Как Сталин на фронт ездил

До сих пор западные историки, да и некоторые российские утверждают, что Сталин на фронт никогда не ездил. Факта такого не было. Проехал советский вождь по Минскому шоссе, а испугавшись, приказал развернуть машину обратно. Но факт такой был. Есть и документальные подтверждения. Например, «в книге посетителей кабинета Сталина в Кремле зафиксирован перерыв в приеме, – рассказал в интервью «Комсомолке» научный сотрудник Центра по связям с прессой и общественностью Федеральной службы охраны России В. Жиляев. – 1 августа 1943 г. после 22.30 Верховный главнокомандующий покинул кабинет и появился в нем только 5 августа в 21.55. Где же он был эти четыре дня? Сегодня можно утверждать – на фронте. Иосиф Виссарионович побывал на Западном и Калининском фронтах и встретился с их командующими.

– Как обеспечивалась охрана Сталина?

– О поездке знало всего несколько человек: Лаврентий Берия, который сопровождал в ней Сталина, его заместитель Иван Серов, начальник охраны Сталина Николай Власик и еще четыре его подчиненных. Один из них – Сергей Кузьмичев – оставил личные воспоминания, которые подтверждают факт поездки. Федеральной службе охраны их передала его внучка, и ранее они нигде не публиковались.

– О чем же пишет очевидец поездки?

– Власика на фронт решили не брать. Начальника охраны Сталина все знали. Где Власик – там Сталин, они всегда были вместе. Его оставили в Москве, чтобы все полагали: мол, и Сталин где-то поблизости. То есть слухов о том, что Иосифа Виссарионовича нет в столице, не возникало. Кстати, Власик отвечал не только за охрану Сталина, он был его фотолетописцем, а так как на фронт не поехал – не появилось и фотодокументов.

– Были ли во время поездки какие-то происшествия?

– Ночью Сталин и сопровождающие его лица сели на поезд в районе станции Кунцево. Состав особо не маскировали – четыре обычных пассажирских вагона и две бронеплощадки с зенитными установками. В момент отправления один из сотрудников охраны стоял на подножке основного вагона. И вдруг туда вскочил неизвестный, сотрудник охраны пытался его вытолкнуть, все всполошились, в тамбуре завязалась борьба…

Тайный «террорист» оказался членом поездной бригады. Дело в том, что поездка готовилась скоротечно: сотрудники личной охраны практически не знали железнодорожников, обслуживавших рейс.

Больше происшествий не было».

К слову сказать, за все время войны 25 высших политических и военных руководителей Советского государства на фронт выезжали 165 раз. Все их поездки прошли удачно, в том числе и выезд товарища Сталина.

Руководство охраной и организацией поездки вождь возложил на комиссара госбезопасности 2‐го ранга И. Серова.

Сначала он встречал Сталина в Гжатске, а затем повез его в подготовленный домик. «Стоим, разговариваем, вдруг со двора подходит т. Сталин и спрашивает, что мы тут делаем, – свидетельствует генерал Серов. – Говорю, готовим обед. Он заглянул под крышку и сказал, что похлебку (первое он всегда звал похлебкой) есть не будет. Съешьте сами. Потом, обернувшись, увидел за кустом охранника (тот плохо замаскировался). Сталин с удивлением посмотрел на меня и спрашивает: что это за человек? Я ответил, что из охраны. Прошло несколько минут, он увидел другого охранника под кустом и опять спросил, кто это. Я ответил, а он нахмурился и потом сказал: а откуда вы их взяли? Я ответил, что они с вами приехали. Он рассердился и сказал: “Убрать их всех. Среди населения мужчин нет, а они болтаются!” (…)

Таким образом, у меня осталось охраны: я, Тужлов, мой шофер Фомичев, начальник отделения Ефимов и шофер Смирнов, который был в резерве, но в прошлом возил т. Сталина, и полковник Хрусталев. Его ст[арший] брат охранял В.И. Ленина. Ну, думаю, придется попеременно ночами не спать.

