней, – прошептала Дарина. – Я загадала, что если не вернешься за месяц, то уйду с Земли тебя искать. Жницы нужны везде…

– Не надо уходить, там плохо, – ответил я. – Как мои, Дарина?

– Нормально, – тихо сказала она. – Ничего не подозревают.

– Что? – Я не понял.

– Я сказала, что ты поехал на север, в Якутск. По заданию Измененных. Что скоро вернешься, но пока звонить вряд ли сможешь.

– Почему в Якутск? – спросил я растерянно.

– Потому что далеко. Что в голову пришло, то и ляпнула. Прокатило…

– Наська не проболталась? За месяц…

– Она только неделя, как ушла. До того была в Гнезде.

– Я же велел ей идти к моим! – Я даже разозлился. – Постой… она стала человеком?

– Стала. Но я ее не могла прогнать. Она ночевала в защищенной зоне, где экраны… думала, что ты через них можешь вернуться. Людям нельзя туда входить, но Гнездо ей позволяло. Наська решила, что будет там ждать. Она тебя очень любит.

– Вот же мелочь упрямая… – только и выдавил я. – Ну почему меня никто не слушает, а? Я ведь собой пожертвовал, подвиг совершил! Думал, хоть у Наськи все хорошо будет… Но она ушла?

– Я ее уговорила. Напомнила, что это твоя просьба. Она ушла, она не проболтается.

Дарина всхлипнула и потерлась лицом о мое плечо, промокнув слезы. Спросила:

– Ты есть хочешь?

– Серьезно, что ли? – поразился я. – Я вернулся на Землю, нас всех хотят стереть в порошок, а ты про еду?

Она неловко улыбнулась.

– Вообще-то хочу, – сказал я. – Поесть. Помыться. Кофе выпить. А потом нам надо будет сесть и серьезно поговорить.

– Нам с тобой?

– И нам с тобой. И всем нашим, кто остался. Ты по-прежнему здесь главная?

– Пока да. Но мы приняли одну девочку, у нее есть потенциал…

– Разрешишь нашим собраться в Гнезде?

– Только Милану позови, – Дарина улыбнулась. – А то знаю я тебя… станешь сомневаться.

Глава шестая

Было четыре часа утра, и в Гнезде почти все спали, только Ро стоял у дверей. Я спустился в душевую.

Мылся я долго. Мне было наплевать на причуды местного душа, который то выдавал порцию ледяной воды, то пытался меня ошпарить. Я извел полфлакона шампуня «Абрикос – без слез», которым была заставлена целая полка в душевой. Из государственных наборов, что ли? Или кто-то пожертвовал для «бедных деток в Гнезде»?

Потом я вымыл комбинезон с тем же шампунем, прополоскал и повесил сушиться. Чтобы полностью избавиться от воды, ткани требовалось минут десять. Я оставил комбинезон на раскладной сушилке, а сам снова встал под душ.

И позвал Гнездо.

Нет, влезать в виртуальное пространство я не хотел. Это довольно страшно, на самом-то деле.

Я просто объяснил, что хочу знать, и попросил Гнездо поискать информацию.

Ответ пришел через минуту. Гнездо не знало.

Я попросил снова. И подкрепил свою просьбу, задав вопрос как Защитник. Гнездо ответило, что отправит запрос к другим Гнездам.

В общем-то это все равно, что выйти в эфир во всех диапазонах и заорать: «Я здесь! Я, Максим Воронцов, дважды призванный, вернулся на Землю! Что, съели?»

Но почему-то я был уверен, что реакция последует далеко не сразу.

Хотя бы по той причине, что мой вопрос касался бесцветных кристаллов.

Им сейчас придется думать. Всем – и Прежним, и Инсеку. Пытаться понять, что именно я знаю и как собираюсь поступить. Я даже вопрос сформулировал так, чтобы он был максимально туманным.

Потом я приказал Гнезду полностью закрыться от других Гнезд, работать только на прием информации и ничего не сообщать. Может быть, у меня не так много шансов, и сам я не стратег, и даже не тактик, и вообще не гений.

Но выхода у меня нет. Значит, я должен справиться.

Я влез в комбинезон, сухой и теплый. Набросил плащ (его и стирать не пришлось, технология Продавцов была еще круче, чем у Инсеков). И пошел в кафе.

Дарина там оказалась не одна. У плиты стояла незнакомая жница, что-то мешала в огромной кастрюле. К моему появлению она отнеслась совершенно равнодушно.

– Это Ми, – сказала Дарина.

– Ми, – кивнула жница. – Я варю кашу.

Я не стал уточнять ее прежнее имя. Скорее всего – «Миша». Спросил:

– Не рановато начала?

– Перловая, – ответила Ми. – Ее надо долго варить. Мама всегда варила долго, тогда она вкусная.

Дарина многозначительно посмотрела на меня, я кивнул. Если жница вспоминает семью, то с ней не все в порядке, значит, она никак не адаптируется к Гнезду.

Лучше не расспрашивать.

– Я бутерброды сделала, – сказала Дарина. – У нас есть колбаса и даже сыр.

– И кофе, – принюхавшись, сказал я. – Мне очень не хватало кофе.

Дарина поставила передо мной тарелку с горой бутербродов, кофейник, чашку. Я жадно принялся есть.

– Ты придумал, что нам делать? – спросила Дарина, осторожно беря самый маленький бутерброд, потом положила его обратно на тарелку.

– Угу… – Я прожевал, кивнул. – Почти. Мне кажется. Но надо разобраться до конца.

Дарина сидела, подперев ладонями голову. Потом сказала:

– Ты изменился, Максим.

– В какую сторону? – насторожился я.

– Стал совсем взрослым. Раньше ты бы просто побежал делать. Или стал бы советоваться со мной. Ты теперь… – Она помедлила, подбирая слова, – осторожнее. Мудрее. И печальнее… Там все так плохо?

– Ты же видела учебные записи, – сказал я. – Спасибо, Дарина. Я пойду, но скоро вернусь.

Она кивнула, но не спросила, куда я собрался.

Кажется, Дарина тоже стала взрослее.

* * *

Выйдя из Гнезда в рассветный сумрак, я сразу поискал взглядом Ивана.

И, конечно же, легко нашел.

На том самом месте, где мы когда-то разговаривали на специально поставленной кем-то скамеечке.

Только в этот раз у стены здания стояло большое кожаное кресло с высоченной спинкой и толстыми подлокотниками, отчего оно походило на трон. Рядом с креслом пристроился журнальный столик, такой же основательный, с массивными ножками, и высокий старомодный торшер с большим матерчатым абажуром. Торшер светился мягким теплым светом.

Иван читал бумажную книжку, держа ее одной рукой. В другой была большая фарфоровая кружка. На столе стоял пузатый кофейник и вазочка с крошечными пирожными. Ноги Ивана были укрыты пледом.

Даже если его и впрямь увлекло чтение, не заметить меня он не мог. Но головы не поднял.

Я вздохнул и подошел к Ивану.

Он перелистнул страницу.

– Интересная? – спросил я.

– Старая, значит – интересная, – ответил Прежний, не отрываясь от книги. – Сейчас не умеют писать книги, это утраченное искусство.

– Почему?

– Ритм жизни изменился, – Прежний наконец-то посмотрел на меня. – Люди не умеют читать быстро, а на долгое чтение не хотят тратить времени. Как будто у них есть какие-то другие важные дела. А хорошая история требует не только сюжета, но и атмосферы.

– Ну и что?

– Атмосфера не создается сюжетом. – Кажется, Иван даже обиделся на вопрос. – Атмосфера всегда вторична. Но чтобы планета ожила, она должна обрести атмосферу. Чтобы ожила история, она тоже должна обрести свою атмосферу: избыточные слова, действия, сцены.

Я посмотрел на обложку. «В поисках утраченного времени».

– Советуете прочитать?

– Что? Нет-нет, Максим, я против лишней жестокости.

Он закрыл книгу и положил на столик, туда же поставил кружку. Снял очки, тоже отправил их на стол и потер глаза.

Только сейчас я заметил, что торшер ни к чему не подключен, шнур с иностранной трехзубцовой вилкой лежал на асфальте.

– Что предложите? – спросил я. – Или вы уже предлагали, а потом стерли память?

Иван вздохнул:

– Увы, больше я повторить этот фокус не смогу. Ты прошел второй Призыв и очень сильно изменился.

Я улыбнулся. Это действительно было приятно слышать.

– А что тебе предлагала Мод? – небрежно спросил Иван.

– Иную реальность. Параллельный мир, где вы не дали Инсекам захватить Землю.

– Она предлагала физически перенести тебя туда? – поразился Иван.

– Только сознание. В другого меня.

Иван покачал головой. С завистью произнес:

– Все равно, очень круто. Мод сильна. Была сильна… Как ты ее убил?

Я снова улыбнулся.

– У меня все равно есть несколько версий, и я предпринял необходимые меры, – сказал Иван с обидой. – Не хочешь – не говори.

– Не хочу и не скажу.

– Я аналогичного предложения сделать не смогу, – вздохнул Иван. – Видишь ли, Мод была старше, сильнее и продвинулась дальше меня. Но зато я ближе к людям, и это дает нам шанс на взаимопонимание.

Я подумал, что для лучшего взаимопонимания он мог бы поставить тут два кресла, но вслух этого не сказал. Просто стоял и смотрел на него.

– Знаешь, зачем мы предлагаем Слугам избавиться от эмпатии?

– Из презрения? – предположил я.

– Нет, для повышения работоспособности. Что толку в личной силе, безопасности, долголетии, если ты тревожишься за близких тебе людей?

– Мод была очень сильна, – сказал я, глядя ему в глаза. – Но я теперь – Защитник. Это моя суть – тревожиться и оберегать.

И мне показалось, что полученный у тэни смысл позволил мне его почувствовать. Напряжение, даже отчасти страх.

– Я не угрожаю, – сказал Иван. – Я лишь разъясняю тебе ситуацию. На Земле нас осталось девять, отвечать за других я не могу. А еще есть Слуги со своими амбициями. И Кандидаты, их несколько сотен. Еще есть Инсек, который недоволен твоим возвращением и возможной генерацией смыслов. Да, такого любопытного предложения, как Мод, я тебе не сделаю. Но, поверь, ты останешься доволен.

– А вы получите бесценный кристалл, – сказал я.

– Да никакой он не бесценный… на данный момент, – Иван осекся. – А ты ведь пытаешься меня прочитать, так? Не надо, Макс. Обижусь.

– Дайте мне время, – попросил я.

– Время… самое редкое, что есть во Вселенной, – Иван вздохнул. – Мы за ним вечно гонимся, его никогда не хватает… Ты хочешь подумать, я понимаю. Поторговаться. Лучше распорядиться добычей… Максим, я могу дать тебе одни сутки. Почти уверен, что другие тебя трогать не станут, я буду очень настойчив и приму все возможные меры. Вот за Инсека и Гнезда не отвечаю, по понятным причинам… Потом мы встретимся, ты сообщишь свое решение. Договорились… Защитник?

– По рукам, – сказал я. – Если честно, то я рассчитывал выпросить несколько часов.

* * *

Представительство Инсеков работало. Охраны у него стало больше, появился стационарный пост полиции – футуристического вида строение, металлический конус, увенчанный решетчатым диском. То ли какая-то антенна, то ли оружие. Скорее всего, атаку Слуг пост не выдержит, там наверняка какие-то автоматические системы, их взломают, как мой скафандр на Селене.

Но выглядел пост внушительно.

И у полицейских помимо пистолетов появились короткоствольные автоматы.

Никого из знакомых мне охранников не было, никто меня не узнал, ничего запрещенного я не имел. Лишь один буркнул, глядя на меня, что-то про «дурную моду косить под Измененных», но явно не посчитал мою одежду настоящим комбинезоном из живой паутинной ткани.

Так что я прошел внутрь, и ноги сами понесли меня к привычной кабинке, через которую я впервые заговорил с Инсеком.

Там я сразу посмотрел в угол. И улыбнулся, обнаружив конфетный фантик и крошечную бутылочку из-под джина. Приятно, когда в мире есть стабильность.

Экран, который я сломал месяц назад, конечно же, заменили. Я захлопнул дверь, сел на диванчик, вытянув ноги. Посмотрел в серый свет экрана. Сказал:

– Привет. Надо поговорить.

Из экрана медленно высунулась морда Инсека. То ли он никогда не спит, то ли очень быстро просыпается.

– Ты предлагаешь сразиться? – спросил Инсек.

Ему удалось меня удивить!

– Не хочу я ни с кем драться! – воскликнул я. – Я думаю. Решаю, как поступить с кристаллом.

– По совести, ты должен его вернуть нам, – с ноткой обиды произнес Инсек.

– Дай мне сутки на размышление, – попросил я.

– Нет.

– Прежний дал.

– Это его дело.

Инсек нервничал, как и тот, которого я встретил у тэни. Но сейчас рядом со мной не было Измененных.

– Мне нужны сутки на размышление, – твердо повторил я. – И давай без угроз? А то я приму предложение Прежнего.

– Чтобы он ни предложил тебе, Прежний врет, – сказал Инсек. – Их народ обманывал людей тысячелетиями.

– Прежние и есть люди, – ответил я. – Точнее, наши предки.

– Это философский вопрос, – возразил Инсек. – Конечно, они вбирают в себя человеческие сущности. Но в основе Прежних немного иная версия человеческой расы.

Я помолчал.

– Расскажешь?

