Террорист или авантюрист?

29 мая 1942 года уполномоченный Особого отдела НКВД лейтенант госбезопасности Васильев вызвал на беседу командира 5‐й пулеметной роты 1196‐го стрелкового полка старшего лейтенанта Таврина. Поговорив с ним на отвлеченные темы, офицер контрразведки неожиданно спросил:

– Скажите, Петр Иванович, а зачем вы поменяли свою подлинную фамилию Шило на Таврин?

А рано утром 30 мая старший лейтенант Таврин в составе группы вышел в разведку. Выбрав позицию, которая не была замечена товарищами, ползком с листовкой в кармане ушел за линию фронта.

Пройдет всего два года, и имя Таврина попадет на страницы двух весьма серьезных документов. Документ первый – это «Спецсообщение», подписанное заместителем начальника Управления НКВД Смоленской области, начальником отдела по борьбе с бандитизмом УНКВД Смоленской области. В нем говорится следующее:

«5 сентября с.г. в 6 часов утра начальником Кармановского РО НКВД – ст. лейтенантом милиции ВЕТРОВЫМ в пос. Карманово задержаны агенты немецкой разведки:

1. ТАВРИН Петр Иванович.

2. ШИЛОВА Лидия Яковлевна.

Задержание произведено при следующих обстоятельствах:

В 1 час 50 мин ночи 5 сентября Начальнику Гжатского РОНКВД – капитану госбезопасности тов. ИВАНОВУ по телефону с поста службы ВНОС было сообщено, что в направлении гор. Можайска на высоте 2500 метров появился вражеский самолет.

В 3 часа утра с поста по наблюдению за воздухом вторично по телефону было сообщено, что самолет противника после обстрела на ст. Кубинка, Можайск – Уваровка Московской обл. возвращался обратно и стал приземляться с загоревшимся мотором в р-не дер. Яковлево – Завражье Кармановского р-на Смоленской обл.

Об этом Нач. Гжатского РО НКВД информировал Кармановское РО НКВД и к указанному месту падения самолета направил опергруппу.

В 4 часа утра командир Запрудковской группы охраны порядка тов. АЛМАЗОВ по телефону сообщил, что вражеский самолет приземлился между дер. Завражье и Яковлево. От самолета на мотоцикле немецкой марки выехали мужчина и женщина в форме военнослужащих, которые остановились в дер. Яковлево, спрашивали дорогу на гор. Ржев и интересовались расположением ближайших районных центров. Учительница АЛМАЗОВА, проживающая в дер. Алмазово, указала им дорогу в районный центр Карманово, и они уехали по направлению дер. Самуйлово.

На задержание 2 военнослужащих, выехавших от самолета, Начальник Гжатского РО НКВД кроме высланной опергруппы информировал группы охраны порядка при с/советах и сообщил Начальнику Кармановского РО НКВД.

Получив сообщение от Начальника Гжатского РО НКВД, начальник Кармановского РО – ст. лейтенант милиции т. ВЕТРОВ с группой работников в 5 человек выехали для задержания указанных лиц.

В 2 километрах от пос. Карманово в направлении дер. Самуйлово нач. РО НКВД тов. ВЕТРОВ заметил мотоцикл, движущийся в пос. Карманово, и по приметам определил, что ехавшие на мотоцикле являются те лица, которые выехали от приземлившегося самолета, стал на велосипеде преследовать их и настиг в пос. Карманово.

Ехавшие на мотоцикле оказались: мужчина в кожаном летнем пальто, с погонами майора, имел четыре ордена и Золотую Звезду Героя Советского Союза.

Женщина в шинели с погонами младшего лейтенанта.

Остановив мотоцикл и отрекомендовав себя начальником РО НКВД, тов. ВЕТРОВ потребовал документ у ехавшего на мотоцикле майора, который предъявил удостоверение личности на имя ТАВРИНА Петра Ивановича. – Зам. Нач. ОКР Смерш 39‐й армии 1‐го Прибалтийского фронта.

На предложение тов. ВЕТРОВА следовать в РО НКВД, ТАВРИН категорически отказался, мотивируя тем, что ему, как прибывшему по срочному вызову с фронта, каждая минута дорога.

Лишь при помощи прибывших работников РО УНКВД ТАВРИНА удалось доставить в РО НКВД.

В Райотделении НКВД ТАВРИН предъявил удостоверение за № 1284 от 5ЛХ-44 г. со штампом начальника п.п. 26224, что он командируется в гор. Москву, Главное управление НКО Смерш и телеграмму Главного Управления КРО Смерш НКО СССР № 01024 и такого же содержания командировочное удостоверение.

После проверки документов через Начальника Гжатского РО НКВД тов. ИВАНОВА была запрошена Москва и установлено, что ТАВРИН в Главное Управление КРО Смерш НКО не вызывался и таковой на работе в КРО Смерш 39-й армии не значится, он был обезоружен и сознался, что он переброшен на самолете немецкой разведкой для диверсий и террора.