По первоначальному плану, как мне сказал т. Сталин, он должен был ночевать в Гжатске. Потом слышал, как он говорил по ВЧ с Соколовским В.Д. – ком[андую]щим Западным фронтом, назвав себя Ивановым (его псевдоним). После этого он передумал и говорит мне: “Сейчас вам надо выехать в район Штаба Зап[адного] фронта (Юхнов) и в лесу найти несколько домиков, где стоял штаб фронта, который теперь продвинулся вперед. Там будем ночевать”.

На новое место Сталин приехал на бронированном “паккарде” и без грузовика с вещами. Серов уже ждал на дороге: “Вышел Сталин, я ему начал рассказывать, что военные все вывезли с собой. Он посмотрел на меня и говорит: “А что я, князь, что ли, мне не дворец нужен” (…)

Благополучно добрались до домиков. Показал т. Сталину, где он будет спать. Он увидел ВЧ и сразу же стал звонить т. Соколовскому, чтобы приехал и доложил обстановку на фронте. Потом мне сказал, чтобы в соседней комнате поставил бутылку вина и фруктов. У нас это было с собой, а продуктовая машина еще не пришла. Я сделал, что было сказано, и вышел в лес. Т. Сталин тоже вышел и услышал шум немецкого бомбардировщика, а недалеко от нас стоял “паккард”, на котором он приехал, на открытой местности. Сталин рассердился и говорит: “Заставьте этого чудака убрать автомашину в укрытие, а то разбомбят немцы”…

Возвращаюсь к домику, т. Сталин стоял около домика. Затем он меня отозвал в сторону и тихо говорит: “А кто это там за бугром?” Я туда, а там Тужлов лежит с автоматом, потому что Любый еще не приехал с охраной. Я подошел к т. Сталину и говорю, что это мой адъютант. Он ничего не сказал, немного мы поговорили, и он ушел в дом. (…)

Через несколько минут подъехали Соколовский и Булганин. Я подошел к Булганину и спрашиваю: у тебя, Николай Александрович, продукты есть, а то нечем кормить т. Сталина, наша машина заблудилась. Оказалось, что он только что получил продукты из Москвы. Я тут же забрал их у него и отдал их Ефимову изготовить обед.

Пока Сталин, Соколовский и Булганин совещались, я размышлял сам с собой, что все-таки т. Сталин мнительный человек, мало кому верит, все проверяет, так нельзя жить. Ему, должно быть, нелегко. Я почему-то подумал, что он, из Москвы уезжая, не сказал членам Политбюро, куда едет. Почему?

Доклад Соколовского длился не особенно долго. Вышли навеселе. Бутылочку “Цинандали” выпили. Я их проводил. Когда шли к машинам, Соколовский и Булганин наперебой мне рассказывали, как хорошо к ним отнесся т. Сталин. Обсудили план дальнейшего наступления войск в августе».

Вечером вождь поставил новую задачу: “Завтра мы должны быть на Калининском фронте у Еременко. Остановимся в районе Ржева. Мы утром выедем туда поездом, а вы самолетом. Организуйте это…”

Утром Серов проводил вождя до вагона, а сам вылетел на У-2. Около Ржева в деревне Хорошево присмотрел небольшой домик с крыльцом и чистый дворик: “Захожу к хозяйке и говорю, что в этом доме остановится советский генерал на пару дней. Она, глупая, как завопит на меня. Что же это такое, при немцах полковник жил, русские пришли, генерала на постой ставят. Когда же я жить буду?!

Я тоже разозлился, говорю, чтобы через полчаса тебя не было здесь. А я уже узнал, что через дом живет ее брат, так что и она может там ночь переспать”.

Сталину размещение понравилось. В доме он “поднял трубку и заказал Еременко (ком[андую] щего фронтом). Со двора слышу, по телефону начался “шум”, который длился минут десять из-за того, что фронт топчется на месте. Получился разговор “по-русски” раза два в адрес Еременко, что с ним редко случалось, и он повесил трубку. Я впервые слышал такую ругань Сталина. Потом позвал меня и говорит: “Сейчас приедет Еременко. Надо встретить у деревни и проводить сюда”.