– Тут мало что рассказывать. Цивилизация Прежних существует куда дольше человеческой. Вначале они развивались примерно так же, как и вы. Но, достигнув того уровня развития, которого Земля достигла бы в середине двадцать первого века, они пришли к идеологии, которую у вас называли трансгуманизмом. Развитие за пределами своей биологической природы, бессмертие…

– Это необычно? – спросил я.

– Ничуть. Общий путь развития для любого разума, – ответил Инсек. – Может быть, ты зайдешь в гости? Ваш воздух, температура и магнитное поле вредны для меня…

Протянув руку, я дотронулся до головы Инсека.

Он действительно находился тут. Частично тут. Это не было изображением, голова Инсека, горячая и твердая, высунулась с Селены на Землю.

– А выпустишь меня обратно? Ты уже обманывал меня.

– Сейчас я даю клятву без права ее нарушить, – очень серьезно ответил Инсек. – Ты вернешься на Землю, как только захочешь, я не стану препятствовать и нападать.

Он медленно втянул голову в светящуюся серую мглу.

Вздохнув, я встал, подошел к экрану – и запрыгнул в него. Это получилось неожиданно легко.

И я снова оказался в корабле Инсека, в слабой гравитации Селены и жаркой влажной атмосфере корабля.

Помещение было незнакомым: небольшой круглый зал с чем-то вроде здоровенной кушетки, на которой полулежал-полусидел Инсек. Спальня, что ли?

– Я ценю твое доверие, – сказал Инсек. – В знак извинений и признательности я принимаю твою просьбу. Ты получаешь сутки на размышление, при условии, что я первый узнаю твое решение.

– Спасибо, – я присел на пол. – Согласен. Так что там было с Прежними?

– Они взяли на вооружение идею перехода к сингулярности, – сказал Инсек. – И поняли, что для этого нет никакой необходимости в росте населения и всеобщем развитии. Элита Прежних обрела почти бесконечную жизнь и технологическое превосходство над основной массой соплеменников. Рядовые граждане на протяжении нескольких поколений деградировали за счет умеренно-высокого уровня гарантированных благ, неограниченного доступа к источникам нехитрых развлечений, контролируемых эпидемий и медикаментозных вмешательств. Их цивилизация разделилась на две несоизмеримые по количеству группы. Несколько десятков тысяч элитарных особей получили неограниченный срок жизни и доступ к продвинутым технологиям. Несколько миллиардов жили в гармонии с природой, короткой, но в целом благополучной жизнью, преклоняясь перед властителями.

– Олимпийские боги, – сказал я.

– Да, вероятно, ваши мифы сохранили отголоски тех времен, – согласился Инсек. – Элита принялась покорять космос, пришла к идее кражи смыслов, как и все прочие цивилизации. Народ служил источником материала для создания солдат и рабочих, хранилищем чистых генетических линий. Земля была планетой-прародительницей, заповедником и местом для развлечений. Похожим путем идут все разумные виды.

– И вы?

– И мы. Никто не возвышается сразу всей цивилизацией, это слишком сложно, долго и затратно.

– А потом вы атаковали Землю…

– Да. И правление Прежних стало не таким явным. Их осталось слишком мало, инфраструктура была разрушена, население деградировало до первобытного состояния. Прежние объявили собственную планету колонией, что дало ей определенную защиту, и стали восстанавливать человечество. Так пастух, у которого пало большинство овец, вновь бережно разводит стадо из немногих уцелевших. Им даже пришлось принимать в свои ряды самых перспективных людей, твой Иван – один из таких, относительно молодых Прежних, самому старому из его компонентов нет и тысячи лет.

– Ясно, – сказал я.

– Земля подходила к повторению этого этапа, – продолжил Инсек. – Инфраструктура была практически создана, необходимость в массовом развитии населения отпала. К концу двадцать первого века основная часть человечества жила бы в новой версии заповедника, довольствуясь крохами технологий, не мечтая о космосе, потребляя экологически чистую пищу и восстанавливая природу, мечтая стать слугами новых богов… Думаю, это была бы технологическая версия древних олимпийцев. Прежние экспериментировали, подбрасывая людям те или иные социальные конструкты, фантастические книги и фильмы, различные модели будущего, изучали реакцию. Технобоги, похожие на людей, но всесильные и прекрасные, с одной стороны, а с другой – живущие в гармонии с природой люди, с небольшим шансом подняться до уровня богов или хотя бы стать обласканной прислугой – это наиболее отвечающая человеческой природе форма существования.

– Неправда! – сказал я.

– Прости, если мои слова показались обидными или жестокими. Но я собрал достаточное количество информации, чтобы прийти к этому выводу. Ваша цивилизация в любом случае подходила к концу. Бессмысленная борьба за экологию, тупиковые пути исследования космоса, всеобщее оглупление населения, деградация образования, процветающие мистицизм и суеверия, осознанное снижение рождаемости и сексуальные практики, не приводящие к размножению, череда эпидемий и неадекватные меры борьбы с ними, декларируемое равноправие всех социальных систем с одновременным угнетением наиболее эффективных из них, военные и политические конфликты, не имеющие под собой никакого реального обоснования… Это та же самая процедура, которую много тысяч лет назад провела цивилизация Прежних, приступая к своему возвышению.

– А вы как поступили? – зло спросил я.

– Нам было проще, – ответил Инсек, помедлив. – Мы не гуманоидная форма жизни, и наше отношение к правам личности и целесообразности развития иное. Мы исследовали проблему и велели большей части населения деградировать. Не было никаких заговоров и тайного воздействия на массу особей, было общее решение и случайная лотерея среди достойных возвышения.

– Это не по-человечески…

– Конечно. Это гораздо честнее и справедливее. Понимаешь ли, Максим, с определенного момента любой количественный путь развития сменяется качественным. Экстенсивный – интенсивным. Большая часть разумных особей становится ненужной, ее можно либо уничтожить – так делают некоторые виды, или превратить в слуг, стадо, заготовки биомеханизмов. Так поступили мы и Прежние, пусть и разными путями.

– Мерзко, – прошептал я.

– Законы природы не бывают мерзкими, Максим, – они вообще никак не соотносятся с моралью… Так что Прежние не ваши предки. В лучшем случае – старшие братья, но скорее… скорее уж – ваши боги.

– Злые боги.

– Боги, как законы природы, не бывают добрыми и злыми… – Инсек заерзал на кушетке. – Мне нужно провести ряд медицинских процедур, тебе не стоит присутствовать. Я могу сказать что-то еще, что позволит тебе принять правильное решение?

Пожав плечами, я поднялся, шагнул к экрану. Спросил:

– Вы уже находили прозрачный кристалл?

– Да, – ответил Инсек, помедлив.

– А Прежние?

– Да. Зачем ты спрашиваешь?

– Вспомнил одно хорошее правило.

Улыбнувшись Инсеку, я вошел в экран.

Глава седьмая

Как ни странно, мне не хотелось сейчас идти к родителям, наверняка встревоженным моим неожиданным «отъездом», или вернуться в Гнездо и обнять Дарину.

Свою великовозрастную команду я повидать тоже не спешил.

И уж тем более Лихачева, у которого от любопытства, наверное, глаза бы из орбит вылезли. Шутка ли – я первый человек, который отправился к звездам и вернулся, кладезь информации об Измененных, об Инсеках и Прежних, о других разумных видах.

Я хотел ощутить, что я снова дома. А это лучше делать в одиночестве.

Выйдя из Представительства, я побрел куда глаза глядят. Было шесть утра, метро уже полчаса как работало, и людей на улице, конечно, прибавилось. Даже открылись несколько крошечных кофеен, в одной, напротив консерватории, с удивительной надписью «Мы не продаем кофе Измененным!», я взял стаканчик навынос.

Пару месяцев назад я бы на этот лозунг и внимания не обратил. С тем же успехом хозяин заведения мог не продавать кофе Инсекам. Месяц назад я бы разозлился и обозвал продавца расистом. А сейчас мне было все равно. Ерунда, доказательство того, что глупость неисчерпаема.

Кофе был так себе, но бодрил. Я шел, пока не сообразил, что я на Большой Никитской, а значит «глаза глядят» то ли на Гнездо, то ли, скорее, на дом.

Гордо разворачиваться я не стал. Двинулся дальше, но не свернул ни направо, ни налево. У «Рэдки», где собираются наши серчеры, остановился. Кафе было еще закрыто (или уже?). Столики стащили к дверям и приковали цепью к столбику. А вот один стул убрать забыли, никакие ночные тати на него не покусились, так что я сел и уткнулся лицом в ладони. Начинал слегка накрапывать дождик, но он мне не мешал.

Тут мы встречались с Иваном, когда он предложил спасти сына нашего старшего…

Ну и чего мы добились? Виталий погиб. Его сын спасаться отказался. Гибель полусотни Слуг размазали по новостям, и она прошла почти незамеченной, разве что какие-нибудь старички поохали, обнаруживая в некрологах одного кумира юности за другим.

Прежний всего-то убрал ненужные больше инструменты нашими руками. Вначале организовал потешный бунт, рассчитывая…

А на что?

Реально надеялся уничтожить Инсека?

Я подумал и решил, что вряд ли существо, подобное Прежнему, мыслит так мелко. Каждое его действие, вероятно, нацелено на решение множества задач. Попробовать уничтожить Инсека, нейтрализовать или захватить стратега, убить или приручить меня, повысить свой статус среди девяти оставшихся на Земле Прежних. Иван все время был впереди нас, да и сейчас остается.

А у Инсека, пожалуй, точно такой же сложный набор целей и приоритетов. Выжить самому, ослабить или уничтожить Прежних, добиться преимуществ для себя или своей… как это там у них называется… линии.

Мы пытаемся играть на равных с противниками, которые куда больше, чем люди. На Трисгарде мне повезло – я догадался включить энергетический подавитель, и все то кошмарное месиво человеческой плоти вывалилось в обычное пространство, стало ненадолго беззащитным. Но здесь такого устройства нет, в гараже его не спаяешь. Да и Прежние, скорее всего, догадываются, как погибла одна из них.

Мною вдруг овладела безумная тоска.

Я вспомнил тот мир, где Прежние отбили атаку. Где все было так хорошо… хотя бы внешне. Может, стоило принять предложение Мод?

Потом я вспомнил ту Дарину. Пьяную, плачущую, осознающую, что все не так, но не понимающую, почему.

Нет.

Нельзя было туда убегать. Даже вместе с Дариной. Даже если бы Мод согласилась отправить со мной родителей, Милану, Наську, еще десяток друзей-товарищей…

А ведь она бы согласилась! Я был в этом почти уверен.

Что снова возвращает меня к прозрачному кристаллу невероятной ценности, который нельзя даже отнять силой…

Я достал кристалл из комбинезона. Поднял, посмотрел через него на здание церкви, где когда-то венчался Пушкин (а среди гостей, вот же удивительно, вероятно, был Иван – или одна из его человеческих составляющих).

– Это ведь не я тебя создал, верно? – спросил я зачем-то. И сам устыдился глупой мысли – кристалл появился гораздо раньше. – Но ведь ты не зря попал ко мне. Я это понимаю. Мы с тактиком оба это поняли! Ты меня дожидался, ты знал, что я окажусь на Трисгарде…

Кристалл молчал. Камни не разговаривают, даже если они органические и в них закодирована бездна информации.

Впрочем, исчезать из кармана и снова появляться камни тоже не умеют…

Я вздохнул и спрятал кристалл. Безумно хотелось пойти домой. Но я побрел по улице дальше, свернув по Скарятинскому перед Центральным Домом литераторов – на тротуаре шумно и пьяно тусили. Может, писатели всю ночь веселились, теперь никак разойтись не могут?

Я даже улыбнулся этой мысли. Ну разве писатели могут пьянствовать всю ночь напролет, они же интеллигентные люди, творцы!

Ноги словно сами несли меня вперед. Я вышел к скверику, где на бронзовой скамейке сидела бронзовая статуя с бронзовой тростью – памятник писателю Михалкову.

Стоп, а может, я подсознательно сюда и шел? Хотел увидеть старого знакомого, поэтического бомжа Андрея? Михалков ведь не просто писатель, а еще и детский поэт!

Но у памятника никого не было, кроме стоящей поодаль бронзовой девочки с бронзовым букетиком в руках и бронзового медвежонка. Впрочем, среди бронзовых цветов был и один настоящий – ярко-красная гвоздика.

Я постоял минутку рядом, глядя на памятник. Вздохнул.

И пошел дальше.

Чтобы через двадцать метров остановиться перед другим памятником.

Памятник был странный. Плоские бронзовые силуэты безликих людей, а среди них – одна объемная фигура, которая, запрокинув голову, смотрела в небо. Впрочем, и эта фигура была не совсем нормальная, с одной стороны выпуклая, а с другой вогнутая, будто детская формочка для песка.

Ровно в той же позе, что и бронзовая фигура, стоял бомж Андрей.

Стоял и смотрел в небо.

– Эй! – Я замахал рукой, подходя. – Здравствуйте, Андрей!

«Голос мертвых поэтов», как он когда-то себя назвал, медленно опустил голову.

К моему удивлению, он очень коротко постригся и начисто выбрился. Обычно от этого люди молодеют, но Андрей будто, напротив, состарился. На нем были все те же пестрые бермуды, в которых я видел его месяц назад, только теперь они стали гораздо грязнее, и майка-алкоголичка, неожиданно чистая.

Андрей внимательно посмотрел на меня, погрозил пальцем и сказал:

– Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более – изувеченным?

– Андрей, вы меня помните? – спросил я.

