Сабанеев Иван Васильевич
(ок. 1772—25.08.1829)

Генерал Сабанеев в молодости окончил – один из немногих военных – Московский университет. И никогда не жалел об этом в дальнейшем. Как и о том, что не принял как свою судьбу покойное, размеренное течение статской службы, а в том же 1791 году 19 лет от роду решил узнать мир не по книгам, а наяву, на ощупь – и перешел из сержантов лейб-гвардии Преображенского полка, куда он, родовитый ярославский дворянин, был приписан с самого раннего детства, на действительную службу: капитаном Малороссийского гренадерского полка, а скоро – по его просьбе – и в 1-й батальон Бугского егерского корпуса. Поближе к боевым действиям. И действительно, уже через три недели он принял боевое крещение в сражении у Мачина и удостоился первой из многих наград.

Потом были Польша, Итальянский и Швейцарский походы Суворова, участие в войне с Наполеоном на полях Восточной Пруссии в 1807 году.

Начавшаяся в следующем году русско-шведская война опять не обошлась без него: полковник Сабанеев во главе 3-го егерского полка в конце мая вступил на территорию Финляндии в составе «подвижного» корпуса Барклая-де-Толли. Вскоре был ранен и временно покинул театр военных действий, куда смог вернуться лишь к весне 1809 года.

Он застал свой полк в Вестроботнии – в составе корпуса графа Шувалова – и принял активное участие в деле, можно сказать, неслыханном: русские войска перешли Ботнический залив с артиллерией, перешли его не зимой, а в начале мая, когда с полей уже сошел снег и они покрывались яркой зеленью. Сабанеев в этом деле исполнял должность начальника авангарда обходной колонны генерала Алексеева, так что заслуга его здесь немалая.

Вскоре на место Шувалова был назначен Каменский 2-й, под началом которого Сабанеев служил столь же умело.

Новый командующий русским корпусом в Вестроботнии перешел в наступление 4 августа двумя колоннами: 1-я – генерала Алексеева, 2-я – ведомая лично Каменским. Арьергард, в составе 3-го егерского и Севского полков, возглавил полковник Сабанеев.

Русский корпус двигался навстречу шведскому, возглавляемому генералом Вреде, как вдруг 5 августа стало известно, что в тылу Каменского, в Ротане, высадился десант генерала Вахтмейстера, намеревавшегося совокупным усилием с фронтальным движением Вреде разбить русских, тем самым склонив их к большей уступчивости на только что начавшихся переговорах.

Каменский решил бить шведов по очереди, начав с десанта. Для этого он выделил из своей колонны четыре батальона для ложных атак на Вреде, приказав им ночью сжечь мосты и догонять основные силы, свою колонну развернул обратно, а бывшему позади всех Сабанееву, теперь оказавшемуся ближе многих к неприятелю, предписал спешить на помощь тыловому отряду прикрытия полковника Фролова.

Тем временем шведы атаковали Фролова и, выбив его из местечка Диекнебоду, отрезали тем самым путь Каменскому. Назавтра Вахтмейстер снова – но на этот раз всеми силами, а не как вчера авангардом, – двинулся на Фролова, который еще раз подался назад и отступил к Тефтео, где соединился с подошедшим к нему на помощь Сабанеевым.

Шведы почему-то, несмотря на значительное превосходство, не решились атаковать соединенный отряд двух полковников. Тем самым Вахтмейстер потерял почти сутки, утратил инициативу и дал возможность русскому командующему собрать почти все свои силы, включая и большую часть колонны Алексеева, у Тефтео.

Наступало 7 августа, которое Каменский определил для себя как решающий день в преподании надолго запоминающегося урока шведскому десанту.

В 6 часов утра русские двинулись из Тефтео на Севар. Не доходя до него трех верст, Сабанеев встретил неприятельский авангард, шедший приблизительно с теми же намерениями, что и русский. Но, по-видимому, желание двигаться навстречу неведомому у русского полковника было более жгучее: шведы, даже не помышляя о рукопашном сражении, начали поспешно отступать. Правда, отстреливаясь.

Они отходили к высоте, располагавшейся в двух с половиной верстах впереди Севара и защищавшей это селение. Поскольку Сабанеев, быстро осмотревшись, понял, что штурма сей знатно укрепленной высоты ему не миновать – другого пути просто нет, – то сейчас он со спокойным сердцем, как джентльмен, сопровождал, не отрываясь, откатывающегося противника.

Шведский авангард, зная, что основные силы Вахтмейстера располагаются позади высоты по обе стороны Умео, надеялся хоть этим отпугнуть прилипчивых русских, но Сабанеев с ходу пошел в атаку на высоту.

Штабные теоретики утверждают, что нападающий теряет в три раза больше людей, чем защищающийся. Может быть, это и так. Но не всегда, да и не в данном случае: Сабанеев при всем желании такого количества войск просто физически не мог иметь, равно как Каменский не мог их ему предоставить.

Русский авангард взломал шведскую оборону не числом, а умением, не массой своей, а мужеством и высоким воинским навыком. Полковник лично вел людей в атаку, посчитав, что и так из-за своей раны был слишком долго в стороне от вражеских пуль и ядер.

Егерей и севцев неприятель пытался сносить с высоты картечью и штыками – благо и стрелять, и колоть сверху вниз удобнее, нежели наоборот. Но егеря оказались тоже не лыком шиты и после первого прикидочного штурма рассыпались поблизости от злополучно-желанной высоты, открыли по ней частый и плотный огонь, трудолюбиво выцеливая всех сколько-нибудь смелых и бойких. Таких с каждым залпом и каждой минутой находилось все меньше и меньше.

