Как умер генерал Ватутин

В нашей истории немало загадок ухода из жизни многих известных личностей. Одной из таких до сих пор считается гибель известного советского военачальника, генерала армии Н.Ф. Ватутина. Осенью 1943‐го он был назначен командующим войсками 1‐го Украинского фронта, освободил Киев. А в феврале следующего года попал в засаду, получил тяжелое ранение и вскоре умер. К трагическим обстоятельствам гибели полководца не однажды обращались видные военачальники, очевидцы, историки, писатели и журналисты. Однако до сих пор убедительной версии гибели Ватутина представлено не было…

В докладной записке начальника Управления контрразведки НКО «Смерш» 1‐го Украинского фронта генерал-майора Н.А. Осетрова достаточно подробно изложены все обстоятельства нападения украинских националистов на командующего войсками 1‐го Украинского фронта (от 6 марта): «Расследованием обстоятельств, при которых было совершено нападение на Командующего фронтом генерала армии т. ВАТУТИНА, установлено:

29 февраля 1944 г. примерно в 19.00 в населенном пункте Милятын Острогского района бандгруппа численностью в 100–200 человек обстреляла машину командующего Первым Украинским фронтом генерала армии т. ВАТУТИНА и машины его сопровождавшие, вследствие чего тяжело ранен в ногу генерал армии т. ВАТУТИН.

29 февраля 1944 г., закончив работу в штабе 13‐й армии, в 16.30 т. ВАТУТИН выехал в район расположения штаба 60‐й армии в г. Славута.

Перед отъездом генерала армии т. ВАТУТИНА и других командующий 13‐й армией Пухов предложил ехать в Славуту через Новоград – Волынский.

Член Военного совета армии КОЗЛОВ предложил ехать также через Новоград – Волынский или же по маршруту: Ровно – Гоща – Милятын (по которому ехал т. Ватутин в 13‐ю армию), с чем т. ВАТУТИН и согласился.

Несмотря на позднее время и наличие по маршруту Гоща – Милятын – Славута вооруженных банд, что Военному Совету 13‐й армии было известно из сообщений Отдела “Смерш” той же армии. Генерал-лейтенанта ПУХОВ и генерал-майор КОЗЛОВ для сопровождения командующего фронтом т. ВАТУТИНА не направили дополнительной охраны и не предложили бронированных средств передвижения, полковник СЕМИКОВ, зная, что часть охраны Военного совета фронта направлена по другому маршруту, также не предложил Военному Совету 13‐й армии усилить имевшуюся охрану.

Кроме этого Военный совет 13‐й армии о передвижении командующего фронтом из г. Ровно в г. Славута не поставил в известность отдел контрразведки “Смерш”.

В результате беспечности в охране командующего фронтом т. ВАТУТИНА, его и вместе с ним следовавшие машины, не подозревая о наличии вооруженной банды, въехали в с. Милятын, где и был произведен обстрел и ранение т. ВАТУТИНА.

Необходимо отметить, что Военный совет фронта также систематически был информирован о наличии активно действующих бандгрупп на участке 13‐й армии, и члены Военного Совета фронта лично были предупреждены о принятии мер предосторожности при поездках в части 13‐й армии.

По показаниям помощника начальника оперотдела штаба фронта майора БЕЛОШИЦКОГО, сопровождавшего Военный совет, установлено, что во время вынужденной остановки машин Военного Совета в 3‐х километрах от с. Милятын майор БЕЛОШИЦКИЙ услышал впереди пулеметную стрельбу, однако об этом никому не доложил, а лишь предупредил личную охрану командующего о готовности.

По его же показаниям, при въезде машин на окраину с. Милятын БЕЛОШИЦКИЙ на расстоянии 800–900 метров заметил большую группу людей, но продолжал ехать, не доложив об этом командующему и сблизившись, таким образом, с бандой на расстояние 150–200 метров.

Следует отметить, что сопровождавшая командующего личная охрана и шоферы вели себя достойно и мужественно, за исключением МОНОСЕЛИДЗЕ – шофера члена Военного совета т. КРАЙНЮКОВА, который во время обстрела проявил трусость, угнал машину и сам участия в отражении нападения не принимал.