Андрей опять погрозил мне пальцем:

– Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

– Андрей, я Максим! – Почему-то меня задела его отстраненность. – Помните, вы говорили, что я ваш друг!

Бомж замотал головой:

– Нет его, нет. Нет моего друга юного, нет его на Земле, затерялся он в небесах, вышел и не вернулся.

– Я вернулся! – Я осторожно взял его за плечо, потряс. – Вот он я!

Андрей нахмурился:

– Нет, нет. Оттуда не возвращаются. Те, кто вышел из людей, обратно людьми не становятся…

Он протянул руку и потрогал меня за лицо. Я нахмурился. От Андрея пахло, но не грязью, а скорее какой-то химией и дезинфекцией.

– Вы что-то пили? – спросил я сочувственно.

– Я? Я всегда пью! – возмутился бомж. – Ты про запах? Это мыло, санитарное мыло, меня забрали в санитарный приемник, заставили вымыться, побрили…

Он вздохнул, снова помотал головой:

– Потом, конечно, к ним пришли, велели отпустить. Я схватил штаны и убежал. Все вещи оставил… Но ничего, ничего, главное – тут!

Андрей постучал пальцем по лбу.

– Стихи! Все стихи тут. Решил пойти к Иосифу. Я к нему редко хожу, его любят, его помнят, ему не так сильно одиноко… Но мне надо. Друга забрали, вещи забрали… Но ничего. Ничего. Есть поэты, есть стихи…

Я понял, что говорить дальше бесполезно. Дождь начинал накрапывать все сильнее, я сбросил с плеч плащ. Усмехнулся. Долгий же путь он проделал со мной, лукавый подарок Продавца, скрывающий мои мысли. Ну что ж, будет справедливо ему остаться на Земле, что бы дальше ни случилось.

– Наденьте, Андрей, – ласково попросил я. – Дождик сильный, вы полуголый.

– Не боюсь дождя! – замотал головой бомж.

– А если полиция? Заберут снова…

Это его убедило, он стал засовывать руки в рукава, бормоча:

– Ну спасибо тебе, словно друг мой, обо мне заботишься… Буду дальше стоять, стихи читать, в них большие когда-то были смыслы…

– Что? – выкрикнул я.

– Смыслы, смыслы, – застегивая плащ, сварливо сказал бомж. – Вот друг мой прежний, наивный и юный, сразу бы понял. Смыслы разные формы принимают, поэты часто рождают смыслы…

Он уставился на меня.

Помотал головой.

Потом, неожиданно резким и ловким движением поднял плащ, укрываясь им с головой. Застыл, глядя на меня.

– Вы знаете про смыслы? – спросил я растерянно.

– Максим? Ты действительно вернулся?

Взгляд бомжа вдруг стал четким и ясным.

– У нас очень мало времени, Воронцов, – сказал он. – Несколько минут. Но пока еще время есть.

– Кто вы? – Я хотел дотронуться до него, но непроизвольно отдернул руку. В нем было… что-то большее, чем я.

Он едва заметно улыбнулся, уголками губ.

– Как все мы. Больше, чем кажусь другим, и меньше, чем думаю сам.

– Высший? – спросил я. С испугом и надеждой. Вспоминая, как мы с Миланой, посчитав Андрея всемогущим пришельцем, умоляли его помочь.

– Нет.

Андрей покачал головой.

– Если бы я стал Высшим… Нет, Максим. Я был… был поэтом. Средненьким поэтом… А еще…

Он сглотнул, будто ему очень не хотелось продолжать. Горько улыбнулся.

– Еще я был сыном Прежнего, отцом Прежнего и Прежним.

Мне показалось, что после короткого мига просветления он снова сошел с ума.

– Вы не волнуйтесь, – попросил я. – Мы сейчас пойдем…

– Прежним я был совсем недолго, – продолжил Андрей, не слушая меня. – И не главной личностью, частью… Максим, это правда.

– Тогда я ничего не понимаю! – признался я.

– Да что тут непонятного? – Андрей развел руками. – Мой отец – Прежний. Они живут обычной жизнью… частью себя, помимо всего прочего. Женятся, рожают детей… Я не знал, конечно. А потом, однажды, он объяснил. И предложил вобрать меня в себя. Меня и моего сына.

У меня даже лицо перекосилось, когда я это услышал.

– Да, мерзко, – сказал Андрей. – Но моему сыну понравилось. Он остался, а я не смог. Я просил, и меня отпустили.

– Просто отпустили? – поразился я. – Из Прежнего?

– Говорю же, он хороший отец, – сказал Андрей. – И сын хороший… был.

– Иван? – понял я.

– Он больше не мой Ваня, – Андрей поморщился. – Он стал частью Прежнего, тот носит его тело в нашем мире. Он даже внешне изменился, теперь похож на отца в молодости. Завтра пожелает – и станет другим. Мой отец тоже был лишь частью. А ядро личности, подлинный Иван, живет со времен Куликовской битвы. В нем около тридцати сущностей, Максим. Почти все из них мои родственники, предки. Он, знаешь, верит в семейные узы.

– Фу, – сказал я, вспоминая копошащийся комок сплавленных вместе тел, корень Мод. – Какая гадость!

– Зато меня отпустили, а не растворили в общем разуме, – сказал Андрей.

– Я бы с ума сошел от такого!

– Так я и сошел, – бомж улыбнулся. – Сознательно. Ну и алкоголь… помогает. Алкоголь и стихи.

Дождь шел все сильнее, но Андрей на миг стянул плащ, повел головой, будто черепаха, высунувшаяся из панциря, и снова укрылся. Пояснил:

– Плащ помогает.

– Он экранирует мысли, – сказал я.

– Да. Я почти ничего не помню и не умею, Максим. У меня забрали даже то, что дают Кандидатам. Только крепкая печень и зубы. Я особенно просил зубы, – бомж улыбнулся. – Боюсь стоматологов. Но мысли я слышу. Может быть, это оставили нарочно. Я слышу Прежних… как шум. Слышу лунное кольцо. Слышу внутренний голос Слуг. Слышу шепот Гнезд. Когда пьешь – шум тише…

Он помолчал, глядя на меня. Нахмурился.

– Когда скажу, ты побежишь. Так быстро, как сможешь. Ты успеешь. Я времени не хозяин, даже Прежние лишь придержать его могут, но я умею считать.

– Куда побегу, зачем?

– Поймешь. Ничего страшного, время еще есть.

– Чем я могу вам помочь? – спросил я.

Андрей тихо рассмеялся.

– Спасибо. Честное слово, обнял бы и расцеловал! По старому русскому обычаю, а не по нынешней моде. Только боюсь, от меня все-таки воняет… Но спасибо! Другой бы спросил, чем я могу помочь.

– А вы можете?

Андрей покачал головой:

– Не особо. И ты мне ничем не поможешь. Плащ твой сейчас верну. Но вначале кое-что скажу, запомни!

Я кивнул.

Андрей вновь на миг высунул голову из воротника и натянул плащ на макушку.

– С Прежним, с Иваном, дел не имей. То, что в нем хорошего есть, не для тебя и не для людей. Ни одного слова правды он не скажет.

– Я знаю.

– Хорошо, – Андрей кивнул. – Инсеку тоже не верь. Они одного поля ягоды, их мораль к нам не относится, мы для них – скот.

– И что тогда?

– Есть то, чего они все боятся. Больше, чем друг друга, чем прочих, дерущихся за смыслы.

Я хотел было сказать: «Высших?», – но промолчал. Но Андрей ждал, хоть и не задал вопроса напрямую. И я, подумав пару секунд, кивнул:

– Смысла.

– Да. Смысла, который позволит их победить.

– А такой есть? – спросил я и подумал о прозрачном кристалле в кармане.

Андрей пожал плечами и засмеялся:

– Кто ж его знает? Но они боятся.

– И все-таки?

Андрей вздохнул.

– Помнишь, как Слуг убивал? Я помню… помню, как они кричали внутри себя. Слышал их голоса.

– Я не убивал!

– Ты вернул им совесть, да. Но не обманывай себя, ты их убил так же верно, как если бы головы отрезал. А Прежние, Инсеки… все, кто идут к сингулярности, выбивая смыслы из других… что будет, если доказать им, что они – зло? Ведь зло никогда не признает себя злом, оно ищет оправдания, объяснения, доказательства своей правоты.

Я горько рассмеялся.

– Что, и у них совесть проснется? Прежние расплачутся, Инсеки зарыдают? «Ах, что ж мы делаем-то…»

Андрей осекся. С легким удивлением признал:

– Нет. Нет там уже совести, пожалуй. Даже у самых юных компонентов – нет. Но они боятся! Вот это помни!

Он опять высунул голову из-под плаща, вздохнул и принялся его расстегивать.

– Оставьте! – воскликнул я.

– Нельзя, Максим! Как голоса стихли, я вспоминать начал, а не надо людям такие вещи вспоминать, люди от этого портятся, – Андрей горько улыбнулся. – Либо с собой чего сделаю, либо… либо обратно в Прежнего попрошусь, на коленях поползу… Я же когда-то согласился, понимаешь? Лучше уж так…

Он посмотрел на памятник и забормотал, расстегивая пуговицу за пуговицей:

– Прощай, позабудь и не обессудь. А письма сожги, как мост. Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост. Да будет во мгле для тебя гореть звездная мишура, да будет надежда ладони греть у твоего костра…

– Не надо… – попросил я. – Останьтесь!

– Да будут метели, снега, дожди и бешеный рев огня, да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня. Да будет могуч и прекрасен бой, гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех, которым с тобой, может быть, по пути…

Мгновение он стоял в расстегнутом плаще, неловко вытаскивая руки из рукавов, смотрел на меня, и глаза его туманились, когда возвращался тот «шум», что он глушил алкоголем и стихами, – шум чужих мыслей.

– А теперь беги! – бросая мне плащ, сказал Андрей. – Домой беги!

Я машинально поймал плащ.

– Они идут… – прошептал бомж. И нахмурился, будто пытаясь осознать, о чем говорит.

Но я его уже не слушал.

Я бежал. Напрямик, перепрыгивая через бордюры и клумбы. Мимо качелей, мимо бронзовой девочки, несущей бронзовые цветы бронзовому поэту. Через Поварскую, по Скатертному, потом по Столовому – что-то во мне подсказало, что так будет чуть-чуть быстрее, словно в голове заработали компас и навигатор. Я не отдавал себе никаких приказов, но стал выше, ноги вытянулись так, что джинсы бы задрались до коленок, но чем хорош комбинезон из паутинного шелка – он принимает форму тела. Я не почувствовал, что стал быстрее, пока не увидел, как томительно-медленно ползет по переулку машина и едва различимо открывает рот водитель, когда я перепрыгиваю через капот.

Я был очень зол.

На Андрея – тоже.

Но на злость не оставалось ни времени, ни сил. Я подбежал к дому, увидел, что дверь подъезда распахнута и сорвана с одной петли, свисая тяжелым куском металла с оборванным цилиндром доводчика. Влетел в подъезд и тут же увидел консьержа Андреича, сидящего на полу у батареи. В руке консьерж сжимал сломанную дубинку, но глаза были открыты, и он шевелился – жив.

Надо же, как повторяется история.

Я прыжками понесся наверх.

И догнал незваных гостей на площадке второго этажа – бомж Андрей, бывшая часть Прежнего, и впрямь хорошо рассчитал время.

Хотя, если честно, я бы предпочел встретить эту компанию на улице.

Тут было трое Слуг и уничтожитель. Любят же Слуги эту неуклюжую боевую единицу… видимо, их привлекают устрашающий внешний вид, генераторы силового поля и невидимость.

Впрочем, я теперь прекрасно видел его и без поисковых очков.

Они все были ускорены, включая Слуг. Уничтожитель вскинулся на задние лапы, протянув ко мне четыре передние конечности. Я увидел, как в инфракрасном диапазоне замерцали кистевые импланты, генерирующие силовое поле.

Интересно, как человек, пусть даже преображенный, может управлять шестью конечностями? Надо будет спросить у какого-нибудь монаха…

Я взмахнул рукой и швырнул свернутый комком плащ в уничтожителя. Тот дернул одной конечностью, и мой верный спутник развалился на две части.

– Я по вам соскучился, – сообщил я, хоть и не был уверен, что на такой скорости мое горло издаст понятные звуки.

А потом выбросил левую руку вперед, мысленно впечатывая ее в грудь уничтожителя.

Его отбросило к стене, дом вздрогнул, под потолком с яркой вспышкой перегорела лампочка, во все стороны брызнуло красным и бурым.

Уничтожитель опустил мохнатую голову, посмотрел на свою грудь. Там зияла дыра в форме моей ладони.

– Ты сам выбрал, – сказал я без всякой жалости. Прыгнул к нему, схватил за кисти – и почувствовал, как втягиваю энергию излучателей в органы, которых у людей не было и быть не могло.

Уничтожитель пялился на меня огромными мутнеющими глазами. Такая рана не должна была его убить, но, похоже, я обесточил весь комплект имплантов, а без них ему было очень хреново. Я отпустил монстра, и он осел огромной нелепой грудой: здоровенная мохнатая голова, голое тело, тонкие конечности…

– Мы никого не хотели убивать! – выкрикнул один из Слуг.

Я повернулся к ним, замедляясь. Напасть они не пытались, видимо, трезво оценивали свои шансы. Двоих я не знал, а вот третий был мне хорошо знаком.

– Ну привет, Гарри, – сказал я. – Вижу, живой и даже дорос до Слуги.