При личном обыске и в мотоцикле, на котором следовал ТАВРИН, обнаружено 3 чемодана с разными вещами, 4 орденских книжки, 5 орденов, 2 медали, Золотая Звезда Героя Советского Союза и гвардейский значок, ряд документов на имя ТАВРИНА, денег совзнаками 428 400 руб., 116 мастичных печатей, 7 пистолетов, 2 охотничьих ружья центрального боя, 5 гранат, 1 мина и много боепатронов…»

Документ второй – это «Докладная записка», прежде всего товарищу Сталину И.В. из НКГБ СССР, датированная 30 сентября 1942 года. В ней уже немного другое содержание:

«5 сентября с.г. близ районного центра Смоленской области – с. Карманово сотрудники НКВД – НКГБ задержали показавшегося подозрительным неизвестного в форме майора Красной Армии. Он следовал на мотоцикле с коляской по дороге на Ржев и предъявил документы на имя Героя Советского Союза Таврина Петра Ивановича. Вместе с ним была задержана женщина, следовавшая в коляске мотоцикла, назвавшаяся женой Таврина – Шиловой Лидией Петровной. При обыске задержанных изъято:

а) специальный аппарат “панцеркнаке” с 9 зарядами. При исследовании установлено, что снаряд “панцеркнаке” калибр 30 мм, длиной 170 мм, весом 235 граммов является бронебойно-фугасной гранатой кумулятивного действия с бронепробиваемостью стрельбы до 300 метров. Аппарат соединен тонким проводом с электрической батареей и приводится в действие нажатием кнопки…

С сентября 1943 года по август 1944 года включительно (Таврин) сначала в Пскове, а затем в Риге и Берлине под руководством начальника Восточного отдела СД Грейфе, сотрудника СД (принимавшего участие в похищении Муссолини) Скорцепи и начальника рижского СД майора СС Крауса проходил в индивидуальном порядке особую подготовку как террорист для совершения террористических актов против руководителей СССР.

Кроме того, обработку Таврина на протяжении длительного времени вел находящийся в Германии изменник Родины – бывший секретарь Ростокинского райкома ВКП(б) г. Москвы Г.Н. Жиленков.

В ночь с 4 на 5 сентября с.г. он был переброшен через линию фронта с Рижского аэродрома на четырехмоторном транспортном немецком самолете, оборудованном для посадки на неприспособленных площадках, и высажен вместе с мотоциклом в районе с. Карманово. Переброску организовал германский разведывательный орган СД в Риге, условно именуемый “Цеппелин”.

Цель переброски – организовать и осуществить террористический акт против т. Сталина, а при удобном случае также и других членов правительства – Берии, Кагановича и Молотова. Прилагается альбом вещественных доказательств по делу.

Для выявления дальнейших намерений германской разведки по делу Таврина начата радиоигра с немцами. 25 октября с.г. радиоцентром противника установлена двусторонняя связь. В качестве радистки используется жена Таврина – Шилова Лидия Яковлевна (арестована), которая прошла у немцев курс радиодела и была выброшена в тыл вместе с Тавриным…»

В Москве Таврина допрашивали представители сразу трех спецслужб: начальник отдела НКВД СССР по борьбе с бандитизмом – комиссар госбезопасности 3‐го ранга Леонтьев, заместитель начальника 2‐го управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности Райхман и начальник отдела ГУКР Смерш НКО полковник Барышников. То есть и от Берии, и от Меркулова, и от Абакумова. Так уж получилось. Но, кроме того, что им пришлось выяснить (весьма обширные знания агента как германских разведывательных органов, их задач, форм и методов работы, так и их руководителей), Таврин оказался очень любопытным экземпляром.

В Центральном архиве ФСБ хранятся три пухлые папки уголовного дела о подготовке покушения на И.В. Сталина. При этом полтома его показаний перечеркнуто жирной красной чертой – «липа». То есть Таврин и советской контрразведке врал, как прирожденный Хлестаков. Прямо, как гоголевский знаменитый персонаж, он так входил в роль, что в конце концов мог себе позволить чуть ли не свысока разговаривать с чиновниками. Однако это был такой же трусливый, робкий и лживый человек.

В нем где-то глубоко было заложено желание перестать быть тем ничтожеством, что он собой представлял. Он безумно хотел хотя бы с помощью фантазии подняться выше, блеснуть, пустить пыль в глаза собеседнику. Но все так же врал, врал вдохновенно, не задумываясь над сказанным. И чем больше ему верят, тем больше он распыляется. Но на Лубянке «Хлестакова» быстро прижали и узнали о нем такое!