МОНОСЕЛИДЗЕ задержан, и в отношении его ведется следствие…»

Руководил расследованием лично заместитель начальника УКР «Смерш» 1‐го Украинского фронта генерал-майор Александр Михайлович Белянов, достаточно опытный сотрудник. Именно он и назвал главную версию обстрела и ранения Ватутина (1 марта): беспечность в охране командующего фронтом. Другие же обвинения, например, в адрес генерала Пухова или майора Белошицкого, можно считать необоснованными. Например, Герой Советского Союза генерал-полковник Н.П. Пухов, в незавершенном варианте своих воспоминаний, написал о командующем следующее: «В день смертельного ранения он приезжал в 13‐ю армию в город Ровно для утверждения плана следующей операции. Окончив работу со мной, Ватутин поспешил к генералу Черняховскому. А через три часа нам стало известно о постигшей его беде».

В общем, виновным Пухов себя не считал. А что можно было требовать от майора Павла Николаевича Белошицкого, если его должность называлась всего лишь «помощник начальника Оперативного отдела Оперативного управления штаба 1‐го Украинского фронта».

Зато сам командующий фронтом однозначно нарушил директиву Ставки ВГК № 30239 от 7 ноября 1943 года, в которой черным по белому говорилось: «…Несмотря на неоднократные указания в течение последних двух недель имели место позорные случаи захвата противником наших высших командиров, выезжавших без должных мер предосторожности и охраны в передовую линию войск и потерявших ориентировку. (…)

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Запретить выезд командующих армиями, командиров корпусов и лиц высшего командного состава им соответствующих в передовую линию войск без организованной по пути движения разведки и охраны в 2–3 бронемашины или танка.

2. При выезде в войска, от штаба корпуса и ниже, не брать с собой никаких оперативных документов, за исключением чистой карты района поездки.

3. Беспрекословно выполнять все требования регулировщиков.

4. Запретить высшему начальствующему составу личное управление автомашинами.

5. Возложить ответственность за точное выполнение настоящей директивы лично на командующих фронтами и отдельными армиями. В случае нарушения настоящей директивы командующий фронтом лично будет привлечен к ответственности».

1 марта 1944 года член Военного совета 1‐го Украинского фронта генерал К.В. Крайнюков докладывал в Ставку: «При перестрелке тов. Ватутин был ранен. Все меры по вывозу раненого тов. Ватутина из района нападения приняты.

Характер ранения: сквозное пулевое правого бедра с переломом кости.

По предварительному заключению хирурга 13‐й армии, ранение относится к категории тяжелых, требуется лечение минимум два месяца.

К оказанию мед. помощи привлечены все лучшие силы. На 3.00 1.3.44 года состояние здоровья тов. Ватутина удовлетворительное.

Находится в 506‐м армейском госпитале в г. Ровно. Врачи настаивают в течение суток не трогать, а 2.3.44 года обязательно эвакуировать самолетом “Дуглас” в Москву».

Как подчеркивает Н. Ларинский, уже «1 марта 1944‐го в Ровно прибыли начальник санитарного управления фронта генерал-майор медслужбы (м/сл) Семека, главный хирург фронта полковник м/сл Гуревич, главный хирург Киевского военного округа генерал-майор м/сл, заслуженный деятель науки Ищенко. На следующий день самолетом из столицы прибыли заместитель главного хирурга Красной Армии генерал-лейтенант м/сл, заслуженный деятель науки В.Н. Шамов и ведущий хирург московского госпиталя септических инфекций майор Кокин. Было обнаружено сквозное пулевое ранение с входным отверстием в правой ягодичной области, косым переломом кости и выходом пули на наружно-передней поверхности бедра. Отмечалось, что подобного типа ранения квалифицируются как тяжелые, влекущие свыше 25 % смертности раненых. В доантибиотическую эпоху врачи очень не любили ранения нижней конечности, которые часто осложнялись газовой гангреной и огнестрельным остеомиелитом».

6 марта первый секретарь ЦК КП (У) и член Военного совета 1‐го Украинского фронта Н.С. Хрущев доложил Сталину о том, что у Ватутина температура 38, самочувствие плохое: «Ухудшилось оно при переезде из ровно в Киев. В связи с этим он не хотел бы ехать сейчас в Москву, а остаться в Киеве и выждать, пока наступит улучшение». Далее Хрущев просил согласия вождя на оставление Ватутина в Киеве, которое было получено.