Юноша, которого идиоты-родители назвали в честь выдуманного волшебника, молчал. Шрам у него на лбу налился кровью, как и у книжного персонажа.

– Есть два варианта, – сообщил я, и они с надеждой уставились на меня. – Первый – быстрый и легкий. Второй чуть более долгий и куда более неприятный. Но в обоих случаях вы расскажете, кто вас послал и зачем вы сюда пришли.

Слуги переглянулись.

– Иван запретил приближаться к тебе, – сказал Гарри.

– Так, – подбодрил я. – И вы пришли к моим… Но вы же должны были понимать, что потом я вас всех убью!

– Он велел охранять твоих родителей и бывшую куколку! – выкрикнул другой Слуга.

Я с удивлением понял, что он говорит правду.

– Охранять?

Слуги закивали.

Так что же, Андрей ошибся? Слуги шли защищать мою семью, а не убивать или брать в заложники?

– Мы никого не убили, – сказал Гарри. Даже с каким-то вызовом.

Я смотрел на него. Андрей слышал не приказы, а мысли. То, о чем думали Слуги, когда шли сюда.

Но… они наверняка не рискнули бы нарушить приказ Прежнего. У них не сняты запреты на бунт. Они бы вломились в квартиру и заявили, что пришли защищать.

Поглощенный на Трисгарде смысл ожил во мне, и я понял Слуг, понял злобу, обиду, растерянность… и готовность выполнить приказ. Они бы действительно вошли и стали охранять. Ненавидя меня и всех, кто мне дорог, но Слуги охраняли бы их даже ценой своей жизни – так приказал Иван.

Конечно, это был бы незваный и неприятный визит.

Трое молодых парней, у одного из которых со мной личные счеты, и монстр, который вряд ли сохранил бы невидимость внутри квартиры. Веселенькая компания, то, что надо для двух стариков и девочки…

У Прежнего своеобразное чувство юмора.

И все-таки это не повод бить во все колокола и командовать «беги со всех ног». Уж тем более – не повод их убивать.

– Берете… этого… и выметаетесь отсюда, – сказал я. – Дверь сегодня же почините. Перед консьержем извинитесь и заплатите компенсацию, сколько скажет. Да… и в подъезде приберетесь. Сегодня же! Лампочку не забудьте сменить!

Кажется, Слуги не могли поверить, что так легко отделались. Двое схватили монстра и потащили по лестнице вниз. Гарри, к моему удивлению, задержался.

– Ты стал крутой, – отметил он, будто бы с укором.

– А ты не изменился, как был дрянью, так и остался, – ответил я безжалостно.

Он даже не обиделся.

– У каждого свой путь. Кому-то свезло больше, кому-то меньше. Каждый крутится, как может.

– Надеешься выслужиться до Прежнего?

– Вряд ли, я же не дурак, – ответил Гарри. – Но не все Избранные, знаешь ли. Когда это осознаешь, то начинаешь на жизнь смотреть трезво.

– Пошел вон, – сказал я. – А то вспомню, как погиб Виталий…

– Я-то при чем? – возмутился Гарри. – Это Ника командовала уничтожителями…

Но поспешил вниз.

Я смотрел вслед и думал – зачем же Андрей направил меня сюда? Причем так, чтобы я перехватил их в подъезде… во мне все сильнее крепла уверенность, что он рассчитал все точно.

Значит, я должен был что-то узнать или понять. Что-то важное.

Вздохнув, я пошел по ступенькам вверх.

Ни одна дверь, что характерно, от грохота не открылась.

Глава восьмая

Прежде чем позвонить, я несколько секунд стоял у двери, держа палец на кнопке звонка.

Рановато еще, конечно.

И жутковато.

Я вдруг представил, как приходили солдаты с войны. Те, кому повезло. У кого уцелел дом, кого дождались, в общем – кому было куда возвращаться.

Там, за спиной, остались кровь, боль и смерть.

А тебе повезло. Ты, в общем-то, целый (что у тебя в голове – никому не интересно). Ты пришел к своей двери, стоишь и боишься войти. Там – родные, которые жили тяжелой, но все-таки не военной жизнью. Что они увидят в твоих глазах, а ты – в их?

Что я вообще могу им сказать, после Шогара и Трисгарда?

Я вспомнил Викентия и в очередной раз подумал, что он был прав. Даже будь Виталий жив, к нему вернулся бы не маленький ребенок, а ускоренно выращенный Гнездом и Школой солдат с долгой и кровавой историей за спиной.

Должен ли я вообще входить? Имею ли право?

Замок щелкнул, и дверь открылась. За порогом стоял отец, в обвислых старых джинсах и майке.

– Привет, папа, – сказал я.

Отец внимательно посмотрел на лестничную клетку. Правую руку он держал за спиной. Потом осторожно поднял ее и поставил пистолет на предохранитель.

– Откуда у тебя ствол? – растерялся я.

– Забыл? Наградной, вместе с пенсией получил, – ворчливо ответил отец. – Что тут за грохот был?

– Да… молодежь гуляла… – ответил я. – Пап, дай, я разряжу…

Отец молча вынул магазин, опустил предохранитель, передернул затвор. Кряхтя, согнулся, поднял с пола вылетевший патрон. Ого, он его в ствол дослал, прежде чем открывать!

– Я еще не в маразме… – сообщил отец. – Заходи, что стоишь…

Я вошел. В квартире было тихо.

– Как Якутск? – спросил папа. С ощутимой иронией.

– Э… прекрасно… – пробормотал я.

Ощущение героя, вернувшегося с войны, куда-то бесследно делось.

Отец неловко обнял меня. Отстранился, подозрительно посмотрел.

– В твоем возрасте уже не растут. Как правило. Это одежда Измененных на тебе?

Я молчал.

– Когда сможешь, расскажешь, – решил отец. – Догадался сувениры захватить?

Я помотал головой.

– У тебя в холодильнике лежит копченая нельма, – сообщил отец. – Потом принесешь, скажешь матери, что привез из Якутска. Не надо ей… про другие миры.

– Наська меня сдала? – предположил я.

– Она сдаст… – буркнул отец, но заулыбался. – Говорю же, я и сам еще не в маразме!

Да, папа у меня не так прост. Давно стоило это понять.

В глубине квартиры хлопнула дверь.

Наська вынеслась к дверям и обняла меня. Уткнулась лицом в живот и застыла.

– Эй, мелочь, а где «здравствуйте»? – спросил я.

Наська молча принялась колотить меня кулачками по бокам. Совсем не больно. То, что делало куколок сильнее взрослого человека, навсегда ушло.

– Сейчас обижусь… – прошептал я. И отвернулся – на глаза сами собой вдруг навернулись слезы. Оказывается, я соскучился по мелкой вредной куколке… впрочем, она уже не куколка, она обычная девочка.

– Пойду мать будить, – решил отец, глядя на нас, и побрел вглубь квартиры. В одной руке он держал пистолет и магазин, в другой патрон.

– Знала, знала, знала, что ты вернешься! – выпалила Наська. И тут же непоследовательно добавила: – А если бы не вернулся? Ты у Дарины был?

– Я был в Гнезде, – я погладил ее по голове. – Скажи, только честно. Ты не жалеешь? Что ушла?

Наська наконец-то отлепилась и очень серьезно посмотрела на меня.

– Только без выдумок! – попросил я.

– Не жалею, – решила она наконец. – Но скучаю.

– Это нормально, – кивнул я.

Наська выдохнула, потом ткнула себя пальцем в живот.

– Видишь?

– Потолстела? – предположил я наугад.

– Дурак! Пижама!

Она была в фиолетово-розовой пижаме, такой яркой, что глаза начинали болеть.

– Моя собственная! – пояснила Наська, видя, что я не понимаю. – Только моя! И тапочки мои!

Я подумал, что в Гнезде – то ли из каких-то воспитательных соображений, то ли по причине пренебрежения модой и гигиеной – ни у кого из куколок не было собственной одежды. И кивнул:

– Шикарно. Если еще добавить единорогов…

– Фу, отстой! Это для примерных девочек!

Из спальни вышла мама, сонная и в халате. Я смущенно посмотрел на нее.

– Максим! – воскликнула мама.

– Мам, я занят был, не получалось никак позвонить…

– Ты совсем худой, ты нормально питался?

Я сглотнул и честно ответил:

– Как-то больше на бегу… Лопал всякую гадость.

* * *

В общем – меня усадили завтракать. Мама сделала омлет, гордо сообщив, что яйца стали выдавать в государственных продуктовых заказах. Отец буркнул что-то вроде «а жизнь-то налаживается», но тоже от омлета не отказался.

Я сидел, ел, пил чай и медленно отмякал.

Будто ничего не случилось!

Не надо мне никаких кристаллов, смыслов и галактических проблем.

И сингулярности вашей не надо. Оставьте нас в покое и грызите друг друга, сколько влезет…

Можно ли отдать кристалл за обещание оставить Землю в покое?

Ну или хотя бы всех, кто мне дорог?

…Нет, наверное, обещание мне дадут. И Прежний, и Инсек.

Только веры им – ни на грош.

Никому нельзя верить, это я уже понял. Они не люди, не тэни, не безумные лавли. Им наши желания и просьбы – по барабану…

– Максим, ты что, вырос?

Я посмотрел на маму, обреченно вздохнул и перестал сутулиться.

– Да. Немного.

– Это как?

– Из-за работы! – выпалила Наська. – Гнезда так влияют. Сейчас даже хотят разрешить людям-лилипутам и прочим людям маленького роста…

Мама вздохнула и отмахнулась:

– Не нравится мне это… Максим, ты опять куда-то поедешь?

– Не знаю. Может быть, – сказал я и поймал тревожный взгляд Наськи. – Но пока дома.

– Скажи… это какая-то государственная работа? – осторожно спросила мама. – Или… самодеятельность?

– Государственная, – вынужденно соврал я. – Рассказать не могу, извини.

– Тогда другое дело, – мама сразу успокоилась. – Что я, не понимаю? Подписку давал? Но с отцом ты обязательно посоветуйся, что и как. У него допуск есть, третьего уровня, но все-таки…

Я посмотрел на отца, тот едва заметно кивнул.

Что он матери-то наговорил?

Какую удивительную работу мне придумал?

– Спасибо за завтрак, – сказал я. – Пойду сейчас, надо с начальством встретиться.

– Я с тобой, – сказала Наська твердо.

Мама вопросительно глянула на меня – и я кивнул.

* * *

В подъезде, конечно, был бардак. И следы нашей схватки на лестнице… Я с удивлением обнаружил, что мой разрезанный на две части плащ сросся, встряхнул его и надел. Наська сказала «ого» и внимательно осмотрела след на стене, оставшийся после уничтожителя. Контуры шестилапого монстра слабо, но угадывались. Я покачал головой, и мы пошли дальше.

Андреич сидел в своем закутке, прижимая к лицу упаковку замороженных куриных наггетсов. На меня он глянул с укором, явно связав воедино мое появление и налет. Я неловко развел руками, решив, что говорить с ним сейчас не стоит.

– К полковнику поедем? – спросила Наська, когда мы вышли.

– В Гнездо пойдем, – ответил я. – Сами придут. Только надо позвонить.

– Тут есть таксофон на углу.

– Знаю.

– Я тоже все тут уже знаю. И в «Рэдку» хожу. Сказала, что я твоя приемная сестра, меня не гонят, зовут Занозой. Я твои поисковые очки взяла, ничего? У меня получается, я вчера орак нашла! Мелкий только… Расскажешь, где ты был? На Саельме? Еще где-то?

Я засмеялся.

На миг мне стало совсем хорошо.

– В Гнезде расскажу. Всем сразу.

Мы подошли к таксофону, и я хлопнул себя по лбу.

– Балбес, у меня же денег нет…

Наська похлопала себя по карману джинсов. Гордо сказала:

– Не бойся, у меня мелочи полный карман!

Я взял у нее с ладошки монеты, вошел в будку.

– Полковнику? Тете Лене?

Я кивнул, глядя на кнопки и не решаясь снять трубку.

– Всем позвонишь?

Сняв трубку, я набрал номер общежития, где жила Милана. Вахтеры не очень-то любят звать жильцов, а у нее в комнате телефона не было. Но я подумал, что если я представлюсь сотрудником отдела «Экс», то вахтер, от греха подальше, оторвет задницу от кресла и сходит за ней.

* * *

Первым приехал Лихачев.

Я болтался в вестибюле, в ожидании своей команды. Незнакомая стража стояла у входа, против обыкновения – с оружием. Я узнал плазмомет: военная модель с двумя энергетическими фокусами, стандартное оружие Измененных. Все живое боится огня.

Интересно, это теперь обычная практика или в честь моего возвращения?

Стража кивнула мне, но в разговоры не вступала. Я не настаивал. Бродил по мягкому полу, заваленному рухлядью. Размышлял. Спустилась Наська, села в сторонке на пол, открыла книжку и принялась читать – временами поглядывая на меня, будто опасаясь, что я исчезну.

Потом ко мне подошла жница – ее я узнал. Та самая девочка, что прыгала из окна, чтобы разбиться и попасть в Измененные, девочка с потенциалом хранителя…

– Можно с тобой поговорить, Макс? – Она сразу взяла быка за рога.

– Конечно. – Я попытался вспомнить ее имя, не смог и всем лицом изобразил внимание.

– Я будущий хранитель, – сказала она.

– Знаю.

– Уже была бы ею. Дарина не хочет передавать пост.

– Она передаст, – успокоил я.