«В 1931 году, работая в Глуховском районе Черниговской области уполномоченным в отделе труда, который занимался вербовкой рабочей силы для строительства промышленных предприятий, Петр Шило проиграл в карты 5000 казенных денег. Попытался скрыться, но в Саратове был арестовал.

Сидеть в камере не входило в его планы. Взломав вместе с находившимися с ним уголовниками кирпичную стену тюремной бани, Шило бежал.

Скрывался в Иркутске, потом в Воронежской области. Воспользовавшись пожаром в квартире, обжег верх своего паспорта и получил новый на фамилию своей жены – стал Гавриным. Позже переправил букву Г на Т, получилось – Таврин. Под этой фамилией устроился на учебу в Воронежский юридический институт. После окончания первого курса был принят на должность старшего следователя в Воронежскую прокуратуру. За самовольное оставление работы был вновь арестован, однако наказания избежал. В сороковом году уехал в Свердловск, где по подложному паспорту устроился на работу в трест “Урал-золото”, откуда 14 июня 1941 года и был призван в Красную Армию. Воевал, и даже неплохо», – пишет А. Михайлов.

«Вранье и авантюризм были натурой этого человека. Одна женщина, знавшая его по Свердловску, рассказывала, что знакомым женщинам Таврин представлялся сотрудником НКВД.

“Меня, правда, удивляло, – добавляла она, – что такой ответственный товарищ не упускал случая слямзитъ что-нибудь по мелочам. Пользуясь моим отсутствием, унес мою кожаную куртку, кое-что из белья. Хозяйка квартиры лично приготовила ему из моей муки на дорогу булочки”».

Самое интересное, что один из ветеранов контрразведки, имеющий отношение к задержанию и допросам Таврина, рассказывал, «что ему показалось, что тот был не способен ни заложить бомбу в месте, куда приедет Сталин, ни стрелять из компактного фаустпатрона по машине вождя».

«Не тот он был человек, – говорил ветеран. – Не того склада. Согласиться мог, тренироваться мог, а пожертвовать собой – нет» (Е. Жирнов).

«При аресте Шило-Таврина и его спутницы в руки контрразведчиков попали шифры, кодировочные таблицы и специально оговоренные на случай провала способы оповещения. Шифровальный “лозунг” радистки – “Привет от дамы”. Шилова также была проинструктирована в “Цеппелине”: если работают под контролем, то в конце радиограммы будет подпись “Л. Ш.”, а при самостоятельной работе – “Л. П.”. Но это были не все меры предосторожности, которые предусмотрели в “Цеппелине”…

Позже в ходе следствия удалось также установить, что “Цеппелином” разработана еще одна предосторожность на случай провала, о которой знал только Таврин. Перед заброской в советский тыл Шило-Таврин согласовал с немецким командованием условный сигнал, который он должен был применить в случае своего ареста советской разведкой. Его жена, заброшенная вместе с ним в качестве радистки, не знала о наличии этого условного сигнала.

Принцип шифровки условного сигнала состоял в следующем: берется слово, в котором имеются две одинаковые буквы рядом, например, “русский”, “коммуна” и т. п. Для подачи сигнала немцам о работе под диктовку Таврин должен был внести в текст радиограммы два слова, начинающиеся с этих букв, например, “милая мама”, “сильный снегопад”, и вставить их в определенное место радиограммы. Однако более подробно и конкретно объяснить способ кодировки условного сигнала Таврин на следствии отказался», – рассказывают В. Макаров и А. Тюрин.

После задержания Таврина и его жены следствие по делу оказалось в ведении НКВД – НКГБ, а «радиоигра» – с противником в Смерше.

Радиостанции был присвоен псевдоним «Туман» (прежде – «Семейка»). В историю отечественной контрразведки она и вошла именно с этим названием. Цель заключалась в вызове на советскую сторону германской агентуры и ее последующем аресте.

Последнее сообщение, отправленное Шиловой, ушло в «Цеппелин» 9 апреля 1945 года, но ответа уже не было.

Расстреляют «семейку» только в 1952 году. Его 28 марта, а ее 2 апреля. Таврина за что, понятно. А вот ее? В своем последнем заявлении Шилова писала: «Все эти годы оккупации я мечтала о родной земле и родных людях. Я не жалею о том, что прилетела. Если нужно будет умереть, умру, но зато буду знать, где умерла и за что. Прошу об одном: предоставить мне возможность разделить судьбу с мужем, какова бы она ни была. Я верю в то, что с момента вступления на родную землю он ничего бы не сделал против Родины».

Что ж, она говорила правду. Таврин-Шило действительно не собирался работать на немцев на советской территории. Он действительно хотел затеряться и порвать с немцами всякую связь.

Но ошибся лишь в одном – уж слишком высоко забрался. Переиграв «Цеппелин», он уже никак не мог переиграть советские спецслужбы. Такова истина.