О том, как проходило лечение командующего фронтом, достаточно обстоятельно рассказал в своей статье Н. Ларинский: «7 марта Н.Ф. Ватутину провели хирургическую обработку раны, сняли гипс, причинявший дискомфорт страдавшему избыточным весом больному. Врачи отметили, что вздутие живота осложняло сердечную деятельность пациента. На 19‐е сутки отмечалось удовлетворительное состояние больного, температура вечером – 38 °C. Однако 23 марта наступило резкое ухудшение. Температура утром достигла критических 40,2 градуса (были даже подозрения на рецидив малярии, которой вроде бы страдал Ватутин). “Врачи до сих пор не могут точно установить диагноз болезни”, – сообщал Сталину Хрущев. Из Москвы дополнительно прибыл главный терапевт Красной Армии, профессор, генерал-майор м/с М.С. Вовси. Врачи подозревали, что ранение стало причиной сепсиса. 31 марта профессор В.Н. Шамов провел операцию по удалению гнойных очагов в области раны, о чем уже через 20 минут сообщили И.В. Сталину. На следующий день Н. Хрущев навестил Н.Ф. Ватутина, найдя его “бодрым и с хорошим аппетитом”. Ватутин “охотно выпил вина и даже попросил водки”. Однако 2 апреля В.Н. Шамов сообщил – результаты анализов свидетельствуют о “быстро назревающей катастрофе”, сепсис несомненен (газовый сепсис?). В отчете “Развитие заболевания у раненого тов. Николаева (псевдоним Н.Ф. Ватутина. – Н.Л.)” отмечалось, что имеет место “тяжелое поражение организма, с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма”. Отмечалась “слабая сопротивляемость организма” 43‐летнего больного, продолжающееся образование возбудителями газовой инфекции в ране, что породило реальную угрозу для жизни больного. На 23 день лечения произошла вспышка септического процесса от инфекционного процесса в костно-мозговом канале верхнего отрезка бедренной кости. К лечению дополнительно привлекли профильных специалистов: доктора медицинских наук, бактериолога Покровского, специалиста по применению бактериофагов, доктора медицинских наук Кокина, зав. отделом гематологии Института академика А.А.Богомольца, профессора С.С. Юдина. Мнения хирургов разделились: профессора Гуревич и Ищенко считали ампутацию конечности бесперспективной, “и вообще положение безнадежным”, профессор В.Н. Шамов видел шанс на спасение в ампутации. Прилетевший в Киев главный хирург Красной Армии, генерал-полковник м/с, знаменитый профессор Н.Н. Бурденко положил конец дискуссиям: “выход из создавшегося положения вижу только в неотложной высокой ампутации правой ноги, несмотря на всю опасность этой операции”. Вмешательство решили провести в течение двух суток, без всякой гарантии дальнейшего нераспространения инфекции. К 4 апреля состояние больного оценивалось как “весьма тяжелое”, температура колебалась от 38,2 до 40,20 ^оС, нарастала сердечная слабость. Вечером 4 апреля Н. Хрущев испросил разрешения на рискованную операцию у И. Сталина. В известность поставили и супругу раненого Татьяну Романовну. Она просила Хрущева сделать все возможное для спасения мужа, не останавливаясь даже перед операцией, раз она может дать некоторые шансы. Н. Хрущев сообщил И. Сталину: “В 14.00 была произведена высокая ампутация бедра. Операцию больной перенес удовлетворительно. К концу дня больной постепенно выходит из состояния послеоперационного шока. Пульс колеблется в пределах 120–140, наполнение его улучшилось, синюхи нет, температура 37,6, появился аппетит, и больной поел”»…

Несмотря на операцию, сепсис продолжался. В области локтевых суставов появились новые гнойные очаги. 13 апреля Н. Бурденко принял решение хирургически вскрывать гнойники. На некоторое время раненому стало лучше. 14 апреля генерал армии Николай Ватутин написал последний свой в своей жизни документ, карандашную записку И. Сталину на бланке Председателя Совета Народных Комиссаров УССР: “Дела идут очень плохи. Бурденко меры принимает. Прошу кое-кого подстегнуть. Ватутин”.Что имел в виду Ватутин, мы не знаем, видимо, до последнего надеялся, что административное воздействие Сталина спасет ему жизнь. В этот день врачи констатировали: “Состояние больного прогрессивно ухудшается”, идет общая тяжелая интоксикация организма. В 1 час 40 минут 15 апреля группа медиков во главе с Н.Н. Бурденко письменно доложила Н. Хрущеву: “В 1.30 15 04 с.г. т. Ватутин скончался при явлениях нарастающей сердечной слабости и отека легких”…»

Словом, никаких тайн и загадок в смерти генерала армии Ватутина не может быть по определению. К его лечению были привлечены лучшие врачи того времени. Учитывая условия войны, все было организовано тогда достаточно оперативно. А значит, и обвинения Н.С. Хрущева в смерти полководца просто не выдерживают никакой критики.