– Все это неправильно… – Жница посмотрела на Наську с каким-то легким удивлением и даже неприязнью. – Куколки, которые становятся обратно людьми. Стража с боевым оружием. Люди в Гнезде. Интриги. Это не на пользу нашему долгу.

– Немного осталось уже, – ответил я. – Потерпи.

Жница кивнула.

– Нам нельзя обращаться к Инсеку напрямую. Но ситуация особая…

– Потерпи, – повторил я. – Скажи, ты действительно рисковала жизнью, чтобы стать Измененной?

– Да.

– Не страшно было? Не жалеешь?

Жница покачала головой. Глянула на меня, взгляд у нее был очень взрослый, и я вдруг подумал, что он всегда был таким. Еще до Изменения.

– Не все родились с серебряной ложкой во рту, Макс.

Мне вдруг стало жутко. Я вспомнил Слугу по имени Ника и Слугу по имени Гарри. Они были на другой стороне, но рассуждали точно так же.

– Потерпи, – снова сказал я.

Жница кивнула и ушла. А я остался. Стоял и смотрел на Наську, читавшую книжку.

Почему кто-то остается человеком, даже перестав им быть? А кто-то выбрасывает свою человеческую природу и перешагивает через нее без всякого сожаления?

Лихачев прибыл на служебной машине с выключенными мигалками, которая тут же отъехала в переулки. Поднялся по ступенькам, постоял у дверей, будто решаясь, потом вошел.

Стража обернулась ко мне, я кивнул, она посторонилась.

– Был уверен, что ты вернешься, – сказал Лихачев. – Но думал, что позже.

Мне показалось, что он хотел меня обнять, но в последний миг передумал. Будто смутился своих чувств.

Поэтому я сам его обнял, гадая, мой ли это порыв или подсказано воспринятым смыслом.

Лихачев похлопал меня по спине, потом отстранился и внимательно осмотрел.

– Ты заматерел. Вырос и в плечах раздался.

– Второй Призыв, – ответил я. – У вас как, нормально все?

– Один выговор, одна благодарность от начальства, – ответил Лихачев. – И то, и другое за поход стражи из большого Гнезда через весь город. Ничего необычного. Эй, мелкая!

Наська надулась, но все же встала и подошла. Лихачев похлопал ее по спине. Сказал:

– Между прочим, я совершаю должностное нарушение. Я должен был уведомить твоих родителей, что ты стала человеком.

– Ничего. Те родители от меня все равно отказались, – отрезала Наська. – У меня теперь другие.

Потом стали подходить «старики-разбойники». Первым пришел Василий. Если честно, я боялся, что он сразу начнет извиняться, что не был с нами в Третьяковке, и потянется пустой, бесполезный разговор. Но Василий лишь пожал мне руку и сказал: «Я спешил». И я понял, что никаких объяснений и обещаний нам не нужно. Потом пришла Елена, как всегда бодрая и собранная, обняла меня и сообщила: «Надо было забить пари с Борей, он ставил на полгода».

Деда Боря пришел последним. Он похудел, но выглядел лучше, чем в прошлый раз.

Миланы не было.

Мы постояли еще минут десять, говоря о всякой ерунде, – будто встретились просто так, по пустячному поводу, и не виделись-то всего день-другой.

Потом я попросил Наську дождаться Милану, если та все-таки придет, а мы пошли в кабинет, где нас ждала Дарина.

* * *

Кабинет был здоровенный и даже через столько лет после Перемены выглядел неплохо. На полу лежал толстый ковер, больше хлама не набросали, люстра под потолком светила довольно ярко, хотя несколько лампочек успели перегореть. Мы уселись за большим столом, придвинутым к меньшему, где когда-то сидел начальник – замминистра, наверное, не ниже. На маленьком столе мертво стоял компьютер с заклеенным инвентарным номером логотипом, несколько старомодных телефонных аппаратов, давно отключенных от линии, и массивный письменный прибор из бронзы, темно-зеленого камня и белого матового стекла, с какими-то стаканчиками, держалками для ручек и подставками для бумаг.

– Ого, – сказал Лихачев с уважением. – Это даже раньше было антиквариатом. Как бы не с советских времен осталось… Смотрите, это же чернильница!

– Сопри, – посоветовал деда Боря. – Поставишь в кабинете. Скажешь, что это любимая чернильница товарища Дзержинского.

К моему удивлению, Лихачев приподнял прибор и хмыкнул – будто и впрямь примерялся его унести.

– Вы будете чай? – спросила Дарина. – Или кофе? Или воду…

– Спасибо, милая, – Елена улыбнулась. – Не суетись. Мы еще Максима не слышали.

– Я тоже не слышала, – призналась Дарина. – Он ночью пришел.

– То есть у Инсеков работают порталы на Землю? – заинтересовался Лихачев.

Я покачал головой:

– Меня вернул на Землю Продавец. Инсекам и Прежним запрещено появляться на Земле.

– Высшим? – понимающе спросил полковник.

– Да, – я помолчал.

Что рассказывать? Все подряд? Все мои приключения, начиная с момента, когда я шагнул сквозь экран – и оказался на Саельме, под непонимающими взглядами жниц?

– Там, – я посмотрел вверх, – плохо. Там идет война. Инсеки отжимают миры у Прежних, а Прежние – у Инсеков.

– Дело в кристаллах? – спросила Елена.

– Не в самих кристаллах. Кристаллы лишь кодируют смыслы, которые создают разумные существа. Идеи, изобретения… все новое, все, что движет цивилизацию вперед.

Лихачеву я об этом рассказывал, Дарина и сама кое-что знала. А вот «старики-разбойники» переглянулись, для них это было внове. При разговоре с Иваном присутствовал лишь Виталий.

– Вот оно чего, – сказала Елена. – А я-то замечала, медицина будто на месте застыла. Думала, это потому, что Инсеки универсальную вакцину подарили.

– Мы что, изобретаем вещи, до которых Инсеки не додумались? – спросил деда Боря с сомнением.

– Иногда. Большая часть кристаллов – мусор, их жрут как наркотик, чтобы испытать чужие эмоции. Но чем сложнее кристалл, чем больше в нем цветов, тем больше шансов, что он содержит новый смысл.

– То есть они развиваются за наш счет? И все? – все так же недоверчиво спросил деда Боря. – Им настолько нужны новые технологии? Своих не хватает?

– Сингулярность, – пояснил Лихачев. – Они все хотят превратиться в Высших. Чем больше смыслов цивилизация поглощает, тем ближе она к возвышению.

– Инсеки лишь забирают смыслы, – сказала тихо Дарина. – А Прежние стимулируют их выработку. Через страдания. Уничтожать цивилизации запрещено, но если немного помучить… это можно…

– Одни стригут и доят, а другие режут на мясо, – подытожила Елена. – Ясно. Ты точно это знаешь?

– Я видел, – сказал я. – И Дарина знает. Так?

Она кивнула. Поколебалась и добавила:

– Все это знают. С тех пор, как куколками были. Поэтому мы служим Инсекам. Потому что мы виноваты. Все мы, все люди.

– Дети не отвечают за грехи отцов, – твердо сказала Елена. – Не надо этой чуши про коллективную ответственность! Мы – не Прежние. Может, мы их потомки, может, братья, но они не мы, а мы – не они.

Не вставая, она приобняла Дарину, и та прижалась к ней, будто маленькая девочка.

– Максим, ты большой молодец, ты выяснил, что происходит, – Елена вздохнула. – Но что нам делать? Мы ведь не можем воевать с Инсеками и Прежними, весовая категория у нас разная. Отравили Слуг – вот и вся наша виктория. Один раз получилось, второй уже не выйдет.

– Измененные могли бы им противостоять, – задумчиво сказал Лихачев. – Как думаешь, Дарина?

Она замотала головой:

– Нет. Мы получаем оружие от Инсеков. А мутаген дают Продавцы, но за него тоже платят Инсеки. Мы только живем и учимся на Земле, потом отправляемся служить…

– Вас ведь там миллионы! – сказал ей Лихачев. – Десятки миллионов, если не сотни! Так? И у Прежних, и у Инсеков! Почему бы не устроить… – он заколебался, словно это слово ему, полицейскому, было трудно выговорить, – бунт? Революцию? Пусть вернутся на Землю, защищают ее! А с Продавцами договоримся напрямую!

Дарина отвернулась.

– Что не так? – спросил Лихачев с напором.

– Да все не так, – ответил я. – Любой Прежний или Инсек сильнее сотен Измененных. Это для начала. И не все Измененные согласятся вернуться. Кто-то предан хозяевам, кому-то понравилось быть Измененным. А многие, особенно те, что служат Прежним, уже совсем не люди. У них мозги другие, они всю жизнь убивали! Когда обычные солдаты возвращаются с войны, их годами не отпускает.

– Представьте, что вы были здоровенной амфибией, – сказала Дарина. – С раннего детства. Жили в болоте, выискивали местных разумных тритонов и раздирали их на части. Работа у вас такая была, понимаете? Чтобы тритоны притаскивали больше кристаллов и откупались ими от смерти. У вас огромная пасть, шесть лап и когти. И вам уже нравится мучать тритонов и пожирать их. А тут к вам приходят…

– И говорят: «Тебя зовут Вася, тебе семнадцать лет. Пора на Землю. Сдашь ЕГЭ и пойдешь учиться в институт на инженера», – подхватила Елена.

– У Измененных есть какое-то Сопротивление, – сказал я. – Только, знаете… Это туфта. Мне кажется, Инсекам о нем прекрасно известно. Это для выпуска пара, для тех, кому надо чувствовать себя заговорщиком.

Лихачев развел руками.

– Ясно. Ну тогда что, расходимся? Можно мне антикварную чернильницу на память спереть? Я ее под пепельницу приспособлю.

– Давай, Максим, – подбодрил меня молчавший до сих пор Василий. – Я ведь вижу, ты нас позвал не для того, чтобы рассказать, как все плохо.

– Все мы это видим, – добавил Лихачев, посерьезнев. – Говори.

Я достал и положил на стол прозрачный кристалл.

Наступила тишина.

– То, о чем мы все подумали? – спросила Елена после короткой паузы.

– Прозрачный кристалл, – подтвердил я. – С планеты Трисгард. Долгая история… но, в общем, ради него Измененные убивали друг друга, а Прежние спалили агента-«крота» и открыли портал на планету. Говорят, что такой кристалл способен изменить целую цивилизацию. Говорят, он стоит планеты. Говорят, из-за него Инсеки и Прежние могут рискнуть и нарушить запрет Высших.

– Это правда? – спросил Лихачев, глядя на Дарину.

– Я даже не слышала о таких! – растерянно ответила она. – Я спрошу Гнездо…

– В базах данных информации нет, – сказал я. – Инсеки и Прежние находили такие кристаллы по одному разу в своей истории.

– Что подводит нас к интересному предположению, – скрипуче сказал деда Боря. – Именно найдя такой кристалл, они превратились из тех, кого стригут и режут, в тех, кто стрижет и режет сам! Как он у тебя оказался, Максим?

– Да в общем-то случайно, – ответил я. – Повезло. Его нашли на Трисгарде, меня направили туда… все сложно.

– Хм, – Лихачев глянул на меня с иронией. – Постой-постой… Кристалл нашли на другой планете… Измененные убивали друг друга… шпионы, порталы, цивилизации… начались шпионские страсти и небольшая война… ты схватил кристалл ценой с планету, и Продавец вернул тебя на Землю. Я ничего не упустил?

– По мелочи.

– Максим, ты парень везучий, но каковы шансы?

– Да никаких, – согласился я. – Кроме одного-единственного варианта.

– Что ты – Избранный, – сказала Дарина.

Лихачев захохотал. Потом нахмурился:

– А почему никто не смеется? Мы всерьез рассчитываем, что кристалл предназначался Максиму и потому он его получил?

– Почему бы и нет? – вскинулся деда Боря. – Нет, ну позвольте, полковник! Кто-то же должен был его получить, так? Этот кто-то в таком случае автоматически превращается в баловня судьбы! Максим получил кристалл не потому, что он Избранный, он стал Избранным, потому что получил кристалл!

– Боря, оставь софистику! – возмутилась Елена. – Допустим, получил! А Прежние и Инсеки сидят в немом трепете и не пытаются кристалл отнять? И Продавцы тоже? Если им всем нужны смыслы? Да чушь, ерунда полная!

– Вы еще не все знаете, – сказал я. – Его невозможно отнять. Он снова возникнет у меня.

– Кончай тянуть, – попросил Лихачев. – Все рассказывай.

Дверь кабинета открылась, и мы невольно вздрогнули.

Глава девятая

На пороге стояла Милана, держа за руку Наську.

– Привет… – нерешительно сказала она. – Извините, поезд посреди туннеля сломался. Полчаса стояли…

Она посмотрела на меня, виновато улыбнулась. Я встал, поцеловал Милану в щеку.

– Привет. Я ужасно рад тебя видеть…

Наська едва заметно подмигнула мне. Я исподтишка показал ей кулак.

Как ни странно, настроение у меня сразу улучшилось.

Наша команда была в сборе.

– Много я пропустила? – спросила Милана.

Она села по левую руку от меня. Дарина по правую, Милана по левую. Как-то так само по себе получилось. Наська бродила по кабинету, уходить она не собиралась, но и сидеть вместе со взрослыми, похоже, теперь стеснялась.

– Да ничего, похоже, мы только начали разговор, – сказал Лихачев, крутя пальцем кристалл по столу. Я подумал, что только он один не испытывал перед ним никакого трепета.

– Прозрачный, – сказала Милана с любопытством. – Я думала, что уже все про них знаю.

– С Трисгарда, – повторил я для нее. – Очень интересная планета. Этот кристалл притащила Продавцу старушка, нашла, когда нянчила маленького правнука. Группа Измененных забрала его, но отдавать Инсекам не стала, у них там своя… игра в Сопротивление. Комендант планеты на самом деле была агентом Прежних… – Я махнул рукой. – Не важно! Все полагали, что кристалл породила старушка, но это не так.

– Малыш, – сказала Милана. Улыбнулась. – Правильно?

Я кивнул. Все-таки она очень умная.

Куда умнее меня.

– Это предположил локальный тактик, а я считал его мысль. У старухи не было шанса породить прозрачный кристалл.

– А как ребенок мог придумать смысл? – встряла Наська и тут же безапелляционно заявила: – Маленькие дети вообще думать не умеют!

– Что мы знаем о рождении мысли? – спросила Елена негромко. – Полгода, год – это достаточный срок для того, чтобы начать думать? Где кончается инстинкт – потянуться к груди, зареветь от мокрых пеленок – и где начинается разум? Два года, три, пять… возможно ли сотворить смысл?

– Как я понимаю, смысл – это плод абстрактного мышления, а оно начинает формироваться года в три, – сказала Милана. – У людей. Но… все по-разному… люди не одинаковы. Кто-то, наверное, за всю жизнь не создаст ни одного нового смысла.

Она осторожно погладила кристалл пальцем – будто прикоснулась к детской ручке. Рассмеялась.

– Даже страшно! Он потому и бесцветный, да?

– У ребенка нет понимания того, что возможно, а что – нет, – сказала Елена. – Он наполовину живет в мире фантазий, где возможно все. Чистый лист. Наверное, да, – поэтому кристалл и бесцветный. Он не окрашен эмоциями, это чистая идея, не вызвавшая ни восторга, ни печали, ни страха. Рожденная – и записанная в кристалл. Идеальный смысл.

Лихачев взял кристалл. Повертел в руках. Пожал плечами.

– Человек может понять, что тут зашифровано?

– Нет, – вздохнула Дарина. – Ни человек, ни Измененный, кристаллы специально такими сделали.

– Можем, – возразил я. – На Трисгарде придумали технологию. Я ее помню. Возможно, этот кристалл позволит нам… быть на равных с Прежними и Инсеками.

– Что за технология, Макс? – заинтересовался деда Боря.

– Не очень сложная. Потребуется некоторое количество химикалий и оборудования, – ответил я. – И можно будет воспринять этот смысл.

Наська, все это время бродившая вокруг стола, но внимательно слушавшая разговор, остановилась. И попросила, подняв руку, будто в школе:

– Можно мне сказать? А ведь мы уже становимся как Прежние, верно? Мы украли чужой смысл, с Трисгарда! Какой-то суперкрутой смысл, который придумал инопланетный младенец! И хотим его поглотить, чтобы драться с Прежними и Инсеками за другие смыслы!

Лихачев косо глянул на меня. Положил кристалл. Сказал:

– А ведь Анастасия права. Оно нам надо? Если все кончается такой дрянью? Мы что же, занимаем очередь в палачи, верно?

– Знаете, полковник, уж если знакомство с топором неизбежно, я бы предпочел быть со стороны рукояти, – проворчал деда Боря.

– Пусть решает Максим, – тихо сказала Дарина. – Он заслужил. Он нашел кристалл и принес его на Землю.

Я посмотрел на нее. На Наську. На Милану. На всех остальных.

– Не собираюсь казаться лучше, чем я есть, – сказал я. – Тэни – они славные. Если вдруг у нас получится, мы не станем их обижать. Наверное. Но… мы люди. Я за людей. Я за нас. Не за Инсеков, пусть даже они лучше Прежних. Не за Прежних, пусть они и наши злые старшие братья. И не за всяких прочих разных, живущих в других мирах. Я хочу, чтобы никто не смел нас тронуть. Чтобы наших детей не превращали в чужих солдат. Чтобы Прежние забрали своих Слуг и удрали на свой Ровиан. Я… я не хочу казаться лучше, чем я есть. Я приму этот смысл.

– Вот я одобряю, – сказал деда Боря. – Черт побери, как же хорошо, что я не помер в больничке! Не надеялся до такого дожить!

Лихачев долго смотрел на меня. Потом кивнул:

– Не мы ведь это начали… Зачем нам Вселенная, если в ней не будет людей?

– Я тоже за, – сообщил Василий. – Мы этим гадам еще за Юрку и Виталия не отплатили.

Елена опустила глаза. Помедлила, потом сказала:

– Вовсе не обязательно мы станем такими же мерзкими. Можно забирать не все смыслы, к примеру. А только часть. И расплачиваться за них технологиями, например…

Я посмотрел на Дарину.

– Я с тобой. Как бы ты ни решил.

– Милана? – спросил я.

– Ты решаешь, – ответила она. Но отвела взгляд. Все-таки ей не очень это нравилось. – Ты уже решил. Я согласна.

– Наська?

– А я-то что? – Она надула губки. – Я даже больше не Измененная, я несовершеннолетняя и…

– Наська, – повторил я. – Хоть один голос против, и мы станем придумывать что-то другое.

– Может, там вообще какая-нибудь фигня, – сказала она, подумав. – Рецепт леденцов, которые не кончаются… ну… давайте посмотрим, что там?

Я кивнул.

Нет, я не думал, что там рецепт бесконечных леденцов.

Я был абсолютно уверен, что там смысл, который позволит победить Инсеков и Прежних. Там то, чего они боятся.

Я только не знал, какова будет цена.

* * *

Лихачев отложил блокнот и недоуменно посмотрел на меня. Как-то само собой вышло, что именно он взял на себя общее руководство.

– Все это лабораторное стекло, термостат, гидроксид бария, глютатион – это вроде как несложно достать, – сказал он. – Сейчас пну своих…

– Несложно, – подтвердила Милана.

– Платиновая губка… это, наверное, дорого?

– Не так, чтобы очень, – сказала Милана. – Но я не знаю, где ее можно взять в Москве, и чтобы быстро, и не порошком…

– Я принесу, – сказал деда Боря. – Не беспокойтесь. В какой форме?

– Шарик, не менее полутора сантиметров, – память Джагерда подсказала мне ответ.

– Хорошо, – ответил деда Боря, не моргнув глазом. – Минут через сорок. Нет, через час, рано еще, человек спит.

– А вот что значит «мощный источник протонного излучения»?

– Не менее двадцати мегаватт, – сказал я. – Но нужен лишь один короткий импульс!

Елена рассмеялась.

– Максим, ты сейчас говоришь про линейный ускоритель. Такие в медицине используются… но его никуда не принести. Даже на грузовике.

– У Джагерда была коробочка, – я развел руками, изображая что-то чуть больше книги. – Как я понимаю, не самое простое, но и не самое сложное оборудование. Он ее даже к электричеству не подключал.

Деда Боря покачал головой.

– Твои тэни весьма продвинутая культура. Хоть и летали на дирижаблях.

– Так и дирижабли были не простые, – признал я. – Так что: несем кристалл к линейному ускорителю?

– А если у Продавца купить? – предложил Василий.

Встал, достал из кармана брюк пластиковую баночку из-под каких-то лекарств. Вытряс на стол переложенные ваткой кристаллы.

– У меня тоже есть… – Елена извлекла из сумочки кошелек. Большой, старомодный, матерчатый, яркий. Вынула из него десяток кристаллов – каждый в своем пакетике. – Ну, народ?

Кристаллы были у всех. Даже Лихачев достал два приличных гринка. Последней внесла свой вклад Наська – два вайкра и мелкий, неправильной формы орак. Надо же, она и впрямь находит лут!

– Ребята, спасибо, – пробормотал я, сгребая кристаллы.

– Держи, – Елена дала мне свой здоровенный кошель. Я набил его до отказа. – Хватит?

– Откуда мне знать? Я никогда не покупал карманный ускоритель протонов.

– Если нет, то поедем к ускорителю, – решил Лихачев. – Я позвоню в Курчатовский институт.

– Нам в Обнинск надо, там есть медицинский центр, – сказала Елена.

– Нет, я все-таки для начала ученым позвоню, – уперся Лихачев. – До Обнинска час езды.

Я двинулся к двери, погрозил пальцем Наське, намылившейся было за мной. Вместо нее следом вышла Милана. Прикрыла за собой дверь.

Мы замерли в одинаковой неловкости.

– Максим, я только хотела сказать… – Она запнулась. – Очень рада, что ты вернулся.

– Я тоже рад, – не удержавшись, я взял ее за руку. Мы улыбнулись друг другу. – Хорошо, что… что у тебя все хорошо.

Я вдруг ощутил легкую тень ее эмоций – смущение, радость, грусть, тревога. Все верно, она ведь тоже была призванной, а Призыв не проходит без следа.

– Максим, ты уверен, что это будет правильно?

Ей не надо было объяснять, о чем речь.

– Это чужой смысл, – сказал я. – Но он ждал меня. Я не знаю, как и почему, но он точно ждал, а теперь не желает уходить! Значит, это не так, как у Прежних.

Милана кивнула:

– Хорошо, но… ты все еще умеешь смотреть на то, чего нет?

Я насторожился.

– Если это такая сильная вещь… почему Инсек и Прежние не вмешиваются?

– Высший запретил…

– Но есть Слуги, которыми Прежний может манипулировать, сказать одно, а добиться другого. Мы же знаем: он умеет! Есть Гнезда с Измененными, которые во всем подчиняются Инсеку. А вмешательства нет!

Я развел руками:

– Не знаю, Милана.

Она вздохнула. Выпустила мою ладонь.

– Не ошибись, Максим.

– Так что же мне: не ходить к Продавцу? – спросил я.

– Иди, конечно!

– Может быть, он что-то скажет… – предположил я и сам усмехнулся этим словам. – Ладно, держите оборону. Я быстро.

* * *

Возле Комка тусило несколько серчеров и две пожилые женщины, державшиеся чуть особняком. Атмосфера явно была напряженная.

Причину я обнаружил сразу – к двери Комка цветной канцелярской кнопкой был приколот лист бумаги с аккуратной надписью:

КОМОК НЕ РАБОТАЕТ

ДО 10.49

ТЕХНИЧЕСКИЙ ПЕРЕРЫВ

ПЕРЕУЧЕТ

ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ

РЕВИЗИЯ

ЗА ПОСЛЕДНИМ НЕ ЗАНИМАТЬ!

Похоже, Продавец написал сразу все причины, которые пришли ему в голову.

– Как при совке! – сварливо сказала одна из женщин, увидев меня и явно обрадовавшись свежему зрителю. – Переучет у них, а мы стой! Проворовались, небось!

Судя по ее возрасту, при Советском Союзе она могла разве что в ларек за мороженым сбегать, да и то, если мамка из окна смотрит.

Серчеры (лица вроде знакомые, но имен не помню, не наши) посмеивались и стояли спокойнее. Часов у меня не было, я вопросительно глянул на руку одному парню, тот понял, продемонстрировал циферблат своих. Была половина одиннадцатого утра.

– Давно закрыли? – спросил я.

– Да прям перед носом, – вздохнул парень. – Минут двадцать назад. Тебе не повезло, «не занимать» написано… Слушай, ты что, со жницы снял комбез?

– Со стражи, – ответил я, размышляя. Двадцать минут назад мы решили, что используем чужой смысл, случайно ли совпало время? – Ей голову оторвало, так что уже не нужен был.

Парень улыбнулся было, как сомнительной, но неожиданной шутке. А потом посерьезнел.

Когда ты говоришь что-то странное, но при этом не шутишь, люди чувствуют. Испытывают дискомфорт.

– Это где было-то? – спросил он все же.

– На Трисгарде, есть такая планета, – ответил я.

И взялся за ручку двери.

– Говорю же, закрыто… – начал парень и осекся.

Дверь открылась.

– Я выйду через девятнадцать минут, – сообщил я.

И вошел в Комок. Дверь сама закрылась за спиной.

Здесь многое изменилось.

Исчезла глухая двойная штора, отгораживающая стеклянный куб синтезатора. Исчезла койка (впрочем, может, у этого Продавца ее и не было?). Прилавок был почти полностью разобран, остался небольшой островок посередине комнаты.

Но и синтезатор остался, и Продавец тоже. Он как раз доставал из стеклянного куба серый металлический аппарат.

– Портативный ускоритель протонов, – сказал Продавец, не оборачиваясь. – Чем могу.

Он поставил коробку ускорителя на остаток прилавка. Я молча вытряс туда же все кристаллы из кошелька Елены.

– Тут меньше, чем он стоит, – вздохнул Продавец. – Но… будем считать это дисконтом для постоянного клиента.

– Там люди стоят, – кивнул я. – Покупатели.

– Я их обслужу, – сказал Продавец. – Через восемнадцать минут.

– Вы видите будущее, – сказал я, будто обвиняя.

– Нет, – Продавец вздохнул. – Видеть будущее – огромный дар и великая сила. Видеть – значит иметь возможность что-то изменить.

– Тогда как же…

– Вы можете назвать мне число «пи», Максим?

Я хмыкнул.

– Три, четырнадцать…

– Дальше?

Я вспомнил, как однажды в детстве отец учил меня запоминать число «пи»:

– Чтобы нам не ошибиться, надо правильно прочесть: три, четырнадцать, пятнадцать, девяносто два и шесть!

– Прекрасное мнемоническое правило, – похвалил Продавец. – А до конца?

– Число «пи» бесконечно, – я пожал плечами.

– Почему?

– Ну… как почему… Таков закон природы!

– Число «пи» – это отношение длины окружности к ее диаметру. Но у окружности нет длины.

– Да ну!

Продавец откинул капюшон. Посмотрел на меня человеческими глазами.

– Потому что круг не имеет начала и конца. Мы можем принять точку на круге за условное начало, но это лишь допущение, на самом деле ни начала, ни конца нет. Потому нет и рационального числа.

Я стоял и растерянно смотрел на Продавца. Математика никогда не была моей любимой наукой.

Продавец хихикнул:

– Не заморачивайтесь, Максим. Это лишь аналогия. Мой народ живет в замкнутом цикле времени, длящемся двадцать две минуты. Можно подумать, что это дар, что это предвиденье… но мы не можем изменить то, что случится. Мы лишь видим это чуть раньше других.

– Значит, Продавец на канале знал, что убьет себя? – спросил я. – А Продавец на Трисгарде – что Лавку разрушат и его чуть не прикончат?

– Ну да, – спокойно ответил он. – Именно так. Поначалу очень раздражает, потом привыкаешь.

– Вы можете мне сказать, что случится через двадцать минут?

– Нет, потому что я уже этого не сказал, – Продавец едва заметно улыбнулся.

Я подумал и кивнул:

– Трудно вам… Значит, закрываете лавочку?

– Тех, кто в очереди, обслужу. Мы ценим своих покупателей.

– Но вы уходите?

Продавец помолчал. Оглядел Комок. Вздохнул:

– Мы все уходим, юноша. Сегодня будет много шума, слез и размазанных соплей – все серчеры мира поймут, что им надо искать работу. Мы уходим. Как бы все ни повернулось, но мы уходим с Земли. Очень грустно, я еще не досмотрел несколько сериалов. К примеру, про дочь Шелдона Купера, очень смешной, а вечером как раз новая серия…

Мне показалось, что он был абсолютно серьезен, говоря о сериалах.

– Тогда что вы можете мне рассказать?

– Многое, но вы должны задать нужные вопросы и ограничиться двадцатью двумя минутами, – Продавец вздохнул. – Я же не Высший, чтобы свободно скользить по временной оси своего бытия! Но даже Высшие не могут нарушать принципы причинности.

Я подумал.

– Почему Прежние и Инсек не вмешиваются?

– Они боятся Высшего, – Продавец опять хихикнул. Это явно казалось ему забавным и замечательным. – На самом деле все боятся Высших, но те и сами скованы правилами и законами природы. Так что если припрет – могут и рискнуть.

– В прозрачном кристалле – ценный смысл?

– Ну что за пустой вопрос? Я уже двадцать две минуты злюсь, что вы вообще его задали! Конечно же!

– Там какое-то оружие?

Продавец всплеснул руками.

– У ор-кти, вы знали их под именем лавли, была развитая цивилизация, придумавшая оригинальный способ перемещения в пространстве и полностью гармонизировавшая родную планету! Милые розовые поросята тэни… ну да, да, они эволюционировали из животных, похожих на ваших свиней, создали эфир как субстанцию, хотя это полный абсурд и эфира никогда не существовало в природе! Помогло им оружие против Инсеков и Прежних?

– Так что там?

Продавец иронически посмотрел на меня. Ну да, не любят они отвечать на такие вопросы.

– Это нам поможет?

– Может помочь, – Продавец кивнул. – Может погубить. А может ничего не изменить.

Я беспомощно смотрел на Продавца. Тот вздохнул.

– Уже двадцать две минуты размышляю, зачем я это сказал.

Он вдруг осекся.

– Ага. Вот зачем… Через сорок четыре минуты у вас будет встреча у входа в Гнездо.

– С кем?

– Не знаю, так далеко я не живу. Но раз я сказал, значит, через двадцать две минуты узнаю. Впрочем, догадаться нетрудно, да?

Он вздохнул.

– А сейчас мы попрощаемся, Максим. Может быть, мы еще встретимся, но это уже зависит не от нас.

– Прощайте, – сказал я. – Знаете, я буду скучать… Вам вернуть плащик? Он совсем не износился.

– Ну что вы, это же подарок! – укорил меня Продавец.

– К чему он, а? – спросил я. – Клевая штука, но я так и не понял до конца. Чтобы пробудить разум в Андрее?

– Мы не можем так самовольно вмешиваться, – ответил Продавец возмущенно. – Вам честный ответ?

– Да.

– Он транслирует нам все, что с вами происходит, – Продавец вдруг хихикнул. – Понимаете… мы действительно любим увлекательные сериалы.

Я испытующе посмотрел на него.

– Все остальное – побочный эффект, – сказал Продавец. – На том стоял и стоять буду.

Я взял коробку протонного ускорителя и пошел к дверям.

Все на свете связаны правилами и законами природы. А жизнь состоит в том, что ты ловчишь, пытаясь их обойти.

Было ровно десять часов сорок девять минут. Мне даже не требовалось смотреть на часы, чтобы убедиться.

Глава десятая

Все-таки у нас была слаженная команда. Когда я подошел к Гнезду, таща под мышкой протонный ускоритель (коробка, несмотря на небольшой размер, весила килограммов семь-восемь), от бывшего министерства отъезжал полицейский фургончик, а жницы заканчивали перетаскивать в кабинет оборудование. Лихачев стоял внизу и что-то обсуждал со стражей.

– Достал? – окликнул он меня.

Я постучал пальцем по коробке.

– Хорошо, – сказал Лихачев и похвастался: – Но если что, я договорился в Курчатовском… Как считаешь, подогнать моих ребят для охраны Гнезда? Всю воду в пулеметы, как говорится!

– Зачем в пулеметы воду? – удивился я. – Нет, не надо. Это же словно красной тряпкой помахать, «мы чего-то затеваем».

Лихачев кивнул:

– Вот и я так подумал. Ребятишки говорят, что они обеспечат охрану.

Стража молча и с явным удовольствием продемонстрировала плазмомет.

Я вздохнул.

Это не солдаты. Это дети. А даже тренированных опытных Измененных на одного Прежнего нужны сотни.

Попросить помощь у других Гнезд?

Тогда Инсек поймет, что мы планируем использовать кристалл.

– Пошли, избранный, – Лихачев положил мне руку на плечо. Вздохнул. – Дьявол, ты выше меня…

Мы поднялись в кабинет, превратившийся в лабораторию. Я впустил в себя память Джагерда, помог расставить и собрать оборудование, коротко объяснил Елене и Милане, что надо делать. Дарина была на подхвате, а Наська деловито готовила кофе в электрической кофеварке, которую притащили из кафе. Я налил себе чашку. Рядом с кофейником лежала целая гора рационов, плитки дешевого соевого «шоколада», еще какая-то снедь. Мы тут осаду собираемся держать? Я взглянул на Наську.

– Вдруг проголодаешься, – пояснила она. – Войдешь в Призыв и захочешь есть.

Я кивнул. Это было не лишено смысла. Спросил Дарину:

– Ты как? Гнездо не против того, что мы делаем?

– Я пока еще хранитель, – она нахмурилась. – Ты сам не свой.

– У меня встреча внизу через пару минут. Как я понимаю, с Иваном.

– Гнездо не сообщало!

– Оно еще не знает.

Я поцеловал ее в щеку и пошел вниз. Не стоит выбегать к Прежним запыхавшимся и растерянным.

На самом деле мне даже хватило времени на то, чтобы вытащить на крыльцо кресло и усесться в него, заложив ногу за ногу. Я даже отхлебнул кофе и пожалел, что у меня нет какой-нибудь книжки или газеты.

В этот миг они и появились. Я убрал кружку ото рта – и обнаружил, что перед крыльцом стоит Иван.

А рядом с ним – Инсек!

Он явился во плоти, я ни секунды в этом не сомневался. На газоне оставались следы от лап, а сам Инсек был покрыт, будто кольчугой, полупрозрачной металлической пленкой. Наш воздух даже после Перемены оставался для него холодным и сухим.

Инсек и Прежний посмотрели друг на друга, и я понял, что они ведут безмолвный диалог тем способом и на той скорости, которые для меня недоступны.

Как тогда, в моем сне-воспоминании, когда они рассуждали о будущем после ухода Высшего.

В моей голове будто загудело Гнездо. Даже не тревожно или испуганно, скорее растерянно и бестолково.

– Привет! – сказал я, не вставая.

Инсек и Прежний смотрели на меня.

Потом Инсек сказал:

– Максим Воронцов, ты обещал сообщить мне первому свое решение.

– А я пока ничего не решил, – ответил я. – Время еще есть.

Иван подошел ближе, вглядываясь мне в лицо. Я вдруг понял, чего он боится – того, что во мне снова Высший. Через мгновение Иван закрылся, все, что я успел в нем прочитать, смешалось в полный сумбур.

– Рискуешь, – сказал Иван раздраженно. – Зачем ты дал моему отцу плащ?

– От дождя укрывал, – ответил я, стараясь говорить так же резко. – Я и не знал, что он твой отец… или сын?

– Отец, сын, дальний потомок, неудачный отпрыск фамильного древа… все сразу и ничто, это как смотреть, – голос Ивана стал рассеянным. – А вот ты – это всего лишь ты. За тобой сейчас никто не стоит.

Я улыбнулся – как мог ироничнее.

За мной много кто стоит. Мама-папа, Дарина, Милана, Наська, Лихачев… полное Гнездо Измененных. Только не Высший, который ждал оплошности, чтобы настучать Ивану по голове. За мной те, за кого я отвечаю. Я – Защитник.

– Мы останемся здесь, – сказал Иван. – Сутки были ошибкой. У тебя есть час, Максим. За это время вопрос с кристаллом должен быть решен.

Он повернулся и посмотрел на Инсека.

– Подтверждаю, – сказал Инсек своим мягким голосом.

Нет, что, они всерьез?

Они не могут не знать, что мы решили воспринять смысл кристалла!

Часа с лихвой хватит на то, чтобы выделить его сущность!

– Хорошо, – сказал я, вставая. – Тогда я удалюсь, чтобы принять решение.

Иван кивнул.

И они действительно остались перед зданием. Я вошел, кивнул страже, замершей с оружием в руках.

Что происходит?

Да только одно: мы занимаемся тем, что устраивает и Прежнего, и Инсека!

– Что мне делать? – спросила стража.

Представляю, какой сумбур у нее сейчас в голове! Ненавистный враг и любимый… любимый хозяин – рядом.

– Не вмешивайся, – сказал я. И увидел стоящую в стороне жницу, будущего хранителя. Девушка поймала мой взгляд, но осталась неподвижной.

Как она поступит? Как человек? Или как Слуга?

– Если они захотят войти? – спросила стража. – Макс?

– Не знаю, – ответил я. – Ты… ты должна решить сама. Вы все должны решить сами.

Повернулся и побежал вверх по лестнице.

Мы не правы.

Мы в чем-то ошибаемся!

Может быть, нельзя брать чужой смысл, тем более такой?

Но он же ждал меня, я уверен! Сами по себе кристаллы не исчезают и не появляются, не переносятся в параллельные миры вслед за сознанием, это даже Прежним недоступно, это только Высшему под силу.

Значит, Высший берег кристалл для меня. Привязал его ко мне. Помог вернуться, быть может…

А зачем мне было возвращаться? Я и на Трисгарде мог запустить кристалл в вену и воспринять смысл, какая разница Избранному, где получить новую силу…

Я замедлил шаг, подходя к двери. Что-то вертелось в уголке сознания, едва уловимая мысль, догадка… но почему-то не хотелось ее принимать, не хотелось в нее верить.

Дверь кабинета была полуоткрыта. Я вошел, обнял ждавшую у входа Дарину. Она прижалась ко мне.

На роскошном старом столе стояла аппаратура. На мой (и Джагерда) взгляд, все было уже готово. Василий заканчивал крепить центрифугу, безжалостно вкручивая саморезы в полированное дерево, Наська изо всех сил ему помогала.

– Слушай, золотце, давай я… – попросил Василий.

– У меня такая же отвертка, – куксилась Наська.

– Важен не только инструмент, но и кто его использует, – наставительно сказал Василий, дожимая вслед за ней шуруп. – Народ, мы закрепили…

Я сглотнул.

Ну да. Все же так просто.

Не все рождаются Избранными, так устроен мир.

– Дарина… – прошептал я.

Она тревожно посмотрела на меня.

– Я тебя люблю, – сказал я и поцеловал ее.

За мгновение до того, как мой организм начал превращение в Защитника.

Может быть, я привыкал, и это давалось мне легче. А может быть, помогало Гнездо – растерянное, перепуганное, не знающее, как поступать. Появление Защитника было для него спасительным выходом.

Мы все любим снять с себя ответственность, особенно, если очень страшно.

Я чувствовал, как в вихре превращения тают ткани моего тела, как безжалостно растворяется все, что не нужно будет прямо сейчас, без чего я не умру в ближайшие минуты. Как перерождаются кости и мышцы, меняется форма черепа, кожа становится броней, а живые ткани обретают свойства имплантов Прежних.

Одним прыжком я оказался возле столика с едой. И, оставив свое меняющееся тело пожирать сырую лапшу вперемешку с соевым белком, шагнул в пространство Гнезда.

Они все стояли передо мной в клубящемся сером тумане, стояли рядами и шеренгами, будто солдаты в строю. Стояли и смотрели на меня, все эти дети, прошедшие через Гнездо за восемь лет.

Я поискал взглядом себя. Не нашел, но зато нашел Дарину. Кивнул ей и получил чуть заметный кивок в ответ.

Часть нас навсегда останется здесь. Значит, я никогда не покину Дарину насовсем.

– Я хочу, чтобы меня слышали все, – сказал я. – Все Гнезда на Земле.

И первый раз ощутил что-то вроде иронии в шуме Гнезда.

«Тебя и так все слышат, Защитник. Все Гнезда Земли, все Школы и Форты…»

Серый туман исчез, осталась бесконечная равнина, до горизонта и дальше. И миллионы, десятки миллионов лиц, детских и почти взрослых, белых, желтых, черных.

Да только ли солдаты Инсеков здесь? Не было ли у Прежних своих Гнезд?

– Инсеки и Прежние – зло, – сказал я. – Их смысл – ошибка.

– Но другого нет… – ответил мальчик, бывший когда-то матерью моего Гнезда. Строго заглянул мне в глаза.

– Есть, – не согласился я.

– Для того, чтобы возвыситься, кто-то должен упасть, – сказала девочка, бывшая хранителем до Дарины. – Иначе не бывает.

– Будет, – ответил я.

Даже здесь, в виртуальном Гнезде, я уже выглядел Защитником – чудовищем двух с половиной метров, карикатурой на человека, вобравшим в себя всю боевую мощь Измененных и ровианских гвардейцев. Я понимал теперь, почему Инсеки не использовали такие биоформы в бою, – прошедший двойной Призыв становился почти вровень с ними.

А еще эта искаженная морда не умела улыбаться.

Но я попытался изобразить улыбку взглядом.

– Мы больше ничего не можем тебе дать, – сказала Дарина из Гнезда, выходя вперед. – Третьего Призыва не бывает. Мы можем лишь не подчиниться Инсеку. Разорвать связь. Умереть, пытаясь задержать Прежнего и Инсека. Там, в Галактике, говорят, что ты Призванный Дважды, Порождающий Смыслы, что ты пришел всех спасти. Что ты Избранный. Но ты знаешь, и мы все знаем, что ты только Защитник. И каков бы ни был смысл – ты не сделаешь мир лучше.

– Не сделаю, – согласился я. – Но он и не для меня, этот смысл. Не надо ничего делать, только не вмешивайтесь. А я выполню свою работу.

Я шагнул назад – и Гнездо исчезло.

Я стоял у перевернутого столика, держа в руке пустую колбу кофейника. Пол был засыпан обрывками пластика и фольги. Из пасти шел пар.

Что, я только что выпил литр кипятка?

– Впечатляет… – тихо сказал Лихачев. В опущенной руке он держал пистолет, и я знал, что секунду назад он целился в меня. Сейчас я был выше всех здесь, нависая над лабораторным столом.

– Вот… – сказал я, доставая из растянувшегося на теле комбинезона прозрачный кристалл. – Доставил… по назначению…

Глотка Защитника не для того, чтобы говорить. Она чтобы рвать и пожирать. Но, кажется, они меня понимали.

Я бросил кристалл в лоток с дистиллированной водой. Честно говоря, сейчас я полагал, что промывать его необязательно, но решил повторить все действия.

– Процесс займет семь минут, – сказал я.

И посмотрел на Милану.

Кажется, она сразу все поняла.

– Ты же не боишься уколов? – спросил я.

– Боюсь, – тихо ответила она.

– Я тоже боялся, – ответил я.

А потом развернулся и прыгнул в окно.

Навстречу Инсеку, который, подобно ящерице, взбегал по стене. Они с Прежним поняли все в тот же самый миг, как я заговорил с Миланой.

Не так важно, правильный ли у тебя инструмент. Важно, сумеешь ли ты им воспользоваться.

Я не Избранный, который сможет осознать новый смысл. Я лишь Защитник.

И я буду делать свою работу.

Мы столкнулись в проеме окна, я выбил Инсека наружу, вцепился, прорывая металл когтями. Кувыркаясь, мы полетели вниз, осыпая друг друга ударами. Это было даже смешно – рукопашная схватка при всей мощи их технологий.

– Ты обещал оповестить меня о своем решении! – все тем же мягким, укоризненным женским голосом сказал Инсек, когда мы рухнули на землю и отскочили друг от друга.

– Соврал! – признался я, взмахивая рукой.

Инсек прикрылся передней лапой, вокруг которой замерцал энергетический барьер. Но я метился не в него. Иван вбегал в двери, и плазменные заряды прошивали его насквозь, взрываясь на доме кооператива «Гнездо». Вспышки выбивали из стен фонтаны кирпичей и бетонных обломков.

Хорошо, что там никто давно не живет.

Выпущенная мной силовая нить захлестнула Прежнему ноги. Он, конечно же, был в защитном рассогласовании, пребывая в нашем мире лишь частично. Но я тоже кое-чему научился, а полностью уйти из нашего пространства Иван не мог – он бы провалился под землю.

Силовая нить вошла в резонанс с частотой Прежнего и отсекла ему ноги по колено.

Инсек засмеялся (нет, не могу я воспринимать эту тварь как женщину).

– Браво, браво, Защитник!

Он мгновенно переместился мне за спину, двигаясь с какой-то уж совершенно немыслимой скоростью. И здесь игры со временем?

Кувыркнувшись, я ушел от удара. Невидимая сила пропахала борозду перед бывшим Минкультом, ушла куда-то в сторону ресторана «Пушкин» и разнесла стену пятого дома по Гнездниковскому переулку. Оттуда дождем посыпалась дорогая посуда, флаконы элитной косметики и, как апофеоз красивой жизни, ювелирные украшения.

Я поймал на лету горячий полупрожаренный стейк и заглотил, глядя на Инсека.

Прежний барахтался в луже крови среди осколков стекла. Видимо, неожиданная травма серьезно вывела его из строя, а может быть, он просто решил не возиться с восстановлением себя – дернулся и замер.

Чтобы тут же возникнуть рядом с собственным телом, живым и невредимым.

Прежний посмотрел на меня, укоризненно покачал головой и опять пошел к двери.

В теле Инсека вспыхнули тепловые маркеры – он активировал новый комплект биоимплантов. Я встряхнул головой, затылочный гребень отозвался сладкой болью, и туманная пелена окутала мое тело. Удары жесткого излучения я ощутил как слабые толчки в пелену, превратил в энергию и вобрал в себя. Вокруг ощутимо зафонило.

Инсек, да ты в своем ли уме?! Это почти уже нападение на людей…

Я прыгнул к чужаку. Пелена вокруг исчезла, сменившись плоскостной броней. Со стороны (если бы вы могли видеть очень быстрые объекты) я выглядел как монстр, оклеенный листами стекла, похожий то ли на пиксельного человечка, то ли на панцера Прежних.

Броня рассыпалась под ударами Инсека как раз в тот миг, когда я до него добрался.

В общем, как я и предвидел.

Пробив металлическую защиту, я вырвал из горла Инсека один из биоимплантов, отвечающих за скорость перемещения.

Инсек резким движением передней лапы перехватил мою руку и сломал в локте. Я отступил, и это дало ему время повернуться к Ивану. Прежний все еще не мог войти, он стоял у входа в Гнездо, в него лупили из десятка стволов, он был окутан коконом защитных полей и сам испускал потоки энергии. Похоже, что Измененные все же вступили в бой, и Прежний был разъярен всерьез.

Инсек подмигнул мне, будто призывая оценить шутку. Рана на его горле зарастала на глазах.

А потом он что-то сделал – и все биоимпланты во мне погасли.

Как и у Ивана.

Тот завопил, падая и обращаясь в пепел. Его расстреляли в упор и, похоже, на этот раз Прежний не был готов вернуться так быстро. Впрочем, и его «корни» в нашем пространстве не появились, он действительно принял меры.

Мое тело стало тяжелым и непослушным.

Если это раненый, умирающий Инсек, слабейший на корабле, то каковы же они в бою?

Впрочем, с чего я решил, что на корабле вторжения были простые Инсеки? Самый слабый из них мог быть отборным солдатом, одним из лучших среди всей их цивилизации…

– Впечатляет, – сказал я Инсеку. – Ты нас обоих подловил?

– Не люблю наглых обезьян, – ответил Инсек нежным голосом. – Амбициозные агрессивные выскочки.

И в этот миг Иван вернулся.

Портал открылся поперек всего переулка, там, где когда-то я сидел с Иваном в машине, где выслушал его предложение стать Кандидатом, отказался и забыл о нем напрочь.

В воздухе застыли такие же шипящие молнии, как на Трисгарде. Портал зиял между ними, из него шли и шли сплошным потоком Слуги, а среди них те, кто был мне смутно знаком по совещанию в замке. Мужчины с сильными волевыми лицами, молодые и старые, но неизменно красивые женщины… И Слуги, Слуги, Слуги – с оружием в руках. В большинстве своем это была молодежь, пока еще не достигшая карьерных высот, но я узнал среди них и несколько популярных актеров, и скандально известную светскую диву, и еще несколько лиц с экранов и журнальных обложек.

Иван призвал своих на помощь.

И вдруг они все остановились. Замерли, глядя мимо нас.

Я тоже обернулся. У меня отказала часть органов чувств, требующих работы биоимплантов, но осталось достаточно, чтобы ощутить экраны Гнезда, открытые сейчас на прием.

Из дверей и окон выходили Измененные.

Куда больше, чем было в нашем маленьком Гнезде.

В основном стражи и старшие стражи, но мелькали и жницы, и хранители.

Все с оружием.

Две волны нахлынули с двух сторон. Остановились.

Несколько секунд никто не двигался.

Потом Прежние и Слуги стали уходить обратно в портал. Точнее, ушли Прежние и часть Слуг, портал погас, а оставшиеся торопливо пошли в сторону Тверской и к Кремлю.

Инсек издал короткий смешок.

Несколько стражей встали между Инсеком и Гнездом.

– Даже так? – спросил Инсек с иронией. – Но меня вы остановить не можете. Вы так устроены.

Он протянул переднюю лапу и легко сдвинул старшую стражу с дороги. Я видел, что та пытается сопротивляться, пробует поднять оружие, но тело отказывается ей повиноваться.

– Плох тот ученый, который не принимает в расчет возможность бунта подопытных, – сказал Инсек, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно. Все-таки высокомерие – универсальный порок.

Он подобрался всем телом и скакнул на стену, цепляясь за паутинный шелк. Я прыгнул следом, это далось мне с трудом, но я все же зацепился за спину твари и принялся бить выпущенными когтями, впрыскивая в тело пришельца яд. Сломанная рука частично восстановилась, но пробивала металл скафандра едва-едва.

– Глупо, – карабкаясь по стене, сказал Инсек. Он даже не пытался меня сбросить! – Неужели ты думаешь, что это мне повредит?

Будто ящерица или гигантская многоножка, он втянулся в окно. Встряхнулся – я слетел с него на пол.

И увидел Милану, кладущую на стол пустой шприц.

Она посмотрела на нас затуманенным взглядом. Сказала:

– Не люблю уколы.

Инсек зашипел, топчась на месте. Лихачев несколько раз выстрелил в него. Инсек, кажется, этого даже не заметил.

– Не надо, – сказала Милана. То ли Инсеку, то ли полковнику.

Инсек пошел к ней, руша по пути стулья.

Милана подняла руку.

Воздух над Инсеком засветился, его пронизали тонкие мерцающие нити, кое-где расширяющиеся и пузырящиеся виноградными гроздьями, кое-где сплетающиеся в жгуты. Пришелец казался то ли запутавшимся в паутине насекомым, то ли глубоководным морским существом, окутанным ловчими щупальцами.

– Очень грубое расширение сущности, – произнесла Милана. – Хотя и более эстетичное, чем у Прежних.

Она подошла к пришельцу и внимательно посмотрела на него. Инсек издал тонкий плачущий звук.

– Улетай, – сказала Милана. – Я разрешаю покинуть планету. Мою планету. Прежние уже эвакуируются.

Нет, Инсек не стал спорить, на что я втайне надеялся.

Просто исчез, словно его и не было никогда.

Милана стояла и смотрела на нас спокойным холодным взглядом.

Как странно и жутко… я делил с ней постель… а теперь она…

Я встал и подошел к Милане. Опустился на одно колено, хотя, по-моему, ей теперь было плевать на такие жесты. Сказал:

– Не смог его остановить.

– Ты продержался ровно столько, сколько было нужно, – ответил Высший.

– А если бы я принял этот смысл? – спросил я.

– Мир стал бы другим, – пояснил Высший. – И я тоже. Ты Защитник, но даже Защитник убивает… Галактика устала убивать. Теперь эта девочка понесет в нее новый смысл.

Я кивнул.

– Не надо ее жалеть, – сказал Высший, и мне показалось, что он улыбнулся. – Это произойдет не сразу. И вы тоже принесете в мир свои смыслы. Только мне надо кое-что подправить.

Он коснулся меня, и я понял, что снова принял человеческий облик.

Без всяких комков отпадающей плоти и мучительной боли. Не так, как это бывает при Изменении.

– Призыв нанес тебе повреждения, я их убрал. Ты заслужил. А Измененные смогут исправить себя и сами. Они справятся.

– Но мы забрали смысл у тэни… – прошептал я.

– Так и начните делиться смыслами с них, – ответил Высший словно бы с удивлением.

А через мгновение он исчез, а Милана упала.

Я едва успел ее подхватить.

Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Дальше: ЭПИЛОГ