И когда их совсем не стало видно за бруствером, Сабанеев повел егерей снова вперед. Но туда как раз подходило из лагеря свежее пополнение, и русским пришлось выдержать бой на штыках.

Времена Карла XII, увы, миновали, его железные гренадеры безвозвратно канули в Лету, что и доказал Сабанеев, убравший за два часа с укрепленной высоты и ее защитников, и всех их помощников.

Шведский командующий, не видя в себе и в своих подчиненных возможности выдержать фронтальную атаку, решил переломить ход сражения ловким боковым ударом – и послал на левый фланг противника два батальона.

Батальоны эти не выполнили поставленной перед ними задачи. Привыкнув ходить только лишь колоннами, они, продвигаясь по лесу, безнадежно разорвались, а когда встретились там еще и с егерями 23-го полка, то и вообще почли за благо вернуться.

На отбитую Сабанеевым ключевую, по сути, высоту Каменский поставил всю свою артиллерию – все 8 орудий – и открыл яростный огонь. Тем временем генерал-майор Ансельм де Жибори, посланный русским командующим с батальоном Тенгинского полка и тремя ротами вброд через залив для обода левого фланга неприятеля, а позднее с этой же целью усиленный еще двумя ротами Пермского батальона, продолжал движение.

Надо было выиграть время: шведы в свою очередь вознамерились взять высоту во что бы то ни стало – и генерал Готовцев обратился к Каменскому за разрешением на штыковую контратаку. Командующий разрешил.

Готовцев повел своих людей на левый фланг неприятеля, Алексеев – на правый. Вражеские колонны были опрокинуты, но русские дорого заплатили за эту победу: Готовцев был убит, а Алексеев ранен. На их место встали Сабанеев, командиром левого крыла, и Аргун, командиром центра.

Тогда же Ансельм де Жибори, закончив обход, ударил шведам во фланг. Вахтмейстер отрядил против него три батальона, из них – два гвардейских из полка королевы. На помощь де Жибори Каменский бросил на правый фланг противника батальон Ревельского полка, на левый – батальон Севского. Шведы, не выдержав, отступили в лагерь, за мост, после чего сломали его.

Еще в начале боя Сабанеев отправил одну роту Севского полка на шведский крайний левый фланг для наблюдения. И вот теперь ее командир штабс-капитан Шрейдер прислал полковнику донесение, что напротив него противника не видно и он просит подкрепления, дабы действовать уже на том берегу. Сабанеев выслал ему еще пять рот. Шрейдер перешел реку и повел людей направо, в тыл отряда, отражавшего Ансельма, и налево, во фланг Вахтмейстера.

Аргун, подкрепленный Каменским из резерва, начал перебираться через реку почти рядом с разрушенным мостом; де Жибори штыками подвинул еще шведов, и тут их командующий решил отступать.

Он отходил по правилам, под защитой сильного арьергарда, но Шрейдер отрезал его колонну, действовавшую против Ансельма, и она не выдержала – побежала. Многие погибли, еще большее число попало в плен.

Русский командующий решил не давать времени разгромленному противнику для осмысления происшедшего и извлечения уроков. Он спешил воспользоваться его деморализованностью, непременным следствием поражения, и быстро двинулся к Ротану на захват кораблей десанта.

Вахтмейстер, напуганный подобной перспективой и уже не думая о сопротивлении, бросился туда же.

Отступающему страх приделывает крылья – шведы пришли в бухту раньше русских. Флотилия подошла к берегу, а пехота Вахтмейстера начала поспешно укрепляться поближе к спасительным морским орудиям: вот теперь можно было и встретить Каменского достойным фейерверком!

А Каменский тем временем ходко шел на сближение. Един в двух лицах: одна часть корпуса с авангардом Сабанеева двигалась прямо к морю, а вторая, имея впереди отряд Козачковского, взяла левее, с тем чтобы выйти на правый фланг шведов.

На требование сдаться Вахтмейстер ответил полууклончивым отказом и тем самым вызвал общую атаку русского корпуса.

Шведская пехота, казалось, с облегчением побежала к судам. Русские заняли гавань и начали обстреливать суда. Те энергично отвечали. Не имея подобной дальнобойной артиллерии, Каменский был вынужден отодвинуться от берега. Здесь остались лишь егеря, которые, рассыпавшись по лесу, успешно стреляли по отходящим от пристани лодкам.

Севар и Ротан сорвали намерения шведов диктовать свои условия при заключении мира. Отныне они их только принимали.

Сабанеев же за всю кампанию 1809 года, а более всего за два последних сражения был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Он был произведен в генерал-майоры, а предводительствуемому им 3-му егерскому полку был пожалован «гренадерский бой».

Служба только, можно сказать, начиналась. После финляндской кампании он участвовал в войне с Турцией – брал Шумлу, Рущук. Потом – Отечественная война 1812 года. Заграничные походы 1813–1814 годов, в ходе которых Сабанеев сначала был начальником штаба армии Чичагова, затем – Барклая-де-Толли. Когда последнего назначили главнокомандующим, Сабанеев продолжал оставаться при нем также начальником штаба. Брал Париж.

В послевоенные годы – командир 6-го корпуса. В 1828 году по болезни вышел в отставку. Болезнь действительно была тяжелой – иначе бы он с ней справился. Через год генерала Сабанеева, оставшегося как бы в тени в эпоху блестящих военных дарований, хотя, наверное, и не совсем это справедливо, не стало.