Вскоре приехал Еременко: “Через минут 30 смотрю, едет легковая машина, а за ней пикап с людьми, с кино и фотоаппаратами. Чтобы не пылить, я остановил их метрах в 30 от дома. Поздоровались с Еременко, и тут же я махнул рукой пикапу, чтобы уезжал обратно.

Еременко стал просить оставить эту “кинобригаду” для того, чтобы сфотографироваться со Сталиным “в фронтовых условиях”. Я сказал: пока убери, а когда договоришься с т. Сталиным, тогда позовем.

Тогда Еременко стал просить меня, чтобы я доложил Сталину о его намерении сфотографироваться. Я уже знал, что будет у них при встрече буря, поэтому ответил – спроси сам.

Я провел его к Сталину. Уходя, я вновь услышал разговор на высоких тонах, почему фронт не выполнил боевую задачу, поставленную Ставкой. И такой разговор продолжался более получаса.

Я ходил по дворику. Потом они вышли во двор. В это время меня отозвал пограничник из войск НКВД по охране тыла фронта и доложил, что только что по радио сообщили, что наши войска заняли Белгород и выбивают фашистов из г. Орла.

Я подошел и доложил об этом Сталину. Он, улыбнувшись, сказал: “В старой Руси победу войск отмечали при Иване Грозном звоном колоколов, кострами, гуляньями, при Петре I – фейерверками, и нам надо тоже отмечать такие победы. Я думаю, надо давать салюты из орудий в честь войск победителей”. Мы с Еременко поддержали эту мысль.

Далее Еременко вновь повторил т. Сталину, что его фронт начнет активные действия и освободит от немцев города. (Кстати сказать, эти обещания Еременко так и не выполнил в дальнейшем, и его скоро за обман освободили от [должности] командующего фронтом.)

Перед отъездом Еременко Сталин опять потребовал вино и фрукты, и выпили по рюмке за успех на фронте. После этого Еременко осмелел и говорит: “Т. Сталин, мне хотелось бы с вами сфотографироваться во фронтовых условиях”.

Сталин посмотрел на него, промолчал и говорит: “А что, неплохая мысль”. Еременко расцвел. Я подумал, что кинооператоров, которых угнал от деревни, теперь не найду и будет мне неприятность. Далее Сталин сказал: “Давайте, Еременко, условимся так: как только ваш фронт двинется в наступление и освободит Смоленск от немцев, вы оттуда позвоните мне в Москву, и я приеду специально к вам туда, и сфотографируемся”. Тогда я понял тонкость иронии Сталина».

Перед отъездом вождь поинтересовался у Серова: “А что вы дадите хозяйке этого дома за то, что мы тут жили?”

Вообще говоря, я ничего не хотел ей давать, так как она не хотела нас пускать, но подумал и говорю: дам 100 рублей. (У меня в кармане было всего 100 р.) Т. Сталин говорит: “Мало этого. Отдайте ей продукты, мясо”. Я: “Хорошо”. Т. Сталин: “Фрукты отдайте”. Я уже не мог выдержать и рассказал, как она не хотела пускать. Т. Сталин: “Ну ладно, отдайте, и вино, если есть”».

И все-таки, зачем Сталину понадобилось отправляться на передовую? По мнению В. Жиляева, главная цель поездки была внешнеполитическая: «По возвращении Сталин написал Черчиллю и Рузвельту о том, что недавно вернулся с фронта и, мол, вообще часто выезжает в войска, поэтому лишен возможности отлучиться из Москвы даже на неделю для встречи с союзниками. Сталин, как известно, не хотел ехать на встречу “большой тройки” никуда дальше Тегерана, вот и обосновал это им таким образом».

Однако это всего лишь